Настоящая Химе

Арка Сакуры. Апрель - июнь первого года повествования. Арка Ханаби. Июнь - октябрь первого года повествования. Первый день учебы Сакуры ей понравился: она создала нужное впечатление в классе и теперь она намеревалась его закрепить в рабочей обстановке, став первой и в ниндзюцу, и в любви, а еще собиралась непременно поразить своими знаниями учителей. На первый урок она оделась скромнее, чем на праздник, оставив не очень много дорогих, но изящных украшений. Учитель в начале года решил выбрать старосту, и абсолютно несправедливо ей стала не она. Да ей в голос хотелось кричать: "Выберете меня, и я стану самой классной и ответственной в мире старостой!" Вместо нее выбрали тихоню-переростка. Вот блин. И эта южанка, чья кожа лишена благородной белизны, в платье из позапрошлого века лучше нее? Да оно Тобираму видело! Генином! "Ну, ничего, я реванш еще возьму, - подумала Харуно. И случай, действительно, мог представиться: Какаши-сенсей объявил конкурс для всего класса. Он собирает команду генинов и ищет лучших из лучших. Отбирать будет по оценкам. Ну, как она может проиграть! "В эти лучшие из лучших обязательно должна попасть я." - Подумала девочка. Она так уверенно повела головой, что аж камешки в прическе и на шее зазвенели. Не такое уж большое дело - быть старостой, а вот попасть из детской группы подготовки, из класса, куда всех чакроносителей без разбора берут, во взрослую команду к профессору - вот это цель. Цунаде тоже училась у Сарутоби-самы, профессора шиноби, и стала самым великим медиком, вот и она будет. Какаши по слухам знал тысячу техник, а Сарутоби совсем старый, он ей не подходит. Вот Какаши совсем не хуже. Сам же класс показался ей до необычности разнородным, но приятным и хорошим. Ее там уже любили. Только ей было странно. С одной стороны, в классе на сорок человек было целых четыре клановых принца - какого хочешь выбирай. Было много деревенских детей, из разных мест, разного пола и возраста. У всех них, как позже выяснила Харуно, были проблемы и пробелы в образовании. По возрасту они соответствовали пятым-седьмым классам, а вот уровень подготовки в основном застрял на первом году средней школы. За первый месяц Сакура поняла, что учиться ей совсем неинтересно, потому что именно под этих детей подгоняют программу. А ей обещали, что тут сложнее, чем в гимназии. Особой группой были просто больные дети: кому-то нужны были учебники со специальным шрифтом из-за проблем со зрением, кто-то плохо слышал учителя, а иным даже трудно было сформулировать свои мысли, пусть даже самые несложные. А учитель их всегда выслушивал терпеливо, никогда не ругал и задавал наводящие вопросы. Были еще две странные девочки: первая - тихая сумасшедшая, которая по чудовищному недоразумению была староста-переросток, и медицинская печать помогала казаться ей милой, послушной и даже нормальной, хорошо имитировать душевное здоровье. Сумасшедшая застенчиво улыбалась и начала рассказывать про какой-то жестокий ритуал, совершенный над ней в захолустье. Сакуре все было понятно: родители-сектанты изувечили девочку, да и выбросили ее в военную школу. Подальше от себя. Так сказал Какаши-сенсей. А второй, ее сестре, даже печать не помогала. Она была еще более запущенной и даже не пыталась выглядеть, как человек. С ней даже на одной лавке никто сидеть не хотел, пока не посадили туда одного мальчика, да и то, очевидно, в наказание. Харуно своим тонким обонянием ощущала, что от нее несло не то свиньей, не то болотом, а грязные, плохо промытые волосы вызывали в Сакуре неприятные ощущения. Неужели девчонка так не уважает общество, что не считает нужным хотя бы мыться время от времени? Ей родители даже нормальной одежды не покупают, ходит она в каком-то мешке, потому что психу и такая сойдет. Пока над ней только посмеиваются, но, думала Сакура, скоро такую и травить начнут. Раздражали Харуно и неправильной формы, будто слепые, глаза, как у сестры-старосты, которые для Сакуры были признаком вырождения. Видно, Ханаби, эту девчонку, кажется, так звали, родилась в плохой семье с низкими моральными принципами. Вот и приставал в такой семье брат к сестре - и родилась Ханаби. Пожалели родители такую "Ханаби", вот и не пригласили в семью "дневную посетительницу"[1], акушерку, которая бы удавила младенца. Вот и прожила эта девочка с тех пор двенадцать лет, и теперь оказалась в ее, Сакуры, классе, совершенно сумасшедшая насмешка природы, физически слабая, плетущаяся в числе последних на физкультуре, не умеющая лазать по деревьям, как ниндзя. Сакура замечала , что, когда Ханаби надоедало проигрывать, она использовала какую-то необычную членовредительскую технику: она стремительно ускорялась, но тут же начинала странно хромать, даже спотыкалась и падала навзничь, срываясь с мерцающего шага. И этим самым "устраивала представление" для всего класса. У девочки был жутко смешной шуншин. А в обычной жизни по ней и не скажешь. Сакура потом присматривалась, пыталась заметить внимательным взглядом будущего медика, в чем причина этой хромоты на бегу, да не могла. Когда Ханаби не вкладывала чакру в ноги, то ходила нормально. И ходила, и бегала. Но как обычный ребенок, а не чакроноситель. Даже носилась, как угорелая, только в сравнении с шиноби, использующими мгновенный шаг, было все равно медленно. Даже двоечники, Наруто и Саске, ее обгоняли. У них-то чакроболезни не было. И, несомненно, она была не в себе. Об этом говорили ее рассказы, которые оттолкнули от нее всех детей, кроме сестры. А вот Сакуру привлекли: ей нравилось слушать о чакроживотных, о жуках с ладонь и гусеницах с котенка и про то, как их надо кормить, про суицидальные настроения у гигантских соколов-самураев, про то, что у нее в городке есть орнитологическая станция для орнитологов-Хьюг, про то, что там разводят множество видов чакроптиц, которые только встречаются в провинции Миязаки. Биологи из Хюга даже экспедиции устраивают. И Ханаби очень-очень хочет там работать хоть кем-то, но туда берут только с тринадцати лет, когда ты из ребенка превращаешься в ответственного взрослого человека. Сакура в душе посмеивалась над желаниями новой знакомой: разве возьмут душевнобольную в орнитологи? Но не перебивала. Она считала себя хорошей и воспитанной девочкой. А Ханаби казалась ей забавной. Особенно, когда надоедало обсуждать с девчонками наряды, которые они себе никогда не смогут позволить. А про гигантских жуков, про людей, превращающихся в змей, про слизневых шаманов было интересно. У Ханаби было живое, богатое воображение или нелеченый бред. В любом случае даже жалко, что Ханаби-Вонючку скоро начнут травить. В принципе, уже начали, раз такое грубое прозвище придумали. А та, кажется, не очень поняла. Рассказывала одноклассникам про вурдалаков где-то на Западе, где принято лечиться человеческой кровью. Вот же выдумщица! Но с ней было интересно. Зато Сакура проявляла себя как волевая личность настолько, что другие ученицы считали ее покровительницей для больной девочки с трудным характером. О чем, разумеется, никогда не говорили ей, чтобы не смущать описанием ее доброты. В мае Сакура узнала, что Ханаби из глупости и хулиганства вместе с еще одним школьником разбили окно в учительской. Зачем? Она не понимала. Неужели ребята про Ханаби правы? В наказание оба негодника были отправлены помогать на кухне Аяме-сан. На кухне поварская дочка Аяме приказала детям расправиться с горой грязной посуды, оставшейся после работы школьной столовой, которой заведовал ее отец, а она ему помогала. Сама Аяме не была шиноби, но гордилась тем, что работает в военной школе, в которой можно было узнать много интересного, чего в обычной жизни не услышишь. Вообще-то она должна была следить за мерзавцами, разбившими окно, но девушке это показалось скучным, поэтому она ушла, решив заняться своими, несомненно более важными делами. Оставшиеся вдвоем ребята героически сражались с грязной посудой. - По тебе вообще не скажешь, что ты - химе. Ненастоящая из тебя барышня. - Говорил Сакон Хьюге. - А кто же я по твоему? - С обидой сказала Ханаби. - А люди разное говорят. И злое. - Ответил юноша. - Сакон-сан, ты извини меня. Я говорила учителям, что случайно тебя встретила, но мне совсем не поверили. Вот теперь нас обоих наказали. - Произнесла Хьюга. - И зачем я только согласился! - Проворчал одноклассник. - Сбежать надо было! - Ханаби согласно кивнула головой. Ей было неприятно оттого, что из-за ее идеи кому-то влетело. - А ты откуда сюда приехал? - Хьюга додумалась сменить тему, на более приятную. А Сакон рассказал, что он из Химедзи, крупного портового города. Там он живет с небольшой по меркам Ханаби семьей. Девочка не понимала, как это можно иметь в родственниках всего одну пятидворку [2]. Им же там невероятно скучно, и неуютно среди чужих. Ведь это же здорово, когда везде родственники... или нет? А он, наоборот, считал ее семью и тот небольшой городишко, откуда она родом, необычными. Непонятна ему была "княжна", княжество которой можно найти только на подробной областной карте провинции Миязаки. Вот и выходило, что княжество у нее ненастоящее, и сама она - ненастоящая химе, которая отличалась только тем, что жила в просторном деревянном доме и ходила по родственникам-репетиторам. Взгляд Сакона упал на руки Ханаби. - Это что у тебя с ладонью? - Спросил юноша, увидев давно заживший след на мизинце. Тут Ханаби оставила посуду и воскликнула: - Это - шрам! Видал какой? Когда отец мне приказал с бумажным сюрикеном тренироваться, мне его чуть не отчекрыжило нафиг! Как я орала! Это все оригами боевое, будь оно неладно! - Ханаби выставила напоказ поврежденную руку и рассказывала про беду, которая случилась с ней в восемь лет на тренировке. - У нас просто не так много специальностей, вот меня и посадил Хиаши-сама за эти сюрикены. Еще чуть-чуть, и конец бы моему мизинчику. - Жалостливо, но будто немного не всерьез, как обычно рассказывают о проблемах, которые в конце концов закончились хорошо, произнесла Ханаби. - Пришлось его лечить очень быстро. В этот момент вернулась Аяме. Она думала, что малолетние разбойники уже все помыли и готовилась принимать работу. И застыла возле двери. Прислушалась. Да так и не открыла дверь, а вслушивалась, что там нелюдь рассказывала другому шиноби. - Вот так мне палец-то почти и отрубило. Как же я тогда орала... А все из-за отца, это он... - Тут Аяме не расслышала, что именно сделал Хиаши-сама, но представила, как князь рубит мизинец и выгоняет из клана свою дочь. Только вот за что такая жестокость? Можно только предполагать... Интересно, за что такое делают? Надо было спросить у подруг. Только точно теперь знала Аяме, что Ханаби - ссыльно-каторжная. Только им печать ставят на лоб и мизинец отрубают в знак того, что выгнали из общины. [3] - И печать отец тебе поставил? - Спросил мужской голос. - И печать поставил, и палец считай из-за него, и школа. - Отвечала девочка. - Обижена я на папу. Не любит он меня, а сестру обожает. - Жаловалась Ханаби. В уме у поварихи все сложилось: мерзавка белоглазая сильно проштрафилась даже у своих, и там оказалась не нужна, вот и отдали такую в военную школу. За это ей и изуродовали лоб, чтоб видели люди, что тварь, и палец рубанули, а она слезливую историю про бумажный сюрикен рассказывает, чтоб люди ее жалели. А не выйдет. Аяме вот возьмет и всем правду расскажет. А прирастила она палец с помощью шинобской своей хитрости. А бумажных сюрикенов и вовсе не бывает, не поверит в это повариха, пока сама не увидит. Абураме был зол на Фуу. Кролик никак не помог, а наоборот, расстроил девочку. Яманака, действительно, не ожидал, что ребенок полезет спасать несуществующего зайца, но быстро нашел выход: - Значит, кролика надо добывать! Глупым детям врать нехорошо, Торуне-сан, - насмешливо сказал он, хотя сам подучил Абураме этой мерзости. - Да я по твоей милости наврал ей! - Возмутился Торуне. - И где же я теперь его возьму?! - Ох, Торуне, друг мой, неужели на птичьем рынке закончились кролики? Выбери которого помилее, да и дай ей. Пусть калека радуется и не думает, что ты - живодер. - Абураме не знал, как выбрать посимпатичнее, потому что ни один из кроликов не был похож на жука, поэтому спросил совета у продавца. И спустя несколько часов Ханаби стала счастливым обладателем самого замечательного в мире кролика. И поняла, что Сакон относительно ее учителя сильно ошибался. *** Первая трещина между Сакурой и Ханаби пролегла оттого, что та вдруг безо всякой причины начала убегать. Случилось это в начале июля, и по классу разнесся слух о том, что солнышко пригрело, вот Вонючке и стало неинтересно за партой, и пошла она искать новую лужу грязи, в которой можно изваляться. Хината, ее сестра, пыталась что-то объяснить своим робким голоском, но ее даже не слушали, да и сама она не знала, почему Ханаби так поступает. Но обещала поговорить. Сакура тоже по просьбе учителей как ответственная школьница спрашивала "подруженьку". На самом деле Харуно поверила одноклассницам, что Хана-чан пользы от учения слабым своим умом не разумеет, и, как наступила летняя пора, стала прогульщицей. А Хьюга, в редкие дни, когда появлялась, почему-то закрылась, и отвечала только на одну просьбу Сакуры: "Ханаби-чан, расскажи что-нибудь интересненькое, только не сильно страшное". В конце концов, Сакура дала учителям такой ответ: Ханаби-чан любит ходить на уроки в защитном костюме, а сейчас лето, в химзе теперь жарко, вот она в школу и ходит нечасто. Как похолодает - вернется. Снова в биозащите. А сейчас, наверное, на речке она". - На болоте. - С презрением ответил Какаши. - От нее всегда тиной несет. Ханаби совсем было неинтересно на уроках, впервые за все годы учебы. Показалось ей, что программа сделана класса для второго, ну хорошо, от силы третьего, и преподают ее шестиклассникам учителя с абсолютно серьезным лицом. Подумала девочка, что в школе ее только ругают за то, что она "матроску" не носит, а ходит из-за Шино в биозащитном костюме. А сами учить не хотят. А так несправедливо! У девочки были большие проблемы с дисциплиной, но она всегда уважала клановых учителей, в них она чувствовала талант, а Торуне просто боялась, а вот учителей Конохи, которые пересказывали программу второго класса, уважать ей было не за что. Вот она и убегала. И наступил момент, когда она даже изредка перестала ходить на занятия. Скучно! А поведение сестры считала глупым. Хината из уважения к учителям высиживала бесполезные уроки, из которых узнавала программу второго класса. А она должна была быть в седьмом! Хината нашла в этом смысл: помогала ребятам, которые не понимали материал не потому что не могли, а потому что по разным причинам пропустили год или больше. И занималась с отстающими вместо того, чтобы сбежать, как все нормальные люди. И еще она читает ей мораль о том, что нужно ходить в школу, потому что так положено, хотя ей самой не интересно, и нифига ей там не нравится. Ханаби дразнила Хинату лицемеркой, а та ее - беглянкой и говорила, что она ведет себя не как девочка из клана Хьюга. Ханаби не понимала сестру и решила, что то, что Хинату назначили ее опекуном, пока они в Конохе, чья-то ошибка или глупая шутка. Младшая сестра думала, что Хината издевается над ней, как и учителя, да и не только над ней, но и над здравым смыслом, пытается уговорить ходить в неинтересную и бесполезную коноховскую школу, хотя первая догадалась, что с программой что-то не то и предложила сестре учиться дополнительно у нее как у человека, который уже ходил в настоящий шестой класс. "А вот фигушки! - решила Ханаби. - Не станет она учиться у лицемерки, которая знает, что программа плохая, а прикидывается, что уроки полезные и интересные, руку тянет, отвечать старается, но хоть младшеньким помогает. Мечта училки и человек-староста!" Было еще несколько ребят, с виду вполне нормальных, которых посадили слушать совсем детскую программу. В конце июня преподаватели считали Ханаби не только психически нестабильной личностью, но и неисправимой ученицей за то, что она не только не училась сама, но и не давала учиться другим: подбила еще одного кадета, на год старше, Сакона, убегать с уроков вместе с ней. Всего в школу из класса не ходило человек восемь. У Наруто сформировалась своя боевая компания, которая занятия ненавидела, а хотела все свободное время проводить на улице. Их было много, а учителя не могли бросить оставшихся тридцать человек и прервать урок, погнавшись за беглецами, поэтому смирились с "потерями". Бегали они быстро, поймать и привести назад их было почти невозможно. Кроме того, преподаватели не считали нужным бегать за взрослым двенадцатилетним пацаном и его прихвостнями, которые скоро станет совершеннолетними и сами будет решать, что им делать. Ханаби всегда убегала с ними. В один и тот же момент. Так было труднее поймать ребят, но Хьюгу удивило, что никто ее не пытался вернуть. "Всем плевать, буду я учиться или нет. И на, что я буду делать, тоже", - думала Ханаби. Единственная реакция на побег ребят была ругань, иногда непечатная. И вообще ругали чаще Наруто, особенно Ирука-сенсей и Какаши-сама. А ее даже не пытались воззвать к совести за то, что она - химе. Хьюга чувствовала, что на нее всем все равно. Это еще больше побуждало ее не ходить на занятия. Она сматывалась вместе с остальными ребятами, а дальше их пути расходились. Ханаби хотела найти спокойное место для занятий и вспоминала , как просиживала часами в детской секции местной библиотеки в Хюга. Это были хорошие времена, о которых теперь девочка вспоминала с ностальгией. Но оказалось, что не только в закусочную и баню нельзя людям с печатями, а и в библиотеку тоже. Там у нее будто в насмешку спросили ученическое удостоверение и спросили: "Зачем таким, как она, дикарям книжки? Букварь в школе выдадут - и хватит на целый год". А Сакона записали. Хьюга еле сдержалась от обиды и на библиотекарей, и на Сакона, у которого все так удачно вышло, и даже взятые ее другом настоящие учебники для шестого класса, которыми они могли пользоваться вместе, лишь немного утешали ее. Был и еще один визит. У Ханаби оставались деньги. Она решила, что раз она не может взять книг в библиотеке, то лучше купить их. Дети сначала не знали, где этот книжный магазин находится, и, не имея надежного провожатого, спрашивали путь у прохожих. Те через одного советовали Ханаби не тратить времени, а устроиться на кожевенный завод. В книжном ее остановил привратник. - Чайная дальше. - Сказал он, а Ханаби объясняла, что она вовсе не хочет пить чая, а купить книг. Книги купить позволили, но зорко следили, чтобы "эта клейменая" ничего не украла. С нее станется, а привратник видел преступников и младше, которым из-за возраста все сходило с рук. С тех пор Хьюга в школе даже появляться перестала. Это и объясняла Сакура как "солнышко пригрело, вот она и убежала купаться и загорать", несмотря на все скандалы с сестрой, которая считала, что ученица должна оставаться в школе несмотря ни на что. Прошлое письмо отцу сжег Неджи, боясь, что жалобы дочери Хиаши примет за слабость, поэтому Ханаби написала новое, где просила клановых образовательных программ для ее возраста по гражданским предметам, а еще нормы, которые она должна была освоить по рисованию в этом году в художественной школе. Написала, что будет сравнивать их с коноховскими, для этого пришлось исписать целую страницу про честь клана и про то, что она как Хьюга, пылая гордостью, не может довольствоваться только чужими программами. И через полтора месяца получила методички. Отцу письмо понравилось. Хинате самой было обидно, что она выслушивает курс уже пять лет, как неинтересный, а Ханаби утром убегает куда-то в рассвет, и ей хорошо, а под вечер она приходит к себе домой отсыпаться усталая, но довольная. Однажды старшая так и прождала сестру до позднего вечера, испугавшись, что та без вести исчезла, а, дождавшись, серьезно поговорила, узнав, что не ходит Ханаби только на уроки, а домой обязательно возвращается. Хината ее не выдавала, а говорила учителям, что не знает, где Хана-чан, и давно ее не видела. Может, Сакура права, и она купается в Огаве.[4] Удовольствие от жизни получает. Младшенькая мастерски плавала. Ханаби и правда облюбовала с Саконом поляну, где они читали купленные книги по географии, истории, литературе, предметам, которые можно было учить устно, просто читая и запоминая содержание параграфа. Сакон был необходим для заданий "обсудите с классом", "выполните задание в паре". А ему нужна была Ханаби. Она была и его парой, и его классом. Для прочтения материала, задавания вопросов друг другу, обсуждения требовалось время, вот и не приходили ребята в назначенный час на скучные школьные занятия. Когда девочка догадалась, что в школе ничего нового не будет, это уязвило ее честолюбие. Ханаби привыкла много заниматься, даже сверх программы. Сверх программы у нее был Торуне. А тут она рисковала остаться без общего образования. А единственная помощь была от нового друга. Мальчик тем временем замечал, что Ханаби приходит к нему в простом белом косоде и забыла про весь свой косплей с химзащитой, видел, как она кокетливо убирает выбившуюся, непослушную прядь волос и будто даже прихорашивается. "Все-таки биокостюм она носила чтобы позлить учителя. Вот же придумщица! И где она только достала настоящий!" - Думал он. Белое кимоно или спортивная форма шли ей куда больше. В них она была куда менее мерзкая и странная. Можно было хотя бы видеть некрасивое из-за мимических тиков, случавшихся при волнении, и уродливых слепых глаз, но все же человеческое ее лицо, к которому он постепенно привыкал, вместо маски, полностью скрывавшей ее голову в защитной одежде. За мимические тики он принимал иногда активировавшийся от сильного переживания бьякуган, свойств которого он не знал. В его классе были больные ребята, поэтому то, что у Ханаби "есть проблемы" не стало для него новостью. Не так уж она и выделялась на фоне одноклассников. А после речи Какаши так и вовсе был уверен, что с девочкой не все в порядке. Однако, пообщавшись с ней, решил, что она наивная дурочка, хулиганка, беспредельщица, но умственно не повреждена. "Может, там, откуда она родом, внешне все такие? Может, эти внешние черты, отличающие ее от других детей, для ее племени совершенно обычные, хотя для химедзийца, жителя центральной части Страны Огня, они кажутся отвратительными? Своего лица-то она точно не стеснялась". - Размышлял Сакон. Зато без биокостюма была похожа на обычного ребенка, просто приехавшего издалека. А девочка просто знала, что на поляне Абураме нет, а сидеть под криптомерией с Саконом, изучая тему природы в поэзии трехсотлетней давности или читая о давних сражениях Тайра и Минамото, когда вас двоих овевает приятный, прохладный ветер было куда интереснее, чем сгорать от жары в химзе и делать вид, что тебе есть дело до очередного "детского" задания. Иногда возраст и хулиганская натура брали свое, и они, действительно, весь день проводили на Огаве. Лето же как-никак. Потом торжественно клялись нагнать пропущенное. Их пару раз видели на реке в самую жаркую пору, и с тех пор ребята приобрели репутацию прогульщиков и отпетых бездельников, за которыми нет присмотра. Программу же однако нагоняли. Честолюбие Ханаби и упорство Сакона не давали им скатиться окончательно. Девочка считала, что это не она бросила школу, а ее заставили, вынудили тем, что внаглую учили ерунде. Да в ее далеком городе такого бы никто себе не позволил, а тут столица! Ханаби думала, что ее как прогульщицу хотя бы попытаются найти, но отдел полиции, занимавшийся трудными подростками со способностями шиноби, оказался загружен совсем другими проблемами: кто-то обворовал театр но [5] и спер оттуда маски. Этому не придали большого значения, пока не появилась в городе банда из пяти человек, которая выслеживала одиноких людей, любящих вечерние или ранние утренние прогулки, на улицах, а затем грабила их. По росту и другим приметам выходило, что это - подростки, поэтому подозрение пало на неблагополучных генинов. Ханаби попала в полицию, потому что не посещала школу. Ей пришлось рассказывать и про Сакона, и про плохую программу. У нее дома провели обыск, но ничего не нашли, кроме мешочка с медными монами, золотыми ре, которых хватило бы только на еду и аренду квартиры, перемену одежды, а еще учебники и кипу тетрадей, заполненных упражнениями с отмеченными датами. Было их так много, что это просто нельзя было сделать в один день, чтобы обеспечить себе алиби. Масок и украденных вещей у нее не было. Да и по описанию девочка не подходила. Маски театра но не защищали глаза, а ее глаза потерпевшие бы обязательно запомнили. Полицейские дали ей подзатыльник, сказали, чтоб ходила в школу, иначе дело когда-нибудь закончится воровством, и ее отведут в тюрьму, или она станет пираткой и нукенинкой, и тогда по законам страны Огня ее сварят заживо в кипятке, и отпустили. Из всей беседы с полицией Ханаби усвоила только то, что, если она и дальше будет прогуливать, то ее возьмут в пираты, а где туда записываются, она пока не знала. Охранники были заняты бандой малолеток, поэтому два прогульщика, загорающие и купающиеся в реке, засушливым эдосским летом и по приколу учащиеся по купленным учебникам их не интересовали. Серьезный разговор со старшей сестрой, которую как взрослого человека и опекуна поставили в известность, кончился вторым побегом. Сообщили и в школу. И Какаши с нескрываемым удовольствием отметил в личном деле девочки неоднократные приводы в полицию, обвинения в грабеже, проведенный обыск. Хотя "неоднократные" обусловливались тем, что первый раз ее вызвали для дачи показаний, второй раз ей проводили обыск в присутствии соседей-понятых, и милая старушка рассказывала, что наконец-то полиция взялась за эту малолетнюю проститутку, которая ходила босоногая [6] и водила в хороший дом своего друга-наркомана. А в третий раз ее уведомили о снятии подозрений об участии в деле Актеров, и посоветовали хорошо учиться. В сентябре прогуливать стало холодно, да и в Огаве было не искупаться. Тогда Ханаби стала звать своего друга к себе домой. Там можно было заниматься. В доме только что сошла на нет летняя невыносимая, адская жара, когда в ее пятиметровку и второго человека нельзя было пригласить. А она задыхалась от ночной духоты из-за закрытых от страха перед бандой Актеров ставнями. Девочка обливалась потом, но выхода, кроме как терпеть жару, не было. В комнате было темно и душно. Ну, как тут учиться?! Дурно было даже подаренному Торуне кролику. Поэтому она летом проводила все время до ночи на заветной поляне или у речки, где они с Саконом и учились, и отдыхали, и купались, и играли. Поэтому она закрывала дом, забирала кролика с собой, он прятался у нее за пазухой на манер Акамару, и уходила до ночи, пока не станет прохладно. Иногда случались курьезные истории, и ребята шли на речку стирать Ханабино кимоно. Кролик был тайным союзником Сакона: ну когда еще посмотришь на дочку дайме в одном дзюбане? Поэтому кролик не должен был голодать ни в коем случае, а наоборот, хорошо питаться. А Ханаби все думала о том, как Сакон любит природу и заботится о ее питомце. Хороший же парень! Это большая удача, что она с ним подружилась, а Сакон считал большой удачей, что Хьюге подарили кроля. А можно было еще играть в воде, брызгаться, устраивать внезапные шуточные бои, вымокнуть самому, повалить в воду ее. И потом вместе по честному пойти сушиться. Осенью все это закончилось, а начались странные занятия, где им вдвоем в пятиметровой комнате было тесно. В этот момент распахивались все ставни, чтобы было больше света, - гнуса было уже поменьше, - горел очаг, а Сакон приносил свечей, чтобы было еще светлее. Вдвоем банды Актеров стало не так страшно, хотя мерзавцы эволюционировали в своем подлом мастерстве, и летними ночами в нестерпимую жару стали форточниками, пользуясь ловкостью шиноби и тем, что горожане держат окна открытыми. Ханаби и Сакон из газет знали, что подозревают пять или шесть генинов, но надеялись, что вместе они, если что, одолеют их. Но в октябре и это закончилось. Холодало, а если запирать днем ставни, то было слишком темно. А в школе топили. Да и деньги на жилье заканчивались. Ханаби же на миссии Д не ходила. Так ребята вернулись в школу после четырех месяцев "бродяжничества" "Холодно стало - вот и приперлась", - было новое объяснение, и отчасти оно было правдивое. Они пришли с кучей долгов, хвостов и целым криминально-фантастическим романом, который писали Ирука и Какаши в их отсутствие в их личном деле. Занятия у Торуне, который сам слыл бесшумным убийцей и учил девочку ориентироваться на болотистой местности, только добавляли подробностей и живых описаний. Подросток в химзе бегает по топям во второй половине дня, во всем слушается буракумина, а в школу не ходит. Водит в дом парня на год старше себя. И неизвестно чем там занимается. Вот и пришла она в школу с огромными долгами по всем предметам, настроив против себя всех учителей. И с большими пропусками по трудовому воспитанию, дисциплине, которая включала отправку на трудовые миссии ранга Д. Хината была счастлива. Сестру наконец-то удалось переубедить, подумаешь, что удалось это почти к зиме. С ней бывает. Торуне на то, что девочке не нравится школа, и она все лето и начало осени туда не ходила, смотрел сквозь пальцы: в его клане вообще мало у кого было официальное образование, и школу он воспринимал как необязательную процедуру, хобби своей ученицы. По его занятиям она успевала: быстро надевала биокостюм, научилась за ним ухаживать, внимательно слушала лекции преподавателя про деревню Волка и Медведя, и про особенности местных призывов, про то, что не всем разумным чакрозверям можно верить и про то, какие чакровещи из рук чужих людей лучше не брать. Иногда Ханаби дополняла полученные от Торуне знания учебником по географии или книгами про путешественников. Абураме оставался доволен: девочка много читает, знает тему, может свободно о ней говорить. Ну, не ходит она в какую-то не нужную никому школу второй или третий месяц. Что с этого? Всем роем теперь об этом надо на толковую девчонку жужжать? Не хочет и не ходит. Князь Хиаши приказал за ней смотреть, чтобы не совершала глупостей. Так вроде все в порядке: ребенок здоров, в хорошем настроении. Правда, она до сих пор пугается его жуков, но в этом ничего необычного. Конечно, ее снова тошнит от взгляда на некоторые экземпляры, и ее футано, нижняя одежда, иногда становится влажной, особенно когда ей перед этим показывали среднего размера жуков-рогачей. Но об этом же стыдно упоминать и неприлично за это выговаривать испуганному насмерть ребенку! Абураме чувствовал, что она старается не есть и не пить перед его занятиями, и все равно ее через раз скручивает рвотный спазм. Все-таки Хиаши жестокий. Торуне знает, что его боятся, а князь отдал ему маленькую девочку, свою дочь. Но в основном-то ничего необычного не происходило: ребенок так на него всегда реагировал. Да и лекции стали проходить спокойнее, она даже может ответить на вопросы, не сбиваясь, хотя говорит тем же испуганным голосом. Значит, он, Торуне, правильно ее учит. Нужно больше лекций и интересных историй, которые будут отвлекать ребенка от реальных страхов. Ханаби подумала, что своими побегами довела положение до того, что настроила против себя всех учителей. Она целых две недели вместе с Саконом сдавала тесты и контрольные, пропущенные за все это время. Девочка не могла отделаться от мысли, что ничего не упустила. Программу по восьми предметам за четыре месяца было тяжело, затратно по времени, выручало только то, что сами задания были легкими. Она присматривалась к учителям, тем, что были подобрее. В любимчики был выбран физкультурник Мизуки, который одобрил занятия с репетитором и сказал, что у нее, если станет старательной, хорошие перспективы, а также похвалил ее за то, что та вернулась в среднюю школу, сказав, что это правильно и по-взрослому, хотя сама Ханаби не была в этом уверена. А Эбису-сама просто не ругал: пришла законченная прогульщица не потому, что поняла, что школа нужна, а потому что зима и холодно, и призналась ему в этом в лицо, - ничего, сдаст все хвосты и будет учиться, даже если и только до следующей весны. Именно к нему обратилась Ханаби с личной просьбой. - Помогите мне найти учителя по языку и по математике. - Сказала она. - Я по этим предметам сильно отстаю. - А ты думала, что сможешь быть образованной без школы? - Спросил Эбису. Хьюга виновато кивнула. - Какие глупости. - Ответил учитель. - Мы с Саконом попытались. Мы учили литературу, историю с географией, про физические упражнения не забывали, мы даже рисовали, пока не кончились краски, а новых купить - денег нет, но вот по японскому языку и математике мы совсем просели. Эбису с интересом посмотрел на нее: прогульщица и малолетняя уголовница рассказывала ему о важности образования. Пусть даже такого. Кому расскажешь - ни в жизнь не поверят, поэтому Эбису решил, что она в глаза ему лжет, и задал девчонке пару вопросов по литературе, а выяснилось, что она свободно говорит по темам из программы для своего возраста, которую она где-то раздобыла, и, действительно, внимательно читала обычный, а не специальный учебник. Он сдержанно похвалил мерзавку. На столе лежал огромный том, за авторством Ируки и Какаши с описанием всех ее художеств за полгода. Так много всего, что и за целую жизнь не отмыться. В принципе Эбису понимал, что зря тратит время на двоечницу, разговаривает, как с равной, с конченным человеком: слова "дисциплина" она не знает, не смогла учиться даже в специальной школе, ей не исполнилось еще тринадцати лет, а девочкой уже интересовалась полиция, а соседи обвиняли ее в "распущенности", что для Эбису было страшным грехом. Опекун ее, на год старше, все знала, но ей плевать. Но раз этот совершенно заблудший ребенок просил его о личном разговоре, почему бы не поучить девочку уму-разуму: ей, даже с совершенно испорченной биографией, еще жить. А Ханаби между тем осмелела. - Мне бы еще тренера по фуиндзюцу найти. - Сказала она. Эбису вдруг снял очки, протер и еще раз надел их на нос. Всмотрелся в девочку. - А ты знаешь, что это такое? - Спросил он, но уже по-китайски. - Да, знаю. - Ответила она, чем удивила преподавателя. Прогульщица поняла вопрос. А вот этого точно в программе не было. - Лучше сразу забудь. Смотри реально на вещи, ты про себя думаешь чересчур много. На уроки по фуиндзюцу у таких, как ты, денег нет. Индивидуальные занятия со мной слишком дорого стоят. - Произнес Эбису. - И откуда ты про это искусство знаешь? - Я из маленького городка. - Ханаби уже привыкла, что ее княжество из Конохи кажется небольшим городом или обычным районом в провинции Миязаки, очень далеко отсюда. И даже названия ее малой родины никто не знает. - Меня родственники учили. Преподавателю показалось, что китайский язык у нее был даже чище кансайского диалекта, которым она пользовалась для жизни. Девочкой определенно надо было заниматься. - И что мне с тобой делать? - Спрашивал себя Эбису. - Родители тебя, бестолочь такую, учили, а ты вон что натворила за полгода... - Эбису хлопнул кулаком по личному делу. Сколько всего про тебя всего написано! И как такую продвигать? - Мне бы хоть немножечко помочь! Мне и еще одному юноше. Это я его подбила убегать. Это я кругом виновата. - Призналась Хьюга. - Сама же понимаешь, что и себя, и "друзей" своих губишь. - С укором сказал Эбису. - И чего делать-то теперь? - Спросила в растерянности Ханаби. - Вот. - Эбису подал девочке металлическое перо для каллиграфического письма. - Пиши диктант. - Да как же... подготовиться надо, вспомнить... - Залепетала девочка. - Пиши, говорят. Судьба решается. - Прервал ее преподаватель. И стал диктовать какой-то отрывок из классического произведения, которое помнил наизусть. Затем взял бумагу на проверку. Он заметил несколько ошибок, некоторую неаккуратность исполнения. Высшего балла эта работа точно не заслуживала, но, конечно, это не был результат специальной школы. - Средненько, я тебе скажу, - очень средненько. - Отозвался Эбису об импровизированной контрольной. - Так меня же никуда не берут! А здесь... - возмутилась Ханаби и не договорила. - Такую, как ты, и не возьмут никуда. Поняла, что ты - никто без нашей школы? - Спросил учитель. - Хорошо, я поняла, только помогите. - Ответила она. - Знаешь, я думаю, здесь, действительно, есть способные ребята. И среди них нет тебя. Их двое. Я даю им индивидуальные задания. Это - Сакура Харуно. Я, как только понял, что она - круглая отличница, начал повышать ей нагрузку. Есть еще один юноша, старше тебя на пару лет, он, правда, хорошо разбирается в математике, его хвалят: талантливый малый и не выпендиривается, а делает, что велено. Не считает, как ты, себя умнее всех настолько, что и без учителей обойдется. Он, действительно, талант и самородок. Я за ним приглядываю. Так, что, если покажешь блестящие результаты, а дисциплина будет идеальной, то, может, и смогу что-нибудь для тебя сделать... Я, знаешь ли, помогаю только хорошим детям. 1. Дневная посетительница - акушерка, совершавшая убийства новорожденных детей, которые семье были не нужны. С этой практикой начали бороться в 19 веке. Во времена Эдо страну несколько раз поражал сильный голод, и часто кормить большие семьи было нечем. Необходимо еще понимать, что такая, безусловно чудовищная, практика проводилась в основном после 5го ребенка, и была выбором родителей, в то время, как в соседнем Китае обязательным было умерщвление всех детей после третьего. 2. Пятидворка - община из пяти семей, связанная круговой порукой, совместным платежом налога и взаимопомощью. Самая малая "ячейка общества". 3. Отрубить мизинец в качестве наказания - по японским законам так отмечали выгнанных из общины. В современности этот обычай сохранился у якудза. 4. Огава - крупная река в Токио. 5. Театр но - один из видов японского драматического театра, корнями уходящий в народные представления. 6. Ходила босоногой - как обитательницы квартала красных фонарей.