Настоящая Химе

1ый год с начала сюжета. Апрель-май. Первый урок у Какаши-сана запомнился выборами старосты. Какаши-сан, преподаватель естествознания, едва познакомившись с учениками, спросил: "Ребята постарше среди вас есть?" Оказалось, что есть. Подняли руки Хината и еще один юноша, черноволосый и черноглазый, с бледным серьезным лицом. - Фамилия. - Спросил у него Какаши. - Меня зовут Сай. А фамилия... - Он замялся. - Нету фамилии. Выяснилось еще, что Сай этот почему-то пропустил пару лет, и теперь вынужден был учиться в шестом классе. Хорошо, хоть первые годы учебы ему зачли. - А у тебя есть фамилия? - Спросил Хатаке у Хинаты. - Ага. -Ответила Хьюга. - Есть. - Тогда ты подходишь. - Произнес Какаши и в первый раз внимательно посмотрел на девочку. По лицу его было видно, что он недоволен, что он совершил какую-то ошибку и понял это. Глядел зорко, затем вслух непечатно выругался и спросил: "Сидела что ли?" Хината сначала не очень поняла, где это ей нельзя сидеть [1], и не занимает ли она ненароком не свое место. Диалект-то был неродной. Спросить она стеснялась. - Чего язык проглотила? Угадал? Ты из тюрьмы? Чего ты успела натворить в тринадцать лет? - Произнес учитель еще более жестким тоном, от которого девочка еще больше смутилась. Но слова сенсея Хината поняла яснее и ответила, что она не из тюрьмы, а из города Хюга, и ей обидно, что ее третий раз за неделю про тюрьму спрашивают. А до этого внимательно проверяли ее биографию чиновники Страны Огня, которые делали новоприбывшим Хьюга документы государственного образца вместо свидетельств, которые они привезли из своего княжества. Оформляла новые документы Хината для себя и младшей сестренки. - Ну, что есть фамилия или прочерк ставим? - Спросила ее тучного телосложения чиновница в справочном отделе. - Не надо прочерка. - Почему-то испугалась Хината. Она как-то сразу поняла, что фамилия нужна. В ее прошлой школе ни она, ни сестра почти ею не пользовались. И детей по фамилии было не различить, потому что у всего их городка фамилия была одна на всех - Хьюга. И даже говорить ее учителю не надо было. Все ее и так знали, да и учитель приходился какой-то там родней всему классу. А если бы преподаватель по глупости спросил бы: "Хьюга, к доске!", то его бы сбили с ног и затоптали сорок его воспитанников, бросившихся исполнять его просьбу. Фамилия помогала ощущать единство семьи, объединяла клан, помогала выразить их общность словами, а не только на основе улучшенного генома, помогала чувствовать себя защищенным. Но вот Хината переехала, и выяснила, что в большом городе фамилия не сближает людей, не окружает родней, а разобщает, разделяет людей на разные семьи и кланы. Хината была умной девочкой, и догадывалась, что Хьюга и не фамилия вовсе, а что-то вроде этнического самоназвания. Но сейчас Хината решила сделать нехороший поступок и соврать регистраторше. - Хьюга - моя фамилия. Наша с сестрой. - Произнесла она. Ханаби "фамилией" тоже нечасто пользовалась, но такому важному приобретению значения не придала. *** Вообще-то Хинате от всей души захотелось сбросить должность старосты на кого-то другого, например, на блиставшую розоволосую, которая благодаря впечатлению, которое она произвела на учеников на празднике, приобрела много новых знакомых, и стала, как это объяснили Хинате, "популярной девочкой". А вот у нее самой с популярностью было не очень, потому что она не стала таскаться в мамином кимоно на каждый урок, а выполняла требования школы - надевать форму, которая почему-то была похожа на моряцкую одежду. Хината списала это на особенность военной школы, где они не просто ученики, а кадеты. Такая перемена быстро сделала ее девчонкой из толпы, так что все внимание, которым она была окружена в первый день, Хината потеряла, хоть и не очень об этом расстроилась. То, что рассказала Хината однокурсникам про племя, сделало ее более понятной, но менее интересной. Интересно что ли слушать про села рисоводов или про город, где делают легкие, как лист бумаги, запечатывающие свитки-рюкзаки? Вот про то, как первый сын, отличник и гений, был отдан в спецназ, а потом убил всю семью, начиная с любящих родителей - это другое дело. - Родители в тюрьме? - Спросил Какаши. Хината заалела, как маковый цвет, и, явно не готовая к таким расспросам, что-то пробормотала, только ухудшая мнение учителя о себе. - Мама у нас умерла давно. - Громко и с места ответила сестра, решив положить конец невнятным объяснениям Хинаты на больную тему. Какаши взглянул на Ханаби, заявил, что ее не спрашивали, а если она еще раз позволит себе открыть рот с места , не спросив его разрешения, то за свою дерзость понесет наказание. Сам же преподаватель продолжал ждать ответа от Хинаты. - В тюрьме умерла мать от истощения что ли? - Повторил вопрос Какаши, приняв во внимание слова Ханаби. Хината помотала головой, а ее сестру распирало от желания высказать новому учителю все, что она думает о нем лично и о том, что некрасиво заставлять вспоминать о смерти родного человека и что мерзко обвинять невиновного в том, что он - заключенный преступник. Беды Какаши на этом не закончились. В тот момент, когда он приступил к объяснению новой темы, в кабинет ворвался взмыленный светловолосый молодой человек. Хатаке смерил его усталым взглядом: опаздывать он позволял только самому себе. В других людях эта привычка его раздражала. Какаши молча показал ему на скамейку, где сидела Ханаби. Почему-то при большой заполненности класса, именно возле этой девочки было мало народа. Очевидно, она уже успела рассказать ребятам об опасности жутких и невидимых жуков-пожирателей. И дети сделали свои выводы еще раньше Какаши, который решил так наказать опоздавшего ученика. А Ханаби удалось узнать только, что нового соседа зовут Сакон. Она хотела поднять руку, но тут почувствовала прикосновение, а в ладони ее оказалась записка: "Тебя накажут". В этот момент она посмотрела на Сакона, а тот помотал головой. Эта короткая задержка выиграла время, а Хината, справившись с десятого раза после ужасного смущения, объяснила учителю, что отец княжит далеко отсюда и никогда даже не был под сегунским судом, а мама умерла давно, лет пять назад, от чахотки. Какаши ответ понравился. А сам Хатаке решил, что Хината тоже обманывает его, и печать на лбу - работа детского психиатра. Недаром девочка у Куренай живет да заикается от волнения. И по ее сестре тоже все видно. Просто Хината - тихий псих, и ей лечение помогает, она кажется нормальной, а вот на другую, ее сестру, которой в ее деревне даже не смогли объяснить, что нужно молчать в классе, когда учитель говорит с другим кадетом, даже ментальная печать не действует. Вот и вышло, что у спокойной Хинаты буйнопомешанная сестра. Вспомнил Какаши истории про двух гениев из клана, Якумо и Итачи, помнил он и чем все это закончилось. Видно, девочки тоже были признаны "клановыми гениями" и после специального курса тренировок, в которых семейные учителя ударными темпами раскрывали их способности, были отправлены в столицу на лечение пока не поздно, а заодно и сбагрены в другой город от любящего клана подальше. Тем временем Какаши продолжал спрашивать, что немного напоминало допрос: - А печать зачем? Медицинская что ли? - Спросил он. - У тебя справка есть? - А... справка, конечно. - Согласилась Хината. Какаши тяжело вздохнул и решил уже выбрать кого угодно, только нормального, но девочка успела объяснить, что справка у нее про то, что она может использовать только тайдзюцу, а в иллюзиях и ниндзюцу абсолютно бесполезна. Когда это выяснилось, Какаши, кажется, стал радостнее. Хината сказала, что печать - просто клановая татуировка. Хатаке выругался еще раз, но назначение оставил. Хината была не просто сенсором, она была хорошим сенсором, что отчасти компенсировало ее проблемы в прочих областях ниндзюцу, которые она должна была изучать, но никогда не была в них успешна. Она почувствовала, что тому мальчику, которого сразу же посадили на место, узнав, что он бесфамильный, очень плохо и обидно, и раздражение переполняет его, но он просто сдерживается. Хинате должности старосты совсем не хотелось: она просто честно отвечала на вопросы, и так вышло, что ее выбрали. Девочка подняла руку. - Мне быть старостой не очень хочется, поэтому, если вон тот юноша очень хочет, то лучше, может, он... - Предложила Хината. Юноша, который называл себя Сай, оживился, но Хьюге в ее просьбе отказали. Выяснилось, что Какаши-сенсей своих решений не меняет, а Хинате придется учиться быть ответственной за большой класс. Хьюга вздохнула, да и смирилась: может, оно как-нибудь обойдется, и на второй год выберут кого-нибудь другого. Затем от Хинаты не ускользнуло издевательское движение губ Какаши, ухмылка под маской, с которой учитель предложил Саю должность помощника при Хинате, раз ему так хочется заниматься общественной деятельностью. Девочка почувствовала, что после этих слов Саю почему-то стало еще горше, но он ничего не сказал в ответ, а согласился и поблагодарил. Хината вообще не считала, что назначать кого-то, руководствуясь тем, у кого какая фамилия, правильно. В ее прошлой школе так не было. "Ну не корневика же бывшего на пост старосты ставить и возвышать? Вот пусть выкормыш Данзо теперь с нею мучается! Лучше уж сумасшедшую поставить старостой, чем этого". - Подумал Какаши. *** До своей жизни в столице жили Хьюги в большом загородном доме, одноэтажном , но просторном, в одном из самых больших в их городке. А жизнь в столице диктовала свои условия: Неджи отправился в команду, к своему учителю, он уже завершал образование и готовился к службе. Хината смогла устроиться лучше всех и заполучила комнату в особняке Куренай, а вот Ханаби только брат помог снять комнату в доходном доме. Жить в маленькой пятиметровой комнате было совсем неуютно, а среди чужих людей - страшно. Единственным удобством был очаг, на котором можно сготовить чай, сварить рис. Ханаби с ужасом думала о холодах, когда хлипкая комната промерзнет или о летней жаре, которая наступит еще раньше, когда она сама вместо риса сварится в этих пяти метрах заживо. Пока в мае москитов было поменьше, еще можно было приоткрывать ставни. В домах этого типа ванная была не предусмотрена, а была она только у самых богатых людей города, например, у Куренай-самы. Ханаби напрашиваться к сестре считала невежливым, да и не знала, как это сделать, чтобы не оскорбить Юхи-сенсея, и не добавить проблем Хинате, поэтому она поступила, как делают все жители Кейши, когда выбираются из своих крохотных арендованных квартирок - отправилась мыться в ближайший сенто. Только ее туда не пустили. Служащий извинялся, говорил, что он к шиноби со всем уважением, но в его заведение с татуировками и печатями войти нельзя. Она обегала еще штук пять подобных заведений, но там все будто сговорились, и иногда вежливо выпроваживали ее, а иногда обещали вызвать охрану, если "девочка не перестанет здесь скандалить". Она уходила и поняла только одно: здесь, в столице, татуировки делают только совсем негодным людям, чтобы легко отличать их в толпе, а не главной ветви клана, как у них. Она было пыталась это объяснять одному привратнику, так он погнал ее еще сильнее, потому что почувствовал в словах Ханаби: "да у меня у всех родных такие наколки" угрозу. После такой неудачи Хьюга решила, что здесь свои порядки, и слушать ее никто не будет. С горя было куплено два таза: в одном должна была отмачиваться и дезинфицироваться форма биохимической защиты, в другом - мыться она сама. Футон, на котором спала Ханаби, казалось, занимал почти треть комнаты. Это было не страшно, потому что жила она одна, а днем футон сворачивался и убирался. Самое обидное в переезде было, что ее вынудили оставить любящую семью, талантливых учителей, друзей, с которыми она общалась несколько лет, просторный княжеский дом, клановые бани-сенто, откуда ее не гнали. Отмывалась Ханаби в этой лохани после наполненного тренировками дня и не могла отделаться от ощущения, что все еще грязная. И чувствовала она себя в новом, столичном доме, как в клетке. Даже дышать в этом месте было тяжело оттого, что комната была маленькая и душная, с оконцами, которые приходилось запирать на ночь тяжелыми ставнями - Ханаби боялась воров. Даже название совсем не подходило для того, чтобы в этом месте жил ребенок: "Узорчатая сакадзуки"[3] слишком сильно напоминала об алкоголе, который хозяева продавали в харчевне на первом этаже. Пьющих она боялась. Да и мало ли квартирантов в этой гостинице, которые отнесутся к ней, как к нелюди и станут судить по внешности: по глазам и печати? Стены все были в копоти от очага, а окна тусклыми и совсем маленькими, так, что пропускали совсем мало света, а очаг, позволявший готовить рис да кипятить воду был главным источником освещения: Ханаби научилась хорошо ориентироваться в своем новом доме, хотя долгое время самым большим ее страхом было нечаянно наступить на горячие угли в потушенном очаге. Иногда бывало слишком темно, и она активировала бьякуган: случалось, что полезная способность активировалась сама, от стресса, - слишком скверно было на душе. Вот она вступает в комнату. Здесь ей надо снять с себя всю уличную одежду. "Всю" это значит снять защитный костюм, который тут же отправляется в таз с раствором - отмокать. Теперь она сослепу ступает по земляному полу босыми ногами. Это место в ее комнате отведено под "кухню". На ней только сильно пропотевшие за день дзюбан и футано [4] - из-за тренировок с Абураме девочка как-то незаметно для себя попрощалась с обычной одеждой. Она вся разгоряченная и взопревшая после пяти часов в биокостюме, который приходилось носить и в школе из-за Шино, которого она тоже боялась, а не только на тренировках Торуне. И еще много из-за чего. Ханаби мысленно одергивает себя: Шино же тоже нужно учиться, как и ей, не запирать же его навсегда в квартале клана. Она стаскивает с себя дзюбан - кажется, что его можно выжимать. Смертельно хочется пить. Греется и кипятится в подвешенной над очагом кастрюльке вода, скоро она заварит рис. Ханаби боится, что на все, что ей хочется, воды не хватит, и придется по второму разу за день стоять на улице в очереди за водой в колонке. Когда она натирала себя мешочком с рисовыми отрубями,[5] убирала им, накопившуюся за день грязь, Ханаби взглянула на Рельеф дельфина на стене - он давно потускнел. Остался он от прошлых владельцев гостиницы. За неполный месяц, что Хьюга прожила в ней, соседи пересказали ей историю доходного дома: здание когда-то принадлежало богатому, хотя и не слишком благородному роду из попытавшихся легализоваться в Конохе пиратов-вако, отсюда и символ - дельфин, который прошлым владельцам настолько нравился, что они вырезали его, где ни попадя, экие они себялюбцы. Затем у гостиницы сменился хозяин, а род тех вако не то пресекся, не то... Новый хозяин прожил тоже не так долго, и вот гостиницу продали с торгов совсем другим людям, но убранство ее мало изменилось, хоть здание и сменило уже трех владельцев. Так и остался от того не то пирата, не то благородного разбойника только черный от копоти дельфин. Ханаби решила написать отцу: вот прочитает Хиаши-сама, как ей здесь нелегко, да и заберет из большого города обратно в Хюга, на приволье. И написала про то, как ее не пускают ни в закусочную, ни в сауну, как обходит ее комнату стороной продавец-разносчик с едой, особенно в конце дня, когда он с выручкой, как гонят ее отовсюду, а то и зовут вышибалу с мордой такой страшной, что непонятно, кто из них предполагаемый бандит. Ханаби писала отцу, что Хинату-то он любит, поэтому сестра ее хорошо устроилась у доброго учителя, а вот она совсем нет, потому что у Куренай-самы для Хинаты ни в чем недостатка нет, а она, Ханаби, для Хиаши будто и не дочь вовсе. Рассказывала Ханаби в письме, что относятся к ней, как преступнице, хотя она никому плохого здесь ничего не сделала, говорила, что обижают не только ее, но и самого Хиаши-саму: спрашивают, не в ссылке ли отец, и еще про то, как ее-то саму из тюрьмы выпустили, что клеймо у нее, как у каторжной, что татуировку ей сделали, чтоб ее случайно с хорошими людьми не перепутали, и что, если и жить ей, то не в столице, а на севере в поселении. Говорят, чтоб проваливала и полицейского обещают позвать. "Забери меня, батюшка, из большого города, ведь и в Хюга учиться можно, а если я сильно провинилась, то отправь меня от себя в деревню, только не обратно в Кейши." - Так заканчивала она свое письмо. И только она собралась его запечатать, как в этот момент зашел проведать ее брат Неджи. Он наклонился, чтобы не удариться головой о низкую притолоку. Девочка тотчас подбежала и обняла его. Стало немножко легче. Письмо все еще было в ее руках. - Кому пишешь? - Спросил брат. От Неджи секретов не было, и она показала письмо к Хиаши. Кузен взял листок бумаги, пробежался глазами по строчкам. - Знаешь, давай-ка мы твое письмо от греха подальше в очаг отправим. - Предложил он. - И для кого я тогда так старалась? - Спросила девочка. - Его же тогда отец не прочтет. - Вот именно. И у тебя будет все хорошо. Не заберет он тебя. - Объяснял брат. - А на письмо твое жалостливое дядя разгневается и тебя накажет. - За что? Я же всю правду... - Возмущенно спросила Ханаби. - Ничего не выдумывала даже! - Комната твоя стоит два ре. - Произнес брат. - И чего? - Ответила Ханаби, не сбавляя тона. - Дома-то лучше было! Скажешь не так?! - Отец тебя любит, в хорошем месте помог жилье снять: и школа рядом, и очаг в доме есть, и водопровод на соседней улице. Вышла - и набрала воды, вымыться можешь. - Рассказывал Неджи. Тут Ханаби прижалась к брату и заплакала: "Даже он меня не понимает," - подумала девочка. - Ты только хуже так себе сделаешь, - объяснял кузен. - Дядя Хиаши тебе двадцать ре в год дает. Это знаешь, как много? И жилье не худшее для тебя выбрал. Так, что он твое письмо прочтет и решит, что ошибался в тебе, подумает, что избалованная ты и неблагодарная. Никто во всем клане не может потратить двадцать ре, чтоб вторую дочь в столице учить. Понимаешь? Хиаши-сама может решить проучить тебя и показать, как живут обычные девочки. Урежет тебе содержание раз в пять, и я не знаю, как ты выживать будешь, но жить здесь не будешь точно. - Неджи опустил письмо в очаг, и оно вспыхнуло. - Так всем будет лучше, Ханаби-чан. - Сказал он. - Отец твой - человек горячий, подумает, что столица тебя развратила, и ты только денег от него требуешь или вовсе не на родину хочешь, а в старый господский дом, что комфорт для тебя главное, и ты забыла, что простые Хьюги хуже тебя живут. А дядя может напомнить. Хочешь, я свожу тебя в, действительно, плохой район, куда ты точно переедешь после таких писем? Или, может, тебе пожить там денек, чтоб мозги на место встали? Только тебя там, сестрица живо вши съедят. - Хьюга помотала головой. Она и представить не могла, что ее ждало в том, плохом районе, если этот - хороший. *** Тем временем уже на первых неделях занятий Хинате выпало испытание как старосте. - А почему твоя сестра одета, как чучело? У нас же сейчас не урок химической защиты. - Поинтересовался Какаши, увидев Ханаби в защитном костюме вместо школьной формы. - Ой, да Ханаби-чан такая выдумщица, каждый раз что-нибудь новое изобретает. Дома не устают удивляться. - Пыталась оправдаться Хината, но те причины, которые годились для доброго дядюшки Акиры, ведшего у них в школе урок чистописания, а о проказах Ханаби слышавшего двенадцатый год подряд, не подходили для взыскательного нового педагога. И вот Какаши еще несколько минут рассказывал про то, как Ханаби придется следовать общим для всех правилам. Хината уважала правила школы и знала, что Какаши прав, а это у ее проблемной младшей сестры всегда были трудности с послушанием. Но Ханаби была ее сестра, а значит, эту непутевую девчонку, на которую от учителей всегда только жалобы, надо было защищать. В ход пошла отмазка, что Ханаби тихо-мирно сидит, никого не трогает, и хоть сама носит защитный костюм, однако надевать его других не заставляет, и по внешнему виду, вроде бы так даже учится. И другим от нее не горячо и не холодно. Однако Какаши в "безвредность" Ханаби не верил - безвредных не клеймят в колонии для малолетних. Старшей сестре оставалось развести руками. "Ну, сестрица, я тебя защищала, как могла",- подумала Хината и с чувством выполненного долга сказала: - Ей двенадцать лет. И говорить она умеет. Сестра моя не глупая, пусть сама ответит, что у нее за новая идея. Какаши эта мысль понравилась. Он подошел к Ханаби, сдернул с нее капюшон и произнес: - Любишь комиксы про Деревню Дождя? Кого косплеишь? Не похоже на Конан-Пересмешницу. - Он очень порадовался своей шутке, потому что думал, что девочка увлекается романами Мастера Джираи, его циклом "Тайны кровавой луны", но просто болеет девочка "за империю": не за "хороших Акацки", а за "неправильных" саламандровцев, вот и ходит в дождевике и респираторе. Какаши вгляделся в белые глаза, лицо, наполовину затянутое маской... А косплей-то получался до ужаса атмосферный и даже жутковатый. - Слушай, романы про прошлую войну, это увлекательно и даже поучительно, но давай ты этот маскарад до слета фанатов Джираи оставишь. - Сам Какаши тоже, конечно, был большим поклонником творчества этого писателя, но читал исключительно взрослые истории про Конан-Пересмешницу. Такие Ханаби сейчас бы точно не продали. Учитель потрогал биозащитный костюм: девочка где-то раздобыла настоящий. Это ж надо так убиваться по романам! И капюшон оказался кстати - в Амегакуре же бесконечный дождь. Какаши-поклонник в этот момент даже немного зауважал девчонку. Но Какаши-сенсей должен был это безобразие немедленно прекратить. "А ей же сейчас адово жарко". - Подумал он. Но лучше б Ханаби косплеила кого-то из персонажей Джираи! Это было бы понятней. Хьюга решила объясниться. - Повсюду микрожуки. Видишь микрожуков? Нет? А они есть. Я сама их видела. И полно кланов, которые их используют. Чтобы под их атаку не попасть, надо обязательно биозащитный костюм носить. Особенно на занятиях. Они и искусать могут, и сожрать человека с концами. - Лицо ее было напряженное, злое. - А книжек я вашего Джираи не читала. К нам их не завозят. Точно говорю, нет их у нас. Я от скуки в Хюга дурела, потому что все интересное в библиотеке уже прочла раза по два. А во взрослую секцию меня не пускали. А теперь мне ваших романов про гражданскую войну не надо - у меня в жизни ужасов хватает. Видели, как гигантские жуки мертвечину жрут? "Лучше б она была косплеерша. - Подумал Какаши. - Если б она среди фанатов это все повторила, было бы идеальное попадание в образ." Девочка нервно натянула капюшон обратно. - Снимай, тебе же хочется. Худо тебе в таком наряде. - Предложил Хатаке. Ханаби покачала головой, а затем рассказала Какаши о том, что она боится шиноби, использующих яды и кислоты, а еще подселяющих в тело жертвы паразитов, которые разъедают врага изнутри. Хатаке задумался, потом взял журнал. - Я пытался по-хорошему. - Сказал он. - Но ты не понимаешь. Мне сказали, что вас таких, упорных, здесь только десять. Вот и одиннадцатая нашлась. Как же тебя раньше не разглядели. Какаши сделал в журнале напротив ее имени небольшую помету. - Можешь оставаться, как есть и ловить микрожуков, а может, еще и нуре-онну [2] поймаешь. А упадешь в тепловой обморок - твои проблемы. - Сказал он. Ханаби была счастлива. Она настояла на своем и объяснила учителю, почему так важно быть в защитном костюме на его уроке, и он, поняв ее, оставил девочку в покое. *** На следующем занятии с Торуне Ханаби должна была увидеть атаку своего учителя. Абураме решил показать ее, чтобы у девочки и мысли не было на него нападать. Хьюга было хотела возразить, что она никогда об этом не думала и показывать технику не обязательно, но Торуне уже открыл свиток, распечатал его и на нем теперь лежала призванная гниющая туша - пища для жуков. Ханаби снова замутило не то от вида, не то от запаха. Кажется, она начала смиряться с тем, что в тех ситуациях, в которые вовлекает ее Торуне она всегда будет трусихой и слабачкой. Ханаби очень хотела есть. Перед уроком Торуне она почти ничего не ела, знала, что может вырвать, и вот после затянувшегося урока ее желудок сводило от голода. А теперь еще и это. Предстояло кормление жуков. Хьюга, несмотря на то, что была в костюме, предусмотрительно отошла подальше. Тут Ханаби мысленно поблагодарила Торуне за идею носить на его занятия респиратор. Иначе она бы давно блевала от запаха. И вот из рукава Абураме вырвался рой жуков, да таких огромных, каких у себя в Хюга девочка никогда не видела. Ханаби вспомнила, как в детстве часто убегала от тетки собирать майских жуков, только вот на таких тварей она бы ни за что охотиться не стала, даже в прошлом, в свои отчаянные восемь лет. Они были куда больше обычных жучков, которые в траве копошатся, это были монстры больше ладони размером. А еще добавил страху Торуне, который сказал: "Ну, что, сначала покормим молодняк, он всегда самый голодный. Ему РАСТИ надо. Молодые жуки набросились на падаль и тут же облепили тушу. Они мгновенно расползлись по ней и принялись орудовать челюстями, разрывая ее на части. Ханаби подумала о том, как же это больно, когда не тушу, а живого человека вот так со всех сторон облепляют и жрут его, откусывая кусочек за кусочком. И единственным желанием Хьюги было в тот момент, чтобы жукам хватило туши, чтобы рой насытился, потому что Торуне использует в бою жуков, а значит, и живых они есть могут тоже, и не захотели бы они полакомиться ею! Ханаби в какой-то момент поняла, что ей просто везет, и вонявшая гнилью туша кажется жукам Торуне более вкусной. Никогда на ее памяти насекомые так быстро не сжирали пищу. Ужасным было и возвращение жуков в тело. Они снова облепили учителя, ползали по всему телу, что вызывало у девочки ужас, потому что она представляла, как бы это было с нею, а раз она не из их клана то, что бы они с нею сделали? Она вся побледнела. И недвижимо смотрела на Торуне. Роя уже не было. Она поняла, какой силой обладает Торуне и почему она, будучи сенсором, его так боится. Он и есть истинный шиноби с пугающей, жуткой силой, стремительными и смертоносными техниками. Торуне, снова увидев испуганную, дрожащую девочку, подумал, что перестарался и, возможно, с кормлением стоило повременить. Тут Абураме вспомнил, как Фуу учил его успокаивать детей. - Еще... у меня есть в учительской кролик. - Сказал он, но без достаточной уверенности в голосе. Только эффект оказался прямо противоположный. Ханаби со слезами на глазах обещала быть хорошей куноичи, во всем слушаться Торуне-сама, говорила, что с первого раза все поняла, а живого кролика трогать не надо. В итоге Фуу оказался неправ, и несуществующий кролик еще больше расстроил девочку. Но рассказывать, что кролика никакого нет, Торуне не стал, не хотел прослыть обманщиком. Фуу говорил, что дети в этом возрасте все запоминают, цепляются к деталям и копируют взрослых. Не хотел Торуне вырастить из Ханаби лживую девчонку, которая бы оправдывалась тем, что ее учитель сам начал лгать ей по мелочам почти с первого же дня. Вид Ханаби был таким жалким, что Торуне поспешил закончить неудавшийся урок, мысленно заметив, что девочка смелее не стала. А Ханаби на негнущихся ногах возвращалась домой. Таких уроков ей точно больше не хотелось. Но Торуне рассказал ей, что таких кланов, как его семья, довольно много, а значит, ей надо знать о том, как они живут, ведь представить человека с такими ужасающими способностями своим противником было куда страшнее. Она была счастлива вернуться домой, снять защитный костюм, омыться после тренировок и сменить одежду, которая вся взмокла не то от жары, не то оттого, что ей на занятии с Торуне было жутко. Ханаби закрывала глаза, и перед ней стояло воспоминание о том, как тысячи жуков жрут предназначенную им падаль. Она занималась в школе, затем еще у репетитора. Девочке подумалось, что она заслужила прогулку. На свежем воздухе должно было стать легче, и она расслабится, ненадолго забыв о человеке, который даже кролика не пожалел и отдал жукам на съедение. "Точно! - Вспомнила Ханаби. - Кролик! Он-то до сих пор в клетке, в учительской сидит и ждет страшной смерти. Жукам Торуне-сана ведь все равно, что грызть, живое или мертвое. Кролика надо было спасать. Ханаби было стыдно за себя, за то, как она ведет себя на уроках Абураме, значит, нужно было хотя бы доброе дело сделать. Она побежала к зданию школы, с помощью бьякугана определила, какое из окон ведет в учительскую. Нашла камень побольше и уже замахнулась. - Эй, белоглазая, что это ты тут делаешь? - Раздался мальчишеский голос. Она узнала своего одноклассника. - Сакон-сан, я...- Начала говорить Хьюга, несколько смутившись, что ее застали на месте преступления. - Что, школа так понравилась, что в первый же месяц кому-то отомстить решила? Или родители против воли сюда сплавили? И ты отыграться решила. - Спросил он. - Тише, Сакон-сан, услышат. - Попросила Ханаби. - Там в учительской мой преподаватель посадил в клетку кролика. - Сакон недоуменно смотрел на девочку. - Он своих жуков мясом кормит. Видно, - тут в голосе Ханаби послышался всхлип, - Абураме-сама их крольчатинкой побаловать решил. А кролику одному очень-очень страшно. - И ты ради этого решила лезть в учительскую? Откуда тебя принесло такую сумасшедшую? - Ханаби сказала название своей малой родины. Сакон сделал вид, что ему это важно. - Хотя, если б меня отдали в учение Абураме, я бы тоже пошел окна бить. - Помоги лучше с кроликом. - Попросила она. - А потом мы вместе его спрячем. Так, что Торуне-сама его не найдет. "Вот человек... - Подумал Сакон. - Месяц в школе не проучилась, а уже воюет со своим репетитором". Идея ему понравилась. Посмотреть, как кто-то пакостит в учительской он был не против. Только вот вылетит после такого клановая хулиганка из школы. - Сейчас хоть ходишь без своего дождевика. Прогресс! Это было, чтоб учителя позлить? - Задал вопрос юноша. - Нет. Жуки есть. Правда. - Ответила Хьюга. - Всюду ты ищешь какую-то живность. То жуков, которых никто не видел, то кроликов, которым надо помогать. - Произнес Сакон. - Посмотри, пожалуйста, чтобы никого не было, когда я туда полезу. - Попросила Ханаби. -А чего, направить чакру в ноги и тупо залезть, как по деревьям ходят, не можешь? - Спросил Сакон и рассмеялся. - Вот чудачка! - У меня очень странный шуншин. Я бы показала, но он смешной жутко. А по деревьям без рук я лазать вообще не могу. - Сказала девочка. - Чего? Элементарного не можешь? Даже малышня справляется.- Удивился юноша. - Сакон-сан, тут такое дело: когда я чакру в ноги направляю, то она как-то странно на пальцах ног собирается, на самых кончиках, а на всей ступне - нет. За всю жизнь ни разу не бывало. Вот и бегаю на цыпочках. А это для ног знаешь как вредно? Поэтому я, когда бегу, чакру в ноги не вкладываю. - Сакон представил, как эта странная девчонка забирается на мысочках по стене и не сдержал улыбки: конечно, она никуда не залезет, а сорвется вниз. Узнав, что она - дочка дайме, Сакон хотел, чтобы девочку застукали за хулиганством, а еще лучше - за воровством кролика, но сейчас, поняв, что она ни бегать, как все нормальные люди, не умеет, ни по стенам карабкаться, жалко ему стало эту недотепу. Мальчик подумал, что скоро будет сочувствовать даже дайме, у которого такая дочь: физически искалеченная и умственно поврежденная одновременно. - Слушай, а как тебя такую в военную школу взяли? - Спросил он. Вопрос остался без ответа. Ханаби запустила камень в окно - раздался звук битого стекла. "А такая и сюрикены метать должна неплохо". - Решил юноша. Ребята затихли, прислушались. На звук разбитого стекла никто не сбежался. - Повезло. - Сказал Сакон. Юноша высмотрел момент, когда было все спокойно и подал знак. Ханаби подбежала к дому, но как ни старалась дотянуться, не могла. Было высоко. - Слушай, я забраться не могу. - Произнесла Ханаби. - А вот раньше надо было думать, как туда лезть. - Нравоучительно сказал юноша. - Валим тогда отсюда. Взрослые придут - нам хана. А так мы друг друга не видели, и будем считать, что школе ты уже отомстила. - Но кролика съедят! - С горечью сказала Ханаби. - Да пусть он сожрет и подавится. - Раздраженно ответил Сакон. - Нас заметут и отчислят. - Он живой! - Воскликнула Хьюга. - Да и екай с ним! Раз залезть ни не можешь, ни по стенам ходить! - Произнес он. А девочка все пыталась допрыгнуть до окна или хоть как-то до него дотянуться. - Слушай, подсади меня, пожалуйста. Всего на пару секунд. И я достану. Уже ведь полдела сделано. Обидно уходить. - Девочка подумала и решила рассказать однокласснику, что ее тревожило. - Я сегодня видела, как жуки Торуне-сана мясо тухлое жрали, знаешь, во-от такую тушу слопали! - Тогда одного кролика ему точно мало. - Сказал Сакон. - Может, в школе целая ферма для его... потребностей, а? Вот и жрут этих молодых крольчат. А тебе он про одного сказал, чтоб развеселить. Юмор такой у человека... - Скверный это юмор. Так поможешь мне? Там же целая кроличья ферма! Ты сам сказал! - Произнесла она, а в уме уже верила, что в помещениях школы есть тайное хозяйство, поставляющее клану Абураме молодых кроликов. Сакон про клан Абураме мало, что слышал, а то, что он лакомит жуков свежей пищей навевало жути. Сначала юноша подумал, что лучше сразу сказать, что затея бесполезна, потому что Абураме найдут, где раздобыть свежего мяса, но понял, что упорная девчонка не отступит, а их того и гляди заметят. А раз девчонка глупая и не понимает, то пусть учится на своих ошибках. Пусть спасает своих кроликов и попадется джонину-воспитателю. Если их, правда, много, то это еще и воровство. Хорошенькое дело будет про химе-воровку. Он говорил ей, чтоб сваливала, а она не слушала, сама виновата. Так, что Сакон решился: он ей поможет. Ханаби сняла гета и, опершись на Сакона, встала ему на плечи. Ей удалось ухватиться за подоконник, просунуть руку в дыру от разбитого окна, открыть защелку. Девочка подтянулась и забралась вовнутрь. - Спасибо. Я мигом! - Сказала она. - Сейчас с кроликами вернусь. Ханаби осмотрелась. Обычная школьная комната. Никаких следов фермы не было. Не было даже одного-единственного обещанного Торуне кролика. И тут она поняла. Его прячут, и ферма секретная, зверей в совершенной тайне продают клану Абураме, чтобы если все выяснится, можно было сказать: "Директор не знал", хотя сам он в доле и проверяет хозяйство, иногда приходя с инспекцией. Девочка активировала бьякуган, но так и не нашла ни подземных помещений, где разводят животных, ни секретной двери, ведущей в тайную комнату с клетками. Она вдруг почувствовала себя не только трусихой, но и легковерной дурочкой. Торуне наврал ей, а она обманула Сакона. Юноша тем временем ждал, когда же эта странная химе появится со стаей зайцев в руках. На его счастье взрослые пока следов взлома не заметили. Сакон сложил печать и активировал следящую технику. Вроде бы поблизости никого. Он выдохнул. Эта забава с зайцами действовала на нервы. И в этот момент его похлопали по плечу. Он обернулся. Позади него стоял джонин-воспитатель с наполовину закрытым маской лицом. - Мальчики? Прекрасно. Ты разбил стекло или второй? - Произнес Какаши, показав рукой на гета. Сакон инстинктивно помотал головой. Тут из окна показалась голова Ханаби. "Сейчас же своих зайцев вытащит, спасенных. Вот же дура" - Подумалось Сакону. Но все оказалось куда хуже. Ни кроличьей фермы, ни живого уголка для отдельно взятого зайца в учительской не было. А первыми словами этой честной дурынды были: "Прости, Сакон, нет там никого". "У нее не только ноги больные. У нее и с головой беда." - Решил юноша. - Девочки? Замечательно! - Сказал джонин, увидевший из окна голову своей "самой любимой" ученицы. - А ну вылезай оттуда, слышишь! - Приказал он Хьюге. Сакону было немного не по себе из-за того, что именно его слова о кроличьей ферме подтолкнули девчонку полезть в учительскую. А теперь их обоих ведут к директору. - Мы кроликов спасали! - Попыталась оправдаться Ханаби. - Никаких кроликов в учительской нет. - Ответил джонин. Директором был низкий, сухой человек. Был он бывалым шиноби, но еще не состарился. Именно его речь ребята слушали во время церемонии открытия. Сначала он попросил рассказать одноглазого джонина, что он видел. А затем потребовал ответа у ребят. - Я обещала, что покажу Сакону-сану живого кролика, которого держат в учительской. - Ханаби поняла, что про подозрение о совершенно секретном фермерском хозяйстве, которое они с Саконом вдвоем придумали, и о роли директора в этой афере лучше не распространяться. А говорить правду, что учитель пообещал показать кролика, а они его пожалели и хотели выпустить, потому что ему в клетке плохо и одиноко. А она разбила окно. А Сакон к этому окну даже не прикасался, просто смотрел и ждал ее с добычей. Директор поморщился, как будто почувствовал неприятный запах, услышав акцент Ханаби, задумался и сказал: - А ты не слишком смышленая. Выходило, что детей кто-то обманул, они хотели посмотреть на зверька, а в результате белоглазая девчонка испортила государственное имущество. - А что за учитель по-вашему устроил в школе живой уголок? - Спросил директор. - Абураме-сан. - Ответила Ханаби. Сыскали и Абураме, который больше всего был зол на Фуу, подсказавшего невиданную глупость. В результате кролик не только не успокоил девочку, но после тренировок она эту историю не забыла, и ее потянуло на подвиги. Детей пришлось спасать. Торуне признался, что это он рассказал про зайца, обещал показать ученице, да по рассеянности забрал клетку домой. - Это очень неосмотрительно с вашей стороны. - Произнес директор. - Мы уже почти час разбираем проблему, которой легко можно было избежать. Все разъяснилось, только вот хулиганство нельзя было оставлять безнаказанным, поэтому ребят после уроков обязали помогать школьному повару Теучи. Когда Ханаби уходила, она успела спросить, правду ли говорил Торуне. Он ответил: "Да". - А я ему не верю. - Сказал Сакон. - Из-за его шутки и твоей глупости у нас в первый же месяц отработка. А еще он тебя уже обманывал. 1. Манджи - свастика. 2. Выражение "сидеть в тюрьме" характерно не для всех языков. Вот в диалекте Хьюг его нет. От этого непонимание у Хинаты. 3. Сакадзуки - емкость для пития саке. 4. Дзюбан - самая нижняя женская рубашка. Футано - нижняя юбка, надеваемая на голое тело. 5. Нуре-онна. - Женщина-змея, персонаж японского фольклора. 6. Мешочек с рисовыми отрубями. - Что-то вроде комбинации мыла и мочалки, которым убирали грязь с тела в бане.