Умение прощать

— Амбхикумар!!! — резко подскочив от тревожного сна, Чандрагупта некоторое время неподвижно сидел на постели, комкая покрывало и пытаясь отдышаться. — В чём дело? — проснувшись от его крика, Дхана Нанд недовольно приоткрыл один глаз. — Мой храбрый Арья стосковался по предыдущему господину? — вопрос прозвучал с изрядной долей ревности. — Или моих ласк недостаточно, и тебе захотелось, упаси Махадэв, притащить в эту опочивальню третьего участника ночных поединков? — Что ты, нет… — Какое-то неуверенное отрицание, — Дхана Нанд нахмурился. — Я ложе на поругание врагу не отдам! Идите на сеновал развлекаться, коли сильно приспичило. И да, предупреждаю: один раз разрешу, чтоб водопад утихомирить, но не больше. Я ревнивый. Чандрагупта отчаянно замотал головой. — Ты не так меня понял, Дхана! Дело в другом. Я обещал Амбхикумару прислать нового телохранителя с такими же предпочтениями в любви, как у него, но совершенно об этом забыл. А вот сейчас неожиданно вспомнил. Интересно, как там поживает раджкумар? — Да что с ним может случиться? — недовольно пробормотал Дхана Нанд. — Живёт, как прежде, влюбляется в каждого красивого воина, мелькнувшего перед глазами… — Дхана, — Чандрагупта тяжело вздохнул, — ты не понимаешь. Амбхикумар желает завязать отношения хоть с кем-то, но Амбхирадж заставил всех слуг следить за ним и доносить буквально о каждом его движении. У Амбхикумара нет шансов на взаимность даже на магадхском сеновале с аматьей Ракшасом, случись такое… — Крайне маловероятно, — спокойно прокомментировал Дхана Нанд. — Безусловно, потому что за Амбхикумаром следят, а он боится сказать отцу правду. Всем известно, что мать Амбхираджа, царица Алка, умерла от рук собственного сына двенадцать лет назад, пытаясь помешать тому похитить супругу покойного махараджа Пора. Если Амбхирадж не пощадил родную мать, вставшую когда-то на его пути, то и о сыне говорить нечего! Он убьёт Амбхикумара, не колеблясь, если раджкумар его разочарует. — Разочарует? — вопросительно приподнял бровь Дхана Нанд. — Амбхирадж считает, что каждый мужчина, влекомый страстью к другим мужчинам — неполноценное существо, которому лучше умереть. По крайней мере, так сказал сам Амбхикумар, пока мы общались в Таксиле. Дхана Нанд уселся на постели и ненадолго задумался. — Весьма суровые представления о жизни у моего несостоявшегося родственника! Любопытно, он и меня тоже считает неполноценным? Ну да ладно. Если проблема только в том, чтобы осчастливить Амбхикумара, то трудности нет никакой. Найду я подходящего страдальца. Не сказать, чтобы таких кшатриев было много, но двух-трёх отыщем и отошлём в Таксилу. Пусть царевич выбирает. Уже на другое утро Дхана Нанд отдал военачальникам приказ выявить среди молодых и красивых кшатриев тех, кто был замечен в постыдной склонности к товарищам по оружию, заявив, что найденных воинов он собирается преподнести в дар Амбхираджу. Стоило ему так распорядиться, и нехороший слух, который остановить было уже никому не под силу, разнёсся не только по Магадхе, но и по союзным государствам, и в самые короткие сроки долетел до Гандхара. Только сам Амбхирадж пребывал в сладком неведении об этих сплетнях, ибо ему никто не спешил о них доносить из опасения лишиться головы. Спустя две пакши к Дхана Нанду привели четырёх статных воинов в возрасте от восемнадцати до двадцати девяти лет. Все они были высоки ростом, крепки и красивы. Объяснив им, чего от них ждут, Дхана Нанд выдал кшатриям новых коней, скромную сумму денег и отправил в Таксилу. Он и Чандрагупта не сомневались, что назад вернутся только трое, либо, если огонь в сердце Амбхикумара пылает неукротимо, то не вернётся ни один. Каково же было их удивление, когда спустя ещё одну пакшу на царский двор въехали пятеро всадников: четверо телохранителей, отправленных к Амбхикумару, и с ними девица лет двадцати с небольшим, одетая в мужские одеяния, с рыжей косой до пояса и с потрясающими глазами редкого серебристо-зелёного оттенка. Девица отказывалась называть своё имя, требуя привести её к императору Магадхи, либо к личному телохранителю самраджа, а с кем-либо другим говорить отказывалась. Воины, сопровождавшие её, тоже словно утратили дар речи и не признавались, откуда взяли эту странную дэви. Пришлось удовлетворить её просьбу. Охрана окружила девицу и, не спуская с неё глаз, довела до личных покоев императора. Стоило девушке войти внутрь и увидеть Дхана Нанда, как она, раньше, чем самрадж успел что-либо спросить, рухнула ему в ноги и разрыдалась, умоляя дать ей убежище во дворце, ибо иначе ей ничего не останется, как сложить себе погребальный костёр. — Но кто ты? — с любопытством спросил Дхана Нанд, разглядывая рыдающую красавицу, которая чертами лица удивительно напоминала кого-то очень знакомого. — Конечно, теперь меня узнать невозможно! — прорыдала в ответ несчастная. — И никто мне не верит, когда я говорю правду, — она сделала небольшую паузу, чтобы немного успокоиться и вытереть слёзы, а потом с отчаянием выпалила. — Самрадж, это ведь я, Амбхикумар! Чандрагупта и Дхана Нанд переглянулись, ненадолго утратив дар речи. Когда они снова обрели способность говорить, то наперебой попытались выспросить, как подобное возможно, однако выудить из рыдающего царевича историю его волшебного превращения оказалось непросто. Амбхикумар трясся и плакал и далеко не сразу сумел изречь что-то внятное. Лишь тогда выяснилось, что через четыре пакши после отбытия Дхана Нанда, Ракшаса и Чандрагупты из Таксилы Амбхираджу вздумалось отправиться в длительную поездку по землям Гандхара с целью выявить проблемы простого народа. Сына он взял с собой. В какой-то забытой дэвами глухой деревушке они остановились на несколько дней. Сын старейшины деревни по стечению обстоятельств страдал тем же недугом, что и царевич Гандхара. В одну из ночей парень не стерпел и увлёк Амбхикумара в птичник, где и предался с распалённым раджкумаром сладчайшему разврату. Забывшись, юноши шумели так, что перебудили всех гусей и кур, а те своим испуганным кудахтаньем и гоготанием подняли на ноги домочадцев. Проснувшиеся жители и Амбхирадж заглянули в птичник, где и обнаружили ужасную адхарму в её худшем проявлении. Сын старейшины был немедленно выпорот кнутом, а Амбхикумара вопреки ожиданиям не убили, а потащили к лучшему лекарю, способному выправить столь существенный природный недостаток. Лучшим лекарем, о котором Амбхираджу своевременно донёс Селевк, незадолго до этого извещённый Дхана Нандом об исцелении Чандрагупты, являлся Ишвар Прасад, живущий на горе Рамбха. К нему и отправился Амбхирадж, прихватив сына. По словам Амбхикумара, беседуя с его разъярённым, как тигр, отцом, Ишвар очень долго пытался на пальцах объяснить, почему любовь двух мужчин недостатком, болезнью или отклонением не является. — Он всё про какие-то вихри, закрученные влево и вправо, отцу рассказывал, — всхлипывал Амбхикумар. — Объяснял, что если вихрь астрального тела волей атмы закручивается вправо, то получается парень, а если влево — то девушка. И эти же вихри по-разному крутятся, когда плотное тело формируется. Но если что-то там с кручением вихрей при создании плотного тела не задалось, то может родиться парень, внутри которого вихрь закручен, будто он — девушка. Со мной именно такая беда случилась, но это не повод для лечения. И тогда, — Амбхикумар снова захлюпал носом, — отец рявкнул и приказал этому целителю закрутить мой вихрь в правильном направлении, чтобы я стал тем, кем должен был стать с рождения. Ишвар сказал: «Это довольно трудно, ибо мы сейчас находимся в разбитом, а не цельном мире, причём в теневой его части, а меня так и вообще сюда выбросило из другого потока, и я живу только за счёт того, что обрёл точку опоры и силу на этой горе. Но если постараться, то я, наверное, смогу делать прежние дела, как в предыдущем мире. Если царевич не против, я изменю его. Если же он не желает изменений, то без его согласия я ничего не смогу с ним поделать». Как я мог сопротивляться? Отец сказал, что я или вылечусь, или он меня проткнёт мечом. Я согласился. Ишвар попросил отца выйти, сказав ему, что если тот останется, то его сожрёт какое-то создание, вызванное для помощи мне. Отец вышел. Тогда Ишвар положил меня на травяную подстилку, нарисовал вокруг непонятные знаки — я таких ни разу ни у одного брамина не видывал, — дал выпить какую-то гадость, и я уснул, а когда проснулся, то… во-о-от! — завыл Амбхикумар, показывая на свою косу и высокую грудь, которой многим царевнам можно было лишь позавидовать. — И как отреагировал твой отец, увидев тебя таким? — Дхана Нанд слушал царевича с неослабевающим интересом. — Сначала кричал и требовал, чтобы Ишвар всё вернул обратно, но тот сказал, что это теперь невозможно. Тогда отец сказал, что девка ему без надобности. Он лучше ещё раз женится и зачнёт нового наследника. Сказал, что я могу отправляться на все восемь сторон света. Как раз в этот момент прибыли ваши воины, собираясь наняться ко мне в телохранители, ну я и попросил их отвезти меня в Магадху. И вот я здесь, прошу у вас убежища, ибо мой отец ненавидит меня и не желает знать. Дхана Нанд открыл уже рот, но ответить не успел. В покои покачивающейся походкой вплыла Дурдхара. — Не помешала? — спросила она, кинув мимолётный заинтересованный взгляд в сторону незнакомой дэви, рыдающей в комнате брата. — Нет, — приветливо улыбнулся Дхана Нанд. — Заходи. Мы вот тут с Чандрой думаем, дать ли приют раджкумару Таксилы, пострадавшему от отцовского произвола? — Амбхикумару? — Дурдхара заоглядывалась. — А где он? — Здесь, — сумрачно произнесла незнакомая дэви с волосами, как у Селевка. — Это я. Дурдхара посмотрела в глаза девушке и вдруг весело рассмеялась. — Наверное, это розыгрыш, брат? — она с лукавой улыбкой погрозила Дхана Нанду пальчиком. — Вы все трое решили меня рассмешить? — Мне не до смеха, — снова раздался сбоку мрачный голос дэви, имеющей по случайному стечению обстоятельств тот же оттенок глаз, что и у Дхана Нанда, а интонации голоса — как у Чандрагупты. — Ишвар Прасад изменил моё тело, а отец выгнал меня. И далее Амбхикумар снова поведал свою душещипательную историю. Дурдхара выслушала несчастного царевича, а потом вдруг, к великому удивлению всех присутствующих в комнате, бросилась к нему на шею и крепко обняла: — Бедная Амбхика, как же ты настрадалась, — нежно заворковала царевна. — Брат, мы её оставляем, она такая милая! — Милая? — засомневался Дхана Нанд. — Да! — капризно топнула ножкой Дурдхара. — Разве можно выгонять несчастную Амбхику обратно туда, где её никто не любит? Мы оставим её здесь, как она того и желает. — Но я не Амбхика! — возопил Амбхикумар, однако ему быстро заткнули рот. — Разве раджкумари Амбхика не желает подружиться с моей сестрой? — ласково спросил Дхана Нанд. — Если нет, тогда пусть возвращается в Таксилу. — Я… хочу с ней подружиться, — заикаясь, пролепетал Амбхикумар, осознав всю безвыходность своего положения. — Очень! — Тогда ступай. Теперь ты можешь с чистой совестью жить на женской половине дворца. Дурдхара проводит тебя и выдаст самое красивое сари. До встречи за вечерней трапезой, дорогая! — Но… Но… — Амбхикумар пытался что-то промолвить, но Дурдхара подхватила его под руку и увлекла за собой, с энтузиазмом что-то шепча на ухо. Обретшая новую жизнь Амбхика поначалу пыталась дёргаться в руках царевны, но вскоре смирилась и, тяжко вздохнув, стала внимать речам Дурдхары. Когда они оба скрылись за дверью, Чандрагупта, проводив их взглядом, повернулся к Дхана Нанду: — Вот это Ишвар постарался, — только и смог вымолвить он. — Хорошо, что он меня не стал лечить методом вихрей. — Верно, — согласился Дхана Нанд. — Легко отделались. Можно сказать, избежали смертельной опасности! С другой стороны, пока Амбхикумар жил в мужском теле ему постоянно не везло. Вдруг хоть теперь удача улыбнётся? — Ишвар нас ни разу не подводил. Надо подождать, и Амбхикумар тоже непременно обретёт счастье! — уверенно промолвил Чандрагупта. *** Малаякету держал напряжённую руку на ножнах кинжала, словно готовясь при необходимости обороняться. Чандрагупта вздохнул. Мальчик всё ещё не доверяет ему, и это понятно. Трудно объяснить двенадцатилетнему подростку, что ачарья, учивший их стольким полезным вещам и постоянно говоривший о благе для других — гнусный человек, едва не сломавший жизнь своему ближайшему ученику. Стхул, увидев друга, мгновенно припал к груди Чандрагупты, оросив её слезами. — Как ты живёшь? Ты счастлив? Говори всё, как есть! Я ведь так скучал, — жалобно заголосил он. Неловко улыбнувшись, Чандрагупта тоже обнял друга. — Прости, что долго не приезжал. Да, я счастлив в Магадхе, а сейчас пришёл, чтобы попросить тебя и Малаякету позаботиться о моей названной маме, ибо сам не могу быть с ней рядом, — Чандрагупта улыбнулся Муре, у которой глаза тоже увлажнились. — Малаякету, ты, конечно, считаешь меня предателем, который отдал ачарью в руки врага и позволил его казнить, но всё куда сложнее, чем ты думаешь. Мне грустно, что ты ещё очень долго будешь думать так, ведь я не могу поведать тебе о зле, причинённом мне учителем. Ты ещё мал, чтобы твои уши могли услышать настолько мерзкую историю. Я не прошу прощать или понимать меня, но я хочу, чтобы махарани Мура могла рассчитывать на тебя как на сына. И на тебя, Стхул, — Чандра похлопал друга по плечу. — Да разве мы бросим махарани? Конечно же, позаботимся о ней. Но скажи, друг, — Стхул всё ещё цеплялся за руку Чандры, — неужели ты никогда не вернёшься к нам? — Нет, Стхул, прости. Я останусь с самраджем. Мне не стать царевичем Пиппаливана. Тем более, я всё равно не родной сын махарани. — Как? — удивился Стхул, до сих пор считавший родство Муры и Чандрагупты непреложной истиной. — Ты разве не её сын? — Нет, — честно ответила Мура. — Это был план Чанакьи, чтобы привязать нас друг к другу и заставить служить ему. Он нашёл мне нового сына, а ему, — она кивнула на Чандру, — названную мать, которой ему не хватало. — Какой гнусный человек! — только и смог воскликнуть Стхулбхадра. — Кто бы мог подумать! А я так восхищался его умом… — Значит, Пиппаливан отныне мой? — снова заговорила Мура. — И самрадж будет продолжать отправлять сюда средства и рабочих, помогая возвращать жизнь на мои земли? — Всё так, — Чандра перевёл взгляд на сына Пурушоттама. — А Малаякету будет помогать тебе заботиться о родине. — Но я хочу вернуть свою! — взволнованно закричал подросток. — Придёт день, и я верну Поурав! — Достойная цель, — спокойно ответил Чандрагупта. — Если тебе удастся собрать армию союзников, ты вполне способен на это, когда окрепнешь духом и повзрослеешь. — Но Магадха не станет союзником Пиппаливана в войне за Поурав? — враждебно глядя на Чандрагупту, спросил Малаякету. — Сегодня — нет. Но что случится завтра, никому неведомо, — уклончиво ответил тот. Резко развернувшись, Малаякету вышел, даже не попрощавшись с Чандрагуптой. — Не сердись, — Мура приблизилась к названному сыну и положила руку ему на плечо. — Он бы понял тебя, если бы ему было возможно рассказать всё до мелочей, что ты пережил. Он просто не понимает, что творится в твоей душе. Но и его я могу понять! Он узнал правду о своём рождении и теперь жаждет мести за смерть родителей, а ты — тот, кто мог бы помочь свершить месть, но вместо этого бездействуешь. — Месть обычно ничем хорошим не заканчивается, — продолжая глядеть вслед Малаякету, промолвил Чандрагупта. — Расскажи ему, когда он станет старше. Он не должен повторять чужие ошибки! — Но и бороться я ему запретить не могу. Ведь Поурав — его родина, как моя родина — Пиппаливан. — Постарайся вырастить из него достойного махараджа. У тебя получится, — и, обняв Муру, Чандрагупта покинул наполовину восстановленную крепость. *** С того момента, как случился этот разговор, прошло семь лет. Малаякету вырос и стал махараджем Пиппаливана, но не оставил мыслей о захвате Поурава, для чего периодически пытался заключить военный союз то с Аванти, то с Ассакой, но, к сожалению, безуспешно. Дурдхара категорически отказалась выходить замуж за кого-либо из царевичей, заявив брату, что уже нашла своё счастье с Амбхикой, умелой воительницей и верной подругой. Дхана Нанд даже не пытался переубедить сестру, с одной стороны, зная о её упрямстве, а с другой — отлично понимая, что выбор сердца подчас бывает непредсказуемым. Амбхирадж женился снова, и у него родились близнецы. Через год после рождения детей махарадж тайком от жены показал мальчиков Ишвару Прасаду, и лекарь сообщил ему, что вихри у обоих сыновей закручены куда положено, так что превращать их в дэви спустя восемнадцать лет не потребуется. Только после этих слов Амбхирадж вздохнул с облегчением и смог спокойно спать. Царевич Панду так часто по заданию Дхана Нанда ездил в Пиппаливан по вопросам перестройки крепости, что вскоре сделал предложение махарани Муре и женился на ней. Теперь он — счастливый отец двух чудесных дочерей. Дхана Нанд и Чандрагупта, обретя друг друга, больше не разлучались. Став генералом армии Магадхи, Чандрагупта во всех военных походах и в путешествиях, совершаемых ради удовольствия, сопровождал своего возлюбленного. Аматья Ракшас со временем привык к такому положению вещей и стал относиться к Чандрагупте, как прежде к Бхадрасалу. Правда, такая счастливая перемена случилась с ним довольно не скоро. Самрадж простил Селевка и пообещал ему, что никогда отныне не станет поминать прошлое. В Чандрагупте желание отмщения тоже постепенно угасло. Он, как и Дхана Нанд, предпочитал теперь двигаться дальше и не оглядываться назад. Когда же встал вопрос о рождении наследника Магадхи, и Чандрагупта, решившись, предложил посетить хижину Ишвара Прасада, чтобы отшельник повторил с ним то же, что и с Амбхикумаром, Дхана Нанд такому его решению отчаянно воспротивился. — Нет, прие! Я привык, что ты ездишь со мной усмирять непокорных союзников и сражаешься бок о бок, но никогда не смогу привыкнуть, если ты станешь матерью моих детей. Нет, хороший мой, только не в этой жизни и не в этом мире. К тому же отец из меня получится сомнительный. Однако есть отличный выход… Император Магадхи слов на ветер не бросал. Выход был найден почти мгновенно. Будущим наследником престола Магадхи объявили годовалого племянника Дхана Нанда, рождённого супругой царевича Кайварты по имени Минчжу, которую тот, желая удивить братьев, привёз пару лет назад из далёкой страны Чжунго. 17.05.2021г.