Ванильный сахар

Шерлок Холмс был в бешенстве. Карлос Пауэрс, его идеальный ведомый и единственно терпимый ведущий, соскочил с соревнований. Чистые победы в первенствах Соединённого Королевства и Европы. Оплаченные Федерацией билеты в Буэнос-Айрес. Лучшая хореография, которую можно купить за деньги британского правительства. Полное совпадение комплекций и классическая красота. До миллиметра, до миллиграмма выверенное следование малейшим шевелениям гениальной мысли Шерлока! А без партнёра гений оказался бесполезен. Двадцать лет оттачивания себя – постуры, скрутки, шага – к чему теперь их приложить? Ради чего было выламывать подъёмы стоп по хитровылюбленной деревянной колодке ненавистным резиновым носком? Чтобы экзальтированные туристки в танго-клубах признавались, что кончали от одного только вида шерлоковых лап, мявших и плавивших зашарканный паркет? Какой вздор. Он жил экспериментом. Если Хименес может вращаться на кончике большого пальца, запуская партнёршу по орбите вокруг себя, значит, сможет и Холмс. - Я никогда не встречала таких высоких аргентинцев. Но ваши волосы!.. Вы говорите по-английски? - Не говорю, не танцую, и кофе тоже не пью. Туристок он без труда разметал по косточкам, в самых образных выражениях продедуктировав их анатомию, манеру двигаться, проявленные в ней черты характера и прошлое. Но недаром танго зародилось именно здесь, как вид сентиментального безумия. Эта зеркальная луна во влажном чёрном небе, эти запахи жасмина и плесени очевидно понижали IQ всего города. Даже Карлос, который давно не видел в танце никаких тайн, совсем по-начинашечьи принял удобное объятие и яростную музыкальность Шерлока за что-то личное, и в предрассветной «Ла Вируте», хмельной от ферне с ускорением колой, в тот знаменитый момент коллективного катарсиса, когда до взрыва финальных тактов «Кумпарситы» выключаются софиты и цветной полумрак заменяет кромешная тьма, попытался его поцеловать. Шерлок шарахнулся. Карлос оскорбился во всю глубину своей наполовину латинской души. Итог: они в Буэнос-Айресе; до окончания регистрации на мундиаль ровно двадцать часов; комната Пауэрса пуста, мессенджер заблокирован. Error. Error. Программа выполнила недопустимую операцию и будет закрыта. Не в силах спать, есть мясо, пить вино и смотреть роскошно стареющий город, обеспаренный Холмс отправился в «Салон Каннинг». Этой ночью обещали живую музыку в исполнении оркестра La Juan D’Arienzo,* а Шерлок питал глубокое уважение к современникам, ревностно придерживающимся буквы и духа великих мастеров. В Лондоне он почти не выходил на милонги. Во-первых, ночная жизнь не лучшим образом сказалась бы на состоянии тончайше настроенного инструмента, в который Шерлок обратил своё тело. Из чего следовало «во-вторых»: для него там просто не было достойных партнёров и даже партнёрш. Чужие зажимы и погрешности блокировали его, как пластырь на боку кота, налепленный жестокими детьми, мешая контрбалансироваться и перетекать. Если фолловер не успевал за музыкой, струящейся сквозь Шерлока, или нарушал ажурные конструкции импровизации, рождающиеся в его мозгу, Шерлок испытывал дискомфорт, сопоставимый с физической болью. Те же, кто мог причинить реальную боль его гиперчувствительной спине, – а таким в обестелешенном туманном Альбионе было подавляющее большинство социальных танцоров, – существовали под порогом шерлокова зрения на самом дне пищевой пирамиды. Сегодня он тоже собирался только слушать, а не танцевать. Но чей-то взгляд с правой стороны буквально обжигал скулу. Шерлок надменно повернул голову, и его льдистые глаза повстречались с фарфорово-синими плошками русоволосого англичанина лет тридцати, облокотившегося на барную стойку с деланой расслабленностью, за которой ощущались воля и азарт. Настоящий милонгеро, ушибленный на всю голову фанат. Об этом говорил светло-оливковый костюм-тройка, явно сшитый на заказ портным «в теме». Рубашка в тон кожи, шёлковый шейный платок, широкие штаны на четыре защипа, жилет, какой в старину не пропускал испарину, а теперь скрывает гигроскопичную майку, и пиджак из той же ткани на спинке стула за столиком «дедов». Дамский угодник – на воротничке и гладко выбритой щеке следы трёх разных помад. Натанцован, сыт, но открыт к приключениям. Профессия – денежная, раз держится в Байресе завсегдатаем и организатор культовой милонги запанибрата хлопает его по плечу. – Hola, doctorazo!** – прочитал Шерлок по губам. Пока публика прибывала и разогревалась перед тем, как самопровозглашённые наследники Короля Ритма начнут сотрясать дом вверх дном, играла обычная музыка танго Золотого века. Записи оркестров 1940-х – 1950-х, оцифрованные с уютно шуршащего винила вместе со всеми его щелчками и потрескиваниями, напоминали тепло камина и сухость дорогого вина. Наверняка щеголеватый доктор не скупится на мастер-классы и частные уроки маэстрос (поправка: до последнего пенса), а значит, может быть хорош. Туфли Dos por cuatro потёрты равномерно – значит, критичных перекосов в технике нет. А что рядом с его стулом стоит трость, так это психосоматическое. ПТСР? Танго часто прописывают в порядке терапии. Шерлок видал, как один старик отставлял ходунки и вытворял на танцполе такое, что самые красивые девчонки-тангоманки (из начинающих, разумеется) не отказывали ему. Раньше и помыслить было невозможно, чтобы танцевать в Каннинге в однополой паре. Ибо Традиция: мачо полагается плакать только из-за женщины, а с соперниками исключительно тренироваться. На сцене данную уловку вовсю эксплуатировали братья Макана и Филиппели, но что такое сцена, как не витрина общественных настроений? С победой сексуальной революции закономерно появились новые суперзвёзды, такие как Мартин с Маурицио*** и эти, как их, клоуны в корсетах... Аргентинская толерантность обещала квирам дополнительные очки даже на всемирном чемпионате по танго, составлявшем одну из основных статей потрёпанного социализмом и коррупцией национального экспорта. Шерлок поднял одну бровь: вы это мне? Незнакомец просиял так, будто выиграл в лотерею миллион фунтов, и двинулся к его столику, не утрудив себя положенным кивком. Что и говорить, традиции трещали по швам, однако Шерлок выдержал протокол до секунды. Чёрно-белый и прямой, как покойник (если покойники носят костюмы в талию, которые позволяют непринуждённо упасть на шпагат), он сидел на месте до тех пор, пока храбрый блондин, игрушчато-ладный в этих своих винтажных штанах и жилетке, не протянул к нему руку в учтивом поклоне. Очень медленно Шерлок возвысился в полный рост. Если наглец собирался вести, он должен был прочувствовать всё комическое ничтожество фокстерьера, который пытается запрыгнуть на дога. Но тот без тени колебаний развернулся спиной по линии танца, занимая позицию ведомого. Он потянулся грудью, вырастая к Шерлоку навстречу, и самую малость театрально – ровно так, как требовалось по канону – вскинул левую руку, чтобы обернуть её вокруг шерлоковых плеч. Наконец, в последнюю очередь его правая ладонь образовала замок с элегантно отставленной левой Шерлока. Что же, начало многообещающее. Но одно неверное движение – и претендент будет позорно брошен посреди танцпола. Не для того чемпион Европы пересёк океан, мучаясь бессонницей в тесном кресле самолёта и вдоль жёстких сидений стыковочного аэропорта шестнадцать часов пятьдесят минут, чтобы терпеть wooden nickels от всяких там туристов. В объятии партнёр был комфортен. Плотный, с низким клиренсом, как гоночный автомобильчик. Шерлок с удовольствием втопил стопу в паркет, инициируя первый скользящий шаг. Только среди аргентинцев ему встречались такие тела: упругие, точно литая резина, с таким же вязким сопротивлением. Пожалуй, даже слишком, на его вкус. Очевидно, опытный милонгеро почувствовал ожидания своего лидера и, снова в меру, сделался воздушней, так что удивительно бесшовно принял деликатный, но от этого тем более авторитарный стиль Шерлока – рафинированное салонное танго на своих осях, в контакте от солнечного сплетения до верха нижнего пресса, с контрастными переходами из близкого объятия в открытое, где можно блеснуть более сложными танцевальными фигурами. Мелодия, в которую они вступили на середине, доиграла. Надвигалась нелюбимая Шерлоком часть социального кодекса, и третья причина избегать любительских сборищ. Во время практики с профессионалом можно говорить только о деле; во время танца – не замечать, что человек идиот. Но между песнями, которых будет четыре (знакомство, привыкание, развитие, кульминация), необходимо стоять и ждать, пока все пары в ронде не наболтаются всласть. И в это время ваш партнёр тоже открывает рот. - Потрясающе, – выдохнул фолловер. - Да? – угол шерлоковых губ недоверчиво дрогнул. – Обычно люди говорят другое. - Что же? - Сухарь. Психопат. Бессердечный позёр и заносчивая задница. Повисла короткая пауза, а потом визави негромко расхохотался. У него была приятная, открытая улыбка без тени ёрничества. - Я Джон. А на самом деле тебя как зовут? - Шерлок, – был его неохотный ответ. Шерлок не понимал, зачем вообще помнить имена, если для целей разговора вполне достаточно местоимения «ты». - Шерлок Холмс? – лукаво усмехнулся как-его-там. Довольно плоский, скажем прямо, солдафонский комплимент: сравнить собеседника со знаменитостью на основании имени. Особенно того, кто той самой знаменитостью, пусть в узких кругах, и является. - Шерлок Холмс, – по-прежнему без интонации подтвердил тот. - О МОЙ БОГ! Я ТРОГАЛ ШЕРЛОКА ХОЛМСА! Да я руки мыть перестану!! – разом прозревший новоявленный поклонник только что на колени перед ним не падал. Конфуз имел логическое объяснение. Хотя Шерлок выкладывал на своём канале много учебных видео по мужской технике, что набирали десятки, даже сотни тысяч просмотров, камера стояла на уровне ног, не захватывая лица, а на аватаре была только бледная, точёная, шлифованная маникюром кисть правой руки на фоне лацкана напротив сердца, где её обычно держит тангеро, танцующий соло. - То есть ты пригласил меня не потому, что узнал? - Нет. Ты не преподаёшь, не выступаешь на фестивалях, я не интересуюсь чемпионатами. Просто ты чертовски красивый. Шерлок, озадаченный повторно, приоткрыл чертовски красивый рот и снова закрыл, нетерпеливо взмахнув чёлкой. Его графичная левая рука, демонстративно оформленная в позицию лидерской готовности, недвусмысленно выражала: заткнись и танцуй. На этот раз танцуемый проявил характер. Он заполнил просветы в генеральной ритмической линии какими-то остроумными дробями. Неожиданно Шерлоку понравилось. Это было в нотах, и это никак не помешало слитности движения пары, не оскорбило чистоты шерлокова замысла, даже украсило его. Шерлок Холмс, не прощающий ошибок, как безумно острый скальпель хирурга, оказался в правильных руках. Он стал намеренно оставлять ведомому пространство для диалога, пускай в полной мере диалогом это было назвать нельзя, как подводящие к догадке строчки анекдота. Или детективной истории. Так прошла вторая песня. - А ты преподаёшь? – сейчас этим не занимался только ленивый. Любопытно, насколько амбициозен как-его-там. - Нет, – опять эта светлая улыбка, – не хочу превращать наслаждение в работу. А то будет как в той шутке про проститутку: приходишь на пляж, а там станки, станки... - Ну и правильно. Нечего портить себе постуру об идиотов, – резанул поставленный язвительными лекциями баритон. - Они не идиоты, Шерлок! – в тихом удивлённом теноре не укоризна – извинение. – Они не виноваты, что пока не понимают ни головой, ни телом, – хотя что я говорю, нет «головы» и «тела» по отдельности, а есть одна на всё нервная система, – иначе уже понимали бы. «Ты их лепишь плоховато, ты их любишь маловато, ты сама и виновата, а никто не виноват», – любила напевать Мамуля, детский тренер по бальной десятке. Можно подумать, это Шерлок виноват в крушении своей двадцати-с-пяти-летней мечты об участии в мировом чемпионате. Только тем, что, видите ли, недолепил и недолюбил идиотского Карлоса. - То есть ты танцуешь со всеми, несмотря на уровень? – не поверил почти проигравший. - Когда в ресурсе – то да. Иногда и когда мне плохо, тоже. Отогреть того, кто в этом нуждается – моментально улучшает настроение и, прости на слове, карму. Ты, кстати, можешь со мной не играть в эти игры по кодексу, а в любой момент просто подойти и сказать: Джон, полечи меня. Джон. Как же ты вовремя. - А сейчас ты в ресурсе? – Шерлок постарался прозвучать нейтрально. - Уже выплеснулся, теперь меня можно только медленно и нежно, – Джон, казалось, не заметил двусмысленности, его голос был совершенно невинен, а объятие из салонного сделалось милонгерским – мягким и обволакивающим. Эта пассивность, впрочем, была обманчивой. Шерлока будто накрыло тёплым океаном с головой. Он плыл, его раскачивало, и невозможно было сказать, кто из двоих в данный момент ведёт. Несмотря на полуприкрытые глаза, что лидеру в плотном трафике воспрещается категорически, они кожей ощущали объём соседних пар и каким-то чудом с теми не сталкивались. Лоб Джона в полупрофиль обуютился под скулой Шерлока, ресницы сомкнулись и щекотали ему контур челюсти, совпавший с джоновым переносьем. Даже между мелодиями разлепляться не хотелось. Пара стояла как единое целое – четыре ноги, одно сердце, – и в мерном дыхании этого удивительного зверя было больше танца, чем за всю профессиональную шерлокову жизнь. Оставшееся время пролетело как в тумане. Джон очнулся первым. - Спасибо, – не достав до щеки, он уткнулся чуть прохладным носом в шею Шерлока. - Спасибо, – Шерлок прижал его к груди несколько официальней, чем привык прощаться сам, и где-то на уровне абсолютного температурного нуля по сравнению с тем, как было принято в аргентинской тусовке. - Потанцуем под оркестр? – с надеждой спросил Джон. - Не моя сфера, – Шерлок стремительно обретал берега. – Невозможно в полной мере моментально реагировать на музыку, которую слышишь в первый раз. - Но... - Особенно знакомую композицию по чужой партитуре! – рассердился он на недогадливого социальщика. – То пауза не в том месте, то лишние фиоритуры. Кто услышал, тот опоздал. - Боишься налажать, – понимающе хмыкнул Джон. – Ну ладно. Удачи тебе, чемпион. И ещё раз: это было... великолепно. Вот уж кто налажать явно не боялся. Всю живую программу Джон не сходил с танцпола, теперь в качестве лидера, только женщины менялись – он словно пытался осчастливить всех, и те зажмуривались, хохотали и пищали, в полный голос или на ультразвуке, от каждой нелепой ошибки или, напротив, от особо ловких попаданий в мелодические навороты. Вместе с ними хохотал и Джон, а обнимался так, что Шерлок всё отъявленней мрачнел. Конец милонги он дослушивал на улице за порогом Каннинга, отравляя жасминовый воздух ночи последней сигаретой из пачки, начатой с утра. Сейчас докурит, и остановит очередное такси осиной расцветки, неторопливо утюжащее опустелый проспект Скалабрини Ортиз. Хотя до снятого им апарта и пешком недалеко. - Шерлок?.. – голос Джона у самого плеча прозвучал так неожиданно, что Шерлок вздрогнул. - А я уже испугался, что ты ушёл, – продолжил тот. – Ну что, потопали в Вируту догоняться? Мы ещё успеем к «Кумпарсите».**** И протянул Шерлоку фляжечку, украшенную эмблемой Королевского армейского медицинского корпуса, с изумительно горьким, землистым и пахнущим редкими травами чистым ферне.*****