Миссия, длиною в жизнь

— Мне жаль, Сердар. Мы не говорили на эту тему. Совсем. Её слова ударяют Сердара. Хотя он не понимает — как они до сих пор разговаривают и вообще — как он ещё может что-то осознавать? Когда он начинал этот разговор, то знал — так и будет. Зехра уже там, в переулке возле отеля ничего не поняла. Она ещё там не поняла того факта, почему он не смог сдерживаться, почему он буквально сорвал операцию — только из-за неё одной. Из-за того, что подумал о Зехре в опасности и запаниковал. Только вот она ещё тогда сразу ему сказала о том, что он повел себя неправильно и её не нужно было защищать. Даже тогда уже стало больно, а теперь — и подавно. Она сказала, что тоже любит его. Не прямо, не так, но сказала. Но затем сказала о том, что «им нельзя быть вместе». Глядя на него совершенно с надрывом, Зехра смогла взять себя в руки и просто сказать какие-то очень рациональные вещи с точки зрения логики: что у них опасная работа, что они могут потерять друг друга, что их разделят, когда узнают о любви и они даже видеться больше не смогут. Рациональная часть разума Сердара подсказывала, что она права и что так и будет, что эти опасения и страхи Зехры — совершенно реальны и правильны, что ей страшно и она берет себя в руки… Но всё равно — было больно. Сердар буквально выкинул свою логику, разум и сосредоточенность. Отшвырнул в сторону с самого начала этого тяжелого дня, бросая правду и себе, а теперь — и Зехре. Что-то случилось, будто переключился внутренний тумблер, и Сердар просто хотел сказать всё это. Выплеснуть. Выговориться. Он хотел любви. Хотя бы немного. И когда Зехра подошла ближе и положила свою ладонь на его щеку, лаская ту нежным и мягким движением, аккуратно проводя пальцами и прижимаясь так близко своим лбом к его лбу — он поверил в это счастье. Сердар был дико, изумительно, невыносимо счастлив, только теплота во всём теле, только радость и нежность, невыносимое, дикое искреннее счастье, смешанное с дрожью и томным предвкушением. А ещё — легкость и самое главное — надежда. Огромная и яркая надежда на что-то будущее, на то, что есть впереди. И в эти драгоценные секунды он и Зехра буквально слились в одно целое, они стали одним целым, они стали совершенно счастливыми и полностью свободными… Зехра. Но потом она отстранилась и сказала. — Мне жаль, Сердар. Мы не говорили на эту тему. Совсем. Сказала и словно разрушила. Момент. Разговор. Признание. Произошедшее. Захотелось кричать до одури, до потери контроля, до истеричной злости и немой ярости. Злость захватила его тело и разум. Злость и разочарование — и на неё, и на себя, и на работу, и на всю жизнь. Будто что-то рухнуло в пропасть и разбилось, уступив место чему-то безнадежному. Зехра развернулась и он понял, что она сейчас уйдёт. Просто развернется и уйдет, в дом и в свою комнату, она уйдёт и всё возьмёт под свой долбанный хвалёный контроль. А она так сделает, никаких сомнений не было, делать так Зехра Балабан точно умеет. Она умеет четко и выверенно построить вокруг себя стену, через которую почти невозможно пробиться. Зехра сделал шаг в сторону лестницы, потом второй. За долю секунды Сердар понял, что она — убегает. Убегает как можно быстрее и как можно дальше, убегает от него и пытается спастись от того, что не может контролировать. Их любовь. Он хватает её за руку и с силой тянет на себя. Рывком. Жёстко. Без возражений. Хотя и больно в душе и хочется злиться на неё, он хватает её за руку, разворачивает и буквально подтягивает к себе ближе. Отчаянно сжимая за талию и уже не притворяясь, будто бы уже хоть что-то тут контролирует. Потому что и не контролирует, а в душе все смешалось в какой-то хаос и бурю, которая поглотит обоих. Её взгляд — с недоверием, непониманием и… Что-то там мелькает, будто бы схожее на надежду. Волосы Зехры растрепаны, глаза — широко распахнуты, губы — приоткрыты. Он опять разворачивает её и прижимает к стене, сделав несколько шагов в сторону от лестницы, чтобы Хульки или дядя Хаккы не смогли их увидеть, если бы вышли. Разворачивает и прижимает к себе, не давая Зехре даже подумать. Хватит уже думать. Пора чувствовать. — Сердар, — выдыхает она слабо, словно небольшая мольба, но Сердар знает — всё делает правильно. Поэтому рывком притягивает к себе и целует. Хотелось бы нежно, но выходит — отчаянно. Рывком к себе, к своему телу и к своему сердцу — и его губы на её губах. Прижимается крепко и не даёт отступить, потому что хочет этого. Хочет чувствовать её и их вместе. Губы у Зехры мягкие и такие… нежные. Лучше, чем думалось одинокими и долгими ночами. Сердар делает ещё один совершенно инстинктивный шаг к стене — и прижимает Зехру к той своим телом, прижимается своими бедрами к её бедрам, пытаясь держаться. Злость, любовь, гнев, нежность, ярость, боль, страсть — всё переплетается и в его сердце, и между ними в этом поцелуе. Когда его руки сжимают её хрупкое тело крепко-крепко, а губы окончательно забирают всё её внимание. Целуются. Одну секунду Зехра не отвечала, буквально одну секунду она была будто бы статуей, но потом вдруг дернулась в его руках и вцепилась в его тело в ответ. Вцепилась в его плечи, а когда чуть повернула голову в сторону и ответила на его поцелуй, Сердар забыл, как ему дышать. Забыл, кто они и где они находятся — просто вышибло остатки воздуха из легких, и он понял, что всё сделал совершенно правильно. Зехра провела ладонями по его груди, а потом опять коснулась лица. Чуть выдохнула прямо в его губы, но потом поцеловала в ответ. Провела своими губами по его рту, мягко лаская нижнюю губу и вызывая в его теле дрожь. Отчаянную и дерзкую, страстную — дрожь. И руки, её ладони опять — на его лице, а он погружался в этот поцелуй снова и снова, углубляя свои ласки губами и языком, углубляя их касания и разжигая тот огонь, который и так горел между ними… — И от этого ты хочешь отказаться? — прорычал ей прямо в губы, отстранившись, когда воздуха стало вообще не хватать. Их тела прижаты друг к другу совершенно крепко и плотно, жарко, напряженно, — вот от этого? Хочешь, чтобы ничего не было, Зехра? Сказал немного со злостью и злорадством, потому что знал — теперь он прав и теперь он победил. Она уже не уйдет от него. А он — докажет, что был прав. Докажет, что стоило всё рассказать ей, стоило сказать эти признания, стоило им уже просто… схватить друг друга и целовать вот так, до умопомрачения. — Сердар, — за следующий такой стон он за себя не ручается, честное слово, — мы не можем… — Мы можем, — опять заткнул ей рот поцелуем, на этот раз — ещё более отчаянным и дерзким, более страстным и сильным. Поцеловал так, как всегда, хотел — без тормозов, без ограничений, без оглядки на что-то. Поцеловал, потому что знал — она будет отвечать так, как ему хочется. Они не смогут сопротивляться… Он уже не может сопротивляться, и она — точно также, — мы уже это делаем, Зехра? Скользнул губами ниже, распахнув её куртку, губами — в сторону нежной кожи на шее, чтобы сделать засос. Да, чтобы именно впиться своим ртом в её шею и чувствовать, как Зехра начинает серьезно дрожать, цепляясь за его спину. — Сердар, — опять зовет она его и на этот раз он всё-таки прижимает её к этой стене полностью. Рывком, она ударяется спиной и взгляд в ответ — немного ничего не соображающий, — я боюсь. — Хорошо, — сказал в ответ, — я тоже боюсь, Зехра. — Нет, ты не понимаешь, — пытается донести свою мысль, пока его руки скользят к её талии, приподнимая кофту и запуская ладонями под одежду, касаясь кожи, — ты… А если что-то случится? С тобой? Со мной? — И ты думаешь, будет легче пережить это, не давая нам с тобой шанса попробовать что-то? — сосредоточенно пробормотал прямо ей в губы, — так ведь? А если я умру, и ты никогда бы меня не поцеловала? Зехра, всё и всегда опасно! И всегда будет опасно. Но прямо сейчас… Посмотри, ты прямо сейчас не счастлива? На этот раз Сердар отстранился. Потому что всё опять стало совершенно серьезным, их разговор и чувства стали серьезными, их слова стали серьезными. Он хотел видеть её глаза и слышать ответ, нужно было просто… до конца разобраться в их отчаянной, запретной и такой сильной — любви. — Я… я боюсь. — Ты счастлива? — встряхнул, не грубо, но за плечи, вглядываясь в её глаза с отчаянием и ожиданием. Она скажет правильный ответ, Зехра скажет правду. Просто нужно было немного подождать и дать ей время, он же её знает. — Очень, — едва слышный выдох, после которого его сердце буквально остановилось и всё дрогнуло внутри, жестокое волнение и дикое чувство радости, облегчения, счастья, новая волна нежности и преданности именно этой удивительной женщине, с которой его свела судьба. Он вглядывался в неё, не в силах вздохнуть, потом Зехра тоже посмотрела прямо в его глаза, она казалась такой действительно испуганной и нервной, красные глаза и… — Я. Люблю. Тебя, — сказал Сердар, твёрдо, чётко, ясно, глядя прямо в её глаза, — ничего со мной не случится. И с тобой ничего не случится никогда. Зехра. Ты мне веришь? — нежно коснулся ладонями её лица, наконец-то совершенно ничего не боясь и не страшась, всё стало ясно и так… правильно. — Я постараюсь поверить, Сердар, — на этот раз её голос был увереннее и сильнее, крепче и громче, — я хочу в это верить. Я не хочу потерять тебя. Прижались лбами опять так сильно, держа в руках лица друг друга. Сердар не сдержался и опять поцеловал её первым — на этот раз жадно, глубоко, страстно и неторопливо. Поцеловал, пытаясь успокоить и себя, и её. Поцеловал, пытаясь забрать у неё все страхи, сомнения, всю нерешимость и боль. Поцеловал с диким облегчением, потому что наконец-то всё стало ясным — он любит её, а она — любит его. Целует его в ответ. На этот раз Зехра словно очнулась и привстала, дотягиваясь как можно сильнее к нему. Сердар в ответ обнял её за талию, прочувствовав каждую эмоцию и каждый жест, каждое мягкое касание её губ и её ладоней на своём лице… Сколько они так целовались — не понятно. Но что-то хлопнуло где-то вдалеке и отстранились, нервно дернувшись. Зехра в панике оглянулась, но никто за ними не вышел, они так и стояли немного за углом, спрятанные от ненужных глаз. Сердар выдохнул, собираясь с мыслями, отступать дальше он не собирался, наоборот, он пойдет дальше и на этот раз Зехра опять будет в его руках. — Ты возвращайся первой, — начал говорить он, взяв её руки в свои ладони, — скажи, что я пошёл пройтись. Я скоро зайду тоже. Не закрывай дверь в свою комнату. Я приду потом. Зехра чуть дернулась. Нервно сглотнула, но взяла паузу. Посмотрела сначала куда-то в область его груди, после медленно подняла взгляд на него, встречаясь с ним глазами. Сердар не возражал против её паузы, потому что он окончательно сделал свой выбор. Теперь дело было за ней. — Хорошо. Прошептала тихо, но от этого выдоха у него словно задрожали руки, и внутри всё сладко ёкнуло, но потом — появилась та самая дрожь настоящего предвкушения. Дрожь обожания. Томления. Неизвестности и влюбленности, которая жестко накрывает волной и с этим уже ничего нельзя сделать. Нетерпение. Острое, насыщенное, крепкое. Жажда ещё большей близости и страсти. Тоска по прикосновениям и по теплу друг друга. Сердар наклонился и прошептал ей прямо на ухо: — Я люблю тебя, Зехра Балабан. С удовольствием почувствовал, как она в ответ после этих слов нервно дёрнулась, а потом чуть задрожала. Что же, Сердар Кылычаслан постарается сделать доброй традицией говорить ей на ухо такие слова как можно чаще и больше.