Шоковая терапия

Айрис настолько выверенная, что его не трясет и не бесит. Только блевать тянет, сгибаясь все сильнее от спазмов, скручивающих живот до рези, до черных кругов перед глазами. Айрис думает раз пятьсот перед тем, как сказать что-то. Идеальная жена-заложница, идеальная королева-кукла, а Мэйвен смотрит на нее и изъяны в ней пытается тщетно найти. Хоть какой-нибудь скол, малейшую ошибку или намек на усталость. Отец, пожалуй, был бы доволен подобной партией для него. Но отец мертв, отец никогда не любил его так, как старшего, на отца откровенно насрать. И уж тем более на это призрачное одобрение. — Сегодня чудесная погода, — произносит Айрис, заходя в зал. Не подходит, не целует его в щеку. Настолько по-придворному целомудренно вплывает и усаживается за стол, что он следит за ней еще пристальнее обычного. Ошибись. Покажи хоть одну настоящую эмоцию. Стань уже, блядь, живой. — Доброе утро, — цедит Мэйвен сквозь зубы, наблюдая за тем, как она принимается за завтрак. Стихший впервые за неделю буран не кажется чем-то хорошим, а его актерская игра до ее явно не дотягивает. Мэйвен отворачивается и занимается тем же, чем и всегда, — игнорирует свою идеальную жену, которую с тем же успехом можно было оставить в Озерном крае. Никто бы даже не заметил ее отсутствия. Айрис молчит. Стучит приборами по посуде — слишком тихо, но он все равно почему-то улавливает, — играет роль примерной жены. Айрис ведет какую-то свою игру, но Мэйвен никак понять не может, в чем заключается эта игра. Или он уже с ума сходит? Так много времени провел рядом с девчонкой Бэрроу, что теперь в каждой видит интриганку и преступницу против короны? Одни только мысли о Мэре вызывают эмоций больше, чем вполне реальная и осязаемая Айрис. Он взгляд на жену переводит и говорит четко этим типичным голосом, не терпящим отказов: — Прогуляемся. Я прикажу оседлать твоего коня. Айрис открывает рот — и вот же, вот оно! — но сразу же закрывает его, передумав, и чуть заметно кивает. Мэйвену хочется надеть ей на голову большую миску песочного печенья, но вместо этого он встает из-за стола и уходит слишком поспешно. Почти что уносится. Она не Мэра, и в этом-то и кроется проблема. Она не Мэра и никогда ей не будет, а он вытащить Бэрроу на личную встречу никак не может. Устроить западню, ловушку. Вернуть себе трофей, который так бездумно отпустил. Слишком идеальная Айрис кажется неживой рядом с образом дерзкой Мэры, идущей наперекор всему ради себя и своей семьи. О решении провести утро в компании супруги он жалеет очень быстро. Они не успевают даже до леса доехать, когда он срывается. — Ты можешь говорить о чем-то, кроме чертовой погоды? — орет Мэйвен, и Айрис молчит. Снова ведет себя как идеальная жена. — Отвечай мне! — требует он. — Как прикажет Его Величество, — смиренным и спокойным голосом, в котором журчат ручьи, отзывается она. — Если вы не хотите говорить о погоде, то я буду рада поговорить о том, что вам приятно. Мэйвен хмыкает, коня разворачивает и пришпоривает, бьет пятками по бокам нещадно, пуская галопом. Ему не нужно, чтобы с ним соглашались, покорно опустив голову. Ему нужно, чтобы плевали кровью в лицо, даже стоя в кандалах из молчаливого камня. И он достанет Мэру, чего бы ему это ни стоило. Айрис — предсказуемо — не следует за ним. Айрис дает ему время, возможность успокоиться и прийти в себя. И встречает у въезда в замок с дежурной улыбкой, не обвиняя в инфантильности и несдержанности. Мэйвен спрыгивает с коня, поводья впихивая лакею, и совсем не смотрит на нее, проходя мимо. Айрис совсем не та, но именно она останется рядом. Как там? До смерти? Убивать ее пока еще рано; но, когда союз с Озерным краем будет больше не нужен, он с удовольствием сожжет ее идеальное лицо. Подле Мэйвена должна быть другая. И если понадобится, он за волосы ее притащит и у своей ноги посадит. Да и ей не привыкать ведь.