Шоковая терапия

Страшнее всего то, что Кэл не смотрит ей в глаза. — Ты знал, — повторяет Мэра как заведенная. — Ты все знал и молчал. Голос все тише и тише, а он и не отрицает. Даже взгляд на нее не поднимает. Хочется ударить его, пихнуть в плечо. Заставить хоть как-то отреагировать, но Кэл смотрит куда-то себе под ноги и молчит. Молчание убивает; сейчас особенно. Злоба сменяется отчаянием и стойким ощущением предательства. Наконец Кэл открывает рот. Говорит. Черт возьми, он все еще умеет говорить, оказывается! Только лучше бы она его не слышала. Кэл говорит: — Это стратегически верное решение. Мэра фыркает. Давит смешок, а потом вдруг смеется. Нервным таким, почти истерическим. Сгибается почти пополам, ладонь прижимает к лицу, совершенно игнорируя людей вокруг. Для нее сейчас никого не существует, кроме Кэла. Для нее, блядь, уже столько времени не существует никого, кроме Кэла. А он все это время собирался стать королем. Ну как же. Первенец, наследник, кронпринц. Воздуха не хватает, ей от смеха больно уже, но она никак перестать смеяться не может. Оно сильнее нее. Сейчас все сильнее нее, кажется. Киллорн почти что силой выталкивает ее в коридор, встряхивает пару раз, только потом ей удается перестать смеяться. — Так-то лучше, — облегченно выдыхает он. Мэра хмыкает. Она больше не знает, что такое это «лучше». Она не говорит ему спасибо, она вообще ничего ему не говорит. Обходит по касательной и идет куда-то вперед, не имея ни малейшего понятия, что ей вообще сейчас нужно. Проснуться бы и осознать, что все произошедшее — дурацкий сон. Один из тех кошмаров, которые слишком часто снятся. Идиотка. Какая же она идиотка. Хочется саму себя ударить. Насколько же нужно быть глупой, чтобы и правда поверить, что наследник трона, серебряный, бросит все ради нее. Насколько же нужно было заблудиться в иллюзии счастья, поверить его поцелуям и теплу его тела, а не здравому смыслу. Слез нет. Есть только нервная улыбка, от которой сводит мышцы лица. И Мэра пытается от нее избавиться, но никак не может. Вот уже второй сын мертвого короля предает ее. Вот уже второй сын мертвого короля использует ее на пути к своим целям. Мысли о Мэйвене проскакивают случайно; но за них Мэра ненавидит себя еще больше, чем за все те слабости, которые позволяла себе рядом с Кэлом.