В конце они умрут

Первое, что почувствовал Паша, когда они въехали на территорию отчуждения, было нечто вроде удовлетворения от достигнутой цели: подкастер точно тут и никуда он теперь от них не денется. Но было ещё кое-что. Необъяснимое и не менее странное чувство. словно вернулся домой Это не было похоже на дежавю. Дежавю, которое когда-либо испытывал Паша, как правило, было расплывчатым и почти фантомным. Сейчас же у него было стойкое ощущение, что он уже проезжал по этой дороге и видел таблички с названиями населённых пунктов — и не один раз. Когда проезжали по дороге, с которой было видно станцию, почему-то захотелось остановиться. Взглянуть своими глазами. Убедиться, что она есть. Была. Паша хотел было вылезти, но Артём, до этого будто бы дремавший на соседнем месте, резко остановил его: — Не стоит, Паш, — после чего обернулся в салон к остальным: — И вы тоже сидите. Хотя сейчас много толку ходит, что радиации почти нет и вред — она вряд ли навредит — не стоит испытывать судьбу, поверьте. Тем более, мы здесь с вами не на экскурсии, а из другой цели. Ну, это я так, просто напоминаю. — Ладно, — пожал плечами Паша и, словно очнувшись от наваждения, добавил: — Наверное, ты прав. «В самом деле, чего это я?» — подумал он, и машина снова тронулась. Они проехали ещё некоторое расстояние — за окном промелькнул монумент с названием и датой основания города. Припять. 1970. Паша следил за дорогой — старым асфальтом, параллельно ловя краем глаза прочие объекты: деревья, траву, пустые здания, фонари… Местные пейзажи навевали тоску о давно прошедшем времени. Том времени, когда его — их — ещё в помине не было. Всё же эта тоска подозрительно сильно походила на ностальгию — как если бы Паша родился и вырос здесь. Вот только Паша родился почти через десять лет после аварии, и это чувство было сложно оправдать даже типовой застройкой. Хотя вон впереди — многоквартирный дом, такой же, как тот, в котором жила бабушка. Пока не умерла. Деньги за квартиру которой он так тупо просрал. Паша сморгнул подступившие было слёзы. Такие неуместные сейчас. Они проехали почти через весь город, так и не наткнувшись ни на подкастера, ни на какие-либо следы его пребывания здесь. Когда Волга выехала на плац перед «Энергетиком», бывшим дворцом культуры, Паша нажал на тормоза и всё-таки вылез на улиц — несмотря на слова Артёма — и задумчиво огляделся по сторонам. — Паш, ты чего? — послышался хлопок второй передней двери, за ней — задних. — И чего мы встали? — недовольно спросил Лёша. Остальные ребята тоже выглядели растерянно. Паша ещё немного похмурился на окружавшие их здания, после чего полностью повернулся к ребятам и негромко пояснил: — Я не могу понять, куда ехать дальше, — он снова посмотрел в сторону. — Он либо по другой дороге уехал, либо ещё где-то здесь. — Паш, тут нет другой дороги, — осторожно проговорил Гоша. — Только если через дворы как-то… Да, пожалуй, это было бы логично — если это в самом деле была операция и часть денег Игорь должен был кому-то отдать, наверное, они бы не стали встречаться у основной дороги. Только петлять по дворам как-то не хотелось. Боязно было. Паша пожал плечами и вздохнул. — Ладно, тогда давайте ещё поищем. — Надеюсь, он найдётся быстро, — пробормотал Гоша. — Не по себе мне как-то. Паша прекрасно понимал, что им всем здесь как-то неуютно. Даже Лёше, который с виду был дерзким и безрассудно смелым. Даже Артёму — тот как-то печально смотрел на поблекшие здания. — Это труп города, — Артём опёрся рукой на открытую дверь. — Спасибо, Артём Александрович, во такое сравнение! — саркастично произнёс Лёша, вскинув большой палец правой руки вверх. — Очень воодушевляет. — Ой, да чего ты — ты же так храбришься всё время, — в тон ему ответил мужчина. — Нет, на самом деле, такое ощущение, будто смотришь на мёртвого человека: души нет, тело — есть. Вот так и здесь. — Выходит, по-вашему, люди — душа города? — Аня посмотрела на него взглядом внимательных голубых глаз. — Что-то около того, — согласился Артём. — Хотя как человек науки, должен заметить, что понятие «душа» весьма абстрактно даже с точки зрения психологии, и… У Паши внутри всё сжалось. Теперь ему казалось, что он уже слышал этот диалог- вот точь-в-точь такой — и потому сейчас он звучал как-то неправильно, словно не на своём месте. А ещё он бы впервые не согласен с Артёмом: город был живым и свирепо дышал — свистел студёным ветром в пустующих домах. «Энергетик» сверлил их зловещим взглядом десятка высоких окон. Паша едва удержался, чтобы не поёжиться. — Ладно, — повторил Паша. — Давайте уже найдём его и поедем назад. А то я как-то подустал. Они снова заняли свои места в машине и продолжили изыскания по территории города. Волга проехала ещё по нескольким улицам, иногда Паша сворачивал в дворы — но всё тщетно. Игоря Матвеева нигде не было. Паша свернул в очередной двор. На стенах у подъездов были нарисованы силуэты детей или подростков, что вообще-то было не таким уж плохим дизайнерским решением, но в условиях брошенного города это выглядело достаточно жутко. Лёша стал первым, у кого кончилось терпение. — Блин, надоело целый день кататься, — он пихнул Гошу в бок. — Слышь, Гошандий, может посмотрим что-нибудь? — Без проблем, — пожал плечами парень и поправил очки. — Только у меня зарядка в багажнике. Паш, остановись на минутку, а? Паша послушно остановил машину, и Гоша тут же вышел на улицу. А потом все услышали два хлопка по крыше автомобиля, сопровождавшиеся фразой: «Эй, народ!» Что-то случилось. Опять что-то случилось. Паша шевельнул желваками и открыл дверь. — Эт чё такое? — озвучил общий вопрос Лёша. Но, конечно, никто ему не мог ответить, разве что: «Это не моё» — что, вообще-то и так было более, чем очевидно. Паша подошёл ближе, чтобы посмотреть, что внутри. Вообще ему в детстве всё время говорили не трогать чужие сумки — но сейчас это было фактически единственное логичное действие. В сумки была какая-то техника: механизмы, провода… — О, а это похоже на дозиметр, — вставил Гоша, когда Паша вертел в руках прибор. — Откуда это?.. — обеспокоенно проговорила Аня, чуть наклонив голову — тоже разглядывая содержимое сумки. — Если у нас в багажнике сумка, которая не принадлежит никому из нас, — рассудил Артём. — Значит, она может принадлежать только тому, кто накануне был в багажнике. — А, точно, это сумка того таджика… — кивнул Лёша, тут же обратив на себя пять пар осуждающе-выжидающих глаз. — Что? Я знаю про него не больше, чем вы. Он говорил, что вещи надо отвезти какому-то Андрею что ли… Что они ему, мол, очень нужны… — Странно, что ты ничего не спёр, — пробормотал Гоша, но получилось достаточно отчётливо. — Чё ты ляпнул? — Да, действительно странно, — поддержала Гошу Аня. Паша невольно закатил глаза. Никогда такого не было, и вот опять. — Вы чё охренели что ли… — Ребят, хватит, — резко выпалила Настя. — Правда, хватит, — кивнул Паша, окинув всех взглядом — а сам думал о том, что ему снова почудилось, будто это уже было. — Я понимаю, что все уже устали, но ссоры нам сейчас вот вообще не нужны. К тому же, я напоминаю, что ехать никого не заставлял, и вы сами сказали, что поедете, поэтому давайте вы потерпите друг друга хотя бы до конца поездки, — он закрыл глаза и надавил пальцами на переносицу, уже тише проговорив: — А то невозможно уже… — Вы, блять, все такими нервными стали, друзья мои, — вспылил Лёша. — Алексей, почему бы вам не выражаться сдержаннее? Ничего ведь не случилось, — заметил Артём, сделав голос нарочито строгим — как у преподавателя, подумалось Паше. — А не пойти бы вам на хуй, Артём Александрович? Тут терпение лопнуло у Паши. Он повернулся к Лёше и вперил в него хмурый взгляд. — Извинись, — лаконично сказал парень. На самом деле он не сомневался, что Артём ничуть не оскорбился, что он за свою жизнь много раз слышал эти слова и что ему они — как капли с гуся. Но, стоило Лёше послать его, как внутри Паши словно слетел затвор, сдерживавший злость и раздражение. Что-то подсказывало, что он должен вступиться. Словно иначе и быть не могло. Лёша пару секунд вглядывался в глаза друга — видимо, пытался отыскать ответ на какой-то свой вопрос. А потом резко повернулся к мужчине и пожал плечами. — Ну, ладно, извините, Артём Александрович, — сказал он это таким тоном, словно делал великое одолжение. — Простите, что я такой… — Загрузилось! — раздался голос Гоши, пресекая все дальнейшие гипотетически возможные ссоры. Все моментально собрались вокруг Гоши с планшетом. Игорь выглядел… потрёпанным. Он нервно говорил о том, что бензин в мотоцикле закончился… во дурак, надо было с запасом заправляться …и что выехать из города у него не получается. Буквально. Что он едет-едет, а потом снова оказывается в Припяти. Как в каком-нибудь киношном отстойном клише, характерном для второсортных ужастиков. В петлю попал, как же… — Что он несёт? — нахмурился Лёша. — Типа он уехать отсюда не может?.. — Типа… — негромко протянул Артём и цокнул языком. — А он с каждым видео всё хуже и хуже. — Он обманул меня… Зачем он обманул?.. — Так, а это интересно, — вслух подумал мужчина, но было похоже, что никто его интереса не разделял, а потому не спросил, что же в этом такого интересного. Видео закончилось безнадёжным и сдавленным «Помогите» и кадром с какой-то бродячей крупной псиной, способной внушить страх даже тем, кто не страдает кинофобией. Это была овчарка, скорее всего с дворняжьей примесью, с запёкшейся кровью на шерсти и явно бешеной мордой. Она по-животному скалилась и лаяла в камеру, но взгляд её почему-то показался Паше осмысленным — словно собака знала, что на неё сейчас смотрят люди через экран. Словно она знала, что на неё смотрит Паша. Повисло недолгое, но гнетущее молчание. — Он сказал, что его обманул кто-то, — Гоша повернулся к Артёму и, уже обращаясь конкретно к нему, спросил: — Что это значит? — Да ничего это не значит, — вмешался Лёша. — Он же угашенный. Нажрался поди здесь каких-нибудь радиоактивных грибов, вот и несёт теперь околесицу! — Ну, даже если это и так, — Артём сложил на груди руки. — Вполне вероятно, что он в самом деле ждал встречи с кем-то, кто, возможно, и спланировал всю эту, — он сделал глазами круговое движение. — Операцию. Паша задумался на мгновение, осмыслил новую информацию и сказал: — Тогда всё очень просто: находим этого утырка, забираем деньги и валим отсюда. Раз эта мифическая сделка накрылась, значит, что-то должно было остаться… Миллионов шесть, думаю, — Паша сглотнул: во рту как-то внезапно пересохло. — А объехать этот город — ну, часа два максимум. И всё, домой. Давайте, поехали. Он уже собирался сесть за руль, когда его остановил Артём коротким: «Я поведу». — Ты уверен? Получив утвердительный кивок, Паша забрался на переднее кресло и откинул голову. Но просто сидеть, пока они продолжают шерстить город, ему удалось от силы минут десять. — Гош, дай-ка, планшет. Парень без колебаний передал гаджет Паше. — Слушай, — сказал он через минуту. — Можно как-то увеличить стоп-кадр? — Да, — Гоша встрепенулся. — Зажми кнопку уменьшения громкости и кнопку выключения, чтобы скрин сделать. Хорошо, теперь в галерею зайди. Ага. — Это школа, — вчитавшись в полуразмытую табличку, заключил Паша. — Отлично, — кивнул Артём. — Куда едем? — Мы, кажется, проезжали её, поэтому пока едь по основной дороге, я сейчас в картах пробью, — сказал Паша. У школы, к которой они подъехали в самом деле стоял мотоцикл, который они прежде видели на видео подкастера Игоря Матвеева. Артём остановил машину и вопросительно посмотрел на Пашу. — Вы тогда тут пока посидите, — обращаясь к ребятам, сказал Паша ставшим в один момент серьёзным голосом и запустил руку во внутренний карман куртки. — Артём, составишь компанию? — Конечно, — отозвался Артём. Оставив позади недовольно ворчащего — ревнующего, значит — Лёшу и насторожившихся ребят, они направились к мотоциклу Игоря. На задней части мотоцикла висела сумка. Паша на секунду замер в нерешительности, сглотнул и, сделав уверенный шаг, заглянул в неё. — Ну, что? — с опаской поинтересовался Артём. Паша облегчённо выдохнул и сказал: — Деньги здесь. Паша дотащил сумку до Волги. Деньги надо было пересчитать. Закончив раскладывать нервный пасьянс под внимательным взглядом друзей (и Артёма), он сдержанно вздохнул. — Ну, тут где-то пять с половиной, — проговорил он. — То есть два с половиной эта тварь успела промотать. — Но это же лучше, чем ничего? — Да, Гош, лучше чем ничего… — задумчиво пробормотал Паша и обратился к остальным: — Что ж, теперь можно спокойно ехать назад, потому что, если честно, я уже… заебался — …устал Артём ободрительно похлопал его по плечу. — Ребят, а как же он? — вдруг раздался голос Ани. — Кто? — не понял Лёша. — Ну, подкастер, он же просил о помощи! Представьте, как ему страшно одному… Аня, которая вообще ввязалась в эту поездку крайне странным образом, иной раз выглядела, как истинный глас совести. Она словно всем своим видом вызвала к состраданию и помощи нуждающимся. Только вот Игорь Матвеев, по мнению Паши, не заслужил того, чтобы они ещё тратили время и рисковали собой, спасая его воровскую задницу. — Если честно, я бы уже просто свалил отсюда нахрен, — признался Паша, но, наткнувшись на умоляющий взгляд Ани, сломался: — Ладно, посмотрим в паре классов здесь. Разумеется, только чтобы пару раз по лицу врезать, — тут он уже переглянулся с повеселевшим Лёшей. Школа выглядела… точно такой же покинутой, как всё остальное в городе. В некоторых классах всё было свалено в одну кучу, а в некоторых стулья, покрытые штукатуркой и пылью, стояли на партах, а на учительском столе лежали, такие же запылённые тетради. Как будто дети просто временно покинули учебное заведение и вот-вот должны вернуться. Когда Аня выхватила из лёшиных рук тетрадь, принадлежавшей некой Лене Антоновой, ученице четвёртого класса, написавшей сочинение про маму-парикмахершу, папу — работника ЧАЭС и кошку Грушку, Артёму и Паше (нахватавшемуся за этот, казалось бы, короткий промежуток времени привычки анализировать чужое поведение у Артёма) стал очевиден мотив Ани. Зачем она вообще поехала. Только вот у Паши анализ аниных поведения и слов сопровождался ещё и каким-то смутным чувством, что он и так уже всё знает. И он как-то легко связал тот факт, что Аня так загорелась поездкой, с тем, что её заинтересовало сочинение некой Лены, которая в апреле восемьдесят шестого училась в четвёртом классе. — Ань, а Лена — твоя родственница? — Паша выстрелил в небо, наугад выдвинул предположение. — Ты поэтому с нами поехала? Аня смутилась, но, видимо поняла, что теперь от неё не отстанут, если она не расскажет всё. — Да, я… — она вздохнула и перевела взгляд в окно, получилось весьма кинематографично. — Мои родители, они отсюда. И за день до аварии у них пропала единственная на тот момент дочка, Лена. Папа работал на четвёртом энергоблоке, но в день аварии была не его смена, поэтому после эвакуации они с мамой отправились в Москву — у них там родственники были. У нас, вернее. Я про Лену много слышала и… меня иногда мучают кошмары. А в день, когда мы с вами познакомились, я вдруг получила странное письмо. Обратный адрес и отправитель были не указаны, а в конверте было только это, — Аня достала обрывок блеклой фотографии с милой девчушкой на ней, на обороте корявым детским почерком были выведены буквы. — Здесь написано «Спаси», и, хотя я понимаю, что это, скорее всего, часть какого-то другого слова, всё-таки решила, что просто обязана поехать. И… ну, если вы не возражаете, мы можем зайти в дом, в котором мои родители жили тогда, пожалуйста?.. — Да уж, всё чудесатее и чудесатее, — вскинув брови, выдохнула Настя. — Ребята, давайте, если у кого-то ещё есть секреты, связанные с этой поездкой, вы скажете сразу, чтобы потом никаких сюрпризов не было. Паша хотел было сказать ребятам о том, что он уже довольно долго чувствует, будто за ним следят, что это ощущение не покидало его на протяжении всей поездки, что, стоило им въехать в Зону, как он вдруг начал испытывать сильнейшее в жизни дежавю и порой даже мысленно опережать какие-то действия и даже диалоги, имевшие место сегодня днём, и что всё совпадения кажутся ему чересчур удачными. Но Паша промолчал. — Ага, я вот сегодня передёргивал на красавцев-мутантов, — с усмешкой проговорил Лёша, изобразив рукой характерные движение и тут же получив от Насти тычок в бок. — Ай, ну что? Просто разряжаю обстановку. Гошан вон всю поездку на Аньку засматривается… — Короче, — сказал Паша, остановив лёшин похабный словесный поток. — Здесь подкастера нет, поэтому давайте на улицу. И, ладно, Ань, мы заедем в твою квартиру, так уж и быть. Заодно посмотрим с крыши, может увидим этого утырка… Но потом сразу домой. Ребята молча согласились с Пашей и проследовали в машину, только Лёша, видимо, взбодрившийся от факта скорого завершения поездки, опустил ещё одну сальную шутку и приобнял Настю. Высотка находилась в относительной близости школы, поэтому уже через пять минут Аня нетерпеливо поднималась по ступенькам старой бетонной лестницы, перешагивая через одну, и вела за собой ребят, которые явно не чувствовали того же энтузиазма. — Ребят, — в какой-то момент проговорила она и кивнула головой в сторону. — Давайте тогда вы пока подниметесь, а я пока в квартиру зайду… — Даже не думай, — спокойно прервал её Артём. — Мы ни в коем случае не оставим тебя одну. Вообще сейчас, когда основной цели мы уже достигли, — Артём многозначительно посмотрел на Пашу, вцепившегося в лямку закинутой на плечо сумки, словно боясь, что её у него отберут. — Разделяться нам не следует. Хотя бы для того, чтобы не возникло новых задач. Думаю, никто не хочет мотаться по городу ещё сутки в поисках, так сказать, разбежавшегося экипажа. Аня согласно кивнула и поблагодарила Артёма, хотя по лицу её было видно, что чувствует себя она неловко: и из-за того, что попросила зайти в этот дом, и из-за того, что теперь всем приходилось таскаться за ней, и, кажется, из-за того, что вообще напросилась в эту поездку. Квартира выглядела ничуть не лучше классов, которые успели осмотреть ребята в школе, а может и того хуже. Обстановку можно было описать одним словом — бардак. Несмотря на недавние слова Артёма, они разбрелись по квартире; но это, во всяком случае, было лучше, чем если бы они разбрелись по дому. Аня, едва зайдя в гостиную — или зал, как называли эту комнату некоторые люди — бросилась к альбому, который почему-то лежал на самом видном месте. как будто кто-то рассматривал фотографии на полу и забыл убрать его обратно в шкаф Паша приблизился к рассматривающей фотографии Ане и опустился на корточки рядом. Артём тоже подошёл, но на то, как девушка прикладывает обрывок к остальной части фотографии, смотрел сверху. — «Спасибо маме и папе за нашу семью», — вслух прочитала она, перевернув фотографию. — Интересно, — проговорил Артём. — У кого такие шутки идиотские? — Даже предположить не могу, — в тон ему ответил Паша, так же растерянно и тихо. — Но мне это всё больше и больше не нравится. — Уже не о чем беспокоится. Раз деньги у тебя, значит, у них всё накрылось, — ободрил его мужчина. только если целью были в самом деле деньги, а не что-то другое хотя, что ещё, если не деньги? — Наверное, — согласился Паша. — Меня это вообще пугает, — призналась Аня. — Давайте пойдём уже на крышу… Снова собравшись вместе (Артём в шутку пересчитал их, как делают со школьниками на всяких экскурсиях) они направились дальше, наверх. У Гоши среди походной снеди очень кстати нашёлся бинокль, и парень предусмотрительно взял его с собой, когда они пошли в этот дом. Гоша пару минут поглазел на пейзажи мёртвого города, и хотел было уже сдаться и убрать бинокль обратно в чехол, как вдруг заметил движение, о чём поспешил тут же сообщить Паше. Едва взглянув в окуляры, он сорвался с места и на ходу оповестил всех, что они в срочном порядке сейчас бегут вниз. Однако, достигнув того места, где примерно стоял подкастер самое большое — минут десять назад, они не обнаружили никого. Никаких звуков, криков или хотя бы тихого лепета. Никаких признаков пребывания человека. Вдруг на одной из деревяшек, которая когда-то была мебелью, Настя обнаружила ноутбук. Ни у кого не возникло сомнений, кому он принадлежит. или принадлежал Он находился в спящем режиме, и после поднятия крышки и разблокировки на весь экран развернулось искажённое сумасшествием лицо Игоря Матвеева. — Зона не отпускает меня. Куда я не иду, я прихожу туда, где уже был… Я не могу выложить это видео в сеть, потому что у меня пропала связь; бензин в мотоцикле закончился; только батарейка в ноуте не садиться — странно, да? Зона не отпускает меня… И не отпустит. И вас она тоже не отпустит. Если вы нашли это видео, то вам конец, как и мне! Скоро, очень скоро вы поймёте, что выхода нет. Выхода нет. Выхода нет. У Паши в голове отдавались эти слова и как будто вот-вот должно было что-то щёлкнуть, что-то так и просилось на ум, только никак не могло пересечь какую-то невидимую границу. Наверное, очень серьёзную и прочную границу. Паша дёрнулся, когда Лёше взбрело в голову резко вскринуть, перепугав остальных. — Лёш, ты совсем дурак, у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло… — проговорила Настя. Паша был полностью с ней солидарен. Сердце и правда едва осталось под рёбрами. — Короче, я понял, варианта всего два, — сказал Лёша, когда все отошли от его выходки. — Либо наш подкастер снимает ужастик — ну, знаете все эти якобы подлинные видео, на которых чел сначала весь такой весёлый и на понтах едет куда-то, а потом начинает происходить пугающая дичь, и он типа с катушек слетает. А он это всё он вот сейчас специально разбросал и свалил со своим корешем. И теперь сюда набегут толпы туристов… — Так, хорошо, — кивнул Паша. — А как в твою версию восемь миллионов вписываются? — Ты не дослушал меня, мой нетерпеливый друг, — усмехнулся Лёша и как бы продолжил свой монолог: — Либо это шиза. — Тут я соглашусь с Алексеем, — хмыкнул Артём. — У него бред налицо, ну, либо актёр хороший. А восемь лямов объяснить можно как угодно — может, он узнал, что неизлечимо болен, вот и пошёл ва-банк? Ну, или уверен был, что ты до него доберёшься — хотя, в таком случае видео с подробностями его передвижений сюда не клеятся. Паша прикинул, насколько это может быть правда, и потом вздохнул, явно с концами оставив затею понять мотивы Игоря. — Тём, у нас как с бензином? Паша толком не мог ответить, зачем он отлил бензина в бак мотоцикла и переложил часть еды в игореву сумку, так что вопрос Лёши «нахрена?» остался без ответа. Волга покидала Припять в сумерках. Ребятам в задней части салона хватило двадцати минут, чтобы провалиться в сон под лёгкие потряхивания и звук колёс. Паша просто в какой-то момент оглянулся и обнаружил их спящими; хмыкнул: картина вышла забавной. Настя устроила голову на груди у Лёши, который даже во сне крепко обнимал её за спину рукой; сам Лёша прикорнул на плече у Гоши, голову которого в свою очередь подпирала Аня. Артём сел за руль и сказал Паше поспать, но сон не шёл, поэтому парень смотрел на дорогу, освещаемую тёплым светом фар, и иногда перекидывался с Артёмом парой фраз. И он понял, что действительно стоило бы заснуть, потому что в голову начинала лезть всякая чепуха. Например, как хорошо бы было сейчас прижаться к губам Артёма. Просто чтобы почувствовать тепло и поддержку. Правда, такое объяснение желания, рушили витающие поблизости фантазии более интимного характера. Как во время поцелуя в ход идёт язык, а руки блуждают по телу, спускаясь всё ниже, на бёдра… Нет, так уснуть точно не удастся. Паша устало повернул голову и уставился в боковое окно. Они как раз уже подъезжали к выходу из города. Вот уже не видно никаких построек, только лес. Вот знак «неровная дорога». И снова лес. Скоро они будут дома, и тогда… А что «тогда»? За окном снова промелькнул дорожный знак, и Паша, хотевший уже было перевести взгляд на Артёма, чтобы понаблюдать за его сосредоточенным лицом и сжимающими руль сильными руками и, может быть, хотя бы задремать, насторожился. Когда он увидел знак в третий раз, нахмурился и, следя взглядом за металлическим треугольником, положил пальцы на сгиб локтя Артёма и попросил: — Тём, сдай назад. — Что такое, Паш? — обеспокоенный видом парня, негромко спросил Артём. — Пока не уверен… Машина поравнялась со знаком, и Паша выскочил в уже похожую на ночную прохладу. «Жаль, маркера нет, » — подумал Паша, зачерпнув рукой немного влажной земли, и пометил знак крестиком. Артём хмыкнул, когда Паша вернулся на своё место, и, выжав сцепление, плавно тронулся с места. Но вскоре затормозил — так же плавно. Увидеть пашину отметку, мужчина никак не ожидал. Они оба вышли из машины и растерянно переглянулись. Паша подошёл ближе к дорожному знаку. Внутри что-то ёкнуло, а в ушах зашумело. Он повернулся и снова посмотрел на Артёма, но уже не растерянно, а как-то обречённо. В воздухе повис вопрос: неужели отчаянный монолог Игоря был правдой? Но тут выражение лица Артёма изменилось — Паша различил явный страх. — Паша, не делай резких движений, — негромко предупредил его Артём, глядя куда-то за него. За спиной послышался утробный рык. Паша, сглотнув, медленно повернулся. Рука сама собой потянулась за пазуху. Перед ним стояла та самая псина, которая попала на видео к подкастеру. Выглядела она, мягко говоря, угрожающе. Грязная шерсть торчала в разные стороны и была мокрой то ли от росы, то ли от крови; из скалящаяся пасти текли слюни. Паша уже выставил руку, чтобы пустить ей в лоб пулю, как вдруг… глаза Взгляд собаки показался Паше осмысленным, почти человеческим. Несмотря на одичавший вид, то, как она смотрела, говорило, что она, как минимум, осознаёт происходящее, как максимум, смотрит на Пашу не как на человека с оружием, а как на Пашу Вершинина. Но это совсем безумие. Выпущенная пуля пришлась в переднюю левую лапу, вторая, пущенная уже на всякий случай, задела и без того окровавленный бок. Собака заскулила и уковыляла в лес. Паша провёл пальцами по почему-то заслезившимся глазам и потёр переносицу. Когда они с Артёмом сели в машину, все остальные предсказуемо проснулись. — Паш, что случилось? — взволнованно спросила Аня, подняв голову. — Чё было? — с выпученными глазами выдал Лёша. — Волк, — коротко соврал Паша, и машина снова тронулась с места.

***

Когда поступило здравое предложение сделать привал до утра, Артём не задумываясь согласился. Он не сомневался, что смог бы вынести ещё по крайней мере четыре часа дороги, но проще в самом деле было поспать сейчас в относительно спокойных условиях, а потом, уже не прерываясь и никуда не сворачивая, добраться до Москвы. Напрягало недавнее происшествие со знаком и собакой. Напрягал Паша. Артём очень хотел, но никак не мог списать это на их общую усталость, но всё-таки надеялся, что отдых поможет им обоим. Только сначала нужно было выехать из Зоны. К чёрту. Артём съехал с трассы на полевую дорогу, ведущую к какому-то сооружению. Перед сооружением было вытоптанное пространство и костровище — видимо, здесь частенько останавливаются. Гоша четырежды спросил, точно ли они выехали из Зоны: первый раз, когда Артём съезжал на колею; второй раз, когда все вышли из Волги, осматривая местность; третий — когда ставили палатку, расстилали спальные мешки и делили спальные места. В четвёртый раз вопрос прозвучал, когда у разведённого костра остались только они втроём: Артём, Паша и Гоша. Заверив Григория в том, что они точно-точно покинули зону отчуждения, Артём отправил его спать и повернулся к Паше. — Тебе тоже стоит отдохнуть. Паша угукнул. — Тебе тоже, — он оторвался от созерцания огня и поднял глаза на Артёма. — Тебе вообще больше всех отдых полагается. Они немного помолчали. — Ты прости, что я втянул тебя в это. Артём сначала удивлённо приподнял брови, потом усмехнулся и качнул головой. — Да ладно, Паш! Где наша не пропадала — прорвёмся, — он положил руку на его плечо. — Меня, насколько я помню, силком в машину никто не сажал, я сам согласился поехать… — Кстати, за это тоже прости, мне не следовало… я вообще не понимаю, как ты согласился… Паша рвано вздохнул и поднял голову. Да, разумеется, он был на грани. Слишком много не самых приятных впечатлений за слишком короткий срок. Артём сам не сообразил, в какой момент прижал парня к себе, укрывая его голову руками. Мужчина чувствовал, как подрагивает Паша, и как становится сырой участок тонкой ткани — плачет, в самом деле плачет! Артём опустил подбородок на светлую макушку, поглаживая спину парня. — Ну всё-всё… Всё позади, завтра мы уже будем дома. Слышишь? Паша отстранился от груди Артёма и, проведя ладонью по лицу, кивнул. Рукой, всё ещё лежавшей на его спине, ближе к шее, Артём чувствовал, что он постепенно успокаивается — по крайней мере уже не дрожал. — Извини… — пробормотал Паша, а затем усмехнулся: — Снова. Я не истерик. — Я знаю, — кивнул Артём. — У всех бывает. Мы люди, наша психика не железная. — Ага. Они ещё немного помолчали, глядя на языки пламени, пока Паша зачем-то снова не сказал: — Извини. «За что?» — так и повисло в воздухе. Артём просто не успел спросить, потому что его губы накрыли пашины. На осознание постребовалось шесть секунд. Ты попал, Артём Стрелецкий. Ещё через две секунды он ответил на поцелуй, скользнув языком по нёбу Паши. Ещё через восемь — и вовсе перехватил инициативу. Ох, как попал.