Воспитанник

- Скуало?.. - Он. Наверняка. Ты ведь слышал. «Значит, не показалось». - Куда теперь? За ним? – сердце как-то странно дрогнуло в груди. Такеши стоило дорогого не показать всю бурю эмоций, всколыхнувшуюся внутри. Рифул досадливо дёрнула головой, о чём-то задумавшись. За дверью поскреблись. Тихо и тонко, маленькими коготками провели по старому дереву, рождая мерзостный, пугающий звук. Маленькие лапки с острыми коготками, как у крысы. Или же миниатюрной собачонки... вроде таксы. Или болонки. Поскрёбывание стало громче – и к тому же, за дверью уже была не одна крыса (а может быть, собачонка?). Не меньше двух десятков – они поскуливали, лезли одна на другую, скреблись в двери... Слышался ещё один голос: мягкий, приятный, заползающий в самую душу своими ласкающими слух нотками. Голос мерно звучал, не меняя тона, нашёптывал о чём-то, заставлял до боли напрягать слух, пытаясь чётче расслышать его слова... - И-и... это собаки?! – Тсуна нервно схватился за волосы и попятился к стене, прижавшись спиной к гобелену – комната, куда они попали, была, по всей видимости, спальней, а не ходом ещё куда-то, как подумалось вначале Такеши. Каменные стены покрывались богато расшитыми гобеленами – на каждом были изображены ярко-алые розы, пол укрывал тёмно-красный ковёр. Большую часть комнаты занимала огромная, аккуратно заправленная и накрытая покрывалом, кровать под богатым балдахином. «Забавно... Рано или поздно нам придётся выйти, если раньше там не найдётся чего-нибудь сёрьёзней собак и еле живых мертвецов, чтобы выбить дверь», - Такеши сел на край кровати, прислушиваясь к творящемуся за дверью шуму. Катану он положил на колени. Чем громче становилось поскрёбывание и приближался мерный голос, тем больше бледнеем Тсуна. Рифул мрачнела и мрачнела. Потом же резко кивнула. - Скуало где-то поблизости. Он один... кажется. Но окружён. Там что-то жуткое. - Я пойду за ним. Разделим сознание – и... - Это неприятно, - она пожала плечами, но подошла. Такеши стиснул зубы и невольно напрягся – чувствовать, как чужой разум осторожно скользит внутри твоего собственного, мерзко. Иллюзионисты могли так делать – сливать часть своего разума с разумом другого человека и руководить им. Или же просто наблюдать, помогая ориентироваться в незнакомом пространстве и давая советы. Только нужно было огромное доверие, чтобы сливаться в единое целое и действовать синхронно. Потом Такеши поднялся, чувствуя, как разгорается внутри предвкушение битвы и встречи с наставником. Поскрёбывание прекратилось – собаки снаружи будто бы поняли, что их ждёт и голос их хозяина (мечник даже не сомневался, что у здешних монстров должен быть хозяин) затих. Дверь он распахивал резко, одновременно с этим проделав широкую просеку в первых рядах изготовившихся к атаке монстров. То были действительно собаки – больше похожие на такс, они свистели и шипели, а вместо зубов были железные штыри, заржавелые от застарелой крови. Вывернутые и будто освежеванные – у одной треугольные разрезы на коже крепились иглами-булавками, глубоко вонзёнными в плоть; у другой – внутренности волочились по полу, блестя коричневым и воняя тухлым мясом, зато позвоночник венчали железные шипы, ввинченные в кость; у третьей – вошедший в тело по крестовину меч удерживал голову на плечах... Такеши рубил их – летели прочь, шлёпаясь на пол, протухшие внутренности, части тел, слышен был визг и бьющий по ушам вой; лезвие катаны блестело искрящейся голубизной сквозь покрывшую металл застарелую, склизкую кровь. Пламя бушевало внутри, вырывалось наружу – скользило по клинку, окутывая его яркой пеленой и оставляя за собой призрачный след и твари дохли десятками-сотнями. Он перестал считать и только рубил, рубил. Рубил, выбирая направление по тихим подсказками Рифул, безмолвно наблюдавшей изнутри него его же глазами. Как она узнавала, куда ему идти – Такеши не представлял. Он лишь доверял интуиции и чутью подруги, прокладывая себе дорогу сквозь строй мёртвых тел и не слыша вокруг ничего, кроме как не молкнущего шума, в котором слились все звуки боя. Скуало. Впереди промелькнула знакомая до боли в сердце высокая фигура наставника. Тот тоже отбивался от собак – с яростью на лице, оскалив по-акульи зубы, и его плечо кровоточило болезненно-ярко алым, окрашивая варийскую форму в коричнево-багряный. - Учитель! – выкрик вышел больше похожим на утробный звериный рык. Под катаной тонко хрупнул череп особо крупной твари. Подобравшейся слишком близко и сознание на миг заволокло пеленой. Потом она спала – и Такеши обнаружил себя совсем рядом с наставником. Они встали спина к спине, прорубаясь сквозь уже редчающие ряды противников. Скуало всё понял без слов. Только вновь громогласно выкрикнул своё извечное «Врай!» - и вдвое быстрее заработал мечом...