Воспитанник

В доме Савады было удивительно тепло и уютно – точно так же, как и в его с Рифул временном жилище. Только, пожалуй, в нём было ещё лучше: всё же больше людей и какого-то особенного света, пропитывавшего сам воздух. Дышалось как-то легче, и на душе царило то самое особенное чувство возвращения домой. Савада Нана оказалась просто удивительно улыбчивой и доброй женщиной, которая без слова укора или упрёка накрыла на стол новоявленным «друзьям» сына. Только Рифул взглянула на неё как-то странно, но ничего не сказала. Когда все поели и дети в лице малышки с косичкой и юного Хранителя Грозы оказались в постели, начался главный разговор. - Эмм... значит... Такеши-сан, вы тоже из мафии? – осторожно поинтересовался бледный Тсуна, лохматя свои без того взъерошенные волосы. – Я хочу сказать, что это... - Такеши Супербиа, если быть точным, - чёрные глаза Реборна с непонятным выражением смотрели на улыбающегося и жмурящегося мечника. – Самый молодой киллер за последние два столетия, воспитанник Второго Императора Мечей, более известного как Супербиа Скуало. В среде мафиози получил прозвище Слабая Улыбка за то, что, даже выполняя самые сложные задания и сражаясь с превосходящим по силе противником, никогда не перестаёт улыбаться. Из всего оружия предпочитает катану. Тсуна застыл в немой прострации. - Реборн, это жестоко, - Рифул впервые за весь вечер подала голос. Такеши заметил, как подобралась женщина с необычного цвета волосами, влюблено глядящая на Реборна. «Должно быть, усмотрела в ней соперницу», - Такеши стало смешно. - Никчёмный Тсуна это заслужил, – не согласился с ней аркобалено. – Также, моя ученица Рифул, свободный киллер, берущийся за самые сложные задания. Из оружия предпочитает удавки, яды и... - ...По примеру своего наставника – пистолеты. Право, они порой оказываются крайне практичными. А вы нисколько не изменились, учитель. Хотя мне почему-то казалось, что раньше вы были немного... повыше, - в голосе молодой женщины проскользнуло веселье. - А ты выросла, Рифул. До меня доходили слухи, что ты погибла где-то в Сирии. - Слухи, учитель. Хотя там действительно стоит моя могила, я ещё тут. К тому же, меня хоронили ещё и в Канаде - Рифул блеснула зубами. – А человек, у которого больше одной могилы, будет жить долго. - Согласен с тобой, Рифул. Можно сказать, я рад тебя видеть в целости тела и относительной сохранности рассудка, - Реборн тонко улыбнулся – с долей ехидства, сарказма и при этом веселья. Иллюзионистка тихо рассмеялась. - Я понимаю. Только это сказал великий полководец за шесть веков до моего рождения, - сказала она, сверкая глазами. - У-цзы, - не меняя выражения лица, уточнил лучший киллер в мире. Рифул кивнула. Тсуна нервно икнул, глядя на то, как его учитель обменялся взглядом с женщиной, оказавшейся совсем не той, какой он её представлял. И сполз под стол, когда Рифул весело ему подмигнула. Жить становилось всё веселее. Такеши улыбнулся и откинулся назад, упираясь лопатками о стену, и блаженно прикрыл глаза. Можно было и подремать. * «Странно и глупо это – тренировать свою улыбку и выражение лица перед зеркалом. Но – надо. Потому что обучение дакентай-дзютсу ясно подразумевало ещё и обучение умению правильно улыбаться. А потому, чтобы не разочаровать и без того недовольного «внезапной блажью» ученика Скуало, Такеши упорно тренировался. Он даже изучил в паре журналов статьи, посвящённые «идеальной улыбке» или, как называлась одна из них, «загадочному взгляду». Поискал по тематическим форумам и с лёгким удивлением узнал, что эта тема не переставала интересовать многих и многих людей уже давно. Пусть даже и не с целью обучения искусству уничтожения себе подобных...Такеши действительно попытался последовать этим советам, и, действительно, научился улыбаться идеально. С такой безупречной фальшью... Морщинки вокруг глаз – совсем слабые, сразу же разглаживающиеся, стоит лицу принять прежнее выражение, положение щёк, изгиб губ. Искусно, красиво, безупречно. Насквозь пронизано ложью. Скуало увидел – и на тренировке так оттрепал, что Такеши едва до кровати вечером дополз. За дело, наверное – потому что такая улыбка никуда не годилась. Слишком была искусственная. Тогда Скуало взял его на задание. Был самый разгар лета, последний дождь пролился на землю почти месяц назад, и солнце иссушило землю до каменной твердости. Задание было разобраться с шустрой семьёй наркоторговцев, доставивших Вонголе несколько весьма неприятных минут, и Девятый отдал приказ об их устранении. Скуало занялся этим лично – а Такеши взял, чтобы тот посмотрел, как стоит выполнять задания подобного типа. В машине – какая-то старая модель, кондиционер дышал на ладан, радио хрипело сорванным голосом жуткие песни, - было жарко до жути. Тёплая минералка только ещё больше распаляла жажду, голова кружилась, хотелось забиться хоть куда-нибудь – только бы спастись от этой иссушающей жары. Такеши было плохо; он терпел, стиснув зубы – Скуало был ранен в плечо, кровь пропитала наложенные наспех повязки, лицо было бледным, губы сжаты в тонкую линию, брови сдвинуты, а веки опущены – только трепетали светлые ресницы, да порой судорожно сжималась лежащая на руле рука. Тогда слышался скрип мягкой обивки, костяшки белели ещё больше. Резинка, стягивавшая волосы в хвост лопнула, и бледно-платиновые пряди рассыпались по плечам и спине, растрепались, кое-где на их кончиках виднелись следы засохшей крови. Неприятно бурые, какие-то совсем неуместные... У Скуало волосы всегда были ухоженные, тщательно расчёсанные, чистые – Такеши всегда удивлялся, как у учителя хватало времени следить за ними. Над землей, покрытой выжженной беспощадным солнцем, поднималось дрожащее марево. На дороге машин не было – в самом деле, чтобы выбраться из дома, оснащённого кондиционером на такое пекло, нужно было быть либо безумцем, либо... мафиози. - Врай... грёбаные Вергасы, - Скуало чуть пошевелился и покрутил настройку радио. То захрипело, выплюнуло несколько несвязанных звуков и оглушительно заревело звуками тяжёлого рока. «Возьми моё сердце, Возьми мою душу. Я так одинок в этот час, Что хочу умереть...» Скуало сморщился и с силой ударил по пластиковой панели. Та глубоко вмялась вовнутрь, что-то глухо затрещало и вместе с музыкой, остановился и без того издыхающий кондиционер. - При таких доходах могли бы и тачку получше найти, - Скуало глухо выругался и откинулся на спинку водительского кресла. Машину они «приватизировали» у тех же Вергасов. Такеши скосил глаза – у его ног на резиновом коврике виднелась подсохшая лужица крови. Обивка кресел в салоне тоже была испачкана: на заднем сидении оставался след от пули и несколько пятен мозговой жидкости. Также стоял неприметный, потёртый кейс, а внутри – несколько тысяч вечнозеленых портретов мёртвых президентов. Столько... Такеши пожал плечами, понимая, что не ощущает от близости такого количества денег совсем ничего. Ему было всё равно: что есть они, что нет их. Скуало потянулся назад, тревожа рану, и откинул крышку кейса. С кривой, застывшей ухмылкой, оглядел ровно уложенные доллары. Потом небрежно захлопнул его – несколько пачек вывалились на сидение, а неоткрытый блок сигарет показался из-под осеннего дождевика, непонятно почему оказавшегося в машине. Скуало достал сигареты и закурил, опустив стекло. В салон ворвался поток горячего воздуха вперемешку с запахом дыма. Такеши отвернулся с своему окну... Подумал. И опустил стекло тоже – стало сразу легче. Он ненавидел запах дыма. Но указывать Скуало – это было бы слишком. А тот курил, и выражение лица у него было каким-то застывшим, закостеневшим, он улыбался, но словно бы с трудом. Улыбка казалась почти акульим оскалом и при этом была косой, странно сжатой. Можно было подумать, что Скуало с трудом сдерживает нервный смех, но это было ошибочно. Это была одна из самых неискренних улыбок, которые Такеши видел в своей жизни – даже его улыбка казалась почти настоящей рядом с ней. И даже не потому, что Скуало притворялся или же ему было скучно... или тоскливо. Просто, как оказалось потом, он не умел улыбаться. Усмехаться – да. Смеяться хриплым и громким смехом – да. А улыбаться – нет. Совсем. «Когда-то умел. Потом разучился», - сказал, как отрезал. А как и почему – додумывай, Такеши, сам... Никто тебе информацию на блюдечке с голубой каёмочкой подавать не будет. Но гадай - не гадай, а один Скуало знает, где правда, а где ложь. Быть может, когда-нибудь он и расскажет, но сейчас от накатывающих волнами мыслей в душу только заползает непонятная тоска. Уж лучше не думать. И перевязку... поправить надо. Помочь остановить кровь, промыть, наложить мазь и закрепить – чтобы не разошлась. Всё в полевых условиях, но не привыкать. Потом зазвонил мобильник. Скуало с кем-то коротко переговорил – отрывисто, будто раздавал команды новичкам и они поехали. А по дороге остановились. Обрывистый берег не был песчаным. Он зарос луговыми травами, невысокими, но цветущими даже в такую иссушающую жару и источающими пьянящие ароматы. Воздух был горяч и горек, но его хотелось вдыхать и вдыхать – полной грудью. Такеши и не знал, что в Италии есть подобные места. Хотя он редко куда выбирался так – просто пройтись, постоять, задумчиво глядя вниз, на плещущиеся волны... Сколько так прошло времени, он точно вспомнить не мог; память – странная штука, она всегда сливает мгновения в единую, непрекращающуюся ни на миг череду, истирая порой даже важные детали, а незначительные мелочи превращая в крайне важные события... Скуало никуда не торопился. Он молчал, застыв на самом краю. Курил, зажав сигарету в зубах, и равнодушно-усталым взглядом смотрел куда-то за горизонт. Такеши встал неподалёку – так, чтобы дым до него не долетал, - и украдкой им любовался. Было в новинку наблюдать вот за таким учителем, необычно расслабленным, не умиротворённым – просто уставшим, молчаливым. Сколько так прошло времени, было и не вспомнить. Они ещё опустились к морю и искупались – Такеши навсегда запомнил, как Скуало шёл, выжимая длинные волосы, роняя капли воды на песок и на собственную одежду: классические брюки в полоску, белую рубашку. Потом, тяжело откинул волосы на спину – от них по рубашке сразу же начало расползаться мокрое пятно, а повязку и вовсе следовало срочно сменить, - и побрёл обратно к машине. Тогда Такеши позволил себе необычную вольность: прижался к учителю сзади и обнял его. Уткнулся носом в волосы, всем телом ощущая удивление Скуало, глубоко вдохнул его запах. Скуало пах замечательно. Сквозь запахи моря – водоросли, соль, пробивался аромат мужских духов и шампуня – абрикосового. Ему эта наглость неожиданно сошла с рук. Беловолосый мечник лишь хмыкнул, потрепал воспитанника по голове и пошёл дальше. Уже в машине произнёс, не обращаясь ни к кому: - Можно быть величайшим воином своего времени и оставаться мальчишкой. А однажды просто встать на берег моря, посмотреть вниз – и понять, что уже не хочется ничего. И подыхать рано – в Ад не возьмут всё одно. Такеши вдруг захотелось улыбнуться. Потому что настоящего отчаяния в голосе учителя не было – только насмешка... над Судьбой, наверное. Он действительно улыбнулся, а потом всякий раз, когда его губы складывались в точно такую же улыбку, ему вспоминались слова Скуало. И сам Скуало – тоже пытался улыбаться». Рифул щёлкнула пальцами над ухом Такеши, и тот неохотно приоткрыл глаза. Подруга успела отдёрнуть руку прежде, чем та оказалась в болевом захвате, а юный мечник чуть разочарованно и сонно посмотрел на неё. Затянутый в пучину сна-воспоминанья он возвращался неохотно и потому не сразу понял, чего от него хотят. - Ночь уже на дворе, пора бы и честь знать. Было приятно провести время. Увидимся, Тсуна. До завтра, Реборн, спасибо за угощение, Нана-сан, - Рифул подхватила его под локоть и вытащила во двор. - Ммм... я, конечно, всё понимаю, но тащить меня силком необходимости нет. Я уже вполне соображаю, - Такеши осторожно освободился. - Да я уж заметила, - Рифул пожала плечами и потрепала его по голове. – Только ты мог посреди такого гама задремать. Мечник пожал плечами, улыбнувшись. Особенного шума в доме Савады он не заметил. - Твоё мнение? – Рифул распахнула дверцу автомобиля. - Не изменилось. Шансов в схватке с Занзасом и Тсуны нет. Его спасёт только чудо, - Такеши завёл мотор, и они медленно тронулись с места. - Это-то да. Но в нём что-то определенно есть, - Рифул качнула головой в такт своим мыслям. – Потенциал пламени очень велик, я такого не видела... Давно, очень давно не видела. Такеши подумал, и решил не уточнять, насколько конкретно это «давно» распространяется. - А эта Киоко, - Рифул хмыкнула. Такеши с трудом припомнил миловидной внешности девушку, при виде которой Тсуна постоянно краснел и порой даже начинал заикаться. – Известно: дьявол на веку рядился в ангельский наряд. Покажет крылья дураку, а тот дурак до смерти рад... Мечник улыбнулся. Он предпочитал не заглядывать так глубоко в чужие души... А странная характеристика Киоко, данная Рифул его позабавила. «Интересно, чего тут больше: банальной женской зависти или профессионализма?» - подумал он. И тут же схлопотал подзатыльник от Рифул, которая догадалась о его мыслях. На душе было легко.