Воспитанник

Ежевечерние Хибари обходил школу: все классы, подсобные помещения, учительские, заглядывал в спортзал. Обходил скорее по инерции, чем из желания поймать нарушивших дисциплину учеников. К тому же, так ему было спокойней на душе. Мысли обретали удивительную четкость и ясность, дышалось как-то легче и неясная тоска, порой мучившая Кею целыми днями, отступала. Нарушителей в этот вечер не было. Хибари почувствовал лёгкое, несколько отстраненное разочарование, которое, впрочем, быстро исчезло: среди учеников Намимори ему не было достойных противников. Со слабаками же биться было... скучно. Дверь в раздевалку у спортзала оказалась еще открыта, из-за неё слышался неожиданно веселый гомон, смех. Сквозь хор голосов пробивался ещё один, показавшийся неожиданно знакомым. Обладатель голоса что-то коротко произносил, после же его фраз, сказанных абсолютно спокойно, лишь с лёгкой смешинкой в тоне, раздавались взрывы хохота. Но все смолкли в один миг, стоило ему зайти в раздевалку. - Мы уже уходим, - сказал какой-то долговязый парень. Его лицо Хибари помнил смутно: кажется, он был одним из членов бейсбольной команды. - Тебя ждать, нет? - Не надо, - тот самый новый ученик пожал плечами. – Я ещё немного задержусь. Долговязый кивнул с заметным облегчением; остальные бейсболисты тоже только такого ответа и ждали. Они покинули раздевалку почти мгновенно, бросая на Хибари опасливые взгляды. На виске Кёи запульсировала голубая жилка, резко выделяясь на фоне бледной кожи. В серо-синих глазах промелькнула тень раздражения, охватившего его душу и нарушившего то хрупкое равновесие, установившееся в ней. В воздухе разливался запах абрикосов. Новичок стоял всего в паре метров от Кёи, опираясь спиной о стену, чересчур расслаблено, слишком спокойно. Даже подчёркнуто спокойно. Запрокинул голову назад, подставляя лицо льющейся сверху воде. Взгляд Кёи задержался на беззащитной шее новичка, скользнул по безмятежному лицу – тот явно наслаждался прикосновениями водных струй. А ведь вода в душевой текла всегда ледяная. Это было даже не правило. Аксиома. Сколько ни бился Хибари над этой проблемой, лучше не стало. Разве что порой из душа начинал бить едва ли не кипяток. Порой. По большим праздникам. Мысль об этом заставила Кёю нахмуриться и крепе сжать пальцы на рукоятях тонфа. Новичок выключил воду и провёл руками по лицу, стирая с него влагу. Потом наскоро вытерся полотенцем, и аккуратно сложив тренировочную форму в пакет, захлопнул полупустой шкафчик. Быстро натянул джинсы, защёлкнул пряжку ремня – два сверкающих в металле камня «кошачий глаз», черный и насыщенно-красный, стилизованный нарцисс, красиво изображённая акула. - Подобная одежда запрещена на территории Намимори, - сказал Хибари. - Уроки уже закончились, - возразил ученик, пружинисто распрямившись, и увернулся от быстрого выпада Кёи, грозным движением воина, уходящего от меча. Хибари остановился. Парень тоже – поднялся с колена, на которое припал, демонстративно развёл руками. И улыбнулся. Но если его действия говорили о нежелании сражаться, то глаза более напоминали сталь, облитую мёдом. Хибари ни разу не получал подобного отпора и ни разу ещё не видел ничего подобного. При виде воина обычный человек робеет. У него – у всех людей, - сидит где-то глубоко внутри запрет на убийство, он знает: это занятие страшно и опасно, за него всегда следует кара. Сам же Кёя этот запрет в себе изжил уже давно, если он когда-нибудь он был. И это как-то чувствовали окружающие в каждом его движении, каждом слове. Его боялись, шарахались в стороны, шептались за спиной – но не выступали против в открытую. Умирать раньше времени не хотелось никому. Новичок был безоружен. Если не считать бейсбольной биты, стоявшей неподалёку и тёмного чехла с чем-то довольно длинным внутри. Но хвататься за первое попавшееся под руку оружие, чтобы защититься, он не спешил. Просто стоял, как был – голый до пояса, худощавый, с развитой мускулатурой, - смотрел своим жутким взглядом и, кажется, даже слегка улыбался. ...И веяло от него той силой, которую сам Кёя знал в самом себе. Той же беспощадной готовностью сражаться до конца, не размениваясь на мелочи и не останавливаясь. Новичок был воином. Знал смерть не понаслышке. И – убивал. «Достойный противник», - изнутри поднялась жаркая волна предвкушения. Кёя чуть сощурил глаза и принял боевую стойку. Ноги скользили по влажному полу, раздражающе мигал белый свет ламп – кажется, опять перебои с электричеством, надо будет разобраться, одуряюще пахло абрикосами. Сознание впитало в себя все мельчайшие детали, чтобы оценить обстановку и провести тактику боя. Боя... с достойным противником. Хибари не знал ничего лучше. Новичок обещал стать именно таким. Боец, воин неизвестно каким ветром занесенный в среднюю Намимори. - Постой, - парень вскинул ладони. – Если мы начнём бой здесь, то от душевой останутся только воспоминания. Хибари нахмурился. - К тому же, - продолжал новичок, - я не слишком-то одет. Понимаю, для тебя это не аргумент. Но пол мокрый и холодный, стоять на нём босиком – не самое приятное занятие, которое есть на свете. Дай мне одеться, и продолжим на крыше. Я не убегу. После коротких раздумий, Кёя опустил тонфа. - Пять минут, - бросил он через плечо, выходя. – Жду на крыше, - и даже не добавил «травоядное». На крыше было тихо и тепло. Солнце выкрасило бетон и сталь в мягкую красно-золотистую охру, придав тусклой серости и скучной белизне оттенок необычности. Будто бы изученное до мельчайших деталей место стало совсем другим, незнакомым. Ветер веселым зверьком кувыркался в древесных кронах окружавших Намимори деревьев, кружился в воздухе и дышал в лицо приятной прохладой, уже несущей в себе отпечаток осенних ветров. - Я тут, - новичок бесшумно подошёл сзади. Кёя его не услышал, и это было странно – слух ещё никогда не подводил Хибари, который мгновенно оказался на ногах, лицом к противнику. Тот стоял напротив на удалении шага и вытянутой руки. «Расстояние духа». Совсем немного ближе и... Они стояли друг на против друга, в неподвижности и молчании. Ни подзуживаний, ни разговоров. Только уважение, которое они оказывали друг другу. Боец бойцу. Безмолвно изучали друг друга, оценивали. Поединок, который останется в памяти обоих от начала и до конца. Новичок улыбнулся. Уже не губами – одними глазами, в которых впервые проявилось нечто по-настоящему человеческое. Он медленно, не сделав ни шага, поклонился Хибари, чуть потупив взгляд. Оказав высшую степень доверия. И Кёя тоже поклонился, с отставанием на лишь на доли секунды. «...Наливаются густой краснотой облака, тёмные, точно перебродившее вино, вскипают над головой; цепляясь лапками за стеклянно-режущий воздух, жёлтоперая птичка падает вниз, на железную перекладину. Сверкают чёрные бусинки глаз, безмолвный свидетель ждёт...» А потом чехол, скрывавший от посторонних глаз катану, медленно, как замедленной съемке опустился на бетонный пол – тихий-тихий шорох, как гром в замершем безмолвии. Сверкнуло льдистой голубизной лезвие, острая-острая кромка, скоро обагрится кровью, податливая человеческая плоть расступится, брызнет алая-алая, живительная влага артерий, тёмная венозная... Тускло блеснули тонфа – серость, чёрная ткань у рукоятей, дробятся и перемалываются в вихре ударов кости, превращается в кровавое месиво молодое и сильное тело, красная каша органов, белые осколки, боль... На губах новичка заиграла широкая улыбка, и Хибари усмехнулся в ответ. Они шагнули друг другу навстречу одновременно и первый удар – широкий замах сверху вниз, неправильно отобьёшь – вывихнешь запястья и больше не сможешь сражаться, нанёс Кёя. Но тонфа встретили на своём пути не чужое тело, а холодный металл; казалось, брызнули искры и рассудочно-холодный взгляд встретился с полным опасного веселья. Хибари отпрыгнул назад – подошвы ботинок неприятно чикнули по поверхности крыши, по рукам прошла лёгкая дрожь. Но новичок тут же бросился вперед, не давая сохранить дистанцию. Он мгновенно провёл удар сверху. Встретив препятствие в виде вскинутых тонфа, не стал проламывать его защиту, а перенацелившись с один миг, немного вскинул локти и перевел рубящий удар в укол, направив остриё катаны в глазницу противника. Хибари отдёрнул голову и сместился влево, отразив укол. Промах. Оба начинают кружить напротив друг друга. - Стремительность – твой трюк? – Кёя вбил оба тонфа в стену рядом с головой противника, а тот, воспользовавшись мгновением задержки, взмахом катаны едва не отделил его руки от тела. - Не совсем. Я использую разные стили, - пока он отвечал, не прерывая атаки, Хибари провернул тонфа в руках, встретив металл металлом, а новичок пружинисто взвился вверх, не давая к себе приблизиться. - Но мой любимый – Шигури Соинрю. - Вот как, - заметил Кёя. Он почти не смотрел на клинок противника, равно как и не заботился о своём оружии. Лишь стремительными атаками удерживал того от ответных ударов, заставляя постепенно переходить в защиту. Гораздо важнее ему было ощутить, как противник движется. Не бережет ли ногу, которую пересекал давний шрам – он заметил его ещё в раздевалке, не поднимает ли слишком высоко руку или не движется чересчур резко. Это могло дать преимущество в бою. Немного замешкаешься, не так двинешься, и откроешься для атаки, которая может решить исход сражения. - Ты силен, - новичок вел бой легко и непринуждённо, будто бы давно привычную игру, в которой ему ничто не грозило. Улыбался своим мыслям, едва ли не посмеивался, только... Кёю не оставляла мысль, что его постепенно прощупывают, оценивают и готовятся нанести один, решающий удар. И Хибари начал бить всерьёз – с едва ли не звериным остервенением, не щадя ни себя, ни противника. Тот уворачивался – гибкий и стремительный, едва ли не предугадывающий каждое движение Кёи за миг до того, как он его начнёт. - Но ты слишком открываешься, - завершил он свою фразу, метнувшись назад. Опустился ногами на железную ограду, которая окружала крышу. Расслабленный, катана зажата в руке и опущена вниз, ветер шевелит рубашку, голова чуть опущена и глаза полуприкрыты, уголки губ приподняты. - Я ведь уже говорил, что моя любимая техника – Шигури Соинрю? – он даже не спрашивал, а скорее утверждал. – Думаю, в бою с тобой я могу её использовать. Ты должен выдержать. - Не болтай, - Хибари прыгнул вперед, целясь в живот новичка. Тот прогнулся в спине, даже не думая отражать удар. Тонфа вспороли пустоту. - Десятая форма Шигури Соуен Рю, атакующая. «Отражение дождя», - тихий шёпот, похожий на удары водных капель о крышу, раздался над самым ухом Кёи. Хибари метнулся влево, уходя от предполагаемой атаки, а потом ощутил боль. Она была похожа на длинный ожог. Прорезанный насквозь пиджак слетел с плеч. Вниз по коже побежали лёгкие быстрые капли, стремительно пропитавшие белую рубашку красным. Но ткань прилипла к ране, кровотечение остановилось. Кёя опустился на бетон. Позади него раздался грохот – часть забора обрушилась вниз, ещё в воздухе разлетаясь на мелкие части, дождём усыпавшие школьный двор. - Впечатляет, - проронил Хибари. - Спасибо, - новичок вновь стоял позади него на расстоянии шага и вытянутой руки. – Это одна из последних атак, придуманных мной. – Интересная, правда? Я ею горжусь. Кёя крепче перехватил рукояти тонфа. - Но это была лишь разминка, - сказал он. – Ты испортил школьное имущество. Я забью тебя до смерти. - Прекрасно, - новичок поднял катану. – Тогда начнём сражаться серьёзно. В полночь они оказались на вершине одной из невысоких гор вдали от Намимори. На теле Хибари красовалось множество неглубоких порезов и один серьёзный - пересекал живот. У его противника висела бессильной плетью перебитая рука и были разбиты губы, когда он пропустил скользящий удар. - Ты достойный противник. Я заинтересован в тебе, - Кёя зажимал рану на животе. Сквозь его пальцы медленно сочилась кровь, но на лице Хибари виднелось нечто похожее на довольную усмешку. - Аналогично. Но я бы не хотел, чтобы остальные ученики Намимори об этом узнали. - Они не узнают, - коротко пообещал Кёя. – В следующий понедельник встретимся для нового боя. - Думается мне, наша встреча состоится куда раньше, - новичок улыбнулся разбитыми губами. По его подбородку потекла новая кровавая струйка. – Было приятно с тобой сражаться, Хибари Кёя. - Я не знаю твоего имени. - Такеши Супербиа. - Мне было интересно сражаться с тобой, Такеши Супербиа, - Кёя кивнул. Такеши в ответ склонил голову. * Самовлюбленные нарциссы, считают греки, символизируют гордыню и тщеславие. А вот японцы считают их знаком безмолвной красоты и радости. Вот такой вот парадокс. *Черный кошачий глаз символизирует воинственность, силу духа и тела, в то время как розовый кошачий глаз или более темный насыщенный красный оттенок этого полудрагоценного камня говорит о страсти, предстоящих любовных переживаниях, неожиданной взаимности со стороны возлюбленного. * акулы символизируют силу и мощь. Намеки такие намёки, LOL.