Новая Миртана

Наутро всякий аркахар, что провёл время в дополнительных тренировках после развёртки лагеря за высокими горами, что возвратился с грабежей ферм, стоянок людских да одиноких хуторов, остудив голову свою для генерального сражения, что ехавший с дункелем попутно в сторону орочьего лагеря, — всякий закупился у Канта, всякий нахватал вооружения, что не дай Предкам встреться такому паладин в сверкающей броне — разрубит последнего как нож режет масло. Риск дункеля оправдал и даже превзошёл всё мыслимое, что могло прийти самому корыстному ассасинскому торгашу. Кант к утру мог отстроить не только свой дом после недавнего разграбления аркахарами, но и выстроить целую крепость, второй Трелис, сделаться вторым лордом Хагеном не по чести, но по золотому звону, лившемуся вокруг хитрого тёмного послушника. И не только на дань Белиару хватало золота, но и на всякие дорогие убранства, могучих миртанских коней, которых стали выводить в Венгардских и Сильденских конюшнях. Пело корыстолюбивое сердце дункеля, которого гонец окарский тут же оправдал перед товарищами, перед Тарсом, что полезен будет этот морра. И, ей-боже, сдержал дункель слово, подарил спутнику оружье — топор-ВАРРОК, да не простой, а специально заговорённый у алтаря Белиарского, чёрной магией пропитан, ибо мог наслать всякое проклятье противнику, сколько тот ни был благочестив, сколько ни обладал опекой Инносовой. Ур-Грох с удивлением встретил знакомого, коего спас от растерзания братами — теми самыми, что охотнее прочих закупились у него. Честен был дункель со спутником — не смел втюхать ни одно оружье, ни эссенции лечебные, ни что-либо ещё полезное в бою втридорога, как сделали б его знакомые, убитые и уцелевшие, как в других городах, тайно укрывшиеся от взора Магов Огня. — Как ж ты смел заявиться сюда? — беззлобно спросил Ур-Грох, увидевши знакомого кудрявого мужа, приземистого, в чёрной рясе и чёрной челме. — Разграбят же и убьют в лучшем случае! — Э-э, не переживай, благородный сын полковника, — со спокойствием и некоей ободрённостью заявил Кант, — Если ты представишь меня перед своим генералом, своим вождём, а я слыхал, что аркахары избрали второго вождя спустя тридцать лет, то буду в безопасности. Ты же стрелок, прав я? — Да, — несколько удивился Ур-Грох его умозаключению. — Я видел, как стреляешь, как увёртываешься. Прихватил я арбалет одного старого орка. — напрягся молодой аркахар, похмурел, но дункель поспешил его успокоить: «Нет-нет, он давно умер. Жена его имела долг передо мной в три сотни золотых, да нечем было выплатить ей — ни гроша не оставил после себя её муж, потому отдала мне арбалет его, а он стреляет на раз, доспех пробивает, ибо видел я, как тот орк при жизни выпускал стрелу за стрелой. Ей-боже, отдам тебе оружье, и другим чего приглянётся по низкой цене отдам, по такой, что ни один дункель не продал бы аркахарам. Ей-боже-то, ей-боже!» — кланялся со сладкими речами дункель. — Бесплатно отдашь, да? — уточнил Ур-Грох. — Конечно, тебе, заступнику своему, отдам по чести, равной чести аркахарской, по душевности справедливой. Хоть и дункель я, да чести не лишён, цену благодарности знаю. Согласен сын полковничий? — Идём. Даю слово, при мне тебя не тронут. Так и заручился поддержкой знакомого торговца Кант, а затем — и Тарс ему позволил, да наказал всем аркахарам не трогать его, не оскорблять и не сметь даже помышлять о грабеже его воза. Приставил Ур-Гроха и аркахара, что прибыл в лагерь с тёмным послушником, к нему в качестве стражи. На том и порешили, и на следующее утро, как уже мною поведано было, собрали аркахары лагерь и во всеоружии направились в Трелис. Перешли через переправу, и уже не скрываясь ни от кого, огромной армией ступали по тракту вдоль реки на юг. Уж солнце приподнялось и почти достигло зенита, как аркахары уже подобрались к крепости, начали её огибать. Тут уж набрали скорости и воины, и элитары, прытью мракорисовой рванули к южной стороне крепости. Ополчение на стенах и башнях завидели приближение десятков и десятков аркахаров, вооружённых до зубов мечами, топорами, острыми все как бритва, арбалеты с уже в полную силу натянутыми тетивами, какие из них стрелами мощёными были заряжены, какие обыкновенными болтами. Десяток лестниц прихватили с собой, длинющих и крепких. Хоть и не любили аркахары лестниц, всё же без них невозможно было перебраться через стену, чтоб затем открыть ворота. Аркахары ещё на стоянке уговорились поделиться на три отряда. Их вели в бой три полковника. Тарс поручил Гор-Ташу захватить южные ворота, натиск по центру осуществлять предстояло Ур-Тараду — такому же молодому, как Тарс, но опытному, к тому же умевшему выживать в сложных ситуациях. Его полку как раз и предстояло отвлекать на себя большее внимание врага, при том сохранить как можно больше голов. Третий полк поручили западному грурхарту Бараду. Дункеля не стали брать с собой, хоть тот и очень просился, мол, помог бы отыскать в крепости какой-либо изъян, а то и вовсе проникнуть внутрь в качестве торговца, якобы ополчению и рыцарям осаждаемым продать всякие нужные товары. Но другую ему участь поручили полковники — чтоб направился в Монтеру, Ардею, может да и в сам Венгард бы проследовал, чтоб всевозможных аркахаров отыскал, да прислал к ним на подмогу, коли те ещё не в цепях, живые, а если в цепях за решётками в темнице — чтоб потратил своё золото на их освобождение. Пообещал Тарс ему взамен часть трофеев Трелиса, те же вражьи доспехи с каждого в крепости снимут и весь металлолом сдадут дункелю, и пусть тот делает с ними, чего пожелает. Согласился Кант охотно, и отправился с прежним своим спутником на восток, и никто из крепости на благо дункелю и аркахарам не видел воз, благополучно обошедший военные действия. Весть печальная добралась до ушей Гор-Таша, что старый грурхарт воссоединился с Предками, и что требовал обычай в Неморе выбрать нового грурхарта. Но умолчал Гор-Таш об этом, чтобы не смущать и без того единичных уцелевших воинов из Неморы скорбными мыслями, чтоб не разгорячились и не потеряли разума при штурме крепости. Крепость тянулась вширь многие метры, вытесана из твёрдого чёрного кирпича, окружённая рвом на полметра высотой. Видели все аркахары, что мосты привратные подняты, решётки спущены. Ополчение трубило срочный сбор на стены. Гвардия, рыцари — все защитники крепости выстроились, кто с кучей камней в запасе, готовые обрушивать на аркахаров, кто с арбалетами и луками, уже выбирали острым взором первую жертву. Услыхав переполох внутри крепости, Ангелина из последних сил заставила себя приподняться, встала и высунулась из лазарета, будто любопытная собака из своей конурки. Охолодели и без того её бледные, ледяные пальцы, кровь застыла в жилах. Хаген в это время проходил с кем-то из рыцарских офицеров мимо лазарета, собираясь подняться на стену и лично завидеть врага, оценить их количество, расположение их войск и вести командование. Но задержался, увидев внучку. — Не смотри на это, Ангелина. Не дай бог, вражьи стрелы зацепят, — сказал Хаген, но Ангелина упрямствовала, подобно деду. Бровки её вытянулись галкой от недовольства — она думала о людях, что вот-вот погибнут, как и орочье племя, и без того редкое из-за бесчестия её лорда. Заголосили за стенами рёвы сотен аркахаров. Одни орали, словно призывали так смелость в себе, другие — Предков, прочие же выпускали ярость из груди, что бешено заставляла колотиться их сердца, а глаза, у многих красные, как кровь, не наливаться винными оттенками. На орочьем отчётливо донеслись команды: «СТАВЬТЕ ЛЕСТНИЦЫ. АРБАЛЕТЧИКИ — ПРИКРЫВАТЬ. ВОИНЫ — ВПЕРЁД. ЭЛИТАРЫ — ПРИКРЫВАТЬ АРБАЛЕТЧИКОВ». — Ух, и много же их, — кто-то из ополченцев побледнел, видя хорошо сформированные войска орочьи. — Крепость эту отстоим. Они надеются взабраться на стены, ну так мы их встретим со всеми почестями, которые им полагаются. — уверенно молвил старый паладин, и все воины приободрились, собрались. — АРБАЛЕТЧИКИ, ТОРС! ВСЕМ НА СТЕНЕ ПРИГНУТЬСЯ! РЫЦАРИ — приготовьтесь встречать гостей! Ополчение — на подхвате. Прикрывайте друг друга! ЗА МИРТАНУ! — ЗА МИРТАНУ! — воодушевлённо прокричали солдаты и вняли словам командира. Тем временем, орки начали подносить мощёные лестницы и опрокинули их на стены, с молниеносной для аркахаров скоростью принялись по ним забираться. Орочьи арбалетчики склонились на одно колено, дабы самим не стать лёгкой мишенью для рыцарских стрелков. Начался взаимный обстрел. Болты, выпущенные из арбалетов рыцарских не спешили пробивать орочьи мышцы, ибо те находились в безудержном напряжении, словно собою заменяли человеческую броню. Даб прицелиться получше, рыцарям приходилось осаниваться, и тут-то полковники аркахарские командовали: «ПЛИ!». Далеко не все обстрелы оказались удачными. От некоторых болты и вовсе отлетали, падая куда-нибудь на землю — доспехи были достаточно прочные. Ур-Грох и несколько юных новобранцев в числе лучших стрелков, казались настоящими монстрами по части выстрелов. Ур-Грох и вовсе двоим рыцарям прострелил не доспехи — одному попал прямиком в глаз, и тот безропотно повалился со стены к аркахарам, другому прошла через пасть, и тот упал внутрь крепости. Притом новички были хорошо одеты, как элитарные орки, продал им Кант пластины, изготовленные орочьими кузнецами, и аркахары-стрелки приделали их на свою кольчугу. Рыцари действовали хаотично, стараясь избавиться от обстрельщиков, да щиты орочьи, наспех сделанные прикрывали их. Проворные воины в одних лишь погонах уже залезли почти на верхние пролёты, как на них стали обрушиваться каменные глыбы, кидаемые ополчением. Стреловой полк по всей линии принял новый приказ от полковников — обстреливать «камнешвыров» (как их прозвали аркахары). Вот уж одному пробили череп, сбросили с лестницы пинком и по лестницам стали забираться другие замест поверженного. И ещё одному, и ещё. Да вот ополченцев Стреловые не могли нормально обстреливать. Те по прятывались тут же за стеной, сбросив камень и швыряя в свободные промежутки в Стреловых, пока не показывались аркахары на лестницах. Хаген наблюдал за всем происходящим, видел, как редели рыцари у южных ворот, и повелел им прекратить стрелять, спрятаться за стенами, как ополчению, и выжидать подхода аркахаров. — Сколько лестниц заметили у врага? — спросил Хаген вразброс. — Десять, милорд, — ответили несколькие хором. — Всего десять? — ухмыльнулся старый ветеран, и сменил тактику. — Ополчение — валите камни на элитаров, что прикрывают арбалетчиков! Рыцари, обнажить клинки! Ждите самых проворных из них, что взберутся по лестницам, да нашинкуйте их, как капусту! Останутся самые неповоротливые, тут-то мы их и накроем градом камней и стрел! — ТАК ТОЧНО! — услышали офицеры его приказ и тут же передали повеление лорда всем солдатам. Хаген велел одному из ополченцев, подвернувшемуся рядом, передать тот же приказ защитникам у восточных ворот. И было дело сделано слишком быстро. Тем временем полковники, стоявшие на дорогах, стали призадумываться, что происходит. Почему рыцари прекратили обстрел. Нахмурился Гор-Таш, предчувствуя хитрость вражью. Увидел он, как в его полку, в полку Ур-Тарада и далече, у восточных врат Элитары стали подвергаться камнепаду. Ополченцы оказывались куда шустрее рыцарей, а потому арбалетчики аркахарские, мастера иль новички, не успевали зацепить их своими болтами. Болты лишь свистели в воздухе, напрасно свистели. Один за другим Элитары стали сокрушаться под камнепадом, арбалетчикам также доставаться стало охотно. Один по голове словил, уже потерявший товарища-элитара, что не мог боле прикрывать его. Ещё один, и ещё трое. Никто не препятствовал воинам, одетым в наплечники и наручи, забираться на стену, где рыцари со всем «гостеприимством» встречали их, пятью ударами нанося смертельную рану, и скидывая их с лестниц. Подстрелить рыцарей также не получалось — те хитрецы расположились прямо у верхушек лестниц. И не намеревались ни опрокидывать деревянные пролёты — вовсе нет. Зачем, когда аркахары поодиночке забирались, а рыцари запросто рубили и молодняк, и стар. Один за другим летели бездыханные тела быстрейших из аркахаров в ров, что были хуже камней и элитарам с арбалетчиками приходилось избегать ещё и их. Тут и Шакхар, преодолевая тесноту доспешью, решил своим примером подать прочим аркахарам, что сейчас настала пора идти и элитарам в бой. Некоторые элитары из других полков обратили внимание на Шакхара и последовали его примеру. — АРБАЛЕТЧИКИ! ПРИКРЫТЬ ЭЛИТАРОВ! Тут уж получили шанс аркахары возможность забраться на стену. Одному это даже удалось, но недолгим была его радость — трое рыцарей ожидали того у лестницы, и своими клинками из магической руды, даже несмотря, что он в доспехах, нашинковали из него орочий фарш. Одному удалось срубить голову, и повалился элитар с лестницы. Уставать начали ополченцы, хоть азарт сражения подавлял различную боль от царапин, ран, постоянных камнепадов. Аркахары же стали терять веру в победу, самые прыткие из них уже лежали кучами во рву, с ними рядом элитары со щитами и половина арбалетчиков. Большая часть войска ещё обладала свежими силами, некоторые нарушали строй и подменяли павших арбалетчиков, брали в руки арбалеты и стреляли во врага на стене, как могли. Ур-Грох оказывался достаточно ловок, уворачивался постоянно от камнепада, но заметил, что ситуация у брата на лестнице стала значительно хуже. Он отражал атаки, с трудом сохраняя равновесие на лестнице — вот, зарубил одного рыцаря своим громадным мечом, звоном оглушительным схлестнулся с клинком из магической руды, быстро нафехтовав выбил меч и заколол рыцаря. Но тут другие сумели меж пластин всадить обычный клинок в кольчугу. Как жало осиное подействовало на Шакхара это, и рассвирепел аркахар. Крушить всё начал на своём пути, и вторым забрался на стену, не разбирая вокруг обстановки, безудержно принялся махать мечом. Зарубил таким образом четверых каменношвыров и ещё двух рыцарей смертельно изранил. Отходить стали солдаты крепостные, пугать их стало буйство Шакхара, да не отходил он, ожидая появление кого-нибудь из братов в поддержку. Ур-Грох понял, что ситуация стала меняться в пользу аркахаров в этой зоне, потому сам стал подниматься по лестнице, что берёг для братов Шакхар. И как ж вовремя поднялся уже на середину! Зацепил его стрелой арбалетной старой паладин, увидавший не в меру старательного и кровожадного бойца, от которого шарахались настенные защитники. В плечо попали ему, и тут же нашёлся смельчак из ополченцев, что выбил у Шакхара клинок и, на миг ошеломлённого от ранения в плечо (словно аркахара контузили ударом булавы), со всей что ни на есть мочи пихнул того в живот. Пошатнулся аркахар, отступив на край стены машинально, получил ещё один пинок, и полетел старший сын Гор-Таша прямиком в ров. Может и не разбился бы, да изранился бы до инвалидности, чтоб встать потом и не смог никогда. Да на счастье Шакхара, заметил его Ур-Грох и поймал. Вместе спустились по лестнице, и видели, как среди шума и поднявшейся вокруг пыли, один за другим аркахары погибали, и никому более не удалось подняться на стену и удержаться на лестницах. Арбалетчиков становилось ещё меньше, даже те, что особо не учились стрельбе, а больше ближнему бою — и то уже падали от камней. Тут-то оживился Хаген, и отдал приказ рыцарям более не скрываться и начать обстрел всех аркахаров подряд — что лезли по лестницам, и тем, что прикрывали их. Гор-Таш и Барад доложили о том Тарсу, и тот повелел отступить на безопасное расстояние. Ур-Грох прикрывал брата и других братов, обстреливая рыцарей, стрелявших в спину. Забурлилась наконец его кровь, ибо признал в себе впервые, открыл новое совсем чувство — ненависть — но опять же не морра он ненавидел, но подлость их увидавшую лично: стрелять отступающему противнику в спину. За то и наказывал и стрелял метко. Попадало шесть рыцарей со стены по ту или другую её сторону. Загудела крепость с восторгом, а аркахары ощутили всеми жилами горечь поражения и поднимавшийся вновь жестокий, беспощадный гнев. В результате ни одному орку не удалось забраться на стену. Оборона оказалась спланирована на ура. «ГУХ-БАХ! ГУХ-БАХ, БРАТЫ!» — слышалось вдоль всей южной половины крепости. — Ничего, браты! Это ещё не поражение. Нас ещё много. Займём у врат осаду, ни один из них не выйдет! Передохнут с голоду, проклятые морра! — обозлился Тарс страшно за поражение. Нет, он не винил братов или полковников, старательно пытавшихся изменить ситуацию в пользу аркахаров. Командир их оказался куда смекалистее, умнее и хитрее их. Тогда решился на отчаянную меру ФАТГАР: «Захватите с собою пойла, каждый из полков отрядите по шесть самых быстрых воинов, да сожгите все ближайшие фермы, а пойло в качестве источника огня используйте! Да не приведи Предки, если посмеете хоть каплю испить из бочек и бутылей — собственными руками разрублю головы пьянчугам! ВСЕ МЕНЯ РАССЛЫШАЛИ ПОЛКИ!» — Да, ФАТГАР! — молвила оставшаяся добрая сотня аркахаров. Пойла прихватили много, годилось в качестве хорошего жгучего масла. И загорелись к вечеру разорённые хутора, истоптанные урожайные поля пшеницы и ржи, и ров, усеянный телами орочьими тоже подожгли, чтоб дурной запах (а благо ветер дул именно в сторону крепостной площади) заставил издохнуть и замучиться всякого, кого из солдат не похоронили болты, стрелы да клинки орочьи с топорами. Огненный запал лишил солдат и рыцарей всякого чувства победы, хотели было многие из них вечером вырваться наружу и атаковать, да темноты не жаловали особо — Хаген был упрям страшно. Подобно Гор-Ташу, что убедил вечером ФАТГАРА не участвовать во второй осаде, а подождать несколько дней, пока многочисленные защитники крепости не изведут весь свой продовольственный запас. Тогда начнётся голод и слабеть станут. Тогда и пойдут снова в бой аркахары, а возможность подвезти несколько возов с едой из Окары не составит труда. — Не иступятся ли клинки орочьи, не истратят ли внутренний запал аркахары, ожидая и слоняясь у крепости без всякого дела? — призадумался Тарс. — Нет. Рекомендую отправить пару аркахаров с опустевшими из-под бочек доброго пойла возами в Окару, чтоб восполнили они запасы и подвезли сюда. К тому времени, крепость уже ослабнет, — убеждал Гор-Таш с хмурым видом, опасаясь, что новое положение вскружит голову Тарсу и тот перестанет прислушиваться к совету старых полковников. — Дело говорит Гор-Таш, — поддержал Ур-Тарад, — Лучше выждать. И без того потеряли пятьдесят бойцов. Нас осталось вдвое больше, нам нужен каждый боец, ФАТГАР. — Осада — лучший выход, — согласился и Барад, — Мы охраним восточные ворота, чтобы ни один не рванул в столицу. — А мой полк? — спросил Ур-Тарад. — Надвое его разделим, — одна половина — тут, у южных врат, другая — у восточных врат. Никого из них не выпустим. — предложил Гор-Таш и прочие полковники согласились. — Хорошо. Передайте приказ всем полкам: «занять позиции у ворот, вести наблюдение и стеречь, внимательно стеречь, чтобы ни один из морра не выбрался из крепости, а если посмеет — немедля зарубить!» — скомандовал Тарс. Поклонились тому полковники и возвратились к своим полкам. Ур-Грох и Шакхар расположились у южных врат, разожгли отдельный от всех костёр, и принялись набивать брюхо сочной свининой жаренной. — Спасибо, брат, — заговорил Шакхар, потирая перевязанную учениками шаманскими плечо, куда попал болт солдатский. — Расхотел видеться с предками? Как ж так можно? — усмехнулся Ур-Грох, отдавая брату кружку с водой. — Издевайся, брат, да хочу вначале поболе выбить дури из их голов, — махнул Шакхар в сторону крепости, улыбнувшись, а затем глубоко вздохнул, — Дождёмся, когда они ослабнут, и возьмём эту крепость. — Только одну голову хочу я получить, брат, — нахмурился Ур-Грох, — Ту, что отдала приказ погубить нашу мать… — Не волнуйся, сын, — присоединился к ним Гор-Таш, усевшись рядом и грея ладони у искрящегося пламени. Пробасил да решил проверить сыновей, — Я лично преподнесу тебе такой подарок — в награду за спасение Шакхара, — пробасил он жестоко, да втянул много воздуха горячего, как бы ярости впитывая из пламени, наполняя ими лёгкие и кровь. Подняли втроём кубки свои над языками огня, и крикнули сердечно тост: «ЗА НЕМОРУ! ЗА БЕККУ!»