***
Берти постучался и вошёл. — Здравствуйте, Владыка. Вызывали? — Вызывал, — кивнул Владыка Велемир. Не спеша, как обычно сохраняя мудрое спокойствие движений, Владыка прошёл к своему стулу у стола и присел. Берти остался стоять — он был подчинённым, пускай и одним из управляющих боевыми командами. — Я хотел сказать, что в последний месяц ты очень много трудился, старался, огромное количество времени уделял тренировкам, проявил силу духа и отличную дисциплину. Ты очень талантлив, дорогой мой, а теперь ещё и очень силён. — Берти даже не улыбнулся на так щедро рассыпаемые Владыкой комплименты. Но всё же хотел поблагодарить наставника, однако тот его прервал: — Но я вынужден вернуть тебя в должность обычного бойца, коим ты был две недели назад, — голос Владыки стал жёстче, и он говорил уже не с бывшим школьным учеником, а с мужчиной, практически находящимся с ним на равных. Берти непонимающе нахмурился. — Я что-то сделал не так? — спросил он. — До меня дошли слухи, — начал Владыка, — как ты вершишь суд над побеждёнными. — Владыка смотрел на Берти из-под седых бровей внимательно, даже немного осуждающе, и ждал, как же тот среагирует. Берти саркастично улыбнулся. — Вот как. И что же я должен сделать? Просто убивать этих магов? Из-за них куча людей погибло, некоторых до сих пор найти не могут, смерть — слишком малое для них наказание. — Это не тебе решать, — строго оборвал его Владыка. — Ты и убивать-то их сам можешь, пока мы не искореним большинство сформировавшихся после смерти Многолика групп. Как только исчезнет опасность того, что такое количество злых магов во всём мире По-Ту-Сторону приведёт к катастрофе, мы будем только ловить их и отправлять в суд. Владыка перевёл дух, но тут же снова заговорил: — Альберт, послушай. Ты стал лидером команды и выделился. Но для того чтобы управлять людьми мало силы, таланта, полномочий. Главное в нашей работе — это контроль. А ты позволяешь себе поддаться жестокости, получаешь удовольствие от убийств и пыток. — Я не получаю удовольствия, — запротестовал Берти. — Но эти люди заслуживают большего, чем просто смерти. Владыка снова устремил пристальный взгляд к Берти. — Здесь у нас не сборище убийц. Мы не взращиваем будущих маньяков. Нам нужны защитники, ты должен это понять. Твоя работа — защищать людей, не убивать их. Для этого в тебе должно быть… — Владыка запнулся, но затем мягко произнёс: — Милосердие. Но порой всё же нужно убивать. Это не прихоть, не справедливость. Это необходимость. И ты должен чувствовать за это вину. Вину, запомни это. — Густые седые брови Владыки строго сошлись на переносице. — Каждый день ты должен просыпаться утром и осознавать: ты убил человека. Забрал его у кого-то, испепелил его, уничтожил. Это сделал ты и только ты. — Вину должны чувствовать они, а не мы, — уверенно ответил Берти. Владыка Велемир тяжело вздохнул. — Человек, который не чувствует вину за убийство другого человека, не имеет души и не имеет милосердия. Убийство — это тяжесть, проклятие, оно никоим образом не должно удовлетворять какие-то чувства. Ты и твои коллеги не справедливость в массы несёте, а выполняете грязную работу. Благородную с одной стороны, но грязную со всех остальных. — Я понял, — после небольшой паузы произнёс Берти и повернулся, чтобы покинуть кабинет. — Это не всё, — окликнул его Владыка Велемир. Берти остановился, но обратно не сел. — Я буду следить за тобой, слушать, что говорят о тебе маги, выполняющие с тобой задания. И если я замечу, что наша сегодняшняя беседа не оказала на тебя никакого влияния, ты потеряешь работу. — Из-за этого? — поразился Берти. Владыка кивнул. — Это важно. Я не хочу, чтобы мои люди становились такими же, как те, с кем мы боремся. Я не позволю сеять тут жестокость. — Берти разочарованно опустил голову. Он не то что Владыке — себе не мог пообещать, что сдержится. — Знаешь, что тебе нужно сделать? — вдруг сказал Владыка уже с более жизнеутверждающей интонацией. — Что? — ответил вопросом на вопрос Берти, ожидая услышать длинную лекцию об ответственности и контроле, которые ему уже порядком надоели. — Тебе нужно жениться, — улыбнулся Владыка. Берти опешил, и уже хотел уточнить: правильно ли понял совет, когда Владыка сказал ему уходить. Напутствие что-то задело в Берти, но он не чувствовал особого желания продолжать разговор. Поэтому он вежливо попрощался и покинул кабинет.***
К вечеру Берти вернулся домой. Он всё ещё жил в Львином зеве. Он хотел лечь на диване в гостиной, расслабиться, отвлечься от приходивших в голову ненужных мыслей. Но эти планы разбились о спины Белки, Милы и неизвестно откуда появившегося Фреди, которые столпились вокруг дивана. Берти поздоровался, и четыре пары глаз обернулись к нему. Хозяйкой четвёртой оказалась сидящая на диване Платина, вокруг которой все и собрались. — Неожиданно вы приехали, — вырвалось у Берти. — И запоздали на пару месяцев. — Мы тоже рады тебя видеть, — учтиво сказал Фреди и пожал брату руку. — А ты что здесь делаешь? Мне казалось, ты работаешь во Внешнем мире. — Работал, — пояснил Берти. — Теперь работаю здесь. Внезапно раздался детский плач. Берти вздрогнул от неожиданности. Он не смог быстро сообразить, откуда идёт звук. Но Платина вдруг поднялась, и Берти увидел на её руках младенца, которого не мог увидеть раньше из-за спинки дивана. Платина попыталась успокоить ребёнка, а Берти вопросительно посмотрел на брата. — Это наша дочь, — после недолгой паузы произнёс Фреди. — Её зовут София. Берти медленно перевёл взгляд с Фреди на Платину, потом на малышку. В свою очередь София успокоилась и уже внимательно изучала новоиспечённого дядю. Её маленькие, детские глаза, напоминавшие глаза Фреди, создавали какое-то едва заметное, малознакомое Берти ощущение семейного уюта. — Хочешь подержать? — предложила Платина. Берти встрепенулся и с сомнением взглянул на ребёнка. Ещё и держать — это уже было слишком. — Нет, спасибо. Повисла неловкая тишина. — Знаете, у нас появился прекрасный повод отпраздновать, — вдруг сказала Белка. — Может, по этому поводу сводим Софию в «Слепую курицу»? — Белка подошла к Платине и протянула руки к девочке. — Я бы понесла её. Ты, наверное, уже устала. Платина тоже улыбнулась и кивнула. Предложение Белки было принято. По дороге в «Слепую курицу» все увлечённо болтали о Софии и радости её появления, но никто не решался задать вопрос, который всех волновал. Берти чувствовал себя лишним в этой беседе и шёл немного позади всей компании. Он не знал о детях ровным счётом ничего и опасался даже держать их на руках. Это заметил Фреди и присоединился к брату. Несколько минут они шли молча. — Почему вы не сказали раньше? — спросил Берти. — Или я один понятия не имел, что ты собрался становиться отцом? — Мы не хотели говорить, — тихо ответил Фреди. — Мы узнали в начале зимы, и хотели сказать в Новый Год, но… Берти понял, что Фреди не собирается продолжать предложение. Ещё несколько секунд он думал, уточнять или нет, мучить ли дотошными вопросами. Но что бы там ни было, Берти просто знал, а скорее даже чувствовал: он должен продолжить этот разговор. — И почему же не сказали? — Врачи боялись, что могут быть серьёзные осложнения с родами. Платине приходилось лежать неделями в больнице, это было очень тяжело. С каждым днём всё тяжелее. Мы бы не вынесли сочувствующих взглядов со всех сторон, особенно если бы что-то пошло не так. — Фреди опустил голову. Было видно: в нём ещё жила та нерешительность, страх любить ребёнка, который может и не появиться на свет. Нужно было сказать что-то ещё, но Берти терялся, какие слова подобрать. — Мы уехали под предлогом того, что отправляемся повидать родителей. Вначале так и было, но потом основную часть времени мы проводили в Домах Знахарей. В курсе были только родители, — добавил Фреди прежде, чем Берти успел что-нибудь придумать. — Теперь ведь всё в порядке? Фреди поднял голову и облегчённо выдохнул. — Да, теперь всё в порядке. Надеюсь, мы скоро сможем оставить позади эту историю.***
На следующий день Берти пришлось встать рано — новый управляющий команды назначил очередные поиски. Утро выдалось на редкость неудачным — голова Берти была заполнена только мыслями об убитых людях, возмездием и справедливостью. Он знал: если так пойдёт дальше, у него больше не будет никаких полномочий в деле о приспешниках Многолика. В Менгир Берти зашёл заспанный и злой. — С добрым утречком, — сказал Лютов, заметив бывшего напарника на пути в кабинет для собраний. — Слышал, ты стремительно скатываешься по карьерной лестнице, — так и не дождавшись ответа от Берти, сказал Лютов. Его самого недавно повысили, и теперь он зависел исключительно от руководителя команды, которым Берти больше не являлся. — Злорадствуешь, значит? — улыбнулся он в ответ. Лютов пожал плечами. — Это было ожидаемо. Ты вёл себя странно, — изрёк Лютов. — Я вёл себя правильно, — отчеканил Берти. — И я верну себе руководство на ближайшем соревновании. Лютов остановился прямо посреди коридора. — С каких это пор ты можешь в них участвовать? Мы секретная команда, на нас не распространяются эти петушиные бои. — Владыка Велемир сказал мне, что скоро военное положение прикроют, а значит, нас переведут в статус обычной команды. Тогда эти петушиные бои будут распространяться и на нас. Петушиными боями участники боевых команд называли официальные соревнования, устроенные Владыками, на которых любой работник мог по желанию сразиться с управляющим своей команды. Соревнование состояло из двух этапов: физического, где противники использовали исключительно силу мышц, и магического, где сравнивались только успехи в магии. При победе в одном из этапов участник мог претендовать на место руководителя команды, в двух — сразу им становился. В том, что Берти может победить кого угодно из сообщества в магическом этапе не сомневался никто, включая его самого. Но также все видели, как явно Берти уступает большинству своих коллег в физической силе. Даже Лютов был выше и крупнее его, хотя он, как не окончивший Думгрот, не мог даже претендовать на место руководителя. — Если ты действительно хочешь занять это место, должен хорошо проявить себя на заданиях, — произнёс Лютов. — Это склонит чашу весов на твою сторону, ведь выиграть оба этапа у нашего здоровяка у тебя точно не выйдет. Берти было неприятно это слышать, но он не мог не признать правоту Лютова. — С каких это пор тебя волнует, кто будет руководителем? Неужели нравилось, когда я занимал этот пост? — Не обольщайся, Векша, — ухмыльнулся Лютов. — Просто не хочу, чтобы мной управлял человек, который заметно слабее меня в магии, да и в разуме тоже. Я сегодня слышал, он собирается повести нас в какие-то дебри. Чувствую, сегодня мы ничего не найдём. — Давай узнаем это, — предложил Берти и отправился на собрание команды, увлекая за собой Лютова.***
После тяжёлого трудового дня, который не принёс никакой пользы (Лютов оказался прав, и поиски были напрасными), Берти вернулся в Львиный зев, улёгся на кровать и собрался отдаться тщетно преследующим его с самого утра мыслям. Эмили. Он хотел не позволять себе думать о ней совсем, но от этого становилось ещё хуже. С трудом он сдерживал эти мысли во время работы и важных дел, оставляя на вечер. Когда он пытался совсем закрыть их где-то в закоулках сознания, отделиться от них, убежать, они стучались обратно ночными кошмарами или бессонницами. С лестницы из комнаты девочек послышались шаги, в гостиную вошла Мила и поздоровалась. — Привет, Рудик. Куда бежишь под вечер? — поинтересовался Берти. — Акулина хотела отнести некоторые книги в блуждающую комнату перед началом каникул. Она знала, что не сможет этого сделать к концу года, вот и попросила меня. Берти отвлёкся от своих размышлений и сел на диване. — Она в роддоме? Как она? — Хорошо. Врачи говорят: уже вот-вот родит. Сейчас ей точно не до нашего Думгрота. — Мила радостно, но слегка нервно улыбнулась. Акулина родит в ближайшее время — ей самой было не до школьных дел. — Это точно, — сказал Берти. И тут ему в голову пришла замечательная идея о том, как отвлечься от лишних раздумий. — Хочешь, помогу тебе с книгами? — Почему бы и нет? — пожала плечами Мила. — Пойдём.***
Мила осторожно поставила на стол стопку старых книг, Берти опустил свою рядом. Оставалось принести ещё несколько фолиантов. — Ты больше не подпустишь меня к приспешникам Многолика? — неожиданно спросила Мила. За последний месяц она не раз пыталась что-то узнать или помочь Берти, но он целенаправленно избегал подобных разговоров. — Ты выбираешь неправильные слова, Рудик, — сказал Берти. — Я не могу тебя не подпустить, я просто хочу, чтобы ты забыла об этой истории. Ты и так сделала самое главное, что должны были сделать мы, — уничтожила Многолика. Без него любой бой превращается в глупую игру. У них нет никаких преимуществ, и военное положение вот-вот отменят. — И вы больше не сможете уничтожать их? — в голосе Милы послышалось разочарование. — А как же все люди, пропавшие без вести? Никита? Владыки просто забудут о них? Берти опустил глаза. — Пожалуйста… — как-то жалобно и тихо произнёс он. — Я не знаю, Мила. Этих людей пытались искать, но всё безуспешно. Я уже не уверен, есть ли шанс вообще их найти. Многолик не крал простых людей просто так. В них была какая-то польза или же просто для массовки, чтобы нас напугать. В первом случае они ещё могут быть живы, но во втором… — Берти замолчал. — Никаких шансов. — Именно, — подтвердил Берти. — И я хочу, чтобы ты была готова ко всему. — Он повернулся к Миле и посмотрел ей прямо в глаза. Его взгляд был беспокойным, но выражал уверенность — Берти действительно хотел, чтобы она прислушалась. Они начали раскладывать книги по полкам. Положив последнюю книгу из своей стопки на полку рядом с другими, Мила остановилась. — А тот пергамент, помнишь? На французском. Кажется, он связан с моими видениями, и там описан какой-то ритуал. Вдруг это может помочь? Берти скривился. Он помнил, что отдал пергамент Эмили для перевода, и идея связываться с ней ему совершенно не нравилась. — Знаешь, я не думаю, что там было что-то важное. К тому же, твои видения прошли. Наверняка ты всё изменила убийством Многолика. Мила в это не верила. Она нутром чувствовала: всем её видениям ещё суждено сбыться, и пентаграмма на пергаменте притягивала всё больше. В некоторые моменты Мила могла поклясться — это та самая пентаграмма из видения. Но прежде чем она успела что-либо возразить, Берти ретировался из комнаты. — Я схожу за оставшимися книгами, — бросил он по пути. — Можешь не ходить, одного человека достаточно. Ответа не последовало, но он был и не нужен. Берти не хотел слушать её объяснений. Мила вздохнула и прошлась между старыми партами, чтобы убить время. Единственное окно было закрыто, и пыльные шторы беспомощно свисали, словно пытаясь достать до пола. Вдруг Мила заметила, как тонкий луч солнца упал вглубь кабинета, и там что-то блеснуло. Она присмотрелась, но глаза ещё не привыкли к темноте, и она не могла ничего рассмотреть чётко. Наконец некоторые силуэты начали проясняться. Комната оказалась длиннее, чем Мила могла предположить. В этой её части не было парт и стульев, только несколько шкафов, книжных полок и грязное зеркало, стоящее в углу. Мила догадалась, что именно оно отразило луч, случайно залетевший сюда. Она заглянула в зеркало, но никак не могла разглядеть своего отражения. Вскоре Мила с ужасом поняла — в этом зеркале она действительно не отражается. По ту сторону было видно только блуждающую комнату, окутанную лёгким туманом. С минуту Мила стояла в неподвижности, словно ожидая, что зеркало всё-таки покажет её собственное лицо. Но вместо этого в тумане замаячил мужской силуэт, в котором она быстро узнала Гарика. Мила не могла увидеть всех деталей его лица, но то, что это был Гарик, не вызывало никаких сомнений. До того как фигура начала стремительно меняться. Мила испуганно смотрела на уже знакомые ей метаморфозы. Перед ней стоял Лютов. Из-под чёрных бровей он смотрел на неё привычным взглядом, и казалось, что вот-вот на его губах проявится злобная ухмылка. На Милу нахлынула паника. Она не знала ничего о таинственном зеркале, но ясно чувствовала, что видит в нём именно Лютова не просто так. Она ощущала, как волна беспомощности захлёстывает её с головой, оставляя без малейшей возможности дышать. Мила схватила зеркало за округлую раму, затрясла его и задёргала, но фигура Лютова упрямо не хотела исчезать. Мила не могла никуда его деть ни из зеркала, ни из своей головы. Вошёл Берти, но она этого не заметила. — Эй, ты что делаешь? — удивился он. — Что это такое? Мила поставила зеркало обратно и попыталась успокоиться. — Иди сюда, — позвала она Берти. — Стань на моё место. Берти сомнительно хмыкнул, но ничего не сказал и послушался. — Что ты там видишь? — настойчиво спросила Мила, при этом внимательно отслеживая каждое движение зрачка Берти. Он внимательно всматривался, и его взгляд становился всё более напряжённым. — Ну, что ты там видишь? — нетерпеливо повторила Мила. Ещё пару секунд Берти не отрывался от злосчастного отражения, но вдруг отвернулся и легкомысленно улыбнулся. — Ничего. Только туман, — пожал плечами он. На секунду Мила подумала, что Лютов просто привиделся ей в полутьме. Но стоило ей снова подойти к зеркалу, как его фигура опять появилась там. Мила ещё несколько минут стояла на месте, ожидая изменений. Но Лютов всё смотрел и смотрел на неё своим презрительным взглядом, пока она не ушла.