***
Было много вещей, которых Берти не хотел. Одной из них была встреча с Эмили наедине, поэтому, чтобы узнать больше о её силе и при этом не остаться вдвоём, он буквально заставил Лютова поучаствовать в выяснении этого вопроса. К назначенному месту встречи Берти пришёл первым. День был ветреный, но тёплый. С каждой минутой Берти всё больше нервничал, и ждать становилось тяжелее. Чтобы отвлечься и убить время, он принялся осматриваться вокруг в поисках чего-то интересного. Обнаружив вокруг только деревья, со счёта которых он быстро сбился, Берти бросил эту затею. Тем более, это мало помогало не думать. Впервые за последнее время Берти посетовал на поразительную, чуть ли не феноменальную обыденность Внешнего мира. Но ожидание наконец кончилось. Услышав сзади шаги, Берти обернулся. В нескольких метрах от него шли Эмили и Лютов. Сердце Берти яростно забилось. В этот момент он даже не мог определить отчего: от желания или нежелания видеть Эмили. Но скоро он понял, в чём состояла суть проблемы. Он не хотел видеть Эмили с Лютовым. Но Берти сам выбрал этот путь, и деваться ему уже было некуда. Изо всех сил он постарался надеть приветствующую улыбку и притвориться, словно в ситуации, где они втроём оказались, нет и крупинки чего-то смущающего или странного. На секунду Берти подумал, что он не сможет удержать эту маску даже до момента, когда Эмили и Лютов наконец окажутся рядом с ним. Ему казалось, что они идут самыми медленными шагами по самой длинной и крутой дороге. Что время ползёт бесконечно медленно, и что несколько часов он стоит с выпрыгивающим из груди сердцем и ждёт их на этом месте. Что предметом их разговора является не что иное, как он сам, или тайные свидания, или ещё что-то не менее вызывающее. Но когда Лютову и Эмили оставалось ещё несколько шагов, Эмили начала опускать взгляд к земле, а Лютов поднял руку, чтобы поздороваться, к Берти вдруг вернулось ощущение пространства и времени. Минуты снова стали минутами, шаги — шагами, а метры — метрами. Только сердцебиение осталось таким же предательски сильным. Берти с Лютовым обменялись приветствиями, тем временем Эмили тщетно пыталась раствориться в воздухе. — Предлагаю идти, — сказал Берти. — Отсюда недалеко, но экономия времени лишней не будет. Все согласились и отправились в путь. Они молчали до тех самых пор, пока не дошли до дома, в котором находилась наполовину застеклённая деревянная дверь. И после они тоже говорили немного: только Берти бросал фразы наподобие «Нам сюда» или «Это и есть Дуат». От последней Эмили немного поёжилась. Магия и мир По-Ту-Сторону и так её настораживали, а уж школа вампиров просто испугала. Тем более, что она даже не знала точной причины её участия в таком неординарном походе. Она согласилась на это только потому, что не хотела слыть перед Берти трусихой или глупышкой. Из-за этого она даже побоялась спросить, почему в мире за деревянной дверью царила глубокая ночь, в то время как только что ей в глаза светило яркое солнце. Когда троица вошла во внутренний дворик, Берти остановил остальных. — Я пойду один, а вы подождите здесь. — Эмили послушно кивнула и отошла рассмотреть поближе фонтан неподалёку. — Следи за ней. Тут может быть опасно, — незаметно шепнул Берти Лютову, искоса глядя в сторону Эмили. Её фигура переливалась в свете тусклых фонарей, но из-за полутьмы хорошо разглядеть её было уже нельзя. Наконец Берти отвёл взгляд — ему было важно не забыть, зачем он сюда пришёл. В Дуате шёл урок, и в коридорах было тихо. Берти беспрепятственно вошёл и поднялся в кабинет Константина Фуны. К счастью, директор оказался на месте, и после короткого стука Берти вошёл. Константин Фуна работал: перебирал бумаги и что-то писал за большим письменным столом. Его голова была по-прежнему опущена, когда он произнёс: — Присаживайся, Альберт, — директор указал на ближайшее к столу кресло. Берти сел, и только тогда Константин Фуна поднял на него глаза. — Что тебя сюда привело? — без предисловий спросил он. Сначала Берти растерялся, но понял, что сейчас стоит говорить коротко, чётко и ясно. — Есть человек, который стал мне дорог. Точнее, был дорог… — Берти смутился и замолчал, поняв, что взболтнул лишнего. Но отступать было уже некуда. Берти продолжил рассказ: — Он, а точнее она, живёт во Внешнем мире, из-за этого очень долгое время я небезосновательно думал, что она никак не связана с нашим миром. Все проверки на магию давали отрицательные результаты. Но недавно она проявила странные способности, которые я бы назвал волшебством. Но она не может использовать заклинания, сила не поддаётся контролю и всегда связана с водой или какой-то жидкостью. Константин Фуна слушал рассказ Берти спокойно, даже как будто безразлично, но при описании силы едва заметно встрепенулся. — Только с водой, говоришь? — заинтересовался директор. Его багряно-карие глаза сузились за тонкими стёклами очков, и он на секунду задумался. — Ты привёл её? — Да, — сказал Берти. — Она во дворе. Константин Фуна встал и быстро прошёл к двери, увлекая Берти за собой. Выйдя в коридор, он выглянул в ближайшее окно, выходящее во двор. В кабинете такого окна не было. Константин Фуна снял очки и начал внимательно всматриваться в Эмили, ловя взглядом её малейшее движение. Она и Лютов всё ещё стояли возле фонтана, но теперь были не одни. Лютов говорил с одним из учеников Дуата. Эмили стояла вблизи и казалась минимально заинтересованной беседой — её гораздо больше привлекал фонтан. Эмили сверлила его глазами, словно пытаясь сотворить что-то волшебное. Через несколько минут её усилия увенчались успехом, и перед ней поднялась струйка воды, отделившаяся от танца фонтана. Сначала Эмили обрадовалась, но стоило струйке подняться, как она тут же упала, словно издеваясь над её попытками. Тогда Эмили разочарованно повернулась к Лютову и вампиру, чтобы тоже поучаствовать в беседе. Константин Фуна вернул очки обратно и повернулся к Берти. — Кажется, около четырёхсот лет назад, в Англии, я встречал подобную силу, — задумчиво начал директор. — Это был елизаветинский период. — Константин Фуна ненадолго зажмурился, словно пытался яснее представить давно прошедшие события. — Везде царили изящество и красота. В те времена я был частым гостем на различных балах, и на одном из них я встретил девушку, которую тоже сначала считал обыкновенной. Константин Фуна обратил взгляд на Берти и, убедившись, что тот внимательно слушает, пригласил обратно в кабинет. Он снова опустился в директорское кресло, а Берти — в кресло по другую сторону стола. — Я испытывал к ней определённую симпатию, хотя она и была совсем молода. В те времена это считалось нормальным, а браки заключались и в более раннем возрасте. Во время нашей связи я стал замечать, что порой рядом с ней происходят странные события… Позже я смог связать их все в единое целое и понять, в чём было дело. Её сила развивалась стремительнее с каждым днём, контролировать её получалось не всегда. Несмотря на то, что уже тогда у меня за плечами была не одна сотня лет, ранее с таким странным даром я никогда не сталкивался. Он становился опасен, и я принял решение отправиться на поиски ответов. В магическом мире я знал некоторых людей, которые могли предоставить мне хотя бы некоторые из них. Я собирал информацию по крупицам и во Внешнем мире искал тоже. Константин Фуна встал из-за стола. — Их называли по-разному, но чаще всего носителями стихий. Мне рассказывали, что такие люди рождаются раз в четыреста или даже пятьсот лет, точной цифры никто не знал. Их способность не является магией, даже если кажется таковой. Поэтому они и проходят все существующие проверки на неё. Это как динозавры и птицы. Сила стихий — это динозавры, от которых произошли птицы, то есть современная магия. Сейчас колдовство волшебника уже нельзя назвать естественным. Мы изменили его, усложнили, оторвали от корней. Носители стихий — носители той силы, из которой зародилась самая первая магия, самой естественной силы в мире. Она не требует и не терпит различных заклинаний, зелий и тому подобных дополнений. Ей нужен только сосуд — человек. После всех путешествий я так и не узнал, что конкретно нужно для контроля над этими способностями. Только через время я понял, что система та же, что и с привычным нам колдовством — надо принять его как часть себя, смириться с ним и развивать его каждый день. Естественно, тут не обходится без контроля эмоций, кому как не руководителю боевой команды это знать. — Меня сняли с должности, — поправил Берти. — Не руковожу больше. — Правда? — произнёс Константин Фуна, хотя удивлённым совсем не выглядел. — Думаю, это ненадолго, — словно невзначай добавил он. — Так что же случилось с той девушкой? — спросил Берти. Его гораздо больше волновал вопрос, по которому он пришёл, чем его собственные неудачи. — Когда я вернулся в Англию, нашёл её замужем за другим. Я не хотел больше участвовать в её судьбе и покинул Англию навсегда. — Константин Фуна сделал паузу, а затем добавил: — Прости, больше я ничего не могу сказать по этому поводу. Надеюсь, я хотя бы частично ответил на твой вопрос. — Да, спасибо большое, — Берти уже поднялся и собрался уходить, но вдруг одно туманное воспоминание остановило его. Несколько месяцев назад он заменял Акулину на зельеварении у пятого курса Золотого глаза. Она предупредила его заранее, что в классе есть особенная девочка, новенькая, у которой нужно спрашивать только теорию, так как она не может сделать ничего практически. Берти ясно помнил: Акулина не объясняла подробностей, но сказала, что это связано с невозможностью девочки творить заклинания и вообще что-либо магическое, кроме огненных шаров, которые она могла создавать без помощи чего-либо, даже проводника. Если бы эта ситуация тогда волновала Берти, он бы наверняка переспросил, почему эту девочку взяли в школу на той же основе, что и обычных юных волшебников. Но его это не волновало, и он просто провёл несколько уроков в этом потоке, после чего благополучно забыл и особенную девочку, и всё что с ней связано. — Что-то ещё, Альберт? — осторожно спросил Константин Фуна, удивляясь тому, что Берти застыл посреди кабинета, когда уже собирался уходить. — Да-а, — растерянно протянул Берти, стараясь сформулировать вопрос как можно более чётко. — Вы говорите, что такие люди рождаются крайне редко. Какова вероятность того, что я, например, знаю двух носителей стихий? — Никакой, — просто ответил Константин Фуна. — В одно время, да ещё и в одном месте, не может быть двух носителей. — Директор снова поднялся со своего кресла и подошёл к стоящему у двери Берти. — Но знаешь, такую силу можно подделать. Поэтому, если бы я или кто-то из моих друзей был бы тесно связан сразу с двумя людьми таких способностей, я бы забеспокоился и проверил этих людей. На всякий случай. Берти повернулся к Константину Фуне, и их взгляды встретились. Берти видел за свою жизнь не одного вампира, но от серьёзных и прямых глаз директора Дуата ему всегда становилось не по себе. Лёгкие мурашки пробегали по его коже, усиливая чувство опасности, беспокойства и подозрения. — Я понял, — твёрдо произнёс Берти. — До свидания, — добавил он, отвёл взгляд и наконец покинул кабинет. Дверь за ним закрылась, и Берти оказался один в пустом коридоре. За время разговора с директором у него в голове возникло несколько мыслей, которые нужно было собрать в одну целостную. Берти чувствовал: догадка была роковая, меняющая все предыдущие. В попытках сконструировать её, Берти прошёлся дальше по коридору и остановился у окна. Снаружи всё было по-прежнему: стояли сумерки, которые придавали всему вокруг какого-то мрачного и одинокого вида; внутренний двор Дуата пустовал, за исключением только спутников Берти. Их собеседник уже ушёл, и теперь Лютов и Эмили развлекали разговором друг друга. В полутьме Берти видел, как мило, ещё немного по-детски, улыбается Лютову Эмили, но теперь в его сердце бушевало что-то ещё, кроме ревности. Сам же Берти пытался убедить себя, что этой ревности больше нет, а есть только то второе, только что появившееся чувство — чувство презрения и страха. Теперь, смотря на Эмили, Берти видел шпиона. Того самого человека из своего окружения, окружения Лютова или Милы, который докладывал всю информацию Многолику и его приспешникам. Прошла ещё секунда, и Берти окончательно перестал сомневаться в своих подозрениях и мысленно заклеймил Эмили предательницей. Он пытался заполнить всё своё существо этой уверенностью, чтобы не чувствовать боли от воспоминаний о любви, которая даже сейчас скрывалась глубоко внутри него. Чтобы не возвращаться каждой мыслью в те моменты, когда он был уверен, что Эмили — единственный человек, который даже если не сможет, постарается его понять; человек, которого он по-настоящему любит… Берти понимал, что даже если он сам уверен в своих подозрениях, нет стопроцентной вероятности, что ему поверят и остальные. Спускаясь с лестницы, а потом выходя во двор, Берти решил, что сначала всё выяснит, узнает детали и уж потом поймает свою бывшую девушку с поличным. А до того будет вести себя как ни в чём не бывало. — Пойдём, — сказал Берти, когда его заметили. Эмили было интересно, что узнал Берти, но она побоялась спросить и послушно направилась к арке, которая служила выходом из двора школы. Но Лютов и не думал сдерживать любопытства, тем более он заметил странное состояние Берти. — Так что ты узнал? — спросил Лютов негромко, когда Эмили сильно опередила их. — Ничего, — раздражённо отмахнулся Берти. — Ничего интересного. Лютов пожал плечами и решил отложить расспросы до времени, когда настроение Берти немного улучшится.***
После возвращения из Дуата Берти так никому ничего и не сказал. Даже перед Лютовым и Милой он упорно отмалчивался, Эмили же обходил стороной. А если вдруг случалось заговорить, Берти неожиданно даже для самого себя обрушивал на девушку всю злость, которая в свою очередь становилась всё больше с каждым днём, в конце концов разросшись до размеров небольшого помешательства, граничащего с манией преследования. Вскоре оказалось, что Владыка Велемир не врал, и военное положение действительно отменили. Никто не знал: опасность действительно миновала, или это было лишь затишье перед бурей. В любом случае для Берти и его команды это означало только одно — начало «петушиных боёв», войн за первенство внутри каждой команды. Жажда Берти победить увеличивалась тем больше, чем больше он пытался не думать об Эмили. Что-то в нём постоянно искало опоры. Не получая её привычным способом, Берти погружался в работу с головой. На тренировках он проводил каждый день не меньше часа, а последние дни перед испытанием разбивал кулаки в кровь и к вечеру падал от усталости. Зато в этот период он не сходил с ума от подозрений — времени и сил думать о чём-либо просто не было. Состязания проходили в Менгире. Зал, в котором проводились собрания боевых команд, очистили от мебели и других лишних предметов и создали звукоизоляцию с помощью магии. Команды сражались там по очереди. Вход был свободным, хотя такого вопроса просто не возникало — всем кроме членов команд обычно были неинтересны подобные состязания. Но на этот раз всё оказалось иначе. Зал был довольно большой, прямоугольной формы. Соперники боролись в центре, наблюдатели собирались ближе к стенам, чтобы в центре оказывалось достаточно пространства. Сначала члены команд сражались друг с другом, потом сражались победители и в результате выходил один счастливчик, который соревновался с капитаном. Первым шёл магический этап. Проигрывал тот, кто упадёт раньше и не сможет подняться. Берти сразу же победил двух своих первых соперников и ожидал следующего, который ещё не определился. Он наблюдал за происходящим, но без особого интереса. Подошёл Лютов. — Привет, Векша. Ну что, готов продолжить? — Готов, — кивнул Берти. — Магический этап точно. А ты что тут делаешь? Болеть пришёл? Не за меня ли? Губы Лютова расплылись в хитренькой ехидной ухмылке. — Пришёл посмотреть, как вы будете мочить друг друга за вонючее место капитана, — сказал Лютов. — Понятно, — ответил Берти спокойно. Слова Лютова его не волновали, ведь он не догадывался, что Лютов искусно врал, говоря, что ни за кого не болеет. Ему было выгодно, чтобы именно Берти занял пост капитана, тем более Лютов почему-то чувствовал: сейчас именно Берти должен руководить командой. Оттого ли, что в последнее время Берти думал только о работе, или оттого, что к его идеям прислушивались, Лютов не знал, но своему чутью привык доверять. Настала очередь Берти. Он вышел в центр зала, и следующий магический бой начался. Берти не нужно было много времени — несколько минут, и он уже вышел победителем без единой царапины. И в следующем поединке. И в следующем. И в последнем. Руководитель команды упал на колени, поражённый очередным заклинанием. Он хотел встать, изо всех сил пытался, рычал от напряжения мышц, но заклинание Берти тянуло вниз тем сильнее, чем больше жертва пыталась подняться. Командир этого не знал и скоро окончательно опустился на пол. Берти снял заклинание и подошёл к сопернику. Лицо лежащего было всё ещё красное после тщетных попыток подняться. Берти протянул руку. Но побеждённый не принял её и, встав самостоятельно, схватил Берти за плечо и прошептал ему: — Твоя победа — это совпадение, Векша. В физическом этапе я разделаю тебя под орех и размажу, как соплю, по стенке, — в доказательство своей силы командир ещё сильнее сдавил плечо Берти и толкнул его. Берти беспомощно отшатнулся — вес противника превышал его не меньше чем вдвое. — Сила есть — ума не надо. Это не поможет тебе удержать управление, — огрызнулся Берти вдогонку. Командир обернулся, но ничего не сказал, только бросил очередной угрожающий взгляд в ответ. В поисках поддержки Берти прошёлся взглядом по залу, но битва закончилась, а он был никому не интересен. Только один человек внимательно и как-то осуждающе смотрел на него. От этого взгляда у Берти что-то внутри шелохнулось и оборвалось. Не раз он ловил на себе подобный взгляд. Известие о том, что он — лишь подделка, уязвляло его самолюбие гораздо больше, чем толчок соперника. Снова подошёл Лютов. — Что она здесь делает? — спросил Берти, указывая на Эмили, которая теперь смотрела в другую сторону. В его голосе слышались такие оттенки возмущения, словно в приходе Эмили был виноват исключительно Лютов. Но тот пожал плечами. — Да не знаю я. Это не имеет сейчас значения. Берти громко выдохнул. Дышать становилось тяжелее. Ему пришло в голову, что она будет смотреть бой. От этого становилось хуже. Жутко. Он и так не любил проигрывать. Лютова состояние Берти волновало слабо. Он всё пытался оттащить его к выходу. — Боже, Векша, пошли уже! — Да что тебе от меня нужно? — воскликнул Берти и вдруг усмехнулся. Странное поведение Лютова отвлекало от мысли об Эмили. — Просто давай выйдем. Берти кивнул и поддался. Когда он закрыл за своей спиной двери зала, Лютов протянул ему небольшой пузырёк с какой-то жидкостью. Берти удивлённо поднял одну бровь. — Это что? — спросил он, принимая пузырёк и рассматривая его. — Зелье? — Зелье, — утвердительно кивнул Лютов. — Чтобы победить твоего бугая. — Не думаю, что это хорошая идея, — сказал Берти и протянул пузырёк обратно Лютову. — Думаешь, сам сможешь его победить? Ты его видел? — насмешливо спросил тот. — Именно. Не только мы с тобой его видели. Если я займу место командира таким способом, это будет очень заметно, и я снова лишусь поста, — Берти отошёл к двери, намереваясь вернуться в зал. — Неужели ты хочешь проиграть? Перед ней? — в чёрных глазах Лютова сверкнули дьявольские огоньки, которые взывали к Берти, сворачивали его на тёмную дорогу. Берти вспомнил глаза Эмили. Проигрывать ужасно не хотелось. Он вернулся к Лютову и протянул руку к зелью. Вот оно — решение всех проблем. Ни боли, ни проигрыша, ни стыда — ничего. В этой небольшой склянке жило всё, чего он тайно хотел: чувство победы, гордости и восхищённый, немного испуганный его силой взгляд Эмили… — Нет! — решительно сказал Берти, будто убеждая самого себя. — Это не выход. — Как хочешь, — пожал плечами Лютов, но Берти уже вернулся в зал и не слышал его. Берти оглянулся. Казалось, что народу собралось ещё больше, и на этот раз все смотрели только в центр; стоял гул. Но Берти волновало не это — он искал Эмили. К своему сожалению, он нашёл её на прежнем месте, только чуть ближе к центру. Он хотел попросить её уйти до начала боя, но почему-то не решился или передумал, или посчитал это неуместным — он сам не мог понять настоящую причину. В результате он прошёл мимо и остановился перед противником, стараясь не косить глаза в сторону, где стояла Эмили, и не отвлекаться. Несколько атакующих ударов и попытка защититься — всё, что могли дать его многочисленные тренировки против такого соперника. Очень скоро и это перестало играть роль — Берти получил несколько ударов по лицу. Из носа потекла кровь, из губы — тоже. В голове заболело и загудело. Он сплюнул кровь — очередной удар в челюсть не прошёл даром. Но подобные раны Берти посчитал не слишком серьёзными и сдаваться или падать не собирался. Очередная попытка атаковать — без толку. Для противника удары Берти разве что оставляли лёгкие синяки на теле. До лица добраться никак не выходило. Краем глаза Берти заметил покраснения на кулаках противника. «Хоть что-то», — усмехнулся Берти про себя. Он чувствовал: сейчас случится что-то решающее. И был прав — он пропускал всё больше ударов, потому что не мог ясно мыслить, координация движений ухудшалась из-за головной боли, и последний удар, в живот, согнул его пополам. Берти сцепил зубы, пытаясь сдержать стон, но это тоже не вышло. Он упал. Последнее, что он видел перед тем, как веки бессильно опустились — поспешный уход Эмили из зала. Укол стыда за такое простое поражение — последнее, что он почувствовал, прежде чем впасть в беспамятство. Берти очнулся в соседнем от зала кабинете. Он видел, как туда отводили раненых после боёв, чтобы привести в порядок. С ним пытались делать то же самое несколько товарищей по команде, среди которых был и Лютов. Они не колдовали, чтобы убрать шрамы, но кровотечение остановили и смыли кровь. В лицо Берти заглянул Лютов. От неожиданности Берти отпрянул — он ещё не пришёл в себя. — Выглядишь кошмарно, — всё еще пристально рассматривая Берти, констатировал Лютов. — Да уж. Спасибо, — недовольно протянул тот. Берти не мог разобрать, где именно у него на лице раны, где синяки, а где не повреждено. Всё смешалось в одно и, представляя сейчас своё лицо, Берти видел кровавое месиво. Он скривился. По таким ощущениям Берти мог понять только то, что Лютов действительно прав. — Я пойду, приведу себя в порядок, а потом домой, — добавил Берти и встал. — Эй, ты куда собрался? — удивился один из коллег. — Действительно, Векша, тебе бы ещё посидеть, — поддержал другой и протянул руку к уже вставшему Берти, чтобы вернуть его обратно на стул. Но чувство внутри, что срочно нужно уйти, скрыться, спрятаться от всех, было слишком сильно, чтобы слушать кого-то. Убедившись, что голова не кружится и можно ходить без каких-либо проблем или препятствий, Берти вышел за дверь, тихо сказав оставшимся краткое «До завтра». Чтобы попасть в коридор, а из него туда, где можно хотя бы посмотреть на себя, Берти пришлось проходить через зал. Соревнования закончились, и все потихоньку расходились. Для Берти было радостью, что его там никто не заметил. Но оказалось, что он рано утешился — прямо на выходе он столкнулся нос к носу с Эмили. Она облокотилась о стену и занималась внимательным рассматриванием стен и пола, словно кого-то ждала. Она сразу заметила Берти и перевела на него взгляд. В нём виднелось сразу несколько чувств — синтез сострадания, боли, злости, негодования и ещё чего-то, чему Берти больше не мог и не хотел верить. — Зачем ты пришла? — угрюмо спросил он. На самом деле Берти понимал, что им не стоит говорить, но слишком много в нём накопилось того, что надо было сказать ей напрямую. Он просто не смог удержаться, чтобы не воспользоваться таким случаем и не начать разговор. Эмили хотела ответить, но в последний момент передумала. Она пыталась вжаться в стену и не знала, куда деть глаза. — Тебе не стоило делать этого… — продолжил Берти, когда понял, что молчанием он не добьётся ответа. — Почему это? — неожиданно резким голосом воскликнула Эмили. Она снова подняла взгляд на Берти, только теперь это случилось гораздо быстрее. — Ты ведь не выносишь… жестокости, — совсем тихо ответил Берти. Он не мог говорить, не останавливаясь на серединах фраз — он слишком много думал о том, какой абсурд говорит. Как ужасно у него получается притворяться, что он не знает о её предательстве. Но Эмили оказалась или глупейшей собеседницей, или прекрасной актрисой, так как её выражение лица становилось всё более удивлённым, будто она совершенно не понимала, что происходит. Эмили хватило только на несколько секунд переглядывания. Потом её взгляд снова начал бегать. — Я не знаю, что сказать тебе, Берти, — произнесла она. В её голосе слышался упрёк. — Не могу понять, зачем ты делаешь это… — она опять подняла глаза на израненное лицо Берти, но не могла смотреть на него долго. — Тебе стыдно за мой проигрыш? Мысли Берти метались из стороны в сторону, и он уже не мог следить за их логикой и логикой того, что он говорил. Эмили изо всех сил пыталась без слов сказать ему что-то особенное, но он, словно слепой, путал это со стыдом, злостью, чем угодно, что он скорее сам испытывал, поэтому боялся увидеть в чужих глазах. Ещё некоторое время они простояли молча. Голова Эмили была опущена, на её лицо падала тень. Берти старался не смотреть на неё, но всё же иногда задерживал на ней взгляд. Сделав это в очередной раз, он вдруг заметил что-то похожее на слёзы в районе полуприкрытых век. Они казались действительно искренними, но при этом скрываемыми. Внутри него что-то знакомо дрогнуло. — Почему ты ушла из зала? — снова не удержавшись, спросил он. — Не хотела смотреть, как ты… — она запнулась и дальше говорить явно не хотела, но остановить Берти было уже нельзя — он наседал всё больше и больше. — Как я что? — он подошёл к Эмили вплотную, уже протягивая руки, чтобы схватить её за плечи для большей убедительности. — Как я проигрываю? Внезапно Эмили сделала последний шаг навстречу ему. — Как ты страдаешь. Эти слова она сказала так тихо, что Берти чудом смог разобрать. Но не успел он осознать услышанное, как Эмили развернулась и быстрым шагом покинула коридор. Когда её фигура скрылась из виду, Берти наконец смог вздохнуть спокойно. Почему-то, когда он был рядом с Эмили, ему казалось, будто она может услышать его часто бьющееся сердце, уловить едва заметную неравномерность дыхания или читать его мысли и чувства по движениям, почти неуловимой интонации в голосе. С одной стороны, рядом с ней он чувствовал себя открытой книгой, без тайн и личного пространства, а с другой, это создавало какое-то совершенно новое ощущение близости, честности, пусть во многом вынужденной и неизбежной. По дороге домой Берти пытался разобраться в том, о чём он думает, в реальности, в планах на будущее, но только сильнее всё это смешивал. Во всех вопросах он приходил к двум выводам, которые являлись противоположностью друг друга. Он думал о том, что Эмили стыдится его проигрыша, но это полностью противоречило её превращению в предательницу, которая никогда ничего к нему не испытывала. Он думал о том, как ненавистен ему её приход на бои, и при этом явственно ощущал какую-то гордость, всплеск старых чувств от её прихода. Вскоре Берти дошёл до Львиного зева. Медленно он открыл тяжёлую входную дверь, поднялся по лестнице и зашёл в гостиную. Он лениво осмотрелся в поисках предмета, который мог бы помочь снова почувствовать себя в Львином зеве как дома. Тщетность этих попыток уже стала ему привычной, но сейчас это было действительно необходимо. Берти подошёл к камину. На нём он обычно складывал всякие карманные вещи, которыми постоянно пользовался: телефон, листочки с различными повседневными записями или напоминаниями, связка ключей. Её он и взял в руки, после чего опустился на диван и стал крутить в руках, внимательно рассматривая, словно видел впервые. Месяц, который он заранее оплатил хозяйке за свою квартиру во Внешнем мире, подходил к концу. Настал момент, когда нужно было решить: вернуться обратно или остаться на ближайшее время здесь, в мире По-Ту-Сторону. В последнем случае придётся уничтожить и забыть всё, что он успел построить в немагическом мире, к чему привык. Мысль об этом сдавливала его сердце грустью. С другой стороны, самая важная причина, которая его там держала, исчезла. Но всё же Берти с ужасом представлял, как придётся в который раз начинать жизнь заново, пусть и в мире, где он вырос. Если даже Львиный зев кажется чужим, то как осесть ещё где-то? Берти отложил ключи, опустил голову на руки и выдохнул. Больше всего его злил недостаток времени: ни обдумать, ни узнать, ни свыкнуться с новой ролью он не успевал. Оставалось только два решения: или тянуть за собой старый груз, или отпустить его, как бы больно это ни было. Берти достал телефон и нашёл номер хозяйки. — Алло, здравствуйте, — услышав ответное приветствие в трубке, он продолжил: — Я хотел бы выселиться из квартиры, когда я могу отдать ключи? — Правда? Разве ты не думал купить её через несколько лет? — послышался удивлённый голос на другом конце провода. — Да, знаете… — Берти замялся. — Планы немного изменились, я переезжаю в другой город. Так когда я могу отдать ключи? — Я зайду в воскресенье в полдень, хорошо? — Хорошо. До воскресенья. — До свидания, — радушно ответила хозяйка. — Поздравляю с переездом! — Спасибо, — без энтузиазма ответил Берти, но хозяйка уже положила трубку. Как раз когда Берти отложил телефон, дверь за его спиной открылась и вошла Мила. Она была до ниточки промокшая, с длинных волос капала вода. Они обменялись приветствиями. — Ух ты. Неужели такой ливень? — поразился Берти, подошёл к окну и слегка отодвинул штору. В окно действительно били тяжёлые капли. Небо потемнело. — Я только пришёл, но дождя не застал, — задумчиво добавил он. — Я ждала тебя после боя, — недовольно заявила Мила, снимая мокрое пальто и закидывая волосы за спину. — Лютов с остальными не пустили меня помочь тебе. — Почему же? — спросил Берти, отвернувшись от окна и напрочь забыв о плохой погоде. Он думал, каким чудом умудрился остаться для Милы незамеченным, когда уходил из Менгира. — Решили, что я слишком слаба для этого. Как обычно. — Мила пожала плечами. Такое отношение давно стало для неё привычным, но всё ещё злило. — Думаю, ты могла бы заменить пятерых из них, Рудик, — улыбнулся Берти. Он подошёл к Миле поближе. — Прости, что не подумал о том, что ты будешь искать меня. — Мила улыбнулась в ответ. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась она, осторожно поглядывая на раны на лице Берти. — Я в порядке, можешь не волноваться, — преспокойно ответил Берти. Он уже не беспокоился о ранах — уязвлённая гордость и падение статуса волновали его гораздо больше. — Кстати, ты не думала пойти к нам после школы, как Лютов? Я бы не задумываясь взял тебя в команду. — Берти сел на диван перед камином. Мила опустилась рядом. — Я смотрела ваши игрища сегодня. Немного у вас в команде девушек, — усмехнулась Мила. — Не думаю, что мне будут у вас рады. — Если я останусь командиром до следующего года, буду иметь достаточно полномочий, чтобы взять тебя. А дальше ты покажешь, чего стоишь. Я это знаю, — Берти дружелюбно похлопал Милу по плечу. — Да что я говорю, Рудик, ты и сама знаешь. Мила кивнула, но ничего не ответила. — Я отлучусь в Симферополь на этих выходных, — сказал Берти после нескольких минут тишины. — Чтобы выехать из съёмной квартиры. Мила хотела узнать причину его переезда, но не решилась. К тому же всё и так было предельно очевидно. Даже в хорошем настроении Берти казался ей каким-то грустным в последнее время, будто весёлым и беззаботным он просто притворялся. До переезда во Внешний мир она не замечала за ним подобного. Тогда, больше двух лет назад, сложно было представить что-то более искреннее, чем его улыбка, и что-то более смешное, чем его добродушные шутки. Мила улыбнулась про себя. Воссоздавая воспоминания того времени, она каждый раз снова и снова удивлялась тому, как кардинально изменились все, кого она знала. И как изменилась она сама. Но что-то было не так в этих изменениях, что-то в них было неестественное. Они не приводили к переменам. Жизнь стояла на месте, словно много лет повторялся один и тот же день, меняя разве что события, но не принося никакого результата. Именно поэтому Мила решила всерьёз подумать над предложением Берти. Хотя работа в одной организации с Лютовым не сулила ничего, кроме скандалов. Ей всегда казалось, что окончание Думгрота должно разлучить их навсегда, оставив наедине с реальным миром, где их взаимная ненависть больше не будет ничего значить. Так она имела право думать месяц назад. Но теперь выхода не было в любом случае — пойдёт она в боевую команду или нет, а Лютов останется если не в её жизни, то в её мыслях и каком-то предчувствии, постоянной невозможности остаться одной. Берти снова отошёл к окну. Скоро и Мила последовала за ним. На улице было красиво. Свет фонарей отражался от нескончаемых луж, и казалось, что вся земля светится жёлтыми огнями… — Странно, что ещё нет Эмили. Она просила снова остаться тут сегодня, — произнесла Мила. — Медленно, но верно Думгрот становится халявной гостиницей, — Берти подмигнул Миле, при этом его глаза весело сверкнули. — Пора мне проваливать отсюда, чтобы не подавать плохой пример. Через несколько секунд молчания он добавил, но уже без улыбки: — У Эмили наверняка есть свои дела. — В Троллинбурге-то? — с сомнением спросила Мила. — Она ведь тут никого не знает. Ну, разве что, кроме… — Лютова? — закончил за неё Берти. Обоих передёрнуло от мысли, которая прошлась внутри разрядом, а потом словно выпрыгнула из них и висела в воздухе, отяжеляя его. Послышалось, как открывается дверь. Берти быстро обернулся, то ли в надежде, то ли в страхе, что пришла Эмили. Но в двери показался обеспокоенный Яшка. — Не видели Беляну? — спросил он, даже не поздоровавшись. Говорил он быстро, будто задыхаясь. Скорее всего он бежал всю дорогу сюда. Мила покачала головой. — Что-то случилось? — спросил Берти, нахмурив брови. У него возникло плохое предчувствие. «Где же всё-таки Эмили?» — подумал он. — Мы договорились встретиться сегодня после боёв, но она не пришла. Мила протянула Яшке стакан с водой, чтобы хоть как-то его успокоить. — Её и на боях не было, — задумчиво вспомнила Мила. Странное чувство Берти, что что-то не так, быстро передалось и ей. — Ты точно ничего не перепутал? Вы договорились на сегодня, на это время? — спросил Берти даже немного грубо. Он уже не надеялся услышать, что всё это просто ошибка. Яшка энергично покачал головой в знак протеста. — Я всегда записываю наши встречи, — с этими словами он протянул Берти телефон, где в заметках значилось несколько встреч с Беляной, их время и место. Берти усмехнулся. «Ну конечно, как же иначе», — сказал он про себя.***
После нескольких звонков без ответа Белке и активных обсуждений было принято решение подождать ещё несколько часов. Яшка и Мила разошлись по комнатам, а Берти остался сидеть на диване в гостиной. Но надолго он в Львином зеве не задержался — ждать было невыносимо, к тому же чувство беспокойства только росло. Берти вышел на улицу и до поздней ночи ходил по Троллинбургу и его окрестностям, пока не нашёл Эмили. Возле того самого колодца, в котором он когда-то видел её фигуру, словно живую, на этот раз сидела она сама, а вокруг вместо луж после дождя лежал белый, нетронутый снег. Белки с ней не было.