Седьмое января пришло как раз вовремя: все персонажи нашей истории успели очухаться, успокоиться, а некоторые даже поссориться и помириться по нескольку раз. Тогда, весело и дружно отпраздновав Рождество, все, а именно: Мила, Берти, Эмили, Белка и Яшка решили посетить празднование в «Слепой курице» в связи с окончанием конкурса поцелуев.
Белка собиралась в предвкушении. Со своего срочного возвращения из родительского гнёздышка она ещё не была такой радостной. Конечно, Мила, как и все остальные, знала, что тому послужило причиной присутствие в Троллинбурге самого непоседливого Векши, но Белка отказывалась признаваться в любом добром чувстве к старшему брату.
«Почему же ты вернулась в тот же день, когда выяснилось, что Берти пропал?» — ехидно спрашивала Мила, когда вышеупомянутый как раз вернулся и спокойно почивал на диване в гостиной Львиного зева, к тому же не один (что, кстати говоря, даёт причину для сомнений в том, что почивал он действительно спокойно). «Всё-таки он мой брат», — снисходительно отвечала Белка, замазывая перед зеркалом следы той бессонной ночи.
Мила была бы рада такому прекрасному спокойствию наверное вдвойне, если бы не тот, кто всегда ей всё портил. Пусть она и не видела Лютова после вызволения ни разу, почему-то часто ощущала его присутствие и слишком часто вспоминала то самое вызволение. После того дня Миле даже успели присниться пара кошмаров, в которых кто-то тёмный и пугающий перереза́л ей горло. Тогда она просыпалась в холодном поту с неизмеримым желанием отомстить Лютову, которого она, кажется, стала ненавидеть ещё больше.
Но это была совсем не та ненависть, которая была раньше. Это была ненависть исключительно за себя, эгоистичная, трусливая, подлая.
Если бы Мила отчётливее помнила чувство, которое она испытывала к Лютову раньше, она бы поняла, что это не ненависть вовсе. Сейчас она совсем не ненавидит его. Скорее презирает, злится на него. Но для ненависти чувство всё же было слишком слабое.
Но Мила старалась скрыть понимание всего этого куда-то поглубже, чтобы не создавать себе этим ещё больше проблем. Она решила заняться куда более важным делом — налаживанием отношений с братом. Но тут перед Милой возникла новая проблема — брата она нигде найти не могла.
Но в тот прекрасный день, когда в «Слепой курице» должны были объявить победителей конкурса поцелуев, у Милы, как и у всех наших героев, пока не было никаких особых бед и печалей. Поиски Никиты начались только вчера вечером, так что ни о чём серьёзном она пока не подозревала и занималась ими постепенно. Сегодня Мила решила отправиться в кафе вместе со всеми своими друзьями.
Когда Белка наконец закончила поправлять красное тёплое платье с рождественским узором, которое было на ней, обе девушки вышли из комнаты. Тогда Белка и Яшка взялись за ручки, ровно как Берти с Эмили, и все разом направились в «Слепую курицу». Пусть Миле и было неуютно от того, что у неё одной нет пары, но её грел факт, что Лютова в их компании наконец-то не будет.
На улице толстым слоем лежал отлично лепившийся снег. В наличии этого чудесного свойства вся компания убедилась, когда Берти, слепив крупный снежок, запустил им прямо в Милу, которая шла чуть впереди.
Вся компания взорвалась смехом. Мила, обернувшись в напускной ярости, ответила Векше двумя снежками. Сразу же подключилась Эмили, причём на стороне Милы. Реакция на такой выпад Берти её явно очень забавляла. Совсем скоро в снегу были и Яшка с Белкой.
Перед входом в «Слепую курицу» все пятеро пытались струсить снег друг с друга, потому что каждый был похож на снеговика. Берти, с которого из-за его чрезмерной весёлости и ошеломляющей способности бросать снежки во всех сразу и тем самым вызывать невероятное желание отомстить снег падал огромными кусками, отчего он лишь больше смеялся. Всем известно, как Берти обожает снег.
Вошла компания во всей красе: щёки у всех до одного красные, так же как носы и пальцы, все в снежных следах (струсить снег до конца так и не удалось), а лица всё равно счастливые. Особенно Мила была прекрасна — румяные щёчки прекрасно подошли к её огненно-рыжим волосам.
В кафе было шумно, вместо стойки напротив входа откуда-то взялась небольшая сцена. Количество столиков уменьшилось где-то вдвое, большинство находящихся здесь стояли. Было людно, что заранее обещало удавшуюся вечеринку. На сцене уже стоял ведущий — молодой парень, раскованный и улыбающийся во все глаза.
Войдя, вся компания отправила куртки в волшебный гардероб. Он выглядел весьма простенько: как обычный платяной шкаф, но на самом деле спокойно умещал вещи всех присутствующих и спокойно вместил бы ещё столько же. В гардеробе, которого, кстати сказать, раньше здесь никогда не было, был ещё один существенный плюс: ни один человек не сможет забрать какую-либо куртку, кроме своей собственной.
Освободившись от временно ненужной одежды, Мила и её друзья прошли ближе к сцене. Белка волновалась и предвкушала победу, периодически хватая бедного Яшку за локоть. Берти увлечённо слушал восклицания Эмили о «той классной штуке», как она называла гардероб, и пытался на пальцах объяснить, как это работает и как такое вообще возможно. Мила же смотрела на сцену слегка заинтересованным взглядом, думая параллельно ещё несколько мыслей.
Наконец ожидание кончилось, заиграла музыка, и ведущий стал в центр сцены. Несколько минут он рассказывал, что это был за конкурс, сколько он длился, что нужно было делать и просто развлекал публику. Сказав напоследок ещё пару слов про загадочный приз, ведущий решил-таки объявить имена победителей.
Зазвучала соответствующая музыка, Белка зажмурилась и забавно улыбнулась. В воздухе повис интригующий вопрос: кто победит? Кто выиграет? Все без исключения чувствовали, что победители будут неожиданные. Все не ошиблись.
Прозвучало мужское имя.
Нил Лютов. Белка опустила голову, осознавая, что она уже точно не выиграет. Берти ехидно и заинтересованно улыбнулся, за ним последовала Эмили. Мила закатила глаза, ещё не понимая: всё самое интересное ждёт её впереди.
Ведущий молчал несколько секунд. В «Слепой курице» снова повисла театральная пауза, но воздух разорвало произнесённое ведущим женское имя. Мила Рудик.
Мила была ошарашена. Сначала она крепко зажмурила глаза, подумав, что ей лишь послышалось или это просто сон. Но, открыв глаза, она поняла, что вокруг неё настоящая, суровая реальность чистой воды. Ведущий весело зазывал её на сцену. Подняв, наконец, туда глаза, Мила заметила лёгкую, ироничную улыбку на лице Лютова, и это окончательно разбудило её.
За считанные доли секунд паззл сложился в цельную картинку: утренний поцелуй с Лютовым за зданием «Курицы». Её осенило. «…омела, которая находится на территории кафе…». Ну конечно!
Пока Мила лихорадочно думала, на неё уже обратилось около сотни пар глаз, ожидая её выхода. Самый интересный взгляд был у Лютова — он будто говорил: «Давай, трусиха». Выдохнув, Мила всё же решилась подняться на сцену, по пути пытаясь не раскраснеться от стыда, как свежий, только сорванный помидор.
— Итак, мы награждаем наших победителей! — игриво пропел ведущий. «Чтоб тебе пусто было», — шепнула Мила в адрес то ли ведущего, то ли уже изрядно разозлившего её Лютова.
С этими словами ведущий вынес коробку с призом и вручил её Лютову.
— Не забудь поделиться со своей девушкой, — весело напутствовал он.
Лютов издал короткий, но весьма выразительный смешок. После слова «девушка» публика загудела. Естественно, победители конкурса поцелуев с этого момента стали героями всей школы. Мила окончательно поняла: Лютов и Рудик — это будет новость месяца.
— Так, может, поцелуешь свою девушку? — крикнул какой-то парень из зала, буквально задыхаясь от смеха.
Мила повернулась к Лютову, рассуждая, решит ли он исполнить эту… просьбу. Заметив её взгляд, Лютов чуть наклонился к её лицу и произнёс своим гадским голоском:
— Фу-фу-фу, Рудик. Этого больше никогда не будет.
По лицу Милы прошла волна бешенства.
— Я ухожу, — ответила она Лютову и поспешно спустилась со сцены. Лютов быстро последовал её примеру.
Преодолев своё первое препятствие на пути домой, а именно гудящую толпу вокруг сцены, в основном состоящую из учеников Думгрота, Мила направилась к бездонному шкафу, где была её куртка. Но не тут-то было.
— Мила! — послышался сзади гневный голос Белки. Подойдя ближе, она заговорила чуть тише, к невыразимой радости Милы, — Что это вообще было? Ты… целовалась с Лютовым? — Белку уже догоняла и остальная компания, предвещая Миле мучительные допросы и саркастичные подколки.
Белка внимательно вглядывалась в лицо подруги, будто пытаясь найти там доказательства или следы сего неожиданного действа. В ответ Мила устало подняла взгляд на подругу.
— Целовалась, — негромко и безразлично подтвердила она, после чего быстро крутанулась к шкафу за вещами и сразу метнулась к выходу.
На леденящем зимнем воздухе стало немного легче. Отойдя пару десятков шагов от кафе, Мила громко выдохнула и направилась в сторону Дома, по пути застёгивая куртку. Но тут её нагнало третье препятствие, которое так и не даст ей сегодня попасть домой.
— Рудик, — окликнул её уже слишком знакомый голос. — А приз?
Мила обернулась, проклиная тот день, когда это чудовище-Лютов появилось на свет.
— Какой приз? — спросила она раздражённо, после всех этих событий немного притормаживая.
— Этот, — Лютов поднял повыше коробку, которая была у него в руках. — Могу тебя поздравить, Рудик, всё предусмотрено. Тут есть выпивка.
— Уже слышу голос алкоголика, — ответила Мила, безуспешно предпринимая вторую попытку повернуть домой.
— Да ладно, видно же, что тебя напрягает это всё. Выпей. Полегче станет.
Мила вдруг остановилась. Лютов был в чём-то прав. Стоя к нему спиной, она слышала, как Лютов прошептал какое-то заклинание, и из бутылки вылетела пробка. Послышался большой глоток.
— Красное вино. Даже не самое плохое. Хотя в нашем положении — хоть самогон, Рудик, поверь мне, — Лютов протянул бутылку в сторону спины Милы. — Расслабься. Легче станет, — повторил он.
Мила выдохнула снова, обернулась и отпила из бутылки. Вино действительно было лучше, чем можно было бы подумать на бесплатное, фактически выигранное в лотерее. То ли с облегчением, то ли с разочарованием Мила поняла, что немного легче действительно стало, но… лишь на пару секунд. Очень скоро её расшатанная психика уже требовала следующей дозы.
— Ну, что. В Чёрную кухню? — предложил Лютов. — Это ещё не все наши призы. Ты не сможешь перестать смеяться, когда увидишь остальное.
Мила посмотрела на бутылку в своей руке, на Лютова, вспомнила произошедшее за последние недели и плюнула на всё. Пить — так пить. Конечно, на секунду ей пришло в голову, что пить именно с Лютовым в данной ситуации немного нелогично, но заметила себе, что поступать логично — это вообще не её стиль.
Итак, двое наших героев, двое злейших врагов отправились в Чёрную кухню, чтобы на двоих распить бутылку вина, которую они выиграли в конкурсе поцелуев. Достигнув пункта назначения, они уже уничтожили не меньше половины бутылки.
Гекатонхейр тихо посапывал возле входа, так что парочка незаметно прошла в комнату Лютова. Там они скинули верхнюю одежду и принялись рассматривать остальные призы.
— Знаешь, что мне это напоминает? — стараясь не засмеяться в голос, спросил Лютов. — Мультик «Ну, погоди!».
Наконец увидев содержимое коробки, Мила не удержалась от смеха. Внутри были две шоколадные фигурки: парня и девушки. Они были сделаны достаточно неплохо, так что даже можно было узнать Лютова, сделанного из чёрного шоколада, и Милу, сделанную из молочного.
— Боже, — простонала Мила, чуть не плача от смеха. — Позволь я отъем твою голову. Всегда об этом мечтала, хоть я и не любитель чёрного шоколада.
— Валяй, Рудик. Но тогда ты мне себя отдашь.
— Чего? — пытаясь здраво мыслить, переспросила Мила.
— Рудик, ты издеваешься? Мы даже бутылку на двоих не допили, а ты уже… Я фигурку имел в виду. Нет, я определённо больше не буду с тобой пить.
— Велика потеря, — буркнула Мила и радостно откусила голову шоколадному Лютову, запивая её очередным глотком вина.
На следующее утро Мила проснулась на кровати Лютова с растрёпанными волосами и запутанными извилинами в мозгу. Она приняла решение распутать и то, и другое в своей комнате в своей кровати, так что, аккуратно обойдя спящего в чёрном кресле Лютова, Мила отправилась домой — прямо на казнь к Белке.
После того случая отношения между Милой и Лютовым только ухудшились. Лютов окончательно отсел от Милы, а Ромка окончательно к ней вернулся.
Вскоре пришла весна, но с ней стало только холоднее. Мила с каждым днём высыпалась всё меньше, но поиски брата всё равно были тщетны. И Лютов, и Берти упорно молчали, хотя Берти было вообще не до этого. Он мотался из Внешнего мира в мир По-Ту-Сторону беспрерывно, что-то разыскивая, узнавая и уточняя. Лютов тоже был обеспокоен, хотя, как обычно, не подавал виду.
В начале марта ситуация настолько обострилась, что в Менгире устроили что-то вроде тренировок. Туда попали и Лютов, и Берти, и все их коллеги. После начала этих занятий Берти стал совсем уж угрюм, а Лютов — подозрительно внимателен. Оба будто ждали удара прямо из-за спины, и поэтому были настороже. Милу злило то, что она снова ничего не знает, но в этот раз достать информацию было практически невозможно — Лютов был несгибаем, а Берти мастерски бегал от подобных разговоров.
Была середина марта, когда команду Берти и Лютова созвали на очередное собрание. В последнее время они проходили так часто и рано, что превратились в настоящее мученье для всех его участников. Но делать было нечего.
Конкретно это собрание было самым ранним за всё время — вся команда была в зале в 5:30 утра. Все, включая наших героев, сладко зевали и мечтали о своих мягких, оставленных дома кроватях.
— И какого фига собираться так рано, — сонно протянул Лютов, который был тем ещё полуночником и ложился зачастую поздно. — Какая разница, когда обсуждать то, что мы ничего не делаем.
Берти только пожал плечами — у него не было возможности думать ещё и об этом. За его внимание боролись сразу два очень важных вопроса: как проснуться и зачем он здесь на этот раз.
— Знаете, коллега, именно сегодня мы начнём что-то предпринимать, — громко сказал как раз вошедший Владыка Добролюб. Сегодня его голос звучал не так как обычно: он был жёстче, а его ирония, адресованная Лютову, была больше похожа на злой сарказм. — Кстати, вам уже есть двадцать?
Лютов недоумевал, зачем Владыке Добролюбу именно сейчас понадобился возраст человека, который работает здесь на каких-то полуофициальных полномочиях, но невозмутимо ответил, как всегда мастерски скрывая своё недоумение:
— Да. Уже есть.
— Ну вот и отлично, — почти хищно ответил Владыка Добролюб, при этом въедаясь взглядом почему-то в Берти.
Вошёл Владыка Велемир. Он тоже вёл себя немного странно — был расстроен и обеспокоен. Берти насторожился. За секунду он осознал — сегодня будет совершенно особенное заседание.
— Итак, мы обнаружили убежище Многолика, — объявил Велемир как ни в чём не бывало, и два десятка глаз-блюдец обернулись к нему.
— Вы хотите сказать, одно из убежищ его людей? — переспросил кто-то.
— Нет, — спокойно ответил Владыка Велемир, обводя внимательным взглядом каждого присутствующего по отдельности. — Место пребывания самого Мстислава, — уже давно ни у кого не вызывало удивления замена имени Многолика на Мстислава, так как абсолютное равенство этих слов считалось давно доказанным фактом. — Теперь главное — не выдать этого знания.
— Сейчас стоило бы атаковать, — продолжил Владыка Добролюб, — но в нашем положении это просто глупо. Нам нужна любая информация об этом месте, которую возможно найти, а также количество людей, которые охраняют Многолика, количество при нём живых и мёртвых заложников…
— А что это за место? — спросил уже кое о чём догадывающийся Берти.
— Его называют замок Тавра, — заговорил Владыка Велемир, а Добролюб тем временем щёлкнул пальцами, и посредине стола появилось изображение сравнительно небольшого замка с единственной башней. — Это один из миров, скрывающийся в Руинах Харакса. Кстати, он весьма мал и незаметен, так что прятаться в нём было отличным манёвром.
— Весь мир называется замком Тавра, так как кроме этого самого замка там только нескончаемая пустыня. Этот замок вместе с миром обнаружили при жизни в нём волшебника Тавра, у которого выявили особую форму старческого маразма, и поэтому ни что он там делал, ни откуда взялся и даже кто он такой выяснить не смогли. Он был не в себе и на все вопросы отвечал только тем, что он Тавр, смертный волшебник, — добавил Владыка Велемир.
— Вы говорите, что это маленький мирок, и при этом содержит бесконечную пустыню? — с едкой усмешкой уточнил Лютов.
— Да, именно, господин Лютов, — подтвердил Владыка Велемир, вопреки ожиданиям Лютова. — Иногда бесконечное повторение одного и того же называют просто малым. Это тот самый случай.
— Так вот, — продолжал тем временем Владыка Добролюб. — Просто ворваться в замок Тавра будет глупо, так что мы пошлём людей, которые принесут нам хоть какую-то информацию. Людей, которым мы сможем верить.
— …И людей, которые скорее всего умрут в процессе, — беззвучно добавил Берти.
— Это будут Альберт Векша и Нил Лютов. Вы ведь хотели настоящую работу, мистер Лютов? — улыбнулся Владыка Добролюб, уместно напомнив Лютову о его же вечных жалобах на то, что ему вечно дают какие-то скучные задания.
— Вы с ума сошли?! — вскипел Лютов. — Это почти стопроцентная смерть. Какие сведения мы принесём, будучи дохлыми, по-вашему?!
— Телепатия, — так же спокойно ответил Владыка Велемир. — В принципе, вы оба можете отказаться… хотя один из вас скорее всего потеряет при этом свою основную работу… — Владыка кивнул на Берти.
— Нам хорошо бы ответ. Хотя бы одного. Мистер Векша?
Теперь все взгляды устремились к Берти. Его же взгляд был прикован только к участку стола из тёмного дерева, который находился перед его носом.
— Я согласен, — вдруг выдал Берти. Лютов удивлённо опрокинулся на спинку своего стула, не отводя пронизывающего взгляда от напарника. Основным же объектом внимания Берти по-прежнему оставался, видимо, безумно интересный участок деревянного стола.
— У вас есть три дня на подготовку. Через два дня мы сообщим вам координаты портала в этот мир, — сказал Владыка Добролюб. Берти коротко кивнул. — И ещё. Это относится ко всем вам. Всё, что здесь было сказано, не должно выйти за пределы этой комнаты. Любая утечка — и эта информация перестанет быть полезной.
— Закончим с этим, — объявил Владыка Велемир. — Перейдём к делам насущным. За последние несколько дней было убито около пяти троллинбургских магов, пропало около двадцати пяти. Мы так и не можем найти хоть какой-то связи между убитыми или пропавшими, к тому же, из-за увеличения количества пропавших и убитых, в обществе может начаться паника. Пока у нас есть несколько вариантов решения этой проблемы…
***
— Знаешь, одна из причин, почему я ненавижу все эти заседания — то, что после них я вижу в тебе совершенно не того идиота, которого видел раньше, — это было первое, что сказал Лютов сразу после того, как они с Берти закрыли двери зала заседаний.
— Ты на счёт разведки? — тихо, почти неслышно спросил Берти, застёгивая на ходу своё пальто. Весна уже началась, но на улице всё ещё дул сильный, почти зимний, ветер.
— А про что ещё я могу говорить?! — воскликнул Лютов. — Это же безумие.
— Подумай. Кто-то ведь должен делать это безумие.
— Знаешь, можно найти какую-то другую хрень, чтобы просто узнать информацию, –парировал Лютов.
— Нельзя. Я думал об этом. Чтобы узнать что-то действительно стоящее, нужно послать реальных, живых людей. Иначе не выйдет.
— Я так понимаю, никому не приходило в голову, что они могут заметить нас, убить, а потом просто свалить оттуда.
— Маловероятно, — абсолютно уверенно заявил Берти. — Если бы мы произвели настоящее, масштабное, потенциально опасное, но недостаточно действенное нападение, да, они бы свалили из этого замка от греха подальше. Но, заметив пробравшихся двух сопляков, вряд ли они решат лишиться такого прекрасного места. Наверняка даже подумают, что это преимущество — то, что они теперь в курсе, что мы знаем — и потеряют бдительность.
— Ага, одни плюсы! — снова вскричал Лютов. Благо, оба уже шли по улице, и вокруг в такую рань людей почти не было. — Разве что мы, скорее всего, найдём там свою смерть.
— Возможно, — как ни в чём не бывало пожал плечами Берти и ускорил шаг.
— Ты просто строишь из себя героя, — заявил Лютов, быстро догнав Берти. Последний наконец остановился.
— Да ты просто струсил, — тихо, но ясно заявил Берти, обернувшись к нему. — Ты можешь отказаться — флаг тебе в руки, я не заставляю тебя. Никто не заставляет.
— Мы работаем вместе, Векша. И мне просто интересно: с каких пор ты решил из себя героя состряпать?
— Чёрт, Лютов. Какой же ты идиот, — вздохнул Берти. — Кто-то же должен это сделать. Понимаешь? Кто-то же должен! Не знаю как ты, а я знал, на что шёл. Я знал, что, возможно, однажды мне придётся отправиться на вот такое задание, которое скорее всего предвещает гибель. Я знал, что, возможно, мне придётся отдать жизнь за то, что будет лишь частью, пусть даже маленькой частью чего-то очень важного. Знаешь, Лютов, не всем быть бессмертными героями. Не всем отдавать жизнь за что-то
самое важное. Кому-то надо выполнять грязную работу, которую не то что помнить — скорее всего и знать никто не будет. Но умирают люди, и без этой разведки Многолик побеждён не будет. В таких ситуациях видно, кто пришёл на эту работу зная, на что идёт, а кто просто развлекаться. Эта работа — не только бои, Лютов. Эта работа направлена в первую очередь на то, чтобы защитить людей, не допустив паники, потому что это приведёт к ещё большей их гибели. Та должность, на которой ты сейчас находишься — это не издевательство, не насмешка. Это проверка: ту ли работу ты искал или тебе больше подойдёт что-то другое. Я тоже был в твоём положении. И я выбрал. И я всё ещё здесь, — с этими словами Берти резко повернулся и быстрым шагом направился куда-то дальше по дороге против ветра, не прощаясь. Заколыхались и зашумели деревья, а Лютов так и остался стоять на месте, думая о своей жизни и о смерти, которая вдруг оказалась ближе, чем он когда-либо видел.
Он вдруг подумал, как эгоистично, как самозабвенно он любит свою, пусть и не самую лучшую, жизнь. Жизнь, в которой нет взаимной любви; мало, чертовски мало настоящей дружбы, хороших подарков, действительно смешных шуток, истинных, а не призрачных побед.
Чисто автоматически он направился домой какой-то странной, непривычной дорогой, продолжая думать об этом и о Миле. Он думал о том, что ему срочно нужна её фотография, её, рыжей, худой и бледной, с алым карбункулом на указательном пальце правой руки и горящими всегда чем-то стоящим серыми глазами. Подумав, Лютов так и не понял, зачем она была ему нужна, но эта сентиментальная мысль не покидала его до самого вечера.
И ночью, ложась в постель, он, наверное, в тысячный, если не в миллионный раз подумал о жизни, которую почему-то не хочет потерять, несмотря на практически полную её бессмысленность. Не хочет, потому что любит её так же, как и Рудик — всем сердцем.
***
Следующим утром Берти ушёл из Львиного зева часов в одиннадцать, сказав Эмили, всё ещё полусонной и лежавшей на диване в гостиной, что идёт обсудить какие-то дела с Лютовым по работе. В общем-то, он сказал чистую правду — Лютов позвонил ему с самого утра и согласился идти с ним «умирать ради какой-то неизвестной и ненужной херни», как он сам выразился. По сему смертельный номер ждал их обоих через неполных три дня, о чём Берти, конечно, Эмили решил не сообщать. По крайней мере, пока.
Перед выходом он ласково поцеловал её, почти не соображающую и зевающую, в щёку и отправился к памятнику Трём Чародеям, будучи уверенным, что до его прихода девушка, если и сдвинется с места, то разве что на несколько метров, так как она всё ещё находилась в не самых приятных отношениях с миром По-Ту-Сторону.
Он был бы абсолютно прав, если бы учёл один фактор — дружелюбность своей младшей сестры. Белка, только стукнуло полдень, вдруг вспомнила, что забыла один из своих учебников по углублённой изомагии в школе, без которого она, само собой, не могла прожить и дня. Подкрепив всё это тем, что негоже сидеть в субботу днём дома и было бы неплохо узнать девушку брата получше, она позвала Эмили прогуляться до Думгрота. Та долго сомневалась, стоит ли ей вообще выходить на улицу этого странного мира без Берти, но в конце концов решила, что странно бояться хоть и волшебных, но всё же близких к обычным улиц, и согласилась.
Девушки оделись потеплее и прогулочным шагом направились в Думгрот — школу магов. Эмили, видевшая всё, что они проходили, уже много раз, всё равно постоянно оборачивалась и улыбалась, улыбалась и удивлялась безмерно. Оглядываясь в свою очередь на Эмили, Беляна видела в её детской непосредственности черты брата, которого, как ей казалось, она когда-то знала и видела насквозь. И она тоже улыбалась, потому что смех Эмили доказывал, что Берти всё тот же весельчак, тот же ребёнок где-то глубоко внутри, хотя сейчас кажется каким-то совсем новым.
— По-моему, я оставила учебник в кабинете изомагии, но не могу быть уверена. Хочешь, я быстро сбегаю, найду, чтобы не терять времени? — спросила Белка, когда они зашли в Думгрот.
— Знаешь, я хотела бы навестить… э-э-э… Шипун его зовут, правильно? — в своём стиле оглядываясь по сторонам, ответила Эмили.
Белка улыбнулась.
— Да, Шипун. Он у нас кто-то вроде библиотекаря. А зачем он тебе? У вас вроде не самые лучшие отношения.
— Скорее, он меня немного пугает, — усмехнулась Эмили, наконец опуская взгляд на собеседницу. — Но я всё равно хочу с ним поговорить, вдруг я его этим обидела.
— Мило. Тогда встретимся у библиотеки. Найдёшь дорогу или, может, сначала за учебником, а потом вместе сходим?
— Нет, я, наверное, одна, спасибо. А то Шипун подумает, что я снова боюсь его.
— Хорошо, — бросила Белка и лёгким шагом побежала к классу изомагии по старым школьным лестницам.
Оставшись одна, Эмили беспокойно оглянулась, но самообладания не потеряла и направилась в библиотеку. Естественно, по дороге она не раз понимала, что пошла не туда, ведь Думгрот был большой школой, и заблудиться в нём было не так уж сложно, тем более когда от всех этих огромных стен и лестниц мурашки бегут по коже.
Наконец Эмили достигла цели — в паре метрах от неё находилась дверь в библиотеку. Подойдя поближе, она опустилась на корточки и выдохнула, готовясь, наконец, войти. Но вдруг Эмили услышала, что не она одна решила посетить сегодня книжный храм. За дверью послышались знакомые голоса. Один из них она никогда ни с чем не перепутала бы — говорил Берти.
До Эмили доносились лишь звуки, обрывки фраз, но любопытство так захватило её, что вместо того, чтобы как все приличные люди открыть двери и поздороваться, она поставила ладони к двери и начала вслушиваться. Теперь она узнала и Лютова.
— Я думаю, стоит пойти во вторник на рассвете. Идти будем налегке и тихо. Естественно, предварительно установим телепатию с Владыками. Если сделаем всё осторожно и точно, можем даже выжить, — сказал Берти. Его голос из-за двери звучал приглушённо, однако теперь Эмили разбирала каждое слово.
— Вероятность этого безумно мала, — на удивление серьёзно откликнулся Лютов. — Хорошо, что мне, по сути, и прощаться-то не с кем.
— За всё утро ты так и не сказал, почему решил пойти со мной, — будто между прочим сказал Берти.
— Ну, мне ведь завидно. Я тоже хочу быть крутым героем, который умирает ради людей и так далее, — с усмешкой, которая была слышна даже Эмили, сказал Лютов.
— Ну-да, ну-да, — буркнул Берти. — А если серьёзно?
— А если серьёзно, то недавно я кое-что нашёл. То, о чём не стоит знать одной нашей общей знакомой. И если это соединится в её рыжей голове с местоположением Многолика, плохо будет.
— А именно? — заинтересованно спросил Берти.
— Я, кажется, нашёл кое-что о чёрной метке.
— О чёрной метке? — окончательно всполошился Берти. — Ты-то про неё откуда знаешь? Неужели Рудик сказала? Никогда не поверю!
— У тебя явно какие-то проблемы с памятью, Векша. Ты сам же мне и сказал, когда решил переложить на меня эту рыжую ношу, раз у тебя появилась своя, — Лютов улыбнулся во весь рот. — Кстати об этом, — с этими словами он быстрым шагом направился к двери. Эмили не успела даже встать, как Лютов открыл дверь прямо перед её носом.
— А подслушивать нехорошо, — объявил он насмешливо, но Эмили, кажется, гораздо больше волновали тайны её парня, чем насмешки его друга. Она встала, отряхнулась, и её холодный, сейчас пронзительный взгляд полетел прямо к Берти.
— Идти на смерть, даже не сообщая об этом, тоже, — наконец переведя тот же прекрасный взгляд на Лютова, парировала она. И как раз на этой безумно удачной фразе прямо за спиной Лютова непонятно откуда выросла абсолютно поражённая Белка с округлёнными глазами. Кажется, она почти готова была расплакаться, только от растерянности.
— В смысле? — свойственным ей тонким, испуганным и всё ещё сильно девичьим голосом спросила она то ли Эмили, то ли брата.
— Какая интересная назревает история, — словно говоря с самим собой, сказал Лютов и опустился на один из библиотечных стульев, готовясь слушать увлекательную и долгую беседу об опасности, риске и смерти.
