Что скрывает за собой маска эгоиста и предателя

Берти убрал руки, повернул Эмили к себе лицом, после чего уставился на неё поражённым взглядом. — А ты как узнала, что это я? Неужели Лютов всё-таки сдал? Эмили улыбнулась. — Нет, я сама догадалась. — И как же ты это сделала? — Твоё кольцо выдало тебя. Кажется, это семейная ценность? — Эм… да, семейная, — запнувшись, сказал Берти. Парень очень не хотел врать, но приходилось. Снова и снова. Иногда Берти казалось, что каждый кусочек этого вранья остаётся на душе маленьким грузом. Совсем маленьким, практически невесомым. Но иногда всё-таки прокрадывалось опасение — вдруг однажды всё это соединится в одну большую проблему? Но пока до этого очень далеко. Эмили посмотрела на Берти с интересом. Она всё пыталась разглядеть то, что так ждала увидеть в его глазах после двух недель разлуки. Желание обнять её, прижать к себе, поцеловать, быть рядом. Но взгляд Берти был таким же, как и обычно — весёлым и беззаботным. Что ж, Эмили не знала, насколько качественно Берти умел скрывать свои чувства. Для него это превратилось в своеобразный психологический рефлекс. Хотя… бывало иногда, что он давал сбой. И сегодня был именно тот день, когда этому суждено было случиться. — Сколько ещё у тебя уроков? — спросил Берти, ласково проводя рукой по щеке Эмили. — Я соскучился, — добавил он после. — Ещё два. — А тебе обязательно оставаться на них? — голосом ребёнка, собирающегося украсть пару конфет из магазина, спросил Берти. Эмили застыла в замешательстве, после чего подняла большие удивлённые глаза на парня. Тот оставался невозмутим, однако его лицо озарялось еле заметной хитрой ухмылочкой. — Я не хочу ждать целых два урока, — уверенно заявил он. — Я и так ждал слишком долго. С этими словами Берти, взяв Эмили за руку, направился к лестнице. Он не ждал согласия, а любой протест он с готовностью унял бы. Но Эмили, кажется, протестовать не собиралась. Как только пара спустилась, Берти поспешно отпустил руку Эмили, тем не менее, настойчиво увлекая её за собой. Они вместе подошли к двери, которая служила выходом из школы, где по-прежнему сидела бдительная вахтёрша. Там же, на входе, размещалась раздевалка, где школьники оставляли свои вещи и переобувались. Эмили уже хотела повернуть назад, подумав, что Берти и не догадывается о бдительности вахтёрши, но парень уверенно направил девушку в раздевалку. — Постарайся побыстрее, дорогая, — добавил он ласковым голосом. — Мы торопимся. Вот теперь-то Берти оказался готов к роли «заботливого дядюшки». Он вёл себя уверенно и больше не задыхался от смеха. Ну, разве что чуть-чуть… Но этого было не видно. Через пару минут Эмили вышла из раздевалки, после чего Берти начал деликатно подталкивать её к двери. Вахтёрша возмущённо подняла брови. — Эй, девочка, а ну иди обратно на урок! — запричитала она, рассерженно поглядывая на, по её мнению, зачинщика всего безобразия. На самом-то деле, она была абсолютно права. Но Берти был невозмутим. — Я зашёл за племянницей, чтобы отвести её к врачу, — твёрдо заявил он. — И мы по записи, спешим. Вахтёрша в недоумении уставилась на игривого русого паренька и явно немного шокированную школьницу. Затем недовольно покачала головой и пропустила «дядюшку с племянницей». После чего из дверей школы вывалились очень громко смеющиеся девушка и парень. — Берти… ты что… творишь… — всё пыталась спросить Эмили, но Берти лишь задорно хохотал в ответ. Только минут через пять они наконец-то смогли вести нормальный диалог. — Так что ты вытворяешь? — с улыбкой продолжала допрос девушка. — Я? Я веду свою любимую племяшку к врачу, — уверенно заявил Берти, затем наигранно добавил. — Пойдём, дорогая, пойдём. С этими словами парень подошёл сзади к Эмили с намерением подтолкнуть её в нужную сторону, но почему-то остановился. Привычная улыбка вдруг сползла с лица весельчака, а взгляд стал серьёзным и даже немного хмурым. — Позволь я поправлю, — ласково сказал Берти, имея в виду пояс на куртке Эмили, который она по рассеянности забыла застегнуть. Он подошёл ближе, руки мгновенно взяли в обхват талию Эмили, а пальцы ловко застегнули пояс. Но, справившись с задачей, Берти и не думал отходить. Наоборот, он только крепче прижимался к Эмили. Через считанные секунды Берти уже буквально дышал ей в ухо. Его улыбка казалась настолько искренней, что её можно было почуять в воздухе, даже не видя лица парня. Постояв так пару секунд, Берти отошёл и потянул Эмили за собой подальше от ворот. — Как дела в школе? — на ходу поинтересовался он. — Если ты до сих пор пытаешься поддерживать образ заботливого дядюшки, то мы уже вышли за территорию школы, — Эмили указала на оставшиеся позади чёрные школьные ворота. — Это уже не требуется. — Вообще мне понравился этот образ, так что теперь я буду усиленно следить за твоими оценочками, — строго сказал Берти, а затем, на манер суровой вахтёрши, добавил, — деточка. Эмили усмехнулась. — На самом деле всё хорошо. Только вот что-то странное в нашей школе творится в последнее время. — Например? — спросил парень, заметив, что это как раз то, чем бы Эмили хотелось поделиться. — Пару дней назад одна учительница отпустила нас прямо с третьего урока. Она объявила, что в школе ЧП. Сама она была бледная, как смерть. Знаешь, тогда это меня не особо тревожило, но потом я вдруг задумалась. И до сих пор я пытаюсь узнать, что же случилось, но это стало тайной для всех учеников и, по-моему, даже для некоторой части учительского состава. — И вам совсем ничего не сказали? — поразился Берти. — Нет, ничего. Только закрыли столовую, и стало понятно — именно там что-то случилось. Естественно, тогда отпустили не только наш класс, а всю школу. Ходят слухи, что двое мальчишек остались где-то в школе и видели, как на скорой забирали детей из начальной школы с лёгкими порезами, а из столовой выносили большое количество разбитого стекла. — Это странно. Не могли же там разбиться все тарелки сразу? — Я думаю об этом же. И, кстати, несмотря на то, что это всего лишь слухи, я в них верю, так как в младшей школе действительно в последнее время поубавилось учеников. На несколько минут оба замолчали. Эмили была в задумчивости, её терзало любопытство. А вот Берти практически наверняка знал, что происходит, и от этого где-то внутри разрастался страх. Он ещё не успел забыть, как ежедневно заходил на уже привычный секретный сайт после визита в Троллинбург. Он ещё не забыл, как часами разговаривал о пропадающих ежедневно девушках с Лютовым. И никогда не забудет то непонимание и отчаяние, которые зародились в те дни в его сердце. Вообще Берти совсем не хотел уезжать тогда в Троллинбург — это было его заданием. После чего, по его личной просьбе, его всё-таки перевели обратно во Внешний мир наблюдать за происходящим оттуда. Но и время в магическом городе Берти, как и Лютов, зря не тратил. Когда Векша вернулся, у него наконец-то появилась возможность расспросить Лютова о том, что же он конкретно имел в виду, рассказывая о так похожих на Эмили девушек. И после этих разговоров Берти пришлось задуматься, так как слова Лютова звучали слишком правдоподобно. Хотя чтобы убедить нашего упёртого чудика, Лютову пришлось стоять на своём до конца. Хотя в данной ситуации это было не так сложно. В одном из таких разговоров Лютов просто усадил Берти на стул перед монитором, на котором был раскрыт секретный сайт. С помощью фильтра, Лютов получил все женские имена пропавших только из Внешнего мира. Потом, не обращая внимания на брыкания непонимающего зрителя, по очереди вводил имена в поиски различных социальных сетей. Многие нашлись, и Лютов принялся показывать фотографии. И, действительно, парень оказался абсолютно прав. Большинство девушек очень подходили под вероятное описание Эмили. Длинные тёмные волосы, карие глаза, округлая фигура, слегка темноватый цвет кожи. К тому же, по виду всем этим жертвам было от пятнадцати до двадцати пяти лет. А Берти лишь тяжело вздохнул. — Ты прав, — удручённо сказал тогда Берти и опустился в задумчивости на спинку стула. — Но с чего бы кому-то охотиться на Эмили? — Я думаю, это из-за видения Милы. Оно дошло до Многолика, и он поднял панику. — И стал массово убивать похожих девушек… — Или красть, — предположил Лютов. — Куда? В гарем себе столько девушек? — засмеялся Берти. — Не думаю, что у него есть столько места и… эм… желания. И ещё вопрос: как до Многолика могло дойти видение Милы, если о нём знало только несколько человек. Их взгляды встретились, и в один голос парни воскликнули: — Шпион! — Берти! Берти-и-и-и-и, — парень почувствовал, как его трясут за плечо. — О чём ты так задумался? Почему молчишь? Эмили уставилась на Берти требовательным взглядом, словно ребёнок, которого обделили мороженым. — А? Я? Я не молчу, солнышко, — сказал Берти, пытаясь отогнать от себя остатки страха. Он уже не первый день пытался сосредоточиться на самой работе и защите, надеясь, что все беспокойства останутся в мире По-Ту-Сторону. Но, конечно же, это был лишь самообман. Тревоги нигде не оставишь, они въедаются в душу и остаются там, сколько ни старайся избавиться от них. — Пошли быстрее, — окончательно вернувшись в реальность, сказал Берти, — холодно что-то тут. — А ты как думал, январь всё-таки на дворе, — смеясь, сказала Эмили. — Знаешь, иногда мне кажется, что ты уезжаешь куда-то настолько далеко, что там даже погода другая и вообще всё другое. Мысленно Берти лишь подивился проницательности девушки, но правду сказать в очередной раз не решился. — Не волнуйся, я просто не привык так много бывать на улице. Пошли в квартиру, а то заболеешь ещё. Эмили улыбнулась, а Берти добавил: — И… надень, пожалуйста, шапку.

***

До Львиного зева Мила и Белка буквально бежали — их неустанно подгонял леденящий зимний ветер и лютый январский мороз, которые ещё и имели наглость напоминать о себе лёгким жжением в области носа и щёк. Как только девочки переступили порог Дома, Белка стремглав побежала в комнату к Яшке. Теперь-то её уже не волновало, что он может ещё спать, ведь она и так чувствовала себя почти заботливой жёнушкой, которая подарила любимому пару часов спокойного сна. А сейчас бедному Яшке снова не видать покоя. Тем временем Мила преспокойно отправилась в свою комнату, но, не успела она прошагать и пару ступенек лестницы, что вела в обитель расслабления, как в кармане джинс беспощадно зазвонил телефон. — Ну кто там ещё, — проворчала она. В трубке послышался радостный голос Акулины. Вообще её голос был даже чересчур радостным, как и она сама. За последние пару месяцев вся семья, которая состояла из Гурия, Милы и непосредственно самой Акулины, поняла, насколько опасной для психики общества может стать обычная беременность. Да и не только для психики — Акулина начала столько всего придумывать, что её муж всерьёз задумался о том, чтобы устроить её массовиком-затейником в какую-нибудь фирму. Но остановился, вовремя поняв, что зарабатывать на собственном, ещё даже не родившемся ребёнке нехорошо. Так что активность Акулины приходилось терпеть. Хотя иногда у сумасбродной беременной возникали вполне недурные идеи. И вот это был как раз тот случай. — Да, Акулина, — стараясь говорить мило и размеренно, сказала Мила. — Доброе утро, дорогая. Слушай, я вот решила забрать некоторые вещи из Думгрота, а у Гурия, как на зло, тренировки с какими-то учениками… Ты не могла бы прийти и помочь мне? К тому же, у меня есть одна мысль по поводу празднования Нового года. — Я приду. — Спасибо. Я в кабинете зельеварения, — буквально пропела Акулина и, добавив «жду», положила трубку. Мила лишь на секунду бросила взгляд на отдаляющуюся перспективу отдохнуть в кроватке с книгой или плеером, после чего, уже заинтересованная, направилась в школу магии. Спустя некоторое время в дверь кабинета зельеварения негромко постучали. Так как ответа не последовало, из-за двери выглянул небольшой девичий носик, а после и целая рыжая голова. Войдя в кабинет, Мила опешила. На парте, как обычно, нагло сидел черноволосый парень, уже во все глаза глядевший на неё. Лютов усмехался. Немного злорадно, немного с издёвкой и в этот раз почему-то даже слегка добродушно, ну, совсем слегка. Брови Милы не сошлись вместе, как обычно бывает в таких ситуациях — она уже привыкла. Привыкла, что этот Лютов всегда следует за ней по пятам, а если не следует специально, то ветер судьбы приносит его задницу в тот же кабинет, что занесло и саму рыжеволосую. «Ну вот за что-о-о?» — подумала она, уже на самом-то деле по привычке, а вслух, вздохнув, спросила: — И что ты здесь делаешь, Лютов? «Я уж надеялась денёк обойтись без тебя», — добавила она про себя. — Меня Акулина позвала по поводу какой-то там потрясающей идеи. Вот сижу, боюсь. Мила буркнула что-то на подобии «понятно» и села, в отличие от Лютова, на стул. В этот же момент пожаловала и Акулина. — О, ребятки, вы пришли! — так же жизнерадостно, как и по телефону, воскликнула она. — Давайте-ка обсудим одну вещь с вами, дорогие мои. Лютов, ввиду своего небольшого общения с Акулиной, отметил про себя её чрезмерную радость и «милоту», а Мила, ввиду своей невнимательности, уже порядком увеличившийся животик опекунши. Кстати, стоит сообщить, что с ним Акулина выглядела очень даже симпатично. Последующие полчаса «ребятки» прослушивали многословную речь Акулины о школьном проекте, в котором они будут принимать участие. Судя по не особо понятным, несвязным и слишком быстрым словам Акулины, это был какой-то совсем несложный магический фейерверк, который нужно было сделать возле памятника Трём Чародеям накануне Нового года. — Это от имени школы, но для всего города. И, нет, денег не будет, — улыбнулась она, сверля Лютова взглядом «да, это в твой огород», на что тот невинно улыбнулся, словно он и не думал о чём-то подобном. После дополнительного обсуждения всего ненужного и Лютов, и Мила отправились с Акулиной, чтобы поднести книги, которые она просила. По правде говоря, чтобы перенести такое количество, вполне хватило бы одной щупленькой Милы, но Акулина решила, что такая ноша хрупкой девочке будет непосильна. Так что всё тащил большой и сильный Лютов, ещё и припевая по дороге, в то время как Мила кипела от злости, словно паровоз. Но со временем и ей стало полегче (впрочем, как обычно). Вся троица неспешным шагом дошла до последнего этажа Думгрота и зашла в самый отдалённый, самый тёмный его уголок. — Боже, что это за дряхлый чердак? — спросил Лютов, скривившись от здешней пыли. — И где здесь включается свет? — Вот где, — ответила Акулина, рванув в сторону единственную штору в старом кабинете с такой силой, что спутники испугались, чтобы она не сорвалась с петелек. В помещение попало немного утренних лучей, и Лютов с Милой смогли рассмотреть кабинет. Тут было ещё более пыльно, чем Лютову показалось вначале. Кажется, давно сюда никто не наведывался. Комната была совсем небольшая, но три ряда по две парты в ней умещались вполне неплохо. На секунду Миле показалось, будто в самом конце класса, в углу со стороны её правой руки, что-то блеснуло. Она уже хотела подойти, но голос Акулины прервал её, а потом и вовсе вырвал желание пойти в ту сторону из её головы. И Мила забыла. — Это блуждающая комната, — заявила Акулина. — Что? — удивлённо спросила Мила. — Комната, которая блуждает, Рудик. Мила закатила глаза и вздохнула. — О боги, я поняла, а можно как-то подробнее? — Это комната, которая «бегает» по Думгроту. На одном месте задерживается обычно достаточно долго: от двух недель до месяца. Вот сейчас она здесь. Если честно, читая и слушая рассказы о блуждающей комнате, я ожидал увидеть больше, чем пара наполовину сломанных парт и одно окно с потускневшими стёклами да рваной шторой. — Зачем мы принесли сюда книги? — игнорируя уже всем привычное недовольство Лютова, спросила Мила. — Здесь мы храним многие важные вещи, чаще книги. Это как вторая библиотека Думгрота, только маленькая, и найти её не так просто. В последнее время эти книги стали ещё… ценнее. — Но почему именно сейчас? — в недоумении спросила Мила, но ей никто не ответил. Акулина смотрела на подопечную печальными, немного детскими глазами, а Лютов уткнулся глазами в пол и так же молчал, хотя знал ответ даже лучше, чем Акулина. А Мила нахмурилась. Впервые что-то происходило без её персоны. Она уже хотела накричать на Лютова, выбить из него то, что он явно не первый день скрывает, но вдруг передумала. Взглянув на Акулину, на её животик, да и на её такое близкое, родное лицо, Мила решила, что не стоит беспокоить её этими делами. Мало ли, что удастся выбить из Лютова. Постояв ещё пару секунд в молчании, Лютов направился прочь. Акулина последовала за ним, а Мила, последняя, оглянулась на блуждающую комнату, и что-то на секунду дрогнуло в её голове. Что-то ещё хотела она познать здесь. Но забыла, и, решив, что всё это неважно, также покинула комнату, больше не оборачиваясь. Тёмная дверь закрылась за её спиной. Через пять минут компания разошлась: Акулина обратно в кабинет, а Мила с Лютовым вон из Думгрота, дабы разойтись после по Домам. Но не вышло. При выходе из школы Мила собиралась выпытать у Лютова, что же он скрывает, но настроение оказалось, ну, совсем не для пыток и допросов. Голова была мутная, мысли и образы путались. Уже не первый день из головы девушки не выходило видение с пентаграммой и Берти, который задумчиво смотрит на один из её углов. И зовы. Бесконечные зовы, которые он не слышит. «Берти!» Нет ответа. Лишь потухшие, потемневшие глаза. Из-за мыслей Мила шла в направлении к Дому практически рефлекторно, даже не замечая Лютова, который, как обычно, увязался за ней. Большая, огромная чёрная пентаграмма, и один из её углов под ногами. Громкие зовы, отчаяние, немного развевающиеся от лёгкого ветра русые волосы парня. «Пентаграмма, пентаграмма. К чему?» — повторял Милин внутренний голос. Скоро она уже начала нашёптывать эти слова, и стала напоминать какую-то одержимую ведьму. «Почему? Зачем?» — Рудик, чего это с тобой? — Со мной? Со мной всё отлично. Мила вдруг остановилась и резко повернулась на сто восемьдесят градусов, снова лицом к школе. И быстрым шагом направилась обратно туда. — Э, Рудик, ты чего, спятила? — схватив Милу за руку, возмутился Лютов. — Куда твою рыжую башку опять понесло? — Пентаграмма! — воскликнула Мила, приводя Лютова в шок и страх. Он улыбнулся, как улыбаются люди своим обезумевшим знакомым перед тем, как позвонить в психбольницу. — Какая пентаграмма, Рудичек? — аккуратно сказал он, чтобы не взбесить случайно рыжую полоумную. — Я видела в видении. Берти. Стоит на пентаграмме. Я его зову, а он не слышит, — прерывно и, задыхаясь, сообщила Мила. — Наверняка это будет какое-то заклятие. Я должна узнать, — уверенно заявила она и, вырвавшись из рук Лютова, почти бегом направилась в школу, добавив уже по пути. — Я в библиотеку. Безусловно, Лютов кинулся следом. Около часа они провели в пустующей библиотеке. Немногие из школьников приходят порыться там прямо перед Новым годом. Да и вообще мало осталось учеников в школе. Поиски ничего путного не дали. Мила устало упала на спинку стула. — Ничего, — мрачно констатировала она, в то время как Лютов вдруг начал что-то лихорадочно вспоминать. — Пентаграмма, говоришь? — Уже час говорю, Лютов. — Кажется, среди книг, которые я нёс в блуждающую комнату, был пергамент, на котором была нарисована пентаграмма. — Слушай, а ты раньше этого вспомнить не мог? Мы уже больше часа тут копаемся. Лютов только развёл руками, насмешливо улыбнувшись. Кажется, ему было только в удовольствие тут засиживать. Парочка побежала к той самой двери, которую они уже сегодня видели. Остановились они, только добежав до самого тёмного угла последнего этажа школы, где и находилась дверь. Отдышавшись, Мила распахнула её. — Ну? Ищи этот свой пергамент, где он был? За секунду Лютов обнаружил среди книг тёмно-жёлтый старый кусок пергамента, на котором действительно была нарисована пентаграмма. Пробежавшись взглядом по листу, Лютов с грустью в голосе констатировал: — Французский. — Серьёзно? Вот блин. — Но почему-то мне кажется, что это именно то, что нам надо. Давай возьмём это с собой и изучим. Мила глянула на него расстроенным взглядом. Она уже потеряла надежду и никак не могла поверить, что этот маленький листочек содержит в себе тайну столь непонятного видения. — Всё равно у нас больше ничего нет, — добавил Лютов. Мила вздохнула. — Ты прав. Возьмём. Надеюсь, нам не дадут по голове за то, что мы крадём школьные материалы. — Не крадём, Рудик, ты что! Одалживаем. Это же библиотечные материалы, следовательно, их можно брать, исследовать, изучать, использовать, — непринуждённо сообщил Лютов. — Почти успокоил, — буркнула Мила, вырвав пергамент из рук Лютова и, сложив, отправила его в карман. — Эх, Рудик. Нельзя так со старыми документами. — А как ещё? Места, где бы он поместился в нормальном, не помятом виде, у нас сейчас нет. А просто нести его в руках как-то… — Уговорила. Но всё равно это нехорошо. Мила лишь пожала плечами и пошла дальше. Молча двое дошли до Львиного зева. Мила уже собралась зайти, как Лютов опередил её. — Слушай, я хотел кое-что сказать тебе. — Что-то случилось? — И да, и нет. — Лютов, давай уже, говори. — В общем, Акулина просила передать, что она устраивает вечеринку на Новый год, и ты на неё автоматически попадаешь. «Ничего себе. Акулина сделала из семейного праздника вечеринку. Что-то новенькое», — подумала Мила. — Ну, хорошо, я приду. Она просила тебя передать ещё что-то? Лютов немного запнулся. — Нет, просто… Она и меня позвала. И я принял приглашение, я пойду. — Праздновать Новый год вместе с нами? — удивилась Мила. «День сюрпризов просто, — добавила она про себя. — Опять он. Везде. Стоит придумать план, как убить его без свидетелей, не загремев снова в Менгир». — Да, именно. Просто хотел предупредить, чтобы ты знала. — Ой, это было необязательно, — гордо заявила Мила, хотя информация была весьма полезная (хоть морально подготовиться можно к такому «праздничку»). — Но спасибо. Лютов повернулся и ушёл в неизвестном Миле направлении. Уже поднимаясь по лестнице в свою комнату, она вдруг заметила: а с чего это Лютов стал так вежливо и мило предупреждать? «И вообще он странный сегодня», — сделала вывод рыжая. Весь день Мила просидела над учебниками, перечитывая и повторяя, переписывая и заучивая разную магическую всячину. Вечером она решила пройтись в «Слепую курицу». Придя куда, сразу же заметила сидящих там Белку и Яшку. Они, так сказать, пытались выиграть конкурс поцелуев. Про себя Мила хихикнула. «Они, наверное, уже все столики тут испробовали», — подумала она, сдерживая смешки. — Мила, садись к нам! — завопил Яшка, завидев в старой подруге шанс хоть ненадолго оторваться от любвеобильных губ Белки и слегка передохнуть. Самой рыжей было всё это не столь удобно, но даже Белка явно была не против. И Мила подсела. До ухода к ребятам присоединилось ещё несколько знакомых-меченосцев, и образовалась весёлая компания. Около половины одиннадцатого все, довольные и весёлые, приняли решение разойтись по домам. Уже через пятнадцать минут Мила, оставив Белку и Яшку в гостиной Львиного зева для того, чтобы они «попрощались перед сном» или что-то вроде того, переоделась в белую пижаму, состоящую из мягких шортиков и футболки, и погрузилась в сон. Всю ночь за окном было спокойно. Метель, которая бушевала последние несколько дней, унялась, и только толстый слой снега блестел под солнцем раннего утра. Но вот о рассудке Милы нельзя было сказать того же: всю ночь ей снились странные сны. Те, которые она уже видела, и новые, короткие, которые было невозможно запомнить. И она не запомнила, но нормальный сон отменился для рыжей в эту ночь. В половину пятого утра она, отчаявшись, поднялась с кровати, аккуратно потирая заспанные, немного распухшие серые глаза. Мельком посмотрев в сторону будильника, Мила скривилась. — Всё как обычно, — пробубнила она. В надежде таки заснуть после небольшой прогулки, Мила оделась и вышла из Львиного зева. Никто не сидел в гостиной, в коридорах не было ни души. Все ещё спали, а Мила только завистливо поглядывала на двери комнат, где мирно спали меченосцы. Даже Шалопай остался в комнате рядом с кроватью хозяйки, в то время как она сама потопала, куда глаза глядят. Около получаса бродила Мила, уткнувшись взглядом то в асфальт, то в брусчатку. Уже третий раз она проходит мимо кафе, естественно, закрытого в такое раннее утро. Но этот раз отличился от предыдущих праздных хождений. За кафе раздался звон. Кажется, разбилось что-то стеклянное, и Мила тотчас направилась туда. Обогнув угол, она попала на площадку за «Слепой курицей», которая оказалась очень узкой из-за огромного количества деревьев, что росли за зданием кафе. Под ногами Милы рассыпались крупные осколки, но она не рассмотрела их. Мила подняла голову, и её ноги вросли в землю, а голова резко потяжелела. Она и не заметила, как вскрикнула. То ли от неожиданности, то ли от удивления, то ли от страха. В опасной близости перед ней стояла девушка. Её лицо было сильно перекошено от злости, зубы сжаты в гневе, глаза налиты кровью. Да, это не метафора, радужная оболочка этих глаз действительно была красной. И нельзя было спутать — кровь кипела в этих глазах. Мила попыталась сдвинуться с места, но не вышло. В руках новый персонаж видений Милы держала большой предмет, сосуд, возможно, вазу. А ненависть бушевала. Подобную такой ненависти нельзя испытать к одному человеку или к нескольким. Только сразу ко всем и сразу ко всему. Ко всем людям вместе взятым, к каждому из них в отдельности. А потом девушка растворилась, так же быстро, как и возникла. Осколки исчезли. — Рудик? Что ты опять здесь делаешь в такую рань? — послышался голос за спиной Милы. Рыжая закатила глаза. Обернулась и не ошиблась. Голос принадлежал никому иному, как её, в последнее время, постоянному спутнику. — Тот же вопрос, Лютов. — Я, между прочим, город патрулирую. Мои дни среда и суббота. А теперь отвечай ты, — подойдя ближе, потребовал Лютов. — Я не могла заснуть. Решила прогуляться. — Почему ты кричала? Что тут было? Ты кого-то видела? — Да. У меня было видение, — и Мила рассказала Лютову всё в подробностях. — Ты узнала эту девушку? Снова Эмили? — после окончания рассказа спросил Лютов. — Не думаю. Скорее всего, я никогда её прежде не видела. — Отлично. А хотя бы какие-то приметы есть, кроме кровавых глаз, а, Рудик? Хоть цвет волос, оттенок кожи? — Волосы тёмные, конкретнее не скажу, они были завязаны сзади. Оттенок кожи самый обычный. Кожа как кожа. — Да уж, Рудик. Знаешь, мне начинает казаться, что это не видения, а глюки. Мила промолчала. — Ты уже пробовала разобраться с тем пергаментом? — Когда бы я успела? Мы только вчера его нашли, — ответила Мила. В воздухе повисла неловкость. Оба не знали, что ещё сказать, и Мила повернулась, чтобы вернуться обратно в комнату. — Ты пришла сюда, потому что тебе снились кошмары? — вдруг спросил Лютов. Он подошёл к Миле ближе, сверля её своими чёрными глазами. — С чего ты это взял? И вообще, какое тебе дело? — Интересно, — спокойно ответил Нил. — Интересно? Ах вот как! А мне знаешь что интересно, Лютов? Какие дела вы с Векшей проворачиваете у меня за спиной? На лице парня возникла удивлённая гримаса. Мила и сама удивилась своему неожиданному выпаду. Видимо, плохой сон этой ночью плохо на неё повлиял. Зато теперь уж она выспросит у Лютова всё. Наверное… — Ты хочешь узнать, да, Рудик? — Хочу. Лютов почему-то подошёл ещё ближе. Одна его бровь поднялась, парень улыбнулся. Уставшие от ночного дежурства глаза странно заблестели. — Я тоже многого хочу, — на удивление тихо и без сарказма сказал он. Его лицо приближалось к лицу Милы, рука уже убрала один из рыжих локонов с её лица. — Многого, — уже практически прошептал Лютов. А Мила спала. Её глаза были открыты, она смотрела на лицо Лютова, которое уже находилось гораздо ближе, чем стоило бы. Но она спала, не до конца понимая, что происходит. Уже после Мила думала, почему же это произошло с ней. К сожалению, нашлось только одно объяснение. Она почувствовала то, что не должна была почувствовать в момент разговора с Лютовым. То, что она давно не испытывала: безопасность. Тревога, страх — было то, что мешало ей уснуть ночами. А сейчас её сознание полностью улетучилось, защита исчезла, как и здравый смысл, и рамки. Осталось только лицо Лютова в сантиметре от её лица, и много тёмных деревьев вокруг, за которыми их двоих никто не заметит. После поцелуя Лютов немного отошёл, улыбнувшись, сказал: «Мне пора», а затем просто убежал, по дороге превратившись в огромного чёрного волка. Ближайшие пять минут Мила так и стояла между деревьев, пытаясь включить хотя бы пару извилин в мозгу. Но не выходило. И тогда она медленно и медитативно отправилась обратно домой. Она шла в несколько раз дольше, чем обычно, но, в конце концов, попала в свою комнату. И Беляна, и Шалопай всё ещё спали, и Мила решила последовать их примеру. Она завалилась на кровать, укрылась одеялом и теперь действительно уснула, только вспоминая перед сном холод и силу обнимающих её всё ещё чужих рук.