Что скрывает за собой маска эгоиста и предателя

Мила потерялась. Вокруг неё пустота белого цвета, просто чистый лист. Вокруг ничего нет, даже под ногами этот свет. Люди обычно приветствуют свет, как предзнаменование радости и счастья, но для Милы он сейчас — сущий ад. Рыжая оглядывается, в попытках найти хоть кого-то живого здесь. И находит. Хотя, возможно, не совсем живого. Недалеко от Милы к ней спиной стоит Гарик. Тот самый Гарик, который умер у неё на глазах три года назад. Который замёрз в магическом льду. Он оборачивается, Мила бежит. Так бежит, как будто не существует больше никакого Лютова, Берти с его вечными проблемами, передряг и снов. Только Гарик, живой и, как всегда, безумно знакомый. То, во что Мила искренне верит, словно малое неразумное дитя. Впереди — безопасность и опора, спокойствие, которого Мила так давно не испытывала. Без водоворотов, подводных камней, интриг, моральной истощённости. Просто тепло. Подбегая, она снова его чувствует, но лишь на секунду. Гарик берёт её руки, гладит их, притворяясь, что это нежность. Тогда почему рук Милы коснулась боль, появились ожоги, покраснения? Девушка попыталась вырваться из «объятий», но не выходило — хватка Гарика была слишком крепка. Хотя его уже нельзя было назвать Гариком. Лицо парня потихоньку начало меняться, и Мила всё больше узнавала не менее привычные, но ненавистные черты. Нил-Гарик, как только оставил на руках рыжей нужное количество болящих ожогов, приступил ко всему остальному. Проведя рукой по щеке Милы, парень оставил на нежной поверхности глубокий порез. Попытки вырваться не давали результатов, ощущались новые порезы — на колене, лодыжке. Мила уже испытывала это раньше и прекрасно помнила, с чьей подачи появлялось такое. О синяках тоже никто забывать не собирался: на руках Милы уже красовались синие и красные пятна. Бок напомнил о своём существовании болезненным откликом, будто Мила только что упала на пол с хорошего разбега. Девушка отлично помнила, от чего она однажды так упала. Нил Лютов свалил её с ног заклинанием «Декаденция». Ещё лучше Мила помнила, кто больше всего был этому «рад». — Наскучили детские заклинания, Нил? Хочешь взрослой магии? Обещаю, сейчас ты не захочешь смеяться. Мила вспомнила, каким холодным было тогда родное лицо. Сейчас всё изменилось — сейчас девушка помнит лишь смытые очертания этого лица. Внутри остались только ошмётки от старых чувств. Руины. — Ты зря поднял руку на мою девушку, Нил. И это ведь не в первый раз, верно? Лютов тогда молчал, но это не значит, что ему было стыдно. Не было. — САКРАМЕНТУМ. ЛИТОС. МОРТИС. Мила помнила всё, как будто это было вчера. Но чувства больше не оставались прежними. Сейчас её крепко держал не Гарик, а тот самый Лютов. Тот, кто издевался над Милой и её друзьями годы напролёт, кто оказался трусом настолько, что не спас одного из своих, и тот, кого Мила чуть не поцеловала недавно в Чёрной кухне. Это всё — один и тот же человек. И от этого становилось элементарно жутко, противно, а воспоминания только бередили раны. Мила сделала очередную попытку вырваться, но безуспешно: от Нила Лютова никто ещё живым не уходил. Она пыталась хоть как-то отогнать слишком яркие картинки воспоминаний, тряся головой, вырываясь, бушуя, словно ураган Катрина, но ничего не помогало. — Успокойся, пожалуйста, — услышала Мила тихий шёпот. — Всё равно никуда не уйти. Перед тем как почувствовать в груди адскую боль, Мила единожды взглянула в чёрные глаза. С тех самых пор, ещё с первого курса, они ни капли не изменились — всё те же наполненные сарказмом Лютовские глазёнки. Но мысли Милы изменились, изменилась и она сама. Девушка проснулась в ужасе, всё пытаясь проверить, на месте ли её сердце. Кажется, она лишилась его во сне этой ночью. Лютов вырвал его к чертям. «Всё равно никуда не уйти», — пронеслись в голове слова мучителя. И Миле действительно больше некуда от него бежать. Тупик. Девушка отходила от шока ещё около пятнадцати минут — слишком ужасные и смешанные чувства принёс сон. По прошествии этого времени ужас слегка спал, Мила нашла силы двигаться. В соседней кровати мирно посапывала Белка в обнимку с медвежонком, часы на её тумбочке показывали пять утра. Мила охнула, но поняла, что ночной кошмар не даст ей больше заснуть, и переоделась из пижамы в повседневную одежду. Девушка приняла решение пойти подышать свежим воздухом, так как решила, что в такую рань никого не встретит. Что же, зря она на это надеялась. Она просто шла по тёмным утренним дорогам. Это явно не самое солнечное утро в Троллинбурге: по небу недовольно плывут тёмные тучи, а солнце всё никак не хочет освещать город. Из-за пасмурной погоды Мила спокойно подняла серые глаза на небо, которое тут же откликнулось таким же неприметным цветом. Снова опустив взгляд вниз, Мила увидела уже совсем не то, что должно было быть под её ногами. Милиному взору предстала огромная пентаграмма. Она появилась из ниоткуда, будто великан только что нарисовал её большим куском угля. На самом деле под ногами Милы была только её часть — один из крайних углов. Девушка стояла прямо на нём и смотрела в центр. Там стоял человек, которого Мила в последнее время чаще всего видела в своих видениях и снах. — Берти, — позвала она, но ответа не последовало. — Берти! Но парень не отвечал, он стоял спиной к Миле и, кажется, не слышал её окликов. Берти задумчиво смотрел на один из крайних углов пентаграммы. Это был точно такой же угол, как тот, на котором стояла сейчас сама Мила. Через некоторое время рыжеволосая сама решила подойти. Через пару секунд она уже стояла сбоку от друга. «Какой же он красивый в профиль», — подумала она, улыбаясь. На самом-то деле, Берти везде был красивый и привлекал. Всем. Это было одно из тех самых непонятных чувств, которые возникали у Милы в последнее время. Даже когда глаза, как сейчас, потухшие, словно уличные фонари после ночи. В них так явно отражается борьба за что-то безумно важное, но Мила не знает, за что. И как бы она не хотела помочь человеку, который ей дорог, она не могла проникнуть в его мысли. Хоть этого она сейчас больше всего желала. Всё, что было видно Миле — безысходность и боль, которые явственно виднелись на лице парня. Борьба. А потом смирение со страхом, который внутри него находится. Берти сокрушённо опустил голову, крепко зажмурил глаза и, болезненно скривившись, резко их открыл. Но, кажется, это не особо помогло. — Берти, — беспомощно прошептала Мила, уже понимая, что друг не услышит её сейчас. — Берти, пожалуйста. Но он не ответил. Рыжеволосая уже протянула руку, чтобы окликнуть парня физическим способом, но пентаграмма вместе с Берти исчезла. И вот тогда-то Рудик и поняла, что это было неизведанное, необычное и новое для неё видение Аримаспу. Мила зажмурилась, потом оглянулась. Вокруг почти такое же раннее утро, только уже чуть светлее. Никакого Берти, никаких огромных знаков на земле. Только голые хмурые деревья, да только что поднявшийся холодный ветер. Длинные рыжие волосы начали метаться из стороны в сторону, словно пытаясь превратиться в крылья и умчать вместе с хозяйкой в невиданные края. Природа словно шептала: «Иди домой, сейчас очень холодно». И Мила решила послушаться. Направляясь обратно в Львиный зев, чтобы собраться и пойти в школу, Мила всё пыталась посмотреть время на телефоне, но развевающиеся волосы и шарф мешали девушке. В конце концов, она, с недовольным бормотанием, сняла шарфик, который тут же соскользнул с её руки в сторону дуновения ветра — за спину Милы. Оттуда тот час же послышался рык. Рыжеволосая, остолбенев, стояла в каменном шоке. Какие звери водятся на жилых улицах Троллинбурга? Поборов сковывающий страх, Мила всё-таки медленно повернулась. Перед ней предстал чёрный волк, размером почти с медведя на четырёх лапах. От страха Мила не смогла узнать в хищнике Лютова, а ведь именно он это и был. И почему-то превращаться обратно в человека пока не собирался. А может, в этом и состоит настоящая суть Нила? Волк продолжал угрожающе рычать, подходя к Миле всё ближе и ближе. Девушка отходила, но волк тот следовал за ней. Они смотрели друг на друга, как жертва и хищник. На самом-то деле сейчас был именно такой расклад. Неожиданно спина Милы упёрлась в толстое и крепкое дерево, нервов, чтобы обойти его, не осталось, так что она просто стояла, смотря прямо в глаза врагу. Теперь он подошёл к Миле близко настолько, что казалось, они вот-вот соприкоснутся, но этого не произошло. Животное благополучно приобрело человеческую форму, и эту форму Мила сразу же узнала. — Что ты делаешь здесь так рано утром? — пытаясь отдышаться от нахлынувшего напряжения, спросила она. — Патрулирую город. Это моя работа, — последовал короткий ответ. Почему-то Лютов говорил, отвернувшись от собеседницы, что было на него совсем не похоже. Не успела Мила прокомментировать такое неподобающее поведение, как Лютов добавил: — Иди лучше домой, Рудик. Сейчас тебе не стоит находиться здесь. — Но, Лютов, мне нужна твоя помощь! У меня было видение, странное и… — Не сейчас, — перебив Милу, отчеканил Нил. Он до сих пор ни разу не взглянул на девушку с той секунды, как обратился обратно человеком. Лютов напряжённо и сосредоточенно смотрел в сторону, всё пытаясь выровнять почему-то сбившееся дыхание. — Уходи! — рявкнул он. Это было настолько неожиданно, что Мила вздрогнула. — Ладно. С этими словами она второпях ушла, поднимая с асфальта полосатый шарфик. Как только Мила отошла достаточно далеко от места встречи, она почему-то обернулась. И всё, что она увидела, были совсем пустой родной город и убегающий куда-то вдаль огромный чёрный волк. Мила облегчённо вздохнула и расслабилась. В воздухе до сих пор чувствовалось напряжение от этой странной и неожиданной встречи. Впервые за последние месяцы Лютов отказался помочь, да и вообще парень вёл себя странно этим утром. Более чем. Чёрные глаза смотрели куда угодно, только не на Милу, и с каждым одиноким шагом к Львиному зеву девушка всё больше не понимала, в чём же дело. В конце концов, открыв тяжёлую дверь в свою комнату, Мила устало прикрыла глаза. В комнате всё было уже совсем не так: утренняя темнота потихоньку освещалась пусть и зимним, но всё же ярким солнцем, часы теперь показывали 6:30 утра, прозрачные занавески, как и рыжие Милины кудряшки, развевались на лёгком ветерке, а Белкина кровать была идеально застелена и почему-то абсолютно пуста. Мила закрыла окно и камнем упала на мягкую кровать, потому что за первые насыщенные часы этого дня успела смертельно устать. Только голова девушки опустилась на подушку, она тут же уснула спокойным крепким сном. Хоть что-то этим странным утром стало хорошим и неудивительным.

***

Милу обнимают. Она лежит в объятиях всемирно известного Морфея и улыбается. Впервые за несколько месяцев её сон настолько спокоен и чист, что заставляет улыбнуться. Серые глаза блаженно закрыты, а в комнате слышно дыхание девушки, словно прямо в Львином зеве осторожно раскинулось маленькое море, с которого дует лёгкий и тихий бриз. Вдруг, нарушив такое ценное спокойствие, раздаётся телефонный звонок. Мила неохотно привстаёт с постели и опускает сонный взгляд на экран телефона, на котором раздражающе ясными буквами светится «Лютов». — Алло, — сонным голосом говорит Мила, подняв трубку. — Тебе тоже доброе утро, Рудик. Ты чего не в Думгроте? — А? Что? Школа? Уже? — растерянно произнесла Мила, повернувшись в сторону Белкиных часов. «10:55» показывали они. Девушка слегка ужаснулась, но трубку не положила. Кстати, даже после такой «отличной» новости она до конца так и не проснулась. — Да только что второй урок закончился! — возмущённо сказал парень. И вдруг его голос стал спокойным. — Это из-за того, что было утром? — Эм, нет, я просто проспала, — всё ещё сонно пролепетала Мила в трубку и нехотя встала с кровати. Школа вместе с «мистером подозрительностью» ждала её. Мила собралась быстро и побежала в Думгрот, словно тигр на долгожданный завтрак. Не хватало только опоздать на третий урок, ведь первых двух пропущенных «отличнице» вполне хватило. С горем пополам Мила всё-таки добралась до школы. Только она села за парту, как прозвенел звонок. Девушка ещё не отошла от утреннего сна, так что скривилась и плотно закрыла уши ладонями. — Доброе утро, Рудик, — сказал рядом кто-то подозрительно спокойный. — Лю-ю-ютов, — скривившись, завыла рыжеволосая. — Ах да, виделись же, — прилепив на лицо неудачно ехидную улыбку, сказал Нил. Сегодняшний день оказался для него «днём серьёзностей». Ну что ж, и лучшим иногда не везёт. — Не хочешь поговорить о том, что было утром? — не обращая внимания на распинающегося профессора Воробья, спросила Мила. — Ах да, тебе нужна была помощь. Выкладывай, — Нил попробовал улыбнуться и посмотреть в глаза Милы одновременно, но вышло только второе. В нескольких сантиметрах от лица девушки заблестели чёрные глаза. Да, именно чёрные. Их никак нельзя было назвать карими, только бездна и бесконечная чёрная пустота была в них. А ещё страх. И много вырвавшейся наружу ярости. Ярости на запретные желания, на лишние чувства, на глупые и ненужные животные инстинкты. После пары минут таких переглядываний Нил отвернулся. — Мы что-то совсем не пишем с тобой, а, рыжик? Ты же не хочешь ещё одну плохую оценку? — снова пытаясь надеть маску беззаботности, сказал Лютов. С этими словами парень открыл тетрадку и начал аккуратным почерком выводить бессмысленные слова, которые диктовал сейчас профессор Воробей. Мила лишь последовала примеру соседа. — Кстати, насчёт этого. Ты подходил к Берти исправить оценку? — Подходил, после первого урока, — пытаясь отвечать на Милины вопросы и одновременно писать, ответил Нил. — И как? Исправил? — Нет. Наш Векша сегодня ой как не в духе. — С чего бы это? — Поссорился с девушкой, наверное, — безразлично объяснял Лютов. — Я знал, что это ненадолго. Он говорил, что влюбился, но… — Лютов покачал головой, выражая этим своё глубочайшее сомнение. — У Векши много было таких «влюблённостей». После этих слов оба замолчали. Тем более, что профессор одёрнул обоих учеников. До конца урока оставалась ещё пара минут, когда до Милы кое-что дошло. Мила резко повернулась к парню, снова заглянув ему прямо в глаза. — Надеюсь, ты ему этого не говорил? — зло спросила она, словно они и не прерывались в своей беседе. — Сказал, конечно. — Ну ты и мразь, Лютов! — крикнула рыжая и под громкий звонок первой вышла из класса. Она почти бегом направилась в кабинет зельеварения, по дороге доставая нужную тетрадку из рюкзака. — Берти, — позвала Мила, как только вошла. Девушка осмотрелась: вокруг неё был лишь тихий пустой класс с такими же пустыми партами и учительским столом, который, в отличие от всего остального здесь, находился в полном беспорядке. В принципе, какого порядка ожидать от такого разгильдяя, как Векша? — Берти, — ещё раз попробовала позвать рыжеволосая, и на этот раз она была услышана. Открыв тяжёлую дверь, из подсобки вышел Берти. Его вид нельзя было назвать привычным: мрачный взгляд, потухшие глаза, отсутствие такой привычной для Милы и её друзей фирменной Бертовской улыбки. — Рудик? Ты что-то хотела? — потирая немного красные глаза, спросил временный учитель. Кажется, со сном у парня начались проблемы. — Эм… да, я пришла исправить двойку, — сказала Мила и отдала Берти тетрадку. К тому времени он уже сел за стол, положив тетрадку Милы поверх тех, что он проверял несколько минут назад. Пока Берти сосредоточенно просматривал тетрадку в поисках злосчастных ошибок, Мила ничего не делала. Она уже готова была сойти с ума от скуки, как вдруг ей представился другой шанс это сделать. На тёмной глади учительского стола, рядом с огромными кипами учебников, лежал телефон. При разговоре Мила не замечала его постоянной вибрации, но в полной тишине этот звук сильно раздражал. — Эй, твой телефон просто разрывается, — переводя взгляд с телефона на друга и обратно, сказала Мила. — Не хочешь взять трубку? — Нет, — безразлично ответил временный профессор, не отрываясь от работы. Мила решила не лезть в дела друга и тут же замолчала. В классе снова повисла угрожающая тишина, только вибрация учительского телефона её разрывала. Спустя пару секунд девушка передумала. У неё в голове отчётливо прозвучали слова Лютова. Жестокие, как и он сам. Только сама Мила не могла признать его правым. Не могла и не хотела. А вот Берти, кажется, смог. И сейчас рыжая должна сделать всё, чтобы исправить сделанную Лютовым мерзость. Впрочем, как всегда. — Знаешь, я думаю, ты причиняешь сильную боль этому человеку. Услышав в ответ лишь молчание, Мила добавила: — Когда игнорируешь его звонки. Берти снова промолчал. Сейчас его лицо не выражало никаких эмоций, словно парень, включая все внутренние составляющие, был каменным изваянием. Всего лишь бесчувственной статуей. Однако под натиском подруги где-то внутри безупречности зашевелились недостатки, портящие идеальность камня — эмоции. — Я не собираюсь говорить с тобой об этом, Рудик, — холодно отчеканил парень и вручил ученице тетрадку. — Вполне неплохо, но ты не доработала. Несмотря на недочёты, я исправлю двойку. И, снова сев за стол перед ещё кучей таких же тетрадок, как та, что Мила держала в руке, добавил: — Ты можешь идти. Но Мила больше не отступится, она не уйдёт. Лихорадочно придумывая, как бы привести друга в чувство, Мила натыкается взглядом на злосчастный телефон. — Если ты не возьмёшь трубку — я возьму! — молниеносно выпалила девушка и схватила телефон. Как бы она не хотела сейчас поднести трубку к уху, услышать голос человека, о котором ей снятся сны, но… Мила отлично понимала, кто должен сделать это. А её любопытство потерпит до следующего мучительного допроса для парня, который она и Лютов планировали как раз на завтрашнее утро, перед таким же запланированным отъездом Берти. В один миг Мила нажала «принять вызов». Глаза Берти резко расширились настолько, что вполне могли сравниться с размером его кулака. — Ты что творишь?! А ну отдай телефон! — с возмущением закричал он в попытке забрать телефон. И забрал, только в трубке послышался родной голос — уже было поздно. — Берти? — сказал женский голос с другого конца провода. Этот голос немного дрожал и, кажется, звучал неуверенно, но именно его Берти мечтал услышать больше всего на свете. Мила заметила, как мгновенно изменилось лицо парня: глаза расширились и посветлели, с лица спала мрачная тёмная тень, а ощущение тяжести вблизи парня куда-то мгновенно улетучилось. Только взамен этому всему на лице друга появилась какая-то беспомощность, которая ранее не наблюдалась. — Берти! — уже более настойчиво послышалось в трубке. И Берти улыбнулся. В первый раз за этот день искренне. Для себя. — Да. Я здесь. Мила вздохнула и, последний раз бросив на друга беглый взгляд, развернулась и направилась к двери. Она собиралась на обед, где её уже наверняка ждали друзья. Войдя в Дубовый зал, Мила поняла, что ошиблась. Она оглянулась в поисках хоть одного знакомого лица, но поиски успехом не увенчались. Ни Лютова, ни Яшки, ни Белки в зале не было. Но всё же после двух минут безрезультатного глазения в толпу галдящих школьников, Мила всё-таки поймала знакомое лицо. Даже два. За одним столиком вполне уютно расположились Ромка и Бледо, при этом они мило болтали. Справившись с лёгким удивлением, Мила уверенно прошагала к самому дальнему столику. Ромка заметил Милу, как только она приблизилась, и радостно пригласил её за столик. Судя по скромной, но лучезарной улыбке Бледо, он тоже был рад старой подруге. Мила с удовольствием приняла приглашение, уселась на стул, после чего перед ней сразу появилась тарелка с чизкейком и кубок с любимым томатным соком. — А где все девались? — обращаясь к Ромке, спросила Мила. Вышеупомянутый освободил рот от огромного количества какого-то мяса, начал медленно и задумчиво, словно философ, размышлять вслух: — Ну, значится, наши местные голубки — Векша-младшая и Берман-недоросль — наверняка ускакали на очередную романтическую свиданку. Ромка немного отвлёкся на свою тарелку, но Мила уже начала приставать дальше с расспросами: — А где этот чёртов Лютов? Я пытаюсь поговорить с ним ещё с утра. — А-а-а, наш полигамный самец взял под ручку какую-то размалёванную девицу, и они вместе отправились в сторону Чёрной кухни. Мила опешила, а друг всё продолжал: — Они так жестоко целовались, что я поневоле подумал о том, что Чёрная кухня может им не понадобиться. Извращенцы. Ромка поёжился, а Мила так и сидела в полном шоке. — Понятно, — буркнула рыжеволосая и продолжила трапезу, теперь уже молча. Бледо посмотрел на Ромку неодобрительным взглядом, и до болтуна наконец дошло. — Вот блин. Мила, извини. Я совсем забыл, что вы с Лютовым… — Ромка замолчал в попытке подобрать не обидное, но в то же время правильное слово, — …сдружились. — Нет, Ром, всё хорошо, — наигранно улыбнулась Мила и снова опустила взгляд в тарелку. — А вот где наш новый профессор Векша я не знаю, — улыбнулся Ромка. Он явно пытался сменить тему и отвлечь Милу от мыслей об убийстве «друга». — Берти занят, — без интереса ответила Мила. — Я видела его как раз перед тем, как пошла сюда. — Правда? И что же у него за такие дела, которые важнее еды? — Не знаю, — коротко соврала Мила. — Вообще, Векша ведёт себя подозрительно. Мотается в Симферополь как заведённый, словно у него там источник жизни расположился. — Ты почти угадал, господин умник! — воскликнул только что подошедший Берти. — У меня в Симферополе девушка. С этими словами парень уселся на стул между Бледо и Милой, напротив Ромки. — Что-что? Повтори, Векша, — потребовал главный думгротский сплетник. Берти ехидно улыбнулся. — Перебьёшься. Парни увлечённо проболтали весь обед, пока Мила лишь задумчиво сидела, даже иногда забывая о самом обеде. На её тарелке сегодня было совсем немного еды, но осилить даже такое количество девушка была сейчас не в настроении. Попросив Ромку прикрыть её на последних парах и выслушав неодобрения со стороны «учителя», Мила направилась прочь из школы. Теперь её ждали другие дела. По дороге в Чёрную кухню рыжую немного мучала совесть, ведь сбегания с уроков не придают силы и знаний, а скорее наоборот. Но сейчас Мила просто не могла иначе — ноги сами несли её, а голова разрывалась от странного чувства. То ли отчаяния, то ли волнения. В таком темпе через пять минут рыжеволосая была возле небольшого тёмного здания. Она, как обычно, открыла дверь, прошла мимо гекатонхейра и поднялась по лестнице к комнате Лютова, надеясь его там найти. Через пару минут стало понятно, что лучше бы ему быть в Золотом глазе, где рыжая бестия его не найдёт. Открыв дверь, Мила заглянула в комнату. Уже начинало потихоньку темнеть, а свет в комнате был выключен. Но, несмотря на это, Мила прекрасно видела находящихся в комнате двух людей. А точнее, на расстеленной кровати. Подойдя поближе, Мила узнала в одном из этих людей Лютова, а в другом — девушку. Вторая с криками: «Эй!» перевернулась, и в ней безошибочно можно было узнать Ангелину — пятикурсницу и по совместительству девушку Лютова. Оба лежащих были явно абсолютно голыми — Мила просто-напросто застала их врасплох. Пока рыжая стояла в попытках осмыслить, что она перед собой видит, Лютов привстал на руках. Их взгляды встретились, а в Миле вскипело разочарование. Чего она ожидала от парня? Наверно, сожаления или беспомощности, ну или хотя бы недовольства, что Мила их застала. Но ничего подобного не виднелось в глазах Лютова. Лишь высокомерие, самовлюблённость и, кажется, капля мести. Теперь это война. Война против взаимного притяжения разноимённо заряженных объектов. И каждый из пары врагов вёл её своим способом. Мила последний раз взглянула на самоуверенного предателя и недовольную крашеную куклу и вышла из комнаты. Спокойно, не проявляя эмоций, которые сейчас взрывались, бились, негодовали в ней. Но нельзя было их показывать Лютову. Ни в коем случае. Поэтому Мила просто шла домой, а на её лице, подобно лицу Берти Векши сегодня утром, не отражалась ни одна из этих эмоций. Просто идеальный, без недостатков, камень. На бледном лице осталось только деланное безразличие. Придя домой, Мила уселась за уроки. Она не хотела плакать, истерить, что безумно радовало. Ведь если она заплачет — это будет окончательное признание, что Лютов ей небезразличен, что она ревнует настолько, что готова лить из-за этого человека слёзы. Она знала немного таких людей, и Лютов, уж точно, никогда не входил в их число. Но внутри почему-то росло нестерпимое негодование, желание сказать Нилу, как она ненавидит его. Нет, не за то, что он сам по себе ублюдок, не за то, что он не спас Гарика. За то, что она не на месте Лины. Что она не знает, каково чувствовать его поцелуи и насколько мягкие у него простыни. Каждый день Лютов даёт Миле понять, что желает для неё этого знания, но она не получает его. А если получит, то уже будет далеко не первой. Мила выглянула в окно. Деревья возле окна рвали и метали, что указывало на бурный зимний ветер. На земле толстым слоем лежал снег, словно её укрыли тёплым беленьким одеяльцем. Так, читая книгу и периодически глядя в окно, девушка дождалась Белку. Тогда они обе взяли по чашке горячего чая и принялись болтать, что продолжалось практически до полуночи. Девушки уже удобно уложились спать, когда где-то на территории кафе «Слепая курица» маленькое волшебство подарило Троллинбургу рождественский конкурс, предзнаменуя долгожданные зимние каникулы. Где-то здесь блеснула магическая омела, но тут же испарилась, ведь никто не должен увидеть её до окончания конкурса.