***
Когда с Линой было покончено, настала очередь остальных. Найти их оказалось более сложной задачей: Лютов даже никогда не видел их лиц. Но, потратив изрядное количество времени, Лютов находил след снова и снова. След, который приводил к уже достигнутой кем-то другим цели. По одному Лютов обнаруживал всех, кто ему был нужен. Тех, кто держал участников пентаграммы и не давал воспользоваться магией. Но каждый раз Лютов лишался шанса наказать их, потому что они уже были наказаны. Искалечены, изуродованы чьей-то неуправляемой яростью, чьей-то безмерной жестокостью. Лютов осматривал все тела. Их пытали по-разному, однако была одна черта, объединявшая все убийства: перерезанное горло. Несмотря на досаду, Лютов всегда усмехался. Этот стиль наказания принадлежал Берти, и казалось, будто он всё ещё жив, просто затаился и изредка покидает убежище, чтобы покарать своих обидчиков. Когда Лютов в шестой раз применил заклятье поиска, он пообещал себе, что в этот раз обязательно встретится со своим соперником, не даст опередить себя. Поэтому, получив местонахождение похитителя, Лютов незамедлительно отправился за ним. Но опоздал. Похититель был уже убит. Над истерзанным телом кто-то склонился. Он яростно, но бесполезно бил ножом в противника. На убийце была длинная накидка с капюшоном. Лютов старался приближаться тихо, однако соперник услышал его шаги, немного повернулся, не открывая при этом своего лица, выпрямился и спрятал нож где-то в подоле накидки. — Давно не виделись, — раздался вдруг женский голос. От неожиданности Лютов отпрянул. Незнакомка сняла капюшон и повернулась лицом, на котором красовалась саркастичная полуулыбка. Лютов не сразу смог узнать её, хотя память на лица у него была прекрасная и голос казался знакомым. Но это был уже не тот голос, и внешность совсем не та. Большое количество макияжа сделало её неестественно взрослой, и Лютов про себя отметил, что ей это не идёт. — Давно, — наконец кивнул Лютов. — Ты убила их. Всех до одного, — добавил он, стараясь не показать, что по-настоящему поражён. Но девушка это подметила. — Неужто Нил Лютов удивлён? — Как ты их находила? — игнорируя вопрос, поинтересовался он. — Откуда магию взяла? — Собеседница рассмеялась. — Ты сам находил их для меня, мне оставалось только опережать тебя в последний момент. Спасибо за помощь. — Ты следила за мной? — ухмылка слетела с лица Лютова. Ответа не последовало. — Последнего ты так просто не найдёшь, — заверила девушка. — Поэтому я и решила наконец повидаться. Мы можем помочь друг другу. — Вероятно, с этим возникнут проблемы, — согласился Лютов, — но я их решу сам. А ты, дорогая, не лезла бы больше. Девушка развела руками, состроив наигранную расстроенную гримасу. — На этот раз всё не так просто. — Это была не просьба, — угрожающе заявил Лютов, однако собеседницу это ни капли не испугало. По крайней мере, по ней было не видно. — Что ж. Зови, когда я понадоблюсь, — сказала она, надевая капюшон. Её лицо снова скрылось в тени. — А я понадоблюсь, Нил. Кстати, на твоём месте я обратила бы внимание на свою безопасность. Военное положение отменили, и теперь ты не имеешь права никого убивать без суда. Осторожнее. Если ты лишишься работы, я тоже окажусь в тупике. Лютов хотел поинтересоваться, откуда собеседница так уведомлена, но не успел, потому что она извлекла из своей бесконечной накидки небольшой пузырёк, бросила себе под ноги и под звон разбивающегося стекла исчезла, окутанная туманом зелья. Лютову осталось только пожать плечами и тоже вернуться восвояси.***
Лютов несколько раз повернул ключ, однако дверь не поддавалась. Он жутко ненавидел этот замок и с тех пор, как окончательно поселился в старой родительской квартире, обещался его сменить. Однако руки никак не доходили, и каждый раз он с трудом отпирал дверь, негромко или про себя выругиваясь, а, войдя, бросал ключи куда попало. Когда ему нужно было покинуть дом, он битый час искал связку, попутно снова ругаясь. Наконец дверь открылась. Лютов вошёл в неосвещённую прихожую и отправил ключи наобум в темноту. Но они не упали. Лютов щёлкнул выключатель, и поток света заставил его тут же зажмуриться. — Доброе утро, — произнесла Мила, перебирая тонкими пальцами ключи в связке. — Хотя утром это трудно назвать. — Я вообще удивляюсь, как ты называешь три часа ночи утром, Рудик, — абсолютно не смущаясь, ответил Лютов. — Твоей сообразительности всегда не было предела, — с этими словами он обошёл Милу, поразительно успешно протиснувшись между ней и стеной. Мила последовала за ним, по-прежнему не оставляя ключи в покое. Они звенели в такт ходьбе, пока она шла за Лютовым на кухню. — Не хочешь рассказать, где ты снова был? — Мила старалась не показывать, как её невероятно злит спокойствие Лютова. — Работал, как и обычно. — Почему же я не слышала ни о каком ночном задании? — Лютов устало вздохнул, даже не посмотрев на Милу. Он открыл холодильник, достал пачку молока и немного отпил. — Потому что ты не работаешь со мной. Да, мы в одной команде и живём вместе, но работаем по отдельности. Понятно? — с этими словами Лютов отправился в спальню, по пути отдав Миле пачку. Она прижала её к животу и сомкнула губы, так что они стали тонкими и побелели. Мила услышала, как дверь спальни глухо закрылась. Она оставила на столе молоко и ключи, вернулась в прихожую, накинула на плечи пальто и отправилась в ветреную осеннюю ночь. В последнее время на улице ей стало гораздо уютнее, чем дома.***
По прошествии недели Лютов позвонил Эмили и назначил встречу в Думгроте. Её это не удивило, хотя она думала, что Лютову понадобится меньше времени. Был выходной, и в школе стояла тишина. Только некоторые учителя, фанаты своего дела или же просто одинокие люди, сидели в своих кабинетах, занимаясь привычной учительской работой. Кто-то проверял тетради, кто-то вносил поправки в учебный план, кто-то выбирал день, чтобы дать ученикам неожиданную самостоятельную работу. Но из коридора всё выглядело так, будто в школе ни души: одинаковые двери кабинетов были заперты, лестницы и пролёты пустовали. Эмили оказалась на месте раньше и в ожидании Лютова решила пройтись. Обстановка стояла нерадостная: на улице начинало медленно темнеть, в окна попадало совсем немного света, и от этого коридоры Думгрота погрузились в полумрак. Тени не спеша плыли по лицу Эмили, когда она бродила по школе. Она не знала, куда хочет попасть, однако ноги сами принесли её к той части замка, где висели портреты учителей. Эмили мельком разглядывала знакомые с прошлого года картины, остановившись только перед одной, под которой значилось: «Альфред Векша». Несколько минут Эмили смотрела в глаза нарисованному Фреди не двигаясь. Ей казалось, что он должен вот-вот выйти из-за угла, как это было в прошлый раз, и пожаловаться, что на портрете он вышел неудачно. Но время шло и шло, а поблизости никто не появлялся. Тогда Эмили двинулась дальше, уверенная, что больше не найдёт здесь ничего интересного. Однако самый последний из портретов заставил её вздрогнуть и приподняться на носочках, чтобы присмотреться. Луч бело-сероватого света из ближайшего окна падал точно на лицо нарисованного учителя. Эмили совершенно не хотелось верить своим глазам, но сомнений быть не могло — с полотна на неё смотрел Берти, иронично улыбаясь. В его глазах блестела азартная искра. Он опирался локтями на стол, где за его спиной было в беспорядке расположено бесконечное количество тетрадок и котелков. Берти был изображён таким, каким видели его ученики: непринуждённым, весёлым и даже безалаберным. Эмили знала, что некоторые до сих пор помнят его исключительно таким. Мазки художника даже не пытались передать ту тяжесть, которая на самом деле имела место во взгляде Берти; его тщательно скрываемую тоску и жестокость, прятавшуюся за привычным добродушием. Только небольшая морщинка на лбу нарушала идеальный образ парня, но она была слишком незаметной. Дети плохо знали Берти, и картина плохо его знала, а всё-таки это был он. Эмили пробежала взглядом по подписи «Альберт Векша» и снова переключилась на портрет. Она сама не заметила, как приближалась к нему всё больше и больше, пока полотно не оказалось в нескольких сантиметрах от неё. Лицо Берти вызывало у Эмили как радость, так и злость, как облегчение, так и негодование. Только одного не чувствовала Эмили при виде картины — грусти, и это пугало её. Зачем его портрет повесили здесь? Берти не был учителем, только провёл вместо Акулины несколько уроков зельеварения. Конечно, большинство в школе знают и помнят его до сих пор, но уж точно не из-за недолгого преподавания. Так зачем? Зачем? Это было похоже на жестокую издёвку. Эмили казалось, что мир По-Ту-Сторону так смеётся над ней, напоминая о том, чего ей больше никогда не иметь. Эмили сжала железную позолоченную раму и опустила голову. Ей была пора идти, однако портрет держал её мёртвой хваткой. Вдруг что-то за ним щёлкнуло, и он двинулся в сторону Эмили, приоткрывая какой-то проход. В замешательстве она отдёрнула руку от рамы, нахмурилась, а когда картина остановилась, заглянула в образовавшуюся щель. Проход вёл в небольшую комнату, похожую на старый класс. Там было немного темнее, чем в коридоре. Свет с трудом просачивался сюда сквозь штору, полностью закрывавшую единственное окно. Повсюду стояли пыльные парты, на некоторых из них стопками громоздились такие же пыльные книги. Деревянный шкаф у двери тоже был забит ими. В самом дальнем углу что-то блеснуло. Эмили вошла и сразу направилась туда. Подойдя ближе, она поняла, что скудный луч света из окна отразился от зеркала. На мгновение Эмили увидела в нём собственное отражение: завязанные в высокий хвост каштановые волосы, яркую помаду на губах и красную радужку в глазах. Однако тут же её фигуру заволокло туманом, а когда он рассеялся, в зеркале появился Берти. На этот раз он был самим собой: улыбался, только совсем не так, как на портрете; немного взъерошенные пепельно-русые волосы спереди спали на лоб. Но самое главное, он моргал, дышал, как Эмили, и что-то в нём двигалось каждую секунду, пусть и незаметно. В зеркале Берти казался по-настоящему живым, и это, наверное, стало самым страшным ударом для Эмили, потому что на самом деле Берти был мёртв. Это было слишком. Эмили схватила первое, что попалось под руку, — металлическую вазу, как оказалось позже, — и ударила по зеркалу изо всех сил. Звон прокатился по комнате и вылетел за её пределы. Трещина рассекла зеркальную поверхность, несколько осколков упало на пол. Сгусток магии покинул испорченную вещь, поднялся над головой Эмили, которая этого даже не заметила, и ринулся прочь — к новому пристанищу. Гримаса ненависти застыла на лице Эмили. В комнату кто-то вбежал. Скорее автоматически, чем осознанно, Эмили обернулась к двери.***
После окончания Думгрота Мила начала скучать по нему. Её почти сразу приняли в магическое сообщество, где она и планировала работать. Успех не заставил себя долго ждать, Мила вполне была собой довольна, однако этого оказалось недостаточно. Даже в собственной команде её почти никто хорошо не знал, а с большинством членов других команд она вообще не была знакома. Жизнь теряла свои краски, и любые отношения с каждым днём становились всё более прохладными, как будто медленно умирали. Чтобы воскресить воспоминания, которые ещё жили где-то внутри, Мила приходила в школу. Особенно она любила это делать в будние дни, когда по коридорам бегали школьники, такие же, какими не так давно были они с Белкой, Ромкой, Яшкой и остальными. Но если становилось совсем невыносимо, Мила навещала школу и в выходные. Она бродила по пустынным коридорам, вспоминала Берти, часто приходящего к ней во снах. Она размышляла, как поступить правильно, однако почему-то никогда не поступала именно так. Конечным пунктом в её обходе всегда была та часть замка, где висели портреты учителей. В этот раз она следовала тому же маршруту. Но не успела она пройти первые несколько полотен с уже привычными и родными лицами, как раздался звон, словно разбилось что-то стеклянное. Он прокатился мимо Милы и полетел дальше, туда, откуда она только что явилась. Мила ринулась вперёд. Пробежав всю линию картин и добравшись до самой последней и самой главной, Мила увидела, что та частично отделена от стены и открывает какой-то проход. Это нагрело интерес ещё больше. Через секунду Мила уже была внутри. Миле понадобилось не меньше минуты, чтобы в разгневанной, накрашенной девушке с красными глазами и высоким хвостом увидеть Эмили, с которой они не виделись больше года. Эмили тоже будто не узнавала давнюю знакомую. Казалось, сейчас она бы никого не узнала: взгляд её был затуманен смесью ненависти и беспомощности. Она всё ещё держала в руках злосчастную вазу. Мила смотрела выпученными глазами и с ужасом узнавала старое виденье, о котором успела позабыть. Это виденье было знаком смерти Берти, и Мила думала: если бы она узнала Эмили в таком обличии, если бы она смогла использовать эту информацию, Берти был бы сейчас жив. Ей, Миле, ей одной был предоставлен шанс спасти человека, которого она так любила, и она упустила этот шанс, даже не распознав его. Пока Мила стояла в раздумьях, Эмили очнулась. Её окаменевший взгляд пришёл в движение, гримаса, застывшая на лице, исчезла. Она опустила вазу обратно на пол и покинула комнату. Спустя несколько секунд Мила последовала за ней. Выйдя, Мила закрыла за собой необычную дверь, после чего с удивлением обнаружила, что они с Эмили здесь не одни. Рядом неизвестно откуда вырос Лютов. — А ты что здесь делаешь? — поразился и он. — Решила пройтись по школе. — Ностальгия, значит, — произнесла Эмили. Казалось, она говорит не с Милой и Лютовым, потому что к ним она стояла спиной. Её взглядом полностью завладела картина. — Владыка Велемир и остальные учителя решили, что это мило, — ответил Лютов на немой вопрос Эмили. Его тон выказывал явное отвращение. — Так и есть, — запротестовала Мила. — Векша искренне поржал бы над такой идиотской попыткой почтить его память, — заметил Лютов. Эмили усмехнулась — она была согласна с Лютовым. Мила смотрела на неё и не могла узнать. Она вдруг спросила себя: смог бы Берти любить Эмили такой, какой она теперь стала? Лютов стал рядом с Эмили. Он тоже всматривался в портрет, но скоро повернулся к ней. И отпрянул. — Чёрт возьми, что у тебя с глазами? — Одна из особенностей моей силы. Если долго колдую над какой-то жидкостью, они приобретают тот же цвет, — пояснила Эмили. — Временный эффект. Скоро пройдёт. — Выглядит дико. Видимо, ты кого-то сегодня качественно вскипятила. — На лице Эмили появилось какое-то подобие улыбки. — Это точно, — кивнула она. — Нужно сообщить Владыке Велемиру о том, что мы обнаружили новое местонахождение блуждающей комнаты. И о том, что случилось с зеркалом. — Вот и займись этим, Рудик, — распорядился Лютов, схватил Эмили за локоть и потянул её за собой дальше по коридору, не дав Миле возможности что-либо возразить. — Можешь больше так не мчать, — сообщила Эмили, когда они уже были за поворотом. — Мила не собирается гнаться за нами. — Лютов отпустил её и остановился. — Как ты верно выразился, я сегодня вскипятила кое-кого, — начала Эмили. — И я это сделала не ради развлечения. — Правда? — Ладно, возможно, отчасти, — призналась Эмили. — Но речь не об этом, — с этими словами она потянулась к внутреннему карману куртки и достала оттуда серый свёрток. — Что это? Эмили развернула ткань и подняла глаза на Лютова. Выражение её лица заметно изменилось. — Нож, которым убили Берти. Лютов забрал оружие и нахмурился. Лезвие блеснуло, отразив бледный солнечный луч. — Ты уверена? — засомневался он. — Абсолютно. Заклинание поиска поможет найти убийцу, а потом… — Это, конечно, круто, только всё не так просто, — перебил Лютов. — Он не идиот, чтобы пользоваться ножом, который ему принадлежит, да ещё и позволять нам найти его. Человек, убивший Векшу, — не просто маг. Он шикарный стратег, как и сам Векша, собственно. Лютов вздохнул и вернул Эмили нож. — Именно поэтому я и позвал тебя. Ты действительно мне пригодишься, как и твоя находка. Не зря же ты прибила парочку каких-то мудаков, рискуя своей свободой, — Лютов двинулся с места, и Эмили пошла следом. — С чего ты взял, что я чем-то рискую? — Ты же знаешь, что военное положение отменили. Теперь никто не имеет права просто ходить и убивать, кого в голову взбредёт. — Значит, ты тоже действуешь против закона. — Лютов пожал плечами. — Меня разве что уволят, и то если поймают. А вот у тебя, как у обычного жителя Внешнего мира, будут проблемы. К тому же ты несовершеннолетняя, а в нашем мире это не играет тебе на руку. — Что ж. Это того стоит. — Никогда не думал, что ты будешь упиваться местью, — признался Лютов после недолгой паузы. — Я скорее ожидал подобного от Рудик или от второго Векши в крайнем случае. — В последнее время много сюрпризов всплывает, — произнесла Эмили. Они уже подошли к главному выходу, Эмили толкнула дверь, когда Лютов спросил: — Кстати, что случилось с зеркалом? — Эмили обернулась. Одна половина её лица осветилась солнцем, сделав его непривычно бледным, а вторая осталась в тени. — Я разбила его, — ответила Эмили. Лютов прыснул. — Меня тоже всегда бесило это идиотское зеркало. Эмили благодарно улыбнулась, но улыбка была безнадёжно мёртвой.***
На следующий день Лютов назначил встречу на кладбище, и на этот раз первым пришёл он. Эмили понадобилось время, чтобы в нескончаемом океане могил найти нужную. К тому же совсем стемнело, а здешние тусклые фонари не особенно помогали разглядеть окружающую местность. — Это издёвка такая? — не здороваясь, резко спросила Эмили, когда наконец обнаружила стоящего перед одним из надгробий Лютова. — Неужели тебе будет лишним знать, где он хотя бы похоронен? Взгляд Эмили скользнул по серой, отполированной плите. Она нахмурилась и поспешно отвернулась. — Да какая к чёрту разница. — Пойдём туда, — Лютов указал на каменную лавочку, стоящую неподалёку, где он год назад беседовал с матерью Берти. — Заклинание, о котором мы вчера говорили. — Кольцо Лютова блеснуло иссиня-чёрным светом, и на его ладони появился сложенный вчетверо листок бумаги. Эмили молниеносно схватила его и начала внимательно читать, как только опустилась на лавочку. Лютов сел рядом. — Оно достаточно сложное, но от тебя мне нужна только информация, — начал объяснять Лютов. — Здесь требуется своего рода часть Берти. Это трудно объяснить. По правде говоря, я сам не до конца въехал. След, который он оставил, или дорогая ему вещь. Что-то в этом роде. На самом деле, для заклинания нужен сгусток магии, который я должен буду извлечь из этого чего-то. — Да, конкретики тебе не занимать, — протянула Эмили, складывая листок обратно и передавая его Лютову. — Я как-то не припоминаю, чтобы у Берти было что-то подобное. В мире может быть миллион вещей, которыми он дорожил. Или ни одной. Конечно, Берти оставил след, но — опять же — как его материализовать? И где он вообще? Под этим можно понимать практически всё что угодно. — Как я уже говорил, именно для решения этого ты мне и нужна. Иначе прекрасно справился бы сам. — О, я не сомневаюсь, — ехидно ответила Эмили, усмехнувшись. — Подумай об этом, и позвони, когда что-то придёт. Я пока пороюсь в его вещах, некоторые у меня ещё остались, попробую найти что-то. — Лютов поднялся и направился к тропинке, ведущей к выходу из кладбища. Однако не успел он сделать и нескольких шагов, как Эмили снова заговорила: — Знаешь, она собирается уйти от тебя. — Лютов остановился и обернулся. Эмили продолжила: — Мила. Вы же вместе, правда? — На лице Лютова не показалось ни одной эмоции, и всё-таки он внимательно смотрел на Эмили, размышляя, стоит ли вообще реагировать на подобный выпад. — Вроде того. — Повисла недолгая пауза, после которой Лютов настороженно сощурил глаза. Его брови сошлись на переносице, хотя злым он не казался. — С чего ты это взяла? — спросил он. — Я знаю, как выглядит подобное. Лютов отрицательно покачал головой и даже издал сдавленный смешок. — Этого не случится. Я нужен Рудик. — Эмили стала рядом с Лютовым, скрестив руки на груди. — Всегда так кажется, — заверила она и прежде, чем уйти, добавила: — Увидимся, Лютов. — Придётся, Векша, — ответил он с некоторой задержкой. Теперь в ступоре замерла Эмили. Когда она оглянулась в замешательстве, ожидала увидеть Лютова смеющимся над такой забавной оговоркой, а, может, даже специально сказанной шуткой. Но её встретил только его прямой взгляд, ещё более тёмный, чем ночь вокруг. Нет, это была не оговорка, не вырвавшаяся по старой привычке фамилия. Это значило гораздо больше, чем просто кличка или то банальное, чем всегда успокаивают после смерти близкого человека: «Он всегда будет с тобой». Это было то самое «если бы», которое и Эмили, и всё семейство Векшей боялись не только произнести вслух, но даже думать о нём. «Если бы», которое напомнило Эмили, что она всё ещё жива. Действительно жива, как бы это ни пугало. Она улыбнулась, махнула Лютову рукой на прощание и ушла. Её силуэт быстро скрылся за пеленой тьмы, а Лютов представил спальню у себя в квартире: единственное окно с тонкими занавесками; письменный стол из тёмного дерева; небольшой шкаф, где на самой верхней полке лежали ни разу нетронутые за последний год вещи Берти, и кровать, куда Лютов часто возвращался посреди ночи и ложился рядом с уже спящей Милой. — Проксима виа, — тихо сказал Лютов и сделал шаг, чтобы переступить Порог Темперы. Желтоватый свет кладбищенских фонарей сменился холодным лунным, льющимся из окна. Из-за него пол под ногами выглядел исполосованным: белые участки в попытках занять всё пространство боролись с чёрными. Стояла абсолютная тишина, только с трудом различимое дыхание со стороны кровати нарушало её. Лютов приблизился к постели, захватив по дороге стул. Он поставил его рядом с кроватью и сел. Его взгляд блуждал от закрытых век Милы по тонкой шее к равномерно поднимающейся и опускающейся груди. Лютов готов был сейчас же поднять над Милой руку с кольцом и наложить заклинание, которое никогда не позволило бы ей уйти. Он хотел этого настолько сильно, что желание заглушало самоконтроль и здравый смысл. Его останавливала только мысль о том, что пока Мила здесь и вслух не изъявляла стремления покинуть его дом, в применении магии нет необходимости. Эмили могла ошибаться. Могла. Но что-то подсказывало Лютову: не ошиблась. Мила открыла глаза и приподнялась, облокотившись на изголовье кровати. Она смотрела на Лютова недоверчиво, словно не могла поверить, что он действительно сейчас сидит перед ней. Последний раз он вёл себя подобным образом несколько месяцев назад. — Ты чего? — сонно произнесла Мила. В таком необычном состоянии Лютов был способен на что угодно, и это одновременно и пугало, и влекло её. — Ты думала о переезде? — спросил Лютов. Его глаза устрашающе блестели, и казалось, что он сотрёт Милу в порошок, если она ответит неверно. — Думала, — честно призналась Мила. С минуту Лютов молчал. Выражение его лица не менялось, будто застыло. Миле даже привиделось, что он перестал дышать. — Этого не будет, — наконец подал голос он. — Лютов, — Мила беспокойно нахмурилась. Ей не хотелось спрашивать. — Ты спишь с другими? Лютов внимательно посмотрел Миле в глаза. В её зрачках белоснежным блюдцем отражалась луна, зависшая точно перед их окном. — Нет. Мила сжала губы, так что они превратились в тонкую красную полоску, и кивнула. Она верила Лютову. Он дотронулся до одной из бесчисленных прядей, спадавших с плеч Милы. Затем опустил руки ей на пояс и схватился за края майки. Тонкая ткань мешала ему. Мила потянулась вперёд, и на несколько секунд они с Лютовым застыли в поцелуе, после которого он поднял вверх руки и снял майку. Лютову не нужен был секс с другими. В свободную минуту, которую не заполняли мысли о поисках убийцы Берти и остальных похитителей, он думал о Миле и ощущал будоражащий прилив нетерпения от ожидания того, что ближайшим вечером сможет превратить мысли в реальность. Он думал о Миле. До сих пор. Прижимая её белое тело к кровати, обводя её грудь ладонями, сдавливая её тонкие плечи или поддерживая за бёдра, Лютов был абсолютно уверен в том, что Мила Рудик принадлежит ему в полной мере, безвозвратно и безоговорочно. И эта уверенность приносила ему сладко-эгоистичное удовольствие, похожее на то, которое он получал из-за заклинания, отдающее ему половину чувств Милы.***
Следующая встреча Лютова и Эмили должна была состояться в пятницу после окончания уроков возле библиотеки Думгрота, но Лютов сильно опаздывал и при этом не брал трубку. Около двадцати минут простояв под тяжёлой дверью хранилища знаний, Эмили начала скучать и решила войти внутрь. Там она немного поболтала со здешним библиотекарем, своим давним знакомым, и нашла книгу, которую хотела бы полистать, пока выдалось неожиданное свободное время. В читальном зале Эмили не понравилось: день был слишком солнечным, а библиотека находилась как раз на неудачной стороне, и не нашлось ни одного стола, за которым было бы не жарко. Поэтому Эмили вернулась в коридор. Там, присев на широкий подоконник, она открыла свою находку. Эмили стоило отвлечься от книги и насторожиться, потому что недалеко послышались шаги нескольких пар ног. Но она была слишком увлечена, поэтому подняла глаза, только когда перед ней оказалась целая процессия, состоявшая исключительно из людей, носивших фамилию Векша. Возглавлял эту процессию Фреди. Он подошёл ближе всех к Эмили, за одним его плечом стояла Платина, за другим — Белка и ещё одна женщина. Её Эмили никогда не видела. Вид у Фреди и Платины был воинствующий, Белка смотрела перед собой пустым, растерянным, потухшим взглядом. Женщина рядом с ней, в которой несложно было узнать мать Векшей, никак не могла понять, почему они замолчали и остановились, завидев эту девочку. — Ты вернулась? — начал Фреди тоном, не предвещающим ничего хорошего. — Зачем? Эмили встала с подоконника, закрыла и отложила книгу. — У меня здесь дела, — отрезала она в ответ. — Похороны Альберта не стали для тебя настолько важным делом. Эмили скрестила руки на груди и приготовилась к тому, что разговор предстоит весьма неприятный. — Ты должен понять, что мне было непросто прийти. — Нам всем было непросто! — выкрикнул Фреди. За его спиной все дрогнули от неожиданности. Белка схватилась за плечо брата и произнесла тихое умоляющее «Не надо», однако было поздно. — Преступника всегда тянет к месту преступления, — на этот раз гораздо тише проговорил Фреди, ещё больше приблизившись к Эмили. — О чём это ты? — её глаза расширились и всё тело напряглось в ожидании обвинения, которое уже и так напрашивалось. — О том, что ты — убийца моего брата. На секунду повисла тишина, а затем рука Эмили рассекла воздух и разразился звон удара. Он прокатился по ушам всех Векшей и заставил их отшатнуться. Фреди поднял руку к покрасневшей щеке, не дотрагиваясь. Они с Эмили посмотрели друг на друга прямо, не моргая. На лице Эмили смешались гнев, удивление и глубокое горе. Она ждала, что Фреди захочется ударить её в ответ, однако он лишь продолжал сверлить её глазами, полными серьёзности и благоразумия. Да, он злился, но его злость будто говорила: она ещё ребёнок, ей глупо отвечать. Это ещё больше раздражало Эмили и унижало её. Она обвела взглядом остальных Векшей. Самая старшая, казалось, готова была разорвать её на куски; состояние бывшей Мендель выглядело приблизительно таким же. Она нахмурилась и повернулась к мужу, надеясь оказать ему какую-то помощь. Только Белка разительно отличалась от остальной женской части своей семьи. Она прикрыла рот рукой от испуга и неожиданности, и её большие глаза, таких же цвета и формы, как были у Берти, наполнились слезами разочарования и обиды. Эмили подумала, что Белка скорее всего единственная, кто принял во внимание поведение Фреди. Но даже несмотря на свою мягкосердечность, Белка была оскорблена за брата и приняла его сторону. И она, и Эмили поняли, что их едва начавшаяся дружба осталась в далёком прошлом. Эмили резко повернулась и, оставив книгу беспризорно лежать на подоконнике, пошла прочь. Она так быстро шла к ближайшей лестнице, что на скорости задела Лютова, стоявшего неподалёку. На миг Лютов замер, но потом последовал за ней. На улице перед выходом Эмили резко словно оцепенела. Её взгляд, наполненный яростью, застыл на одной точке. — Ты знаешь, я не могла ему помочь, — заговорила вдруг Эмили. Она не посмотрела на Лютова, будто обращалась и не к нему вовсе, а к молчаливым и всё понимающим деревьям, росшим вокруг Думгрота. — Мы переместились в Львиный зев, и он… — Эмили вдруг остановилась и издала что-то похожее на всхлип. Её руки задрожали, и с минуту она лихорадочно ловила ртом воздух. Было видно, что ужас события, произошедшего год назад, до сих пор не оставил её. — Он упал прямо на меня, и всё, что я могла сделать — отпрянуть от него. Вместо того, чтобы попытаться помочь, я отпрянула и не могла ничего сделать. Он лежал лицом вниз, кровь из-под него разливалась во все стороны, а я не имела возможности даже попытаться помочь, потому что у меня были связаны руки! А теперь они говорят, что я сама убила Берти! Я убила его! — внезапно Эмили начала смеяться, словно более забавной шутки в жизни не слышала. — Я убила Берти! Эмили сильно затрясло, как в лихорадке, и Лютов крепко схватил её за плечи в попытках утихомирить. — Чёрт, успокойся! — закричал он на неё, не выдержав. — Не знали они про твои руки! — Конечно, не знали, — Эмили перестала смеяться, но улыбка застыла на её раскрасневшемся лице. Глаза блестели от влажности. — Они ведь слепые! Эмили продолжало трясти, хотя уже не так сильно. Лютов держал её по-прежнему крепко и вдруг подумал о Миле. О том, что было между ними, что это значит и чем стало бы, если бы он сам вдруг погиб. Морион Лютова засветился, окружая Эмили слоем магии. Она совсем успокоилась, и теперь её внимание было полностью приковано к происходящему вокруг. Лютов медленно отнял кисть с перстнем от плеча Эмили и резким, неожиданным движением пронзил ей область солнечного сплетения. Рот Эмили приоткрылся, она впилась своими неестественно длинными ногтями в руки Лютова. Когда он закончил, на его открытой ладони застыл сгусток магии неопределённой формы. Казалось, это пойманный ветер, готовый тут же разлететься. Но вскоре он приобрёл чёткие очертания и сжался до шара. Внутри постоянно происходило какое-то движение, словно что-то живое находилось там. Маленькие тени бродили среди бесчисленного количества переплетающихся между собой огней. Эмили громко выдохнула и дотронулась до своего живота. Здравый смысл, которому её учили во Внешнем мире, подсказывал, что на месте удара должна остаться рана. Однако Эмили больше не чувствовала боли. Её одежда выглядела абсолютно целой, как и она сама. — Что это? — придя в себя, спросила она. — След, который он оставил. В тебе, мелкая Векша, — гордый своей догадливостью Лютов продемонстрировал шар. — Теперь мы создадим заклятье, — произнесла Эмили, зачарованно глядя на то, что недавно было осколком прошлого, утонувшим в её собственных чувствах и воспоминаниях. Физическое воплощение этого казалось Эмили немыслимым и невероятным. И всё-таки — оно было перед ней. — Пока нет, — возразил Лютов. Эмили удивлённо посмотрела на него, с трудом оторвав взгляд от шара. — Есть ещё один ингредиент, который пока отсутствует. И ты достанешь его. — Почему это я? — Эмили отошла от Лютова (до этого расстояние между ними составляло не больше шага) и оборонительно скрестила руки на груди. — В целях экономии энергии, — улыбнулся Лютов. — Я пока начну варить зелье для заклятия, потому что на это уйдёт время. Целая ночь, не меньше. — И куда ты меня отправишь? — ехидно поинтересовалась Эмили. Лютов выдержал небольшую паузу, затем достал из кармана плотную прямоугольную карточку и протянул её Эмили. — На озеро Новиас, — произнёс он, однако Эмили это ни о чём не говорило. Она приняла карточку и уставилась на Лютова в ожидании объяснений. — Нам нужна оттуда вода. Мне, чтобы добыть её, придётся противостоять магии озера. А с тобой таких проблем не возникнет. Заодно и время сэкономим. — С чего ты взял, что твоё озеро ничего мне не сделает? — Потому что оно действует только на магов. Это, — Лютов указал на карточку, — пропуск работника Магического сообщества, по нему ты пройдёшь на территорию заповедника, где оно находится. — Вот, — Лютов протянул незанятую ладонь, одними губами произнёс заклинание, и на ней появился небольшой стеклянный пузырёк. — Я телепортирую тебя ко входу. Наберёшь сюда. Этого должно хватить. Как только Эмили забрала бутылочку, Лютов поднял руку над головой её головой и морион в его кольце загорелся. — Подожди, — спохватилась Эмили. — Как я вернусь обратно? — Там общественные дилижансы ходят. Запрыгнешь в любой — все довезут до Менгира. Я буду там, — Лютов дал ещё ничего не сообразившей Эмили два золотых тролля. — Слишком не задерживайся, — добавил он в напутствие. Эмили исчезла, не успев сказать больше ни слова.***
Эмили оказалась на небольшой тропе, окружённой плотно росшими деревьями. С одной стороны тропа резко уходила вверх, а затем вниз, по холму. За ним Эмили ничего не могла увидеть, но из-за возвышения был слышен гул, похожий на городской, только намного тише. С другой стороны в нескольких метрах от Эмили стояли двое рослых широкоплечих мужчин. За их спинами тропа круто поворачивала и скрывалась за деревьями. Эмили боязно сглотнула и направилась к охранникам. В первый раз она чуть не протянула им монеты и, нервно хохотнув, вручила пропуск. Пробежавшись по нему глазами, один из мужчин кивнул второму и, строго на неё взглянув (как показалось Эмили), сделал знак следовать дальше. Она отправилась по тропе. Эмили шла гораздо дольше, чем ожидала, но наконец достигла цели. Озеро Новиас раскинулось перед ней гладкое и прозрачное, как стекло. Она вздохнула. Ещё немного, — так она себя успокаивала последний год, — и всё будет кончено. Почему-то ей казалось, что ещё одно действие, и она перестанет скучать за Берти, перестанет думать о нём. Он перестанет ей сниться. Она сама станет прежней. Выследить, убить ещё одного, последнего, и это всё… Однако облегчение не наступало и не наступало, что бы Эмили ни делала, сколько раз бы ни мстила. Она откупорила пузырёк Лютова и опустилась, чтобы набрать воды, но озеро вдруг забурлило и заволновалось, как море. Поднялся ветер. Эмили почувствовала привычную связь, возникавшую у неё с любым жидким веществом, особенно такого объёма. Только теперь всё было будто иначе, и это насторожило Эмили. Неосознанно она заняла оборонительную позицию и застыла. Огромная волна выросла в центре озера. Водяной стеной она стала стремительно приближаться к Эмили, которая так и стояла на месте, не двигаясь. Оказавшись у берега, волна не захлестнула Эмили, а остановилась, словно видела её. Уменьшившись и приобретя форму, волна вскоре превратилась во что-то наподобие человеческого силуэта, в котором Эмили узнала Берти. Он был похож на ледяную статую. Только в отличие от льда, вода находилась в своём привычном непрерывном движении. Она обволакивала фигуру Берти, будто скорлупа. Эмили ещё не успела понять, как реагировать, а скорлупа вдруг дала трещину и распалась, возвращаясь обратно в озеро, где ей и стоило быть по всей логике вещей. На месте водяного призрака остался живой человек, из плоти и крови. Берти сразу же упал, облокотившись на руки. Он кашлял, мучительно захлёбываясь, задыхаясь, как человек, который только что несколько минут тонул. Из его рта и носа безостановочно шла вода, она стекала по его и так мокрой одежде. Волосы прилипли к лицу, к глазам, но Берти не пытался их убрать. Он кашлял, и кашлял, и кашлял снова, сплёвывая новые и новые порции жидкости, пока испуганная Эмили наблюдала за ним, отойдя на два шага назад. Она не знала, стоит ли ей пытаться обороняться или броситься помогать. Наконец Берти откашлялся и поднял голову. На его лице на миг застыло непонимающее выражение, а потом он счастливо улыбнулся, и его влажные глаза блеснули на солнце. Однако Эмили стояла к нему в пол-оборота, а её взгляд выражал опасение. — Эмили… — проговорил Берти ласково и успокаивающе. Неуверенно Эмили повернулась к нему и приблизилась. Несколько мгновений она недоверчиво рассматривала Берти. Никакая логика не признала бы этого происшествия. Но также никакая логика не могла заглушить в Эмили того, что она узнавала Берти. Того, что она любила его.