***
Лютов листал им же сделанные записи о подготовке к похоронам. Раньше он никогда не участвовал ни в чём подобном, и теперь понял, что больше никогда не будет. Сообщать людям о смерти Берти, с которыми он сам в последний раз говорил месяцы назад, не составляло особого труда. Хотя на пятом звонке Лютова уже тошнило от собственного лицемерия. И всё-таки не было ничего хуже нюансов выбора древесины для гроба или надписи для надгробия. Лютов вдруг представил Берти Векшу, которому важно, в гробу какого цвета он пролежит оставшуюся вечность. И саркастично усмехнулся от придуманной им же глупости. Лютов откинул ненужные бумажки подальше и потянулся за недалеко стоящей бутылкой. Он почти схватился за спасающее от любых мыслей горлышка, когда на другом краю стола зазвонил телефон. Несколько секунд Лютов колебался, однако потом поднял трубку. Он услышал негромкое приветствие. Номер был не записан, но голос казался Лютову знакомым. — Векша, ты, что ли? — догадался он наконец. — У тебя есть мой номер? — В телефоне Берти нашёл, — пояснил Фреди, — после разговора с его хозяйкой. — Лютова не особо интересовало это, как и причина звонка Фреди, поэтому он не задавал вопросов, а только ждал, когда его в очередной раз о чём-то попросят. — В воскресенье он должен был отдать ей ключи. Судя по её словам, он решил переехать в другой город. Наверное, вернуться в Троллинбург… — на миг Фреди замолчал, но быстро продолжил: — Я нашёл эти ключи и понял, что не знаю адреса и не ориентируюсь в городе. — Хочешь, чтобы я отвёз ключи? — прямо спросил Лютов. — Я не могу тебя заставить, — заметил Фреди. Лютов окинул взглядом беспорядок на столе, список тех, кого осталось оповестить, и злосчастные записи о различной похоронной мишуре. — Без проблем, — решил Лютов. — Только тогда тебе придется заняться моей частью подготовки к похоронам. — Хорошо, — легко согласился Фреди. Ему как раз гораздо легче было тонуть в бумажках, чем лишний раз вспоминать о том, что он даже адреса Берти не знал и никогда у него не был. Попросив отправить номер хозяйки сообщением, Лютов положил трубку и, довольно улыбнувшись, схватил заждавшуюся его бутылку. Отпив несколько глотков, он почувствовал, как по жилам расходится холодное и приятное безразличие. Никакой скорби не было. Чтобы утвердиться в этом чувстве, Лютов быстро собрал сделанное за сегодня, провёл над ним ладонью с тускло засветившимся кольцом, прочитал короткое заклинание и отправил лишнее волнение Фреди. Взамен на столе появилась связка из двух ключей, отправленных Фреди. Лютов спрятал её в карман. После короткой беседы с хозяйкой по телефону он поднялся из-за стола и приблизился к кровати, на которой лежала Эмили, не двигаясь и не реагируя ни на один внешний фактор. Так она лежала с тех пор, как Лютов привёл её сюда. Он присел рядом, но она даже не повернула к нему головы. — Фреди попросил съездить в Симферополь, отдать хозяйке Берти ключи от его квартиры. Это последняя возможность там побывать. Я могу взять тебя с собой. В ответ Эмили по-прежнему молчала и не смотрела на Лютова. Её взгляд постоянно был направлен в сторону, то ли к стене, то ли к полу. В какой-то момент Лютов засомневался, что Эмили вообще его слышит. Но даже несмотря на это сидеть с ней весь день он не собирался.***
До Внешнего мира Лютов добрался быстрее, чем обычно, к дому Берти решил прогуляться пешком. Хотя когда он обнаружил, что солнце не просто светит, а невыносимо бьёт в глаза, небо не просто голубое, а раздражающе ясное, без единого облачка, Лютов понял, что это было не самой лучшей идеей. В подъезде наоборот оказалось темно — стёкла в окнах были мутные и света пропускали немного. Лютов поднимался по лестнице, осматриваясь на каждом пролёте. Он не помнил, на каком этаже жил Берти. Дойдя до предпоследнего, он уже подумал, что ошибся подъездом, но с лестницы увидел знакомую дверь наверху. Лютов остановился возле неё и облокотился на стену. Уставать было не отчего, однако он почему-то чувствовал себя вымотанным и слабым. Ленивым взглядом Лютов посмотрел на дверь, в которую предстояло войти. Он ещё помнил её с того дня, когда Берти привёл их с Эмили сюда для разговора. И маленькую прихожую помнил, и квадратную обжитую кухню. «Настоящая могила Альберта Векши», — подумалось вдруг Лютову. Другой и быть не могло. Не расписанный красивыми словами холодный камень, не чернеющий на фоне травы кусок земли, а квартира за высокой дверью, где он когда-то жил, куда приедут после него другие люди. Лютов достал ключи, подбросил их несколько раз и нажал кнопку звонка. По ту сторону двери послышались глухие шаги.***
Похороны начинались на следующий день. Лютову всю ночь не спалось, и встал он раньше, чем планировал. Найти себе какое-нибудь занятие он не смог, поэтому всё утро слонялся без дела, выпивал, думал. Эмили по-прежнему лежала на том же месте. Ночью Лютов слышал, как она единожды поднималась. На известие о том, что похороны сегодня, она никак не отреагировала, как не реагировала на свой периодически звонящий телефон. Уходя, Лютов решил не звать её с собой, потому что был абсолютно уверен: она и так придёт. Не сможет не прийти, просто ей нужно сделать это самой. Без помощи, без поддержки и каких-либо слов сделать первый шаг к тому, чтобы жить дальше. Не только Лютов, но и остальные понимали, что Эмили уедет из Троллинбурга. В мире По-Ту-Сторону она была словно гостьей, которую пригласил Берти. Теперь не осталось того, кто будет её тут ждать. Но она так и не появилась. Лютов отметил это, когда гроб с Берти уже несли на кладбище. Чёрный гроб. Нехотя Лютов обращал внимание на эти детали и в который раз поражался, что на них ушло так много времени. Процессия остановилась около раскопанной могилы. Беляна Векша, тихо плачущая с самого начала похорон, уткнулась в грудь своему единственному оставшемуся брату и несколько раз громко всхлипнула. Под действием магии гроб сам опускался в могилу, в меру медленно, чтобы не потревожить важность момента, и в меру быстро, чтобы это не сводило с ума. Внезапно перед глазами Лютова потемнело. Он с трудом сдержался, чтобы не пошатнуться. Вместо этого он опустил голову, закрыл глаза. Лютову безумно хотелось представить, что он находится не на кладбище, что он не хоронит Берти Векшу, но он боролся с этим желанием. Он считал его слабостью, которую никогда не мог себе позволить. Лютов почувствовал, как кто-то облокотился головой на его плечо. Открыв глаза, он заметил, что это была стоящая рядом Мила. Её лица не было видно за копной рыжих кудрей, ни одного звука от неё не было слышно, но тело её содрогалось. Мила плакала, плакала и плакала, не могла остановиться, не могла поднять головы от плеча Лютова, посмотреть на опустившийся гроб. Близкие начали подходить к могиле, брали по горстке рыхлой земли и бросали её вниз на гроб. Очередь до Милы дошла быстро, однако она стояла на том же месте, не показывая лица, не отвечая на тихие зовы Фреди. Лютов прикоснулся к спине Милы, словно защищая её от происходящего и в то же время пытаясь успокоить. Он кивнул Фреди, тихо добавив, что они воздержатся. Тот понимающе отвернулся. Ещё несколько человек совершили тот же ритуал, после чего оставшаяся земля сама заполнила могилу. Образовался небольшой холмик. Женщина, стоявшая ближе всех к надгробию, положила возле него букет лилий. «Мать Векшей», — сразу догадался Лютов. По прошествии ещё десяти минут все начали понемногу расходиться. Первыми покинули кладбище коллеги, товарищи, знакомые. В результате остались только семья Векшей и Лютов с Милой. Они вдвоём располагались немного в стороне. Мила уже не плакала и не прижималась к Лютову, а стояла рядом с ним неподвижно, как каменное изваяние. Лютов не знал, о чём думает Рудик. Но он чувствовал каждую грань боли, каждое воспоминание, и от этого ему хотелось сказать ей то, что изменит её мысли, её чувства, поможет справиться. Однако он просто не знал таких слов, да и не умел говорить их. Отделившаяся от Векшей фигура не дала ему попытаться. Это была та самая женщина, мать Берти. Сначала Лютов решил, что она хочет поговорить с Милой. Но приблизившись, она обратилась к нему. — Ты был другом Берти? — спросила она. В Лютове что-то резко и зло выкрикнуло «Нет», однако он почему-то кивнул. — Можно с тобой поговорить? — попросила женщина. Держалась она достаточно спокойно ещё с начала похорон, в отличие от своей дочери, но по глазам было видно, что она выстрадала всё накануне и даже больше. Лютов окинул взглядом Милу, не зная, стоит ли сейчас оставлять её одну, но вспомнил, что неподалёку есть и Фреди, и Белка, которые помогут, если что-то случится. Они отошли достаточно далеко от остальных, за деревья, где их было не видно. Женщина опустилась на каменную кладбищенскую лавочку без спинки и пригласила Лютова сесть рядом. С минуту она молчала, и перекладывала из руки в руку небольшой синий коробок, собираясь с мыслями. — Моя мать, — начала она наконец, всё ещё не смотря в лицо Лютову, — умерла вскоре после рождения Беляны и не получила шанса узнать её, — женщина опустила глаза, изо всех сил стараясь сдержать нахлынувший поток слёз. — Но мальчишек она очень любила, а Берти просто обожала. Она почему-то считала, что он первым женится. Перед смертью она завещала именно ему нашу семейную реликвию — своё обручальное кольцо. И теперь… — она выдохнула, выравнивая начавший дрожать голос. — Фреди упомянул, что у Берти была какая-то девушка. Если ты знаешь её, не мог бы отдать это ей? — мать Берти впервые посмотрела в глаза Лютову. В них он увидел такую мольбу, такое сожаление, что по телу растеклось оцепенение. Она протянула ему коробок. Лютов избавился от секундной слабости и немного отпрянул. Он понимал: не пройдёт и нескольких недель, и она пожалеет об этом поступке. Отдать семейную ценность, одно из немногих напоминаний и о сыне, и о матери, какой-то девушке, имя которой она явно не знала. Лютов отчётливо видел, что это жест отчаяния — побыть хорошей матерью, пусть уже и поздно. Но Лютов слишком хорошо разбирался в человеческой натуре. Это желание быстро исчезнет, оставив только лёгкий след. А привычные черты характера вернутся и будут шептать о том, что для Берти та девушка была лишь увлечением, а даже если чем-то большим… Оно никогда не будет стоить того для матери, потерявшей ребёнка. Месяцы пролетят, как дни, и это решение окончательно превратится из дани умершему сыну в глупый порыв изменить то, что уже нельзя изменить. Лютов всё это осознавал, но чувствовал, что не должен отказывать сейчас. Нужно было найти какое-то временное решение… Тонкая рука протягивала Лютову синюю коробочку. — Я отдам, — тихо и твёрдо сказал он, забирая её. — Спасибо.***
После беседы на лавочке Лютов сразу отправился в Чёрную кухню. Он решил не возвращаться к Рудик — ему совершенно не нравилось видеть её в подобном состоянии. Хотя он должен был помогать ей ради самого себя. С каждой минутой он всё больше ощущал, что вскоре Мила может свести себя с ума, и его заодно. Она напрочь перестала спать и есть. Её чувства двигались будто по синусоиде: от беспокойства, доводящего чуть ли не до слёз даже Лютова, до злости, явно переходящей все границы адекватности. Однако сейчас у неё было какое-то среднее между этими двумя ощущениями состояние. Словно все данные обнулились, и теперь ей стоило просто немного пожить с этой пустотой. Лютов надеялся, что через некоторое время это поможет. А пока ему самому нужно было собрать свои вещи в Чёрной кухне и Золотом глазе — учебный год давно кончился, все, кроме него, уже разъехались. Лютов знал, что этим летом он впервые отправится не в дом к тётушке, а совсем в другое место. Мысли об этом вызывали у него улыбку. Лютов зашёл в свою комнату и хотел посмотреть, изменилось ли что-то у Эмили, но на кровати её не обнаружил, как и во всей комнате. Зато чёрном письменном столе лежала вдвое сложенная записка. Лютов развернул её и прочёл: Извини, Нил, но я больше не могу тут оставаться. Троллинбург, эти улицы, и ты, и Белка, и Мила, и магия. Всё напоминает мне о Берти, и я больше не в состоянии это выносить. Я возвращаюсь домой. Спасибо, что был тем, кто помог мне среди этого ужаса.Эмили
Лютов смял бумагу и бросил её обратно на стол. В его кольце промелькнула искра, и записка вмиг вспыхнула. Когда она догорела, осталась только горстка пепла, но пламя всё ещё пылало в зрачках Лютова.***
Эмили добиралась до Транспространственного посольства в том же состоянии, в каком покинула Чёрную кухню: мысли были затуманены, и она не осознавала до конца, куда идёт и что делает. Слова из записки, давшиеся по-настоящему тяжело, стояли у неё перед газами как дополнительное напоминание о желании забыть Берти хотя бы на несколько минут. Эмили чувствовала, что не должна этого хотеть, и чем больше она отдалялась от Львиного зева, тем ярче горела в ней надежда вычеркнуть Берти из своей жизни. Впервые Эмили должна была сама купить билет. Раньше странные кассиры пугали её, но теперь ничто её не волновало. Она уверенно подошла к кассе и положила перед щуром монеты, которые дал ей Берти на память, когда впервые показывал Троллинбург. На миг Эмили возненавидела эти воспоминания. И причина была даже не в его смерти — она потеряла Берти гораздо раньше. Теперь его тёплый взгляд, привычная улыбка и ласковые прикосновения казались лишь мечтой, которой никогда не суждено сбыться. Прежде чем войти в тёмную арку, Эмили обернулась. Вокруг ходили разнообразные магические создания. Она улыбнулась им, но совершенно не по-доброму, а будто злорадствуя, и шагнула в портал.***
Следующим утром Лютов пошёл на работу после длинной бессонной ночи. Он был уверен, что это снова Рудик нашла себе очередное сумасбродное занятие, поэтому не даёт спать им обоим. Опустившись на одно из свободных мест за столом в зале, где через десять минут должно было начаться собрание команды, Лютов сам не заметил, как повернул голову к пока пустующему месту командира. Большинство уже собралось, участники команды разговаривали между собой, смеялись — стоял гул. Однако Лютов, как ни старался, не мог оторвать глаз от стула, который совсем недавно занимал Берти. Все встали, когда открылась дверь и в комнату вошёл бывший соперник Берти со своими самыми близкими соратниками. Тот самый, победивший его в физическом этапе. От нескрываемой радости вернувшегося на своё прежнее место капитана кулаки Лютова непроизвольно сжались. Командир разбил команду на небольшие группы по три-четыре человека, самым глупым способом, по мнению Лютова. Сам он попал в группу командира, где не было человека, которого Лютов хорошо знал или с которым когда-либо вместе работал. Из зала они сразу телепортировались на один из объектов — так называли места, подлежащие проверке на наличие приспешников Многолика. После его смерти таких осталось бесчисленное множество, и до сих пор для многих команд в магическом сообществе подобные задания оставались приоритетными. Здесь был длинный широкий тёмный коридор с несколькими запертыми дверями. Вокруг валялись какие-то обломки, мусор, и на всём этом лежал толстый слой пыли и паутины. Каждый маг зажёг кольцо, и по стенам разлились полупрозрачные разноцветные блики. — Тут нет никакого магического поля, кроме нашего, — заметил Лютов, изобразив на лице насмешку. Командир повернулся к нему и нахмурил брови, но на Лютова этот жест никак не повлиял. — Здесь явно никто магический не прячется, пошли отсюда, — так же язвительно продолжил он. — Мы должны осмотреть всё, — упрямо заявил командир, направляясь дальше по коридору и поднимая по пути что-то похожее на большой кусок старой штукатурки. — Разделимся, — добавил он. — Я пройду дальше, а вы осмотрите комнаты. — У нас нет времени, чтобы проверять такими черепашьими темпами! — запротестовал Лютов уже более агрессивно. Он хотел добавить ещё о глупости разделения по одному человеку, но и первого возгласа было достаточно, чтобы рассердить капитана и его преданных друзей. — Не тебе решать, что мы будем делать! Ты даже не полноправный член команды. Скажи спасибо, что тебе не приходится просто смотреть. Лютов стиснул зубы, сжал кулаки, собираясь применить их в ход. Но не успел он поднять руку, как почувствовал удар. Из губы потекла кровь. Коллеги стояли неподвижно, расстояние до каждого было не меньше метра. Нападение происходило из ниоткуда. Дальше последовала пощёчина, и левая щека Лютова покраснела. Остальные уже обратили на него удивлённые взгляды. — Чего это с тобой творится? — удивился капитан, подозрительно прищурив глаза. Лютов дотронулся до небольшой раны на губе, на его пальцах остались отпечатки крови. Он быстро догадался, что происходит. Лютов вздохнул с таким видом, словно сдерживал поток самых омерзительных ругательств. — Мне нужно уйти, — объявил он после недолгого молчания тоном, не терпящим возражений. Командир попытался его остановить, но Лютов даже не думал слушать его и быстро исчез. Лютов телепортировался в Золотой глаз. В собранных вчера вещах он быстро отыскал универсальное заклинание поиска, сразу прочитал его и снова переместился. Лютов оказался в тёмном коридоре, напоминавшем тот, который он должен был сегодня проверять. Только этот был несколько длиннее и явно не заброшенный. Из-за приоткрытых дверей слышались шаги, болезненные стоны и звуки ударов. Неслышно Лютов подошёл к одной из них и заглянул внутрь. Там было также темно, и разглядеть что-то было сложно. Но он заметил клетки возле стены, несколько пленников в них, и одного посредине комнаты, на стуле, избитого. Прямо перед дверью кто-то промелькнул, и Лютов быстро отпрянул к другой. За ней притаилась совсем небольшая комнатка. Взгляд Лютова не спеша скользил по стенам и остановился на стуле, стоящем у стены, на котором сидела привязанная к спинке Мила. На подбородке алой полоской застыла кровь, растрёпанные кучерявые волосы хаотично спадали на лицо, а в глазах виднелась только ярость. Хладнокровно и внимательно Лютов осмотрел всю комнату, насколько это было возможно при одной слабо светящейся лампочке под потолком, и, убедившись, что кроме Милы в комнате никого нет, вошёл. — Тебе что, заняться нечем? — стараясь говорить не слишком громко, прорычал сквозь зубы Лютов. Порывистыми движениями он начал развязывать Милу. — Спасибо, — поспешно поблагодарила она, когда смогла откинуть верёвки на пол. Больше она не собиралась разговаривать с Лютовым, потёрла покрасневшие запястья и повернулась, чтобы продолжить то, зачем пришла. — Ты что, издеваешься надо мной? — выкрикнул Лютов, схватив её за плечо. Когда вспомнил, что они здесь не одни, добавил уже чуть тише: — Мне пришлось уйти с задания из-за тебя. — Я не просила об этом, — заметила Мила в ответ. — Как ни о чём не просила. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, обмениваясь искрами злости. — Тут держат моего брата. Я пришла сюда за ним, — призналась Мила, отводя взгляд в сторону. Лютов вздохнул и ослабил хватку, но полностью не отпустил. — Нет здесь твоего брата, Рудик, — сказал Лютов после недолгого молчания. Мила ему не поверила — она резко отдёрнула руку и отошла к двери, намереваясь уйти. И вдруг она почувствовала, как Лютов снова поймал её. Перед глазами резко всё расплылось: и дверь, и серые тени на стенах.***
Мила не появилась в Львином зеве в тот день. И на следующий, и на следующий. Акулина, Гурий, Белка, Ромка, Фреди тщетно искали её, тщетно звонили. Никто не откликался на зов. Все старались не волноваться, успокаивались тем, что Миле просто надо побыть одной после такой потери. Однако на самом деле тревога не проходила. А тем временем дни беспощадно проходили. Начался июль, напоминая о том, что месяц назад каждый ученик должен был покинуть свой Дом факультета, но Белка не могла этого сделать без Милы. Вещи их обеих были аккуратно собраны в небольшие чемоданы, готовые к отправке по домам хоть сию секунду; одиноко стояли пустые кровати, словно на них никто никогда и не спал; ковёр в гостиной, пропитанный кровью, был заменён на новый; все алые пятна с пола давно исчезли. Только Белка, сидя в гостиной, до сих пор видела их и задыхалась в своём тихом горе, отводя взгляд. Белка лучше всех понимала, кто знает местонахождение Милы, но набрать его номер не решалась. В конце концов, когда беспокойство в ней победило смущение и чувство долга закрыло своей тенью воспоминания о смерти Берти, его дружбе с Лютовым, Белка, заламывая руки, нашла номер Лютова и позвонила. Белка совершенно не горела желанием видеть Лютова, но в глубине души чувствовала, что им нужно обсудить не только пропажу Милы. Она знала, что ещё хочет спросить, а это был отнюдь не телефонный разговор, потому что только при личной встрече Лютову будет не так легко солгать ей. Белка ждала возле Львиного зева. Лютов опоздал на десять минут. Не здороваясь, он остановился в нескольких метрах от Белки и безразлично ждал, когда она заговорит. Пристально смотря на её лицо, узнавал в нём черты Берти, и это вызывало какую-то новую, доселе незнакомую, тупую боль. Однако вместо того чтобы принять, Лютов отрицал её изо всех сил, оставшихся после происшествия с пентаграммой. Дул ветер, и волосы Белки летали из стороны в сторону. Она обняла себя за плечи — очередной порыв оказался жутко холодным. — Куда ты забрал Милу? — наконец подала голос Белка. Лютов пожал плечами. — В одно место, о котором никто не знает. — Ты… — Белка запнулась, опустила голову, сжала на миг губы добела. — Ты не вернёшь её? — Лютов покачал головой. — Нам пора уезжать, ты знаешь. Акулина ждёт Милу в Плутихе, — произнесла Белка. — Акулина понимает, что Рудик не в себе. К тому же, она уже большая девочка. — Думаешь, Акулине станет спокойнее, если она будет с тобой? — Это не имеет значения. Белка окинула Лютова удивлённым взглядом, после чего они несколько минут провели в задумчивом молчании. Белка нервно перебирала пальцами, и в её голове проносилось огромное множество мыслей. — Ты будешь с ней жесток? — удивительно твёрдым для себя голосом спросила она. — Нет. — Лютов врал, и Белка отлично это видела. Она колебалась, стоит ли позволять ему забирать Милу. Но отчаяние подсказывало, что не нужно ничего предпринимать. Белка вдруг начала сомневаться в своём вечном убеждении, что жестокость — всегда ложный путь. На этот раз привычные милосердие, доброта, слёзы, разговоры по душам не помогали, и она нерешительно думала: а вдруг жестокость поможет? Забыть хотя бы на секунду окровавленный ковёр в гостиной, солоноватый вкус слёз и вид трупа. Глаза Белки заблестели. Неужели Миле так же больно? — Не плач за чужое горе, — посоветовал Лютов. — У тебя сейчас и своего достаточно. Белка едва заметно кивнула, тихо всхлипнула и произнесла заклинание, проводя рукой с кольцом. Перед Лютовым появился среднего размера чемодан синего цвета. — Это вещи Милы. Думаю, они ей понадобятся. Я объясню Акулине. — Буду признателен, — как всегда прохладно ответил Лютов и потянулся к ручке чемодана, собираясь тут же телепортироваться. — Подожди, — остановила его Белка. — Есть ещё кое-что. Эмили тоже с тобой теперь? — Решила, что мне нужен гарем из безумных девушек? — усмехнулся Лютов. — Нет. Она уехала. — Навсегда? — Белка попыталась скрыть надежду в своём голосе, но Лютов услышал её. — Скорее всего, — сказав это, Лютов исчез. Белка вернулась в Львиный зев. Она проходила мимо комнат, казалось, уже вечность нежилых, пока не дошла до своей, которая тоже давно должна была опустеть. Там ждал Фреди, чтобы забрать её домой и попрощаться с Милой. На вопрос, где же она, Белка не хотела отвечать. Просто не знала, как объяснить ему, что считает для Милы лучшим оставаться с Лютовым, даже несмотря на его известные наклонности к садизму. В конце концов она отмахнулась фразой «Мила в порядке», и этого оказалось достаточно. — А Эмили? Где она была во время похорон Берти? Белка вздохнула. Для неё было сложно спросить об Эмили Лютова, и теперь она надеялась, что говорить на эту тему больше не придётся. — Я не знаю. Лютов сказал: она уехала. Фреди резко поднялся с кровати, на которой до этого сидел и, частично останавливая поток негодования, воскликнул: — То есть сбежала сразу после его смерти? Тебе не кажется это странным? Фреди замер посреди комнаты с выражением подозрения и злости на лице. В воздухе звенели произнесённые им слова и давили Белку своей тяжестью. Нет, ей не кажется это странным! Ей кажется, что это всё слишком, что жизнь ни при каких условиях не сможет стать похожей на прежнюю, и она сама никогда больше не будет такой, какой была неделю назад. И разговоры об Эмили она ненавидела, как напоминание о счастье, которое бродило недалеко от Берти, его оставалось только поймать. А теперь оно безвозвратно рассеялось, потеряно, и Белке было невыносимо жаль судьбы Берти. И обвинение Фреди причиняло ей боль, как причиняло бы боль Берти. Белка скривилась, её плечи двинулись в сторону друг друга, словно она пыталась вжаться как можно глубже в саму себя и свернуться в клубочек. Спрятаться от всего, закрыться, не думать, не существовать, не помнить, что она — Беляна Векша, что у неё было два брата, а остался один, что у неё когда-то были семья и спокойная, пусть и неидеальная жизнь. Она разрыдалась. Слёзы быстро расходились солёными тропинками по её щекам. Фреди вдруг стало ужасно стыдно за свой гнев, он подошёл к сестре и крепко обнял её. — Ну-ну, не плачь, — ласково шептал он, гладя сестру по голове. Но тут же в нём дрогнуло и звонко порвалось то последнее, что выдержало даже похороны, и он тоже заплакал.***
Два последних месяца лета пролетели быстро и оставили прекрасные воспоминания для большинства думгротцев, но Мила Рудик, Нил Лютов и Беляна Векша не относились к этому большинству. Для них дни шли медленно и казалось, что на окна кто-то надел тёмный фильтр: даже когда на улице светило солнце, ни один луч не попадал к ним в комнаты. Из-за этого Белка даже не заметила, как подкралась из-за спины осень, небо затянулось тучами и начались дожди. Она машинально вернулась в школу на последний год обучения, больше не волнуясь так о своих оценках, как раньше. Единственной, о ком Белка ещё могла волноваться, была Мила. После договорённости с Лютовым никто, кроме него самого, не видел Милу и даже не слышал её голоса. Лютов только по одному разу звонил Белке и Акулине, неохотно сообщал, что Мила в порядке. Ни на какие вопросы он больше не отвечал и не рассказывал, где конкретно Мила находится. Белка и Акулина не могли ничего поделать и понимали, что попытки не принесут пользы. Прошли первые занятия, а Мила и Лютов так и не появились. На третьей неделе, когда учёба вошла в своё привычное русло, они вернулись вдвоём, преследуемые заинтересованными взглядами. Они везде ходили вместе и только вместе, не подпуская к себе никого другого. Даже с Ромкой и Белкой Мила только здоровалась, а Лютов просто игнорировал окружающих, что, впрочем, не могло кого-то слишком удивить. Однако со временем связь между Милой и Лютовым слабела: Мила скучала по своим друзьям и близким, Лютов всё чаще исчезал куда-то, не предупреждая и не говоря куда. Тогда общение Милы, Ромки и Белки возобновилось, и в некоторые моменты можно было даже подумать, что оно вскоре станет прежним. Однако каждый из друзей, особенно Мила и Белка, точно знал, что как раньше больше не будет. Долгое время они не упоминали Лютова в беседах. Когда Мила возвращалась после встреч с ним, она не делилась с Белкой, которая, в свою очередь, не задавала вопросов, даже если Мила приходила под утро. Но однажды она вернулась поздно вечером, какая-то неуклюжая и потерянная среди собственных вещей и привычных стен. Даже не попытавшись чем-то заняться, Мила присела на свою кровать и застыла в задумчивости. Скоро рядом опустилась Белка, и несколько минут они просто молчали, а затем разговорились. Белка рассказала Миле о Яшке, та заинтересованно слушала, а потом… рассказала о Лютове. — После похорон Берти я забралась чёрт знает куда в поисках Никиты, своего брата, — начала она. — Меня почти сразу поймали, с бдительностью у этих ребят оказалось всё нормально. Меня связали, избили, а потом появился Лютов. Видимо, почувствовал боль… — Мила вздохнула и опустила голову. Она сидела к Белке боком и не смотрела на подругу — её взгляд был направлен прямо. — Он хотел увести меня, но я всё не унималась. Тогда он телепортировал меня силой. Я была в бешенстве, и он сразу наложил усыпляющее заклинание. Я даже не успела увидеть, где мы оказались. Проснулась только утром в какой-то комнате, причём не знаю, следующим или через несколько дней. Лютов сказал, почему мне больше не стоит искать Никиту. Объяснил, что это ни к чему не приведёт. У Белки на губах застыл вопрос, но задать его она не могла. Если Мила действительно поверила, что поиски брата будут напрасными, значит… Теперь никто не поймёт горе Милы лучше Белки. — Я долго лежала и вряд ли сейчас точно вспомню: спала я или нет. Помню, что Лютов рядом был не всегда, но постоянно приходил, чтобы проверить, жива ли я вообще. Его как будто не слишком это волновало, и всё-таки он появлялся. Я понятия не имела, что он делал, когда я его не видела. — Однажды я услышала, как за дверью комнаты, в которой я находилась всё это время, что-то упало и разбилось. Потом на сковородке закипело масло. Интерес поднял меня с постели, и я впервые смогла увидеть, где находилась. Это была небольшая однокомнатная квартира, с узким коридором-прихожей, куда вела дверь из комнаты, и кухней. Оттуда и доносились звуки. — Лютов пытался что-то пожарить, кажется, яичницу. Он был пьян и, увидев меня в дверном проёме, выпил ещё из бутылки, стоящей на столе рядом. Потом отвернулся, вернулся к готовке, а мне указал в направлении ванной. — Мы находились в мире По-Ту-Сторону. Я достаточно много смотрела в окна, чтобы понять: магия там повсюду. Только это был не Троллинбург. Лютов упомянул однажды, что это квартира его родителей, но больше ничего не хотел рассказывать. А я и не расспрашивала. — Оказалось, Лютов спал со мной в одной кровати, потому что больше было просто негде. Его это абсолютно не смущало. Он спокойно раздевался чуть ли не догола и ложился рядом. — Мила, он что...? — Белка приложила ладони к губам, и её глаза испуганно расширились от пришедшей в голову догадки. — Да нет же, — успокоила её Мила. — Но странностей и так хватало. Думаю, Лютов не только из-за меня решил покинуть город. Он сам был более чем не в себе, а я только больше раздражала его. — На миг Мила повернула голову к Белке и посмотрела ей в глаза. — Смерть Берти для всех нас стала ударом под дых. Я до сих пор много вспоминаю о нём. Слишком много. Белка тихо всхлипнула и кивнула. Да, она понимала, почему Мила не злится на Лютова за собственное похищение и даже почему Лютов захотел уехать. Только одно не укладывалось у Белки в голове: как, как всё дошло до такого сближения Милы и Лютова? — Чем больше времени проходило, тем меньше Лютов мог выносить моё общество. Он избегал меня и днями сидел на кухне, курил, иногда даже бил посуду. Я пыталась утихомирить его или уйти в конце концов, но Лютов меня не отпускал, объясняясь тем, что ещё рано, что я если я вернусь, сведу его с ума своими чувствами. — Вечерами он часто уходил, а возвращался в стельку пьяный. Со временем это начало раздражать, будто я выгоняла его из его же квартиры. Один раз, когда Лютов протрезвел, я поставила перед ним бутылку коньяка, найденную в кухонных ящиках, и сообщила, что он и здесь может пить, сколько ему угодно. Тогда он заявил, что здесь ему слишком скучно. В этом мы совпали: скучно становилось и мне. Внезапно Мила замолчала. Она задумчиво смотрела прямо, перед её глазами проплывали насмешливые взгляды Лютова, затуманенные их общей болью и выпивкой; её собственные тонкие руки, поднимающие к лицу бутылку; потолок в комнате над кроватью после первой попытки развеять такую же одну на двоих скуку, как они это назвали. — Мы напились и переспали, — выдохнула Мила так быстро, как будто боялась озвучить произошедшее, вдохнуть в него новую жизнь своими словами. — Казалось, что это действительно помогает отвлечься от мыслей о Берти, и о Никите, и вообще обо всём. — Необычный способ, — осторожно заметила Белка. Мила пожала плечами. Последнее, о чём она могла думать в череде горя и потерь, — правильность или неправильность её действий в отношениях с Лютовым. — Он стал уходить реже, — продолжала рассказ Мила. — Мы всё начали делать вместе, потому что другого выхода не было: квартира становилась всё более тесной для нас двоих. Со временем мы начали разговаривать на какие-то отвлечённые темы, а потом… говорили о Берти. Лютов не показывал никаких признаков тоски, но с явным удовольствием вспоминал вместе со мной всё то, что приключалось с нами. — Эти беседы стали привычными, и когда-то Лютов даже рассказывал о том, чего я не знала. О том, как они работали с Берти в магическом сообществе. — Мила остановилась и вздохнула. — Мы никогда не видели Берти с той стороны, которая открывалась Лютову и, думаю, Эмили тоже. После приезда Берти стал кем-то совершенно другим. — Что Лютов рассказал? — встрепенувшись, спросила Белка. Ей было грустно, но в то же время интересно узнать, кем же на самом деле был её брат. В последние месяцы она сама замечала в Берти новые, доселе неведанные для неё оттенки характера. Но в полной мере она так и не смогла их рассмотреть и понять. — Когда Лютов устроился работать в магическое сообщество, Берти уже считался одним из лучших. Но от парней постарше Лютов не раз слышал, что буквально год назад Берти не любили. Его считали слабым и даже били. Поэтому он и перевёлся во Внешний мир. Белка приложила ладонь к губам. Нет, такого просто не могло быть! А если даже… Неужели Берти никому не говорил об этом? — Это могут быть только слухи, — словно прочитав мысли подруги, произнесла Мила. Она собиралась ещё кое-что добавить, однако решила этого не делать. Девушки сидели молча и думали об одном и том же: они больше никогда не смогут полностью опровергнуть или доказать эти слухи. Белка представляла весь кошмар жизни Берти в те времена в самых ярких красках, чувство вины и беспомощности разрывали её на части. А Мила вспоминала то, о чём не решалась поведать подруге: запах сигаретного дыма, серую комнату в квартире Лютова и его самого, рассказывающего про случай, когда группу с ним и Берти схватили во время очередного задания. Их куда-то телепортировали, разделили, и, судя по крикам, которые слышал Лютов за стеной своей камеры, пытали по одному. Лютова быстро освободили, когда подоспела подмога, и до него не успела дойти очередь. Лютов вышел из камеры, где его держали вместе с ещё несколькими похищенными, и отправился осматривать местность, искать пострадавших. Он был уверен, что слышал знакомый голос совсем неподалёку. Лютов миновал комнаты, из которых сбежали сторонники Многолика, но остались его коллеги: те, кого тоже схватили, и те, кто только что прибыл. Никому из них помощь не требовалась, и Лютов проходил мимо. Во многих комнатах было по несколько дверей, и все были открыты. Только через несколько минут Лютов понял, что помещение это не такое большое, и бесконечные двери просто ведут его по кругу. В конечном итоге он вернулся в ту же камеру, где его держали. Она уже опустела, и Лютов имел возможность спокойно прислушаться к своей интуиции. Откуда исходили те крики? Вокруг стояла мрачная полутьма. Глаза Лютова привыкли к плохой освещённости, хотя многое всё ещё ускользало от него. Наконец, тщательно всмотревшись в, казалось бы, абсолютно однотонные стены и пол, Лютов заметил что-то неладное в самом дальнем углу. Подойдя ближе, он понял: не показалось. В полу было сделано что-то наподобие дверцы. Открыв её, Лютов увидел лестницу, которая вела круто вниз. Он не зря крался по лестнице: эта комната не была пустой. К Лютову спиной стоял рослый широкоплечий человек в накидке с капюшоном. Лютова он ещё не заметил. На полу без сознания лежал Берти, и человек в накидке сосредоточенно колдовал над ним. Лютов долго не думал — сразу атаковал, но большого вреда не нанёс. Раненый маг обернулся, бросил в Лютова взгляд, полный ненависти и злобы, и исчез, не оставив после себя ничего, по чему его можно было бы найти или опознать. Лютов не видел даже лица — человек был в маске. Лютов быстро привёл Берти в чувство. На вопросы Лютова о том, что произошло и пытали ли его, Берти не отвечал. А когда об этом же спросил тогдашний командир команды, Берти заверил, что до него не успела добраться очередь. Подтверждением стало отсутствие каких-либо ран или повреждений на теле Берти. Но Лютов знал: это Берти кричал в подвале. Других пленников там не было, зато мучитель имелся. Причём мучитель, которому был нужен именно Берти. Если работник магического сообщества пережил пытки из-за своего служебного положения, этот факт записывался в личное дело. Он давал некоторые привилегии, однако среди участников боевых команд подобная запись превратилась в клеймо. В глазах большинства носящий его становился жалким и, что более важно, считался предателем, так как скорее всего многое рассказал пытавшим. Только через несколько недель Берти признался Лютову, что его догадка верна, и пытки действительно были. Но о том, что было нужно похитителям, Лютов так и не узнал. Мила вспоминала рассказ Лютова и содрогалась. Сколько ещё пыток мог скрыть Берти, чтобы не вызвать недоверия в сообществе?***
Мила стояла перед дверью из тёмного дерева и не решалась постучать. Она была уверена, что здесь её ждут, но какой-то барьер отделял её от двери. Через несколько секунд она открылась без участия Милы, и в проёме появился Лютов. — И давно ты тут мнёшься, Рудик? — поинтересовался он и, усмехаясь, бегло осмотрел её с ног до головы, словно оценивал. Не дождавшись ответа, Лютов освободил Миле дорогу. Она оставила сомнения за порогом и зашла в комнату. За её спиной дверь негромко хлопнула и щёлкнул замок, обрезая все пути к бегству. Когда Мила обернулась, она снова столкнулась с Лютовым, только теперь он стоял значительно ближе. Она ощущала на своей коже его привычное дыхание и мысленно смеялась над его таким же привычным самолюбованием, когда он быстро раздевал её, будто куда-то спешил, и укладывал на кровать, нависая сверху. С Лютовым было мало тепла, но Мила этому даже радовалась. Ей казалось, что чем меньше тепла, тем меньше воспоминаний и чувств, а значит и боли меньше. Рвущихся к глазам слёз меньше. Сожалений меньше. Под утро, когда Лютов засыпал и в комнате становилось заметно прохладно, Мила была счастлива, что усталость не оставляет места мыслям. Только в такие моменты ей удавалось заснуть, однако даже за оставшееся до подъёма время к ней успевали приходить призраки прошлого. Окровавленные, замученные, они протягивали к ней руки, звали к себе и рыдали. Каждый раз Мила просыпалась в холодном поту за несколько минут до будильника и думала о не оставленном до конца прошлом и будущем, к которому внезапно заросла тропа.