Лисьи прятки

Фансайн по случаю выхода нового альбома неторопливо подходил к концу. Взбудораженные фанаты наперебой засыпали B.A.P вопросами, каждый желал урвать свою минуту славы и поговорить с любимым артистом. Вопросы вроде бы разные, но всегда об одном. – Оппа, какой твой любимый... Вопросы из девчачьих анкет начальной школы. Другое спрашивать строжайше запрещалось, да и кому интересны политические или философские взгляды айдола на те или иные проблемы в стране. Беспрерывно суетившийся позади шеренги статных спин персонал напоминал муравейник, где круглые сутки кипела работа. Всё время что-то переставляли, приносили и уносили, брали и ставили. В воздухе то и дело мелькали руки стилистов: поправляли причёски, разглаживали складки на дорогих тканях костюмов. Сегодня плечи каждого мэмбера укрывал пиджак нестандартного кроя, из-под него выглядывала тёмно-алая рубашка, завершала образ мощная цепь, возлежавшая на подкаченной долгими тренировками спортзале груди каждого. Сегодня, как впрочем и вчера, их присутствовало пятеро. – А где Химчан-оппа? – крик из толпы. Мун Чоноп тихонько чихнул, и пухлая женская рука, опоясанная грузными браслетами и радужными фенечками, поспешно ткнула его носом в бумажный платочек. – Спасибо, – пробурчал Чоноп исчезнувшей руке. Слева от него прозвучал чей-то ответ, но тот быстро потонул во всеобщем гуле девичьих голосов. Чоноп подумал о курятнике и понял, что проголодался. На ум пришла панированная курочка из его любимого ресторана быстрого питания. Через пятнадцать минут персонал торопливо забегал между столами – знак, что встреча с фанатами подходила к концу. Всегда находившийся где-то поблизости мэнджер Кан неожиданно вырос за спиной Пан Ёнгука, склонившись, что-то прошептал ему на ухо. Лидер кивнул и поднялся, его примеру последовали остальные мэмберы. Прощание с фанатами затянулось, некоторое время они перекидывались друг с другом короткими фразами благодарности, обещаниями о будущих встречах. Зал загудел, зааплодировал, с разных уголков полетели визги, послышался девичий плач. Прощание ребята закончили отрепетированной до автоматизма речёвкой, пять мужских рук отдали честь. Теперь это походило на вечер провожания молодых новобранцев в армию. Фанаты никак не хотели отпускать любимых артистов, они начали скандировать: – B.A.P, B.A.P... – ребята были счастливы слышать имя группы. Не успели они и глазом моргнуть, как имя группы плавно переросло в имя конкретного участника. – Ким Химчан! Ким Химчан! – звучало громче прежнего из раскрашенных помадой всех возможных оттенков ртов. Четыре пар глаз переглянулись, они продолжали улыбаться, но вид парней стал несколько сконфуженный. Впрочем, никто из фанатов замешательства на их лицах не заметил. Мэнджер настойчиво подтолкнул каждого к кулисам, остался только лидер группы – Пан Ёнгук. Друг за другом четвёрка миновала небольшой, заставленный пластиковыми стульями, столами и прочей сценической атрибутикой коридор, и очутилась в просторной светлой комнате, служившей гримёрной. В ряд у стены стояли гримёрные столики, уставленные раскрытыми чемоданчиками и бутылочками со всевозможной косметикой, кистями, ватками и спонжами. Четвёрка заняла кресла, и вокруг каждого засуетился визажист. Потерев глаза, зудящие после слоя подводки, Ёнджэ сказал: – Нет, я ожидал, что под конец кто-нибудь из фанаток неприменимо задаст вопрос о нём, и не важно, что перед началом фансайна им было всё разъяснёно, но ни чего-то подобного, – Ёнджэ фыркнул. – Они что, дня прожить не могут без его смазливой мордашки? – Это было... неожиданно... весьма, – Дэхёну не хватало слов, чтобы описать свои эмоции. Реакция фанатов на отсутствие Ким Химчана произвела на него неизгладимое впечатление, правда он затруднялся сказать какое именно. Противоречивые чувства в душе Дэхёна, в отличие от Ёнджэ, заставили его прикусить язык от нападок в сторону отсутствующего одногруппника. В тоже время ему хотелось присоединиться к общему возмущению, о том, что Химчан не заслужил такой активной поддержки Бейбиз. Ким Химчан обманом заполучил их любовь. Подорванное доверие серьезнейшим образом отразилось на духе коллектива, в воздухе витало напряжение, как перед грозой, казалось, что земля под ногами вот-вот развернется. Надвигался шторм, и не известно было, чего ждать от ветра и какие разрушения он с собой принесёт, но ясно одно, в эпицентре всего будет стоять его главный виновник - Ким Химчан. Лично Дэхёну ложь одногруппника и по совместительству близкого друга, уважаемого хёна, человека, к которому он всегда относился как к старшему брату, причинила бóльшую боль, потому в присутствии старшего Дэхён старался лишний раз даже не смотреть на того. Куда сложнее было притворяться на публике, улыбаться и делать вид, что их группа по-прежнему сплочённая и дружная, как раньше. Все опасались, как бы ненароком обличительная правда не вылезла наружу, не просочилась в СМИ, а потому с некоторых пор общались ребята друг с другом категорично мало, тщательно взвешивая слова при разговоре. – Куда ушёл Ёнгук-хён? – вопросил Ёнджэ, заметив отсутствие хёна. В отличие от своих молодых несмышлёных товарищей, сердце Пан Ёнгука искренне тронуло поведение фанатов. Чтобы как-то отблагодарить их за преданность и извиниться за враньё, он намеренно остался на сцене дольше положенного. Встав перед публикой в почётную позу военного, готовившегося к награждению – с идеально прямой спиной, Ёнгук склонился в поклоне в девяносто градусов. Это было знаком его уважения и благодарности за любовь, что дарили им фанаты. Простоял он в этой позе не меньше минуты. – Спасибо вам! Мы обязательно передадим вашу поддержку Химчану. Уверен, он будет глубоко тронут и признателен вам за вашу любовь и веру в него. Пожалуйста, продолжайте ждать его возвращения, – отчеканил Ёнгук с широкой улыбкой. Когда он прошёл в раздевалку, четвёрка переодевалась в повседневную одежду. Четыре пары глаз вопросительно уставились на него. Проигнорировав немые вопросы, Ёнгук коротко улыбнулся и приступил к собственным сборам. – Снова к нему пойдёшь? – озвучил волновавший всех вопрос Чжунхон, когда чёрный минивэн подкатил к воротам компании. За Ёнгука ответил Ёнджэ. – К кому же ещё? Хён единственный, кто может спокойно находиться рядом с ним сейчас. Единственный, у кого не отпало желание видеть его. – Ёнджэ, только не начинай, – взмолился Дэхён. – Не начинать "что"? Глаза бы мои его не видели больше! Для всех будет лучше, если он поскорее покинет группу. – Ёнджэ, ты сам же понимаешь, чем уход Хим... его будет чревато для всех. Могут поползти слухи, на нас посыпятся вопрос или даже обвинения, группа окажется втянутой в скандал, – пытался привести свои доводы в пользу защиты друга Дэхён. Да, Химчан поступил некрасиво, но выгонять – добродушный Дэхён считал, что это чересчур. Ёнджэ продолжал стоять на своём: – Если он останется, нам в любом случае не миновать громкого скандала. Уж лучше пусть сплетничают о его уходе, чем о... – Прекратите! Достаточно! – тот редчайший случай, когда Пан Ёнгук поднимал голос на окружающих. Ребята давно заметили, что стоило делу коснуться непосредственно Химчана, их лидера словно подменяли: отличавшийся терпимостью и добротой, парень на глазах становился раздражительным и сердитым, грубо пресекая любые негативные слова в адрес первого. Чоноп и Чжунхон неуверенно переглянулись, Дэхён понурил голову, а Ёнджэ громко фыркнул. Возможно, в душе каждый далеко не был согласен с решением старшего, — пойти Ким Химчану навстречу и хранить его страшный секрет от всего мира, — но оспаривать авторитет Ёнгука никто бы не посмел. А потому спор немедля прекратился. – Чёрт, да от него же одни проблемы. Если бы не Ёнгук-хён... – возобновил свою тираду Ёнджэ, стоило спине старшего скрыться дальше по коридору. – Кончай уже бурчать, хён, – перебил его Чоноп. – Попробуй хоть раз поставить себя на место Химчана-хёна. – Вот уж нетушкуи. Спасибо, не надо. Я своё место знаю. И считаю, что всякому Омеге нужно знать своё, а не пытаться перепрыгнуть через голову, желая кому-то что-то доказать, и тем самым подставлять других под удар. Разве его заботило то, какому риску он подвергает всех нас, его одногруппников, его коллег, его друзей, когда он решил провернуть эту аферу? Нет! Так с чего бы я должен волноваться о нём сейчас? Он сам виноват во всех своих несчастьях. – Какая же ты всё-таки сволочь, хён! – дал наконец выход скопившемуся гневу Чоноп. Сжав руки в кулаки, он сделал пару угрожающих выпадов в сторону Ёнджэ, но был резко остановлен рукой Дэхёна. – Успокойся, Чоноп. Не хватало нам ещё тут всем с ума посходить. Давайте оставим разбираться с Химчаном-хёном Ёнгуку-хёну. Чоноп послушно отступился. Он всегда прислушивался к чуткому наставлению Чон Дэхёна, точно так же он внемлил словам Химчана-хёна. Но с некоторых пор они не могли часто общаться, отчего Чоноп скрыто горевал. Он последним зашёл в квартиру, ещё долго сверлив глазами пустое пространство коридора, там, куда ушёл старший. *** – Молчи! Не говори никому. – Химчан, мы не можем это так оставить. Твоя течка, твой пол, в конце концов, не то, что запросто можно скрыть от окружающих. Узнал я, узнают и остальные. Ёнгук до сих пор переваривал внезапное открытие, снежным комом свалившееся ему на голову, но кое-какие выводы сделать успел. Химчан – Омега, к тому же врун, каких поискать. Его тайна слишком велика для их скромного коллектива, велика для Ёнгука, не привыкшего обманывать ожидания близких людей. Ему не хотелось выбирать: Химчан или группа, его карьера, его музыка, его... жизнь. А потому он нуждался в совете более умудрённого жизнью человека. Ох, если бы только дедушка был жив. В его мысли ворвался несдержанный рык Химчана. – Нет, не узнают. Никто не будет знать! – на этой ноте он пулей вылетел из кухни. Ёнгуку ничего не оставалось, как последовать за ним. – Химчан! Нашёлся одногруппник в своей комнате, он остервенело рылся в складках одеяла. – Где же они? Одеяло полетело на пол. Пришла очередь простыни и матраса. – Они должны быть здесь! Я точно помню, как оставил их в комнате – несчастная скомканная простынь, точно раненная пташка, беззвучно пала к ногам Ёнгука. Не обратив внимания на адресованный ему укоризненный жест рукой, Химчан круто развернулся. Тумбочка! Маленькая дверца из белого дерева была с грохотом отшвырнута в сторону, противно скрипнули петли. С лихорадочным блеском в глазах, Химчан копался в содержимом тумбочки, безжалостно вываливая её содержимое наружу. Когда первая полка опустела, он со злостью выдернул её из недр тумбы и неаккуратно приставил к ребру кровати. Полка опасно покачнулась и рухнула на пол. Произведённый ей шум заставил Ёнгука, всё это время нервно наблюдавшего творившейся хаос со стороны, вздрогнуть. "Да что же он так старательно ищет, что готов весь дом на уши поставить?" – лихорадочно пронеслось в голове Ёнгука. Его осенило. Таблетки! Те самые, найденные им ранее на кровати Химчана. Несколько раз он попытался привлечь внимание друга словом, но тому от гнева словно уши заложило, тогда Ёнгук вцепился в его плечо и развернул к себе лицом. – Химчан, твои таблетки, они у меня. Чёрные глаза напротив уставились на него так, будто видели впервые, только на самом их донышке ещё плескались остатки раздражения, практически растворившегося в нарождавшемся недоверии, постепенно глаза эти стали сужаться, пока не сделались похожими на две крошечные тёмные щёлочки. – Откуда? – выдохнули ему в лицо побелевшие губы. Сильные пальцы Ёнгука на округлом плече невольно сжались крепче, ощущение от них можно было сравнить с тисками. Не миновать будет синяков, но Химчана не волновали ни они, ни острая боль подобно игле пронзившая плечо. Все его мысли занимала весть о вожделенном лекарстве. Ёнгук положил свободную руку на второе плечо Химчана, словно намеревался завладеть не только его вниманием, но и телом. Вдруг его обдало невидимой волной – то был запах тела Химчана, усиленный течкой. Он сглотнул. Их зрительный контакт длился пару минут. За это краткое мгновение, показавшееся ему вечностью, он успел отпустить плечи Химчана, его напряжённые, вспотевшие ладони медленно скользнули вдоль чужих ослабших рук, непроизвольно огладив молочно-белую кожу подушечками подрагивающих пальцев. Постепенно чёрные раскосые глаза Химчана затягивали его всё глубже в свой непроглядный омут, в лабиринт теней, где легко можно заплутать. Кислород в лёгких резко кончился. Оказалось, он не дышал эти две долгие минуты. Лёгкие сдали первыми, ненатренированные на такие длительные задержки подачи кислорода, они принялись быстро сокращаться, Ёнгуку пришлось сделать глубокий вдох-выдох. Сладко-терпкий, с нотками мускуса и пота, воздух влетел ему в грудь с новой силой, полностью заполнив собой нутро. Длинные изящные пальцы сжались в кулаки до белых полос. Если он не сдержится сейчас, то никогда не простит себя, никогда больше не сможет взглянуть в глаза Химчану. И всё-таки ему было тесно в штанах, до невозможности жарко в собственной коже. "Это всё из-за течки", – скорбно прогремело в голове Химчана. Не в силах более созерцать Ёнгука, буквально пожиравшего его расширившимися от возбуждения зрачками, Химчан отвернулся и нетерпеливо потребовал: – Давай сюда. Ёнгук не сразу сообразил, что от него хотят. – Что? Химчан в злости шлёпнул ладонью по столешнице комода. – Таблетки, что. Сунув руку в карман домашних штанов, Ёнгук извлёк наружу оранжевый пузырёк и торопливо вложил его в покрасневшую после удара руку Химана. Мимолётный контакт кожи отразился бледным румянцем на смуглых щеках. Ему было стыдно за свою несдержанность, за то, что он пренебрегает чувствами лучшего друга. Ведь не просто так друг долгое время скрывал свой пол – чтобы такие как Ёнгук не принижали его чувство собственного достоинства. – Извини, – тихо прошептал Ёнгук. Химчан не поднял на него головы, подцепив ногтями пластиковую крышечку, он опрокинул сразу три продолговатые как зернышко риса таблетки себе в рот и жадно проглотил. – Всё нормально, – кинул он в ответ и отвернулся к раскуроченной постели. Нужно было поскорее навести здесь порядок. Он не ждал помощи в уборке, а потому, когда смуглая рука справа потянулась к перекрученной простыни на полу, он грубо выхватил её, на секунду опередив противника, и воровато прижал к груди. Опустив подбородок так, чтобы не было видно его лица, Химчан сбивчиво произнёс: – Помощи не нужно. Я... я сам. – Уверен? Смоляная взлохмаченая макушка парня покачнулась. Низкий голос тихо произнёс: – Хорошо. С понурыми плечами Ёнгук неуверенно подошёл к двери, но прежде, чем покинуть комнату, обернулся. Уши Химчана пылали алым.

***

Как обычно Ёнгук отпер дверь в квартиру Химчана своим ключом. Голоса вдали затихли и он понял, что ребята уже зашли к себе. Он щёлкнул выключателем и позвал: – Химчан? Никто не отозвался. Предусмотрительно провернув ключ теперь уже с внутренней стороны квартиры, Ёнгук быстро разулся, повесил куртку в шкаф. Никогда не выделявшейся торопливостью, с некоторых пор он начал спешить, если дело касалось Химчана. Вот и сейчас друг почему-то не отвечал ему, ни приветствовал в коридоре с нетерпеливыми вздохами и глазами, полными радости от встречи, ни помогал раздеться. Квартиру Химчану компания выделила однокомнатную – скромную, между тем просторную. Большую часть площади занимала гостевая комната, она же служила спальней. Не уловив движения на кухне, Ёнгук сразу же направился туда. Потеряшка преспокойно почивала на диване, обращённая ко входу в гостиную спиной. Картина привычная, в периоды течки Химчан частенько помногу спал, да и выглядел всегда изнурённым. Ёнгук бесшумно подобрался к нему и навис сверху длинной тенью, заслонив от Химчана яркое полуденное солнце, которое на удивление спать тому совсем не мешало. Длинные ресницы чуть дрогнули, но больше ни что не указывало, что его присутствие могло быть замеченным. Прежде чем осознал, что сделал, Ёнгук невесомо провёл костяшками согнутых пальце по бледной щеке и ребру подбородка Химчана. Вздрогнув, тихо выдохнул и отстранился. Отойдя на доступное расстояние, он сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. Квартиру переполнял запах Ким Химчана. Всякий свой визит Ёнгук поначалу чувствовал головокружение, разум его притуплялся, а в организме поднималась волна жгучего желания, отдаваясь узлом в нижней части живота. Усилием воли он всё-таки брал свои животные инстинкты в руки, и постепенно желание угасало, запах делался не таким ярким для обоняния и более не будоражил нутро. Испытание, на которое Ёнгук самолично снова и снова обрекал себя во имя их дружбы. Снова встав в дверном проёме и подперев плечом косяк, Ёнгук какое-то время с теплотой рассматривал свернувшуюся среди цветастых подушек и одеял калачиком фигуру. В скором времени фигура зашевелилась и через мгновение превратилась в молодого парня. Сев на диване и свесив ноги, Химчан обвёл заспанными глазами залитую солнечным светом броско обставленную комнату, его расфокусированный взгляд остановился на силуэте лидера. – Привет, – голос после сна у Химчана хрипел. Он прокашлялся. – Как прошёл фансайн? Как ребята? Неторопливым шагом Ёнгук вновь пересёк комнату, расправил край шерстяного пледа, и присел на свободный краешек дивана. В присутствии Химчана его настроение само по себе поднималось, а тяжёлые мысли исчезали. – Хорошо, – он вкратце пересказал Химчану события фансайна, выделив момент, когда Бейбиз хором начали скандировать его имя. На какое-то мгоновение лицо Химчан просветлело, но быстро свернулось, брови сползли к переносице, розовые губы поджались в тонкую линию. – Боюсь, скоро это всё закончится. В смысле моя карьера айдола и дружба с вами... – он хотел сказать "с тобой", потому что остальные ребята перестали считать его другом, но подумал, что его слова могут не правильно истолковать. Чтобы как-то поддержать, Ёнгук взял его за руку. – Я дал тебе слово, помнишь? Химчан кивнул и серьёзно посмотрел на Ёнгука. – Мне не очень то по душе, что тебе приходится подставляться из-за меня. Ёнгук улыбнулся и заверил его, что ему не стоит беспокоится. – Сейчас важнее другое. Химчан приподнял одну бровь. – Атмосфера в группе. – А-а, – напустив на себя равнодушный вид, Химчан отвернулся к окну. Лёгкий ветерок колыхал бело-голубую штору, приветливо щебетали птицы на карнизе здания. Если бы не течка, он мог бы наслаждаться этим солнечным майским днем, гулять по проспектам, парку, а потом посидеть где-нибудь в кафе на веранде. Он был бы на фанмитинге вместе со всем, а не прозевал бы затворником в чётырех стенах, загнанный условностями природы и чужого мнения. – Ёнгук, ты тоже считаешь, что Омегам не место среди Альф в широком смысле? Наверное, по-вашему, мы – никчёмные существа, не способные добиться чего-то в жизни без вашего покровительства. Повисло неуютное молчание. Ёнгуку всегда чувствовал себя не комфортно в таких беседах. Так уж вышло, что в плане отношений Химчан стал первой Омегой в его жизни. Да, он чуть ли не ежедневно пересекался с Омегами на улице, работе, в общественных местах, но будучи подростком никогда на учёбе, – учился и закончил он школу исключительно для Альф, к тому же смешанных школ в их стране по пальцами пересчитать можно было. Его строгие родители придерживались мнения, что в подобных учебных заведениях ужасное преподавание, и даже не рассматривали их. И, конечно же, стоит упомянуть, что две трети их фандома состояли из Омег и Бет, в основном женского пола, а потому все шестеро чуть ли не ежедневно контактировали с Омегами. Но никто из приближения Ёнгука: родственников, друзей, знакомых не являлся Омегой, у него даже девушки Омеги никогда не было, только Беты. Этим открытием Ким Химчан буквально перевернул его мировосприятие, Ёнгук, прежде никогда знать не знавший о проблемах Омег, их принижении обществом сильных, с некоторых пор стал частенько рассуждать об этом про себя. Но острее всего волновали подобные темы непосредственно Химчана. Он мечтал о перевороте, о дне Икс, когда Омеги освободятся от гнёта Альф. – Я уважаю Омегу, как любого человека, и считаю, что у каждого должна быть свобода слова и действия... Эй, не переводи, пожалуйста, тему. Химчан усмехнулся. – Ты слишком добродушный и наивный для Альфы, Пан Ёнгук. – Химчан резко стрельнул прищуренными глазами в его сторону. – Может ты и не Альфа вовсе? Ёнгук улыбнулся. – Так тебе было бы проще, да? К его удивлению Химчан покачал головой. "Совсем не проще. Ты – моя путеводная звезда в этом холодном, безжалостном мире Альф". – Но ты амбициозен и упрям, как любой Альфа. У тебя все задатки лидера, чего мне, как Омеге, не достичь, как бы я ни старался. – Не стоит принижать себя, Химчан. Ты талантливый парень. Я не знаю никого, кто столь же уперт и целеустремлен в своих желаниях, а ещё такой же капризный, – он рассмеялся. – Именно благодаря своей стойкой воле ты смог так далеко зайти. Только подумай – выступаешь с нами на одной сцене... Химчан хотело бы возгордиться от пылких слов друга, но быстро спустился с небе на землю. С момента разоблачения, одногруппники, за исключением Ёнгука, ни во что его не ставили, а только нос воротили в его присутствии. – Ёнгук, почему ты поддерживаешь меня? Только ты один не пытаешься унижать меня, не напоминаешь о моём жалком происхождении и не указываешь мне на моё место в "пищевой цепи". Почему? Откуда в тебе столько доброты? Ёнгук сжал его ладонь крепче. Его губы беззвучно залепетали. – Я... я просто... – он замолчал и задумался, а через минуту выдал. – Потому что ты мой друг, Химчан. И по другому я не могу. Тон Ёнгук дал понять Химчану, что больше эту тему он обсуждать не намерен. Загадочно счастливый, Химчан опустил голову и принялся рассматривать свои ступни. Ёнгук отпустил его руку и переместил ладонь ему на плечо. – Ты должен помириться с остальными. Нужно что-то сделать, чтобы вернуть доверие группы к тебе. – Нужно что-то сделать... – туманным эхом повторили его слова. – Верно, нужно что-то срочно делать, – Химчан вскочил с дивана бодрым прыжком, свободным движением оправил на себе домашнюю футболку размера на два больше. – Хороший кофе, вот что нужно. Заведя руки за спину, он блаженно потянулся. – Надоело целыми днями валяться на диване. Скорее бы всё это закончилось и я смог бы вернуться в строй. Ёнгук не разделял его воодушевления. От чистого сердца он предложил Химчану помощь в назревшем в группе конфликте, а тот, вместо того, чтобы принять её, простодушно думал о кофе. – Иногда я тебя не понимаю. Пока Ёнгук силился разгадать натуру Кима, тот убежал на кухню варить кофе. Погодя из соседней комнаты раздался его заботливый голос. – Ёнгук-а, кофе будешь? – Без сахара, – он никогда не любил сахар, но порой, глядя на Химчана, невольно во вру появлялся этот сладкий привкус. Поймав себя на зевке, старший подумал, что кофе не такая уж плохая идея. К тому же, ему было отрадно видеть вновь живого и не в меру энергичного Химчана. А с группой он сам что-нибудь придумает позже. Не будут же злиться ребята на Химчана вечно.