***
На этой недели Химчан жил отдельно, что несказанно радовало Ю Ёнджэ. Будучи первым в очереди на умывание и утренний душ, он завалился в ванную комнату и тут же на пороге обо что-то запнулся. Куча скомканной грязной одежды была безжалостно отпихнута в самый дальний угол. Вчера Химчан в такой спешке покидал их квартиру, что даже не удосужился убрать вещи, что говорить о стирке. – Пусть этим занимается Чжунхон. Ёнджэ встал напротив раковины и открыл шкафчик. Рядом со стаканчиком с зубными щётками кто-то поставил стакан с бритвенными станками. Его взгляд пал на бритву, которая выглядела как новая, не смотря на то, что находилась здесь уже два года. – Вот лицемер! – несчастная бритва была безжалостно выброшена в мусорное ведро. С чувством исполненного долга Ёнджэ приступил к насущим делам.***
Было далеко за полночь, а Чоноп всё не мог уснуть. Взбудораженный, взмокший и одновременно обессиленный тяжёлым трудовым днём, он крутился в постели волчком, подмяв под себя простынь. Одеяло путалось в ногах, подушка, казалось, будто наполнена стеклом, а в матрас злоумышленно забили гвозди острием вверх, ещё и в помещение не доставало кислорода. Словно дразня его, с противоположного угла комнаты донося размеренный храп соседа. Перегруженный событиями за день, Химчан спал без задних ног, негромко, но смачно посапывая в обе ноздри и рот. Перекатившись на живот, Чоноп искоса с некоторой злостью взглянул на соседа. Неужели кто-то был способен спать в такой духоте? И ведь это Химчан настоял, чтобы окна в комнате на ночь были закрыты. Видите ли, он замёрз. Чонопу было невдомек, что его сосед – Омега, и в период течки становился сам не свой, чувствительным к любому недугу, включая простуду. Устав маяться от бессонницы, Чоноп отбросил одеяло и сел в постели. Влажные от пота волосы упали на лицо, и ему пришлось пригладить их назад. Ему не нравились длинные причёски – с ними всегда много мороки, но того требовал их новый образ милых парней. Рубашки в облипку, давящие на грудь, штаны, жмущие в паху и слишком подчеркивающие полноту его бёдер – такой стиль был ему не по душе. Другое же дело образ брутального парня. Он тосковал по нарядам эпохи Warrior, по мощному биту песен, под который тело двигалось само собой. Широкий зевок, затем неуклюжий подъём. Пусть Химчан ругается сколько угодно, но ещё секунда в этом душном месте и он попросту сойдёт с ума. С Глухим хлопком оконная рама откинулась назад, впустив в комнату порыв прохладного ветерка. Пару минут Чоноп простоял у окна, уткнувшись носом в образовавшуюся щель, жадно вдыхая свежий воздух. На улице ни души, – только белая как молоко луна одиноко висела в ночном небе. Окна комнаты выходили во двор, залитый лунным светом, он походил на место сотворения чудес из какой-нибудь детской сказки. Агентство B.A.P располагалось в двух зданиях, они стояли полукругом друг напротив друга, центр заполнял небольшой сквер, за которым тщательно следила группа садовников во главе с ландшафтным дизайнером. В первом здании непосредственно находился офис агентства, а также кабинеты директора, заместителя и прочих мелких сошек, второе было отведено под общежитие, звукозаписывающую студию и тренировочные залы. По сути, за внушительными коваными воротами раскинулся целый маленький мир. В голове у Чонопа немного прояснилось, и само тело словно бы полегчало, по крайней мере, поступь его перестала походить на медвежью. Он потянулся до хруста в плечах, размял затекшую от лежания спину, Мысленно вспомнил их график на будущий день – как обычно они буду загружены с утра и до позднего вечера. Резкий луч света внезапно пронзил кусочек темноты рядом с кроватью соседа. Чоноп прищурился – похоже, это телефон Химчана решил пошалить. Не смочь не поддаться любопытству, Чоноп по-кошачьи пересёк комнату и украдкой заглянул в экран. В овальном окошке посередине систематично мигая, плавало оповещение, текст его был туманным: «принять "иностранное название"... повтор каждые...» Чонопа настолько поглотил загадочный шифр оповещения, что он чуть ли не с головой залез в экран. Наконец, смирившись с бестолковостью этой затеи, так же аккуратно, как взял, вернул телефон на место. Он поднял голову и в следующее мгновение обомлел на месте: из темноты на него не мигая смотрели два блестящих, как бусины жемчуга, глаза. Лишь долгое мгновение спустя стало очевидно, кому принадлежат глаза. Чоноп нервно сглотнул, – ему страшно хотелось пить с самого подъёма, а теперь во рту и вовсе пустыня раскинулась. Словно очутившись в змеином гнезде, он замер как вкопанный, боясь совершить любое неосторожное движение, и загипнотизировано разглядывал глаза напротив, но чем дольше длилась сия процессия, тем страннее ему казалось абсолютное отсутствие реакции со стороны владельца глаз. Вдруг раздался громкий храп, сравнимый с рычанием простуженной собаки. Чоноп вздрогнул и нервно улыбнулся, по его виску скатилась холодная капля пота. Ким Химчан не переставал удивлять своими способностями – спать с открытыми глазами, такое даже в цирке уродцев не увидишь. Из уст парня вылетел вздох облегчения, сердце всё ещё бешено стучало в груди, но он больше не обращал на это внимания. Чуть подавшись вперёд, он опёрся ладонью о край кровати одной рукой, и склонился над Химчаном – лицо старшего выглядело мирно, не единой морщинки беспокойства, – яркий контраст с его личностью днём. Желая убедиться, точно ли старший спит, а не разыгрывает его, Чоноп коснулся щеки Химчана, – та была мягкой и удивительной гладкой, после чего накрыл его глаза ладонью сверху, опустив веки. Интересно, знал ли кто-то ещё о такой особенности старшего или он первый, кто стал случайным свидетелем сего чуда? Вдруг Чонопа как током пронзило, взгляд застил дымок. Лица обоих разделяли какие-то пять сантиметров, но это расстояние испарилось в одно мгновение - в каком-то ребяческом порыве нос Чонопа потерся о кончик носа Химчана. Этого, казалось бы, невинного действа хватило, чтобы самообладание младшего сказало «прощай». Обхватив лицо Химчана обеими ладонями, он впился в его чуть влажные от слюны губы крепким поцелуем, а спустя минуту начал медленно покусывать. В одночасье жар окутал всё тело Чонопа, пальцы на руках и ногах начало сводить – нестерпимо хотелось большего. Он жаждал ощутить сопротивление этого податливого тела, напористость чужого желания, слияния страсти. Но к разочарованию, Химчан крепко спал, абсолютно безразличный к накрывшему младшего возбуждению. Ощутив некую власть над ситуацией, Чоноп, не прерывая поцелуя, запустил пятерню в растрепанные волосы Химчана, глухо и надрывно застонал, стон тот быстро перешёл в жадный рык. «Проснись и ответь мне, наконец, хён!» Схватив старшего за плечи и грубым рывком перевернув на спину, он навалился на него всем телом и вдавил в кровать. Поцелуи с губ плавно перешли на бледную шею, он с наслаждением смаковал яркий аромат Химчана. Чоноп был уже на полпути к главному блюду, – губами он ласкал пупок старшего. Его разум полностью захватил азарт, приправленный долей риска, а всё его тело было наэлектризовано от желания. Чоноп не ждал подвоха, и когда внезапная боль от удара коленом пронзила челюсть, он громко вскрикнул и резко сел с широко раскрытыми глазами. – Х-хён, ты что?! – Это я должен спрашивать – что? Что, мать твою, Чоноп, ты творишь? Совсем из ума выжил? – даже в полумраке комнаты было видно, как рассвирепел Химчан. Но стоило тому пересечься взглядом с голодными глазами младшего, как его пробрала мелкая дрожь. Химчан тут же растерялся, размяк, всё, на что его хватило, это отпихнуть младшего ногой в грудь. – Отвали от меня! – в его голосе прозвучали нотки истерики. Не удержав равновесия, Чоноп с грохотом свалился на пол. Поняв, что другого шанса может не представиться и, боясь, как бы младший вновь не слетел с катушек, Химчан стрелой выскочил прочь из комнаты. В ушах бешено шумела кровь, в висках стучало, а сердце было готово пробить грудную клетку, лишь бы умчаться от этого безобразия прочь. Где-то на подкорке сознания Химчан понимал, что виноват не донсэн, а Природа, что поделила их на Омег и Альф, что дала последним силы, а первым позволила стать легкой добычей. Химчану было противно, его передергивало всякий раз при воспоминании о прикосновениях младшего. Что сталось бы, не пробудись он ото сна? Зашёл бы Чоноп дальше? Химчану было страшно думать от возможном исходе. «Нет, Чоноп бы не посмел. Он мой самый любимый донсэн. Он душой и сердцем предан мне. Нет-нет-нет!» Химчан всхлипнул. Прижавшись спиной к стене, медленно осел на пол и спрятал лицо в руках. Выходило, что телом Чоноп был предан ему точно так же, как и душой, только вот дозволения старшего тому совсем не требовалось. Ещё чуть-чуть и его бы изнасиловали. При этой мысли к горлу Химчана подступил рвотный позыв. Пробираясь на ощупь в тёмном коридоре, Химчан лихорадочно рассуждал как ему быть дальше. Оставаться до утра в одной комнате с ввергнутым его течкой в буйное состояние Чонопом было невозможно. Вернись он назад, и страшных последствий не миновать. В темноте блеснула ручка двери, и Химчан не раздумывая дёрнул её на себя, мышью прошмыгнув в открывшуюся щель. Комната, в которой он очутился, делили Чжунхон с Ёнгуком. Комната эта была меньше их с Чонопом, зато, оборудованная двумя большими окнами, вбирала в себя достаточно света. В лунном освещении Химчан видел окружение так же чётко как днём. Если на половине жилплощади макнэ творился подростковый хаос, вторая представляла собой картину в духе минимализма. Минимум сувениров и безделушек, каждая вещь на отведённом ей месте, одежда в шкафу, мебель аккуратно расставленна, но больше всего бросалось в глаза - это полное отсутствие мусора и пыли. Пан Ёнгук был известен своей брезгливостью к грязи, но никогда не жаловался, не смотря на то, что был вынужден проживать с пятью не самыми чистоплотными мужскими особями. Порой Химчан любил подтрунить над ним на сей счёт. Задрав длинные, как шпалы, ноги на спинку кровати макнэ крепко спал. Химчан поднял подушку, валявшуюся подле кровати и осторожно, чтобы не разбудить, подложил под голову младшему. Порой этот слишком высокий для своего возраста ребёнок доводил его до белого каления своим упрямством (Химчан называл Чонопа ангелом, а Чжунхона маленьким бесёнком), но он всем сердцем любил его. Какое-то время Химчан в нерешительности разглядывал свернувшегося калачиком на заправленной постели лидера, – видимо, тот даже не собирался ложиться спать, но организм взял своё. В одной из рук Ёнгука покоился телефон. Химчан попытался было вытянуть его из расслабленных пальцев, как неожиданно его схватили за руку. Взлохмаченная макушка брюнета оторвалась от подушки и удивленно спросила: – Химчан? Что ты делаешь тут так поздно, почему не спишь? Химчан неоднозначно покачал головой. – Что произошло? – лидер не унимался. – Что-то... с Чонопом? Обладая острым умом, лидер всегда зрел в корень проблемы; Химчан коротко кивнул. На лице Ёнгука отразились смесь из беспокойства и замешательства. Дело было серьёзным, в противном случае Химчан, никогда не любивший пренебрегать его авторитетом лидера, урегулировал бы ссору с донсэном сам. За это Ёнгук его уважал, он и сам старался пользоваться привелегиями старшего только в самых редких случаях, Ёнгук придерживался мнения, что за человека говорят его поступки, а не слова и статус. Отпустив руку Химчана, Ёнгук взглянул на экран телефона: четыре часа утра. Три часа до подъёма. – Ты не можешь спать со мной. Эти слова, что сродни оплеухе. Съежившись на глазах, Химчан, что бы не разрыдаться, закусил нижнюю губу. Было слишком очевидно, что это невозможно, Ёнгук был точно таким же Альфой, как любой в их группе. Химчан просто не представлял, что ему делать и куда бежать. – Да, – скорбно вырвалось из его уст. – Прости. Я не подумал. Химчан поднялся в намерении уйти, спрятаться до утра в ванной. Смуглая рука остановила его. В следующее мгновение его потянули назад, он бессильно упал на мягкую кровать. Рядом никто не лежал. Не успел Химчан толком сообразить, как был накрыт одеялом по самый подбородок. – Спи, я буду рядом, если что. И ничего не бойся. Никто тебя не тронет, я тоже, обещаю. Ёнгук лёг в нескольких метрах дальше на полу. Химчан передал ему подушку и покрывало. Немного повозившись с импровизированной постелью и, наконец, устроившись удобно, Ёнгук подложил руки под голову и, лёжа на спине, уставился в искаженный лунным светом потолок. Минут пятнадцать он раздумывал над сложившейся ситуацией, после повернулся на бок. Химчан даже глаз не сомкнул, словно ждал его. Трудно сказать, как долго они рассматривали лица друг друга в полной тишине дома. Но когда всё-таки сон начал одолевать обоих, они, так и не сказав друг другу ни слова, - лишь обменялись сонными улыбками напоследок - уснули. Химчан засопел первым, Ёнгук ещё долго наблюдал, как подрагивают его ресницы в свете уличных фонарей. Из окна в комнату падал косой луч, плавно соединявший его и Химчана силуэты. Похоже, он был готов многим пожертвовать ради этого Омеги, даже сладким сном.***
В то утро Химчан проснулся самым первым. На часах было шесть утра. Ровно час до подъёма. Чоноп в прошедшую ночь забылся лишь коротким беспокойным сном, но Химчан был уверен, что младший крепко спит, и потому не стал возвращаться в их комнату. Аккуратно перешагнув через мирно спавшего на полу лидера, парень выбрался из комнаты и пошёл на кухню. Спать Химчану вроде бы больше не хотелось, но после столь бурной на события ночи чашка хорошего крепкого кофе ему была необходима как воздух. Только он успел расслабиться за кружечкой любимого напитка и по немного начать отпускать пережитые волнения, как в кухню грузно ввалился Ёнгук. Выглядел он ещё хуже, чем Химчан ночью. Плеснув себе в кружку поостывшего кофе, лидер уселся напротив Химчана и сказал тоном, не терпящим возражений: – Сейчас ты мне всё расскажешь.