Разменная фигура

Половину следующего дня они потеряли, дожидаясь пробуждения наследника. Да и дальше состояние Его Высочества не способствовало быстроте путешествия. Стараниями знахарки оно значительно улучшилось. Однако мальчик был слишком слаб - от быстрой скачки его мутило и возвращались боли. Плохой аппетит наследника, при крайне малом выборе еды, подходящей для его слабого желудка, тоже сильно беспокоил Мейта. Кроме того ночами мальчика часто терзали кошмары, а днем одолевало уныние. Однажды, когда ночевка застала отряд в поле, и Мейт в глухую полночь, оставив спящего в палатке наследника на попечении наиболее опытных стражей, решил объехать стоянку дальним дозором, мальчик проснулся с воплями, переполошившими весь маленький лагерь. Мейт примчался, едва не затоптав конем своего же часового, и застал наследника задыхающимся в неостановимых судорожных рыданиях, а его хранителей виновато-недоумевающими. Доктора для принца нашли в небольшом городке, ради чего пришлось сделать крюк и потратить больше суток. Тот осмотрел мальчика, изучил прихваченный сундучок лекаря, от которого отмахнулась деревенская знахарка, и жестоко изругал Мейта за использование "дурманных порошков для примерного поведения". Выяснив правду, тот пожалел, что лично не сломал шею погибшему в памятный день коновалу. Зато травы выданные в дорогу знахаркой доктор одобрил, тоже предупредил об опасности сильных волнений и переохлаждения, пытался уговорить отложить продолжение путешествия до середины весны. Сопровождать же Мейта отказался, несмотря на очень щедрое вознаграждение предложенное сразу и еще более щедрые посулы при расчете на месте. Заявил, что поскольку доходят слухи о случаях появления чумы в соседней провинции, он не может в такое время оставить практику и многих людей без помощи в возможной опасности ради всего одного пациента. Каким бы знатным и богатым тот ни был. Мейт преставился богатым землевладельцем, опекуном и доверенным лицом юного княжича. Добавляла неприятностей и погода. Зима пришла несколько раньше привычного срока, и маленький отряд в дороге несколько раз застигали свирепые бури с пронзительным ледяным ветром, дождем и снегом. После них наследника, несмотря на теплую дорожную одежду, долго бил озноб, даже в тепле, и его с трудом удавалось отогреть горячим питьем и растираниями. К счастью, начинавшийся после жар ни разу не перешел в серьезную лихорадку и горячку. Но все это увеличивало беспокойства Мейта и дорожные задержки. Как ни старался мальчишка быть самостоятельным и не досаждать взрослым заботами, все равно то и дело среди ночи Мейт, всегда укладывавшийся на пороге его комнаты, просыпался от едва слышных и мучительно сдерживаемых всхлипов или стонов. И видел принца неспящим, то дрожащим или плачущим из-за очередного кошмара, то корчащимся из-за приступа колики. От последних мальчику помогла большая, твердая и грубая Мейтова ладонь, медленно и слегка надавливая, гладящая живот. Об этой услуге принц как-то попросил, посетовав на собственные слишком маленькие, не дающие нужного чувства, ладошки. И все же, чем дольше, и казалось бы утомительнее, тянулся путь, тем лучше выглядел и чувствовал себя Его Высочество. К концу их странствия он даже сам ехал верхом, один уверено держась в седле, напоминая Мейту о прежних императорских выездах и охотах. Мальчишка искренне радовался переходам в галоп и скачкам, хотя Мейт всегда бдительно следил за тем, как он держится: не начал ли бледнеть и терять силы, отвечал на шутливые подначки воинов, сидел вечерами за общим столом, разделяя компанию спутников. Лучше ел и спал. В одном дневном переходе от замка Шом их снова застала буря. Затем пришлось переходить реку в брод по слишком поднявшейся воде. Его Высочество простыл. И в замок Мейт ввез его, опять держа на руках в своем седле, тяжело дышащего ртом из-за насморка, вялым от начавшегося жара, закутанным в три теплых плаща, неспособным ни толком принять приветствие встречающих его князей, ни ответить на них. Впрочем, князья были уже предупреждены гонцами. И Его Высочество ждали и жарко натопленная комната с нагретой постелью и собранные по округе лекари. Замок кипел от новостей. В столице уже прознали о похищении наследника, и теперь по всем управам разослали новый указ о Мейте. Теперь, как из столицы сообщали народу, коварный злодей не только похитил Их Высочество, но и опоил его дурманом и растлил. И надлежит любой ценой вернуть юного наследника покойного государя во дворец к его матери-государыне, пресекая любое возможное сопротивления не только иных лиц, но и самого наследника, который отныне объявлялся неразумеющей своей беды жертвой коварства и блуда. Агенты князя Выйребома, повсюду заводя разговоры об этом указе двора, оспаривали и высмеивали его, а заодно приглашающими вступить в собираемую наследником и верными ему князьями армию и убедиться самим, насколько благородные люди и императорские родичи свидетельствуют вменяемость и непорочность принца. Доктора и многочисленная родня, оставшаяся от покойных старших братьев императора Элерика, постоянно окружали принца, заботясь о нем и всячески пытаясь подольститься к мальчику. В замок со всех концов империи стекались важные гости, желающие поглазеть на наследника престола, оценить шансы новой коалиции. Десятеро самых родовитых и старших князей составили Регентский Совет. Только их личные дружины складывались в двенадцатитысячное войско, отборной и хорошо вооруженной тяжелой кавалерии, вышколенных стрелков и пушкарей. Но эти стрелки и пушкари в основном составляли оборону их личных замков. Под командованием князя-регента было куда больше сил. А потому восставшим против узурпатора требовалось спешно перетянуть на свою сторону как можно больше армейских генералов. К счастью, многие из них терпеть не могли князя Салайвера еще в бытность того государственным канцлером. А многие из тех, кто лично знал покойного императора Элерика, присягали его сыну и наследнику после личной беседы с Мейтом. В Шоме теперь постоянно происходили приемы, званые обеды и ужины для сотен гостей, заседания совета с участием представителей от провинций, встречи с просителями, встречи с командирами и чиновниками, присягающими наследнику императора и регентскому совету, оглашения прошений на высочайшее имя, принятых в обход столичного двора, разбор и решение дел. Все это требовало внимания и присутствия Его Высочества. И Мейта. Неизменно стоящего Императорской Тенью за плечом сидящего на заменяющем трон кресле болезненно бледного и очень серьезного мальчика. К счастью, Выйребом не меньше Мейта переживал за его здоровье. И стоило доктору объявить: "Его Высочество утомлен", - как мальчика уводили в его покои. Как Императорская Тень Мейт в таких случаях оставался у трона, символически охраняя честь отсутствующего господина. Кроме того, для обеспечения безопасности Его Высочества следовало заботиться об общей безопасности замка. Из-за всех этих дел, Мейт вынужден был вверять своего подопечного в другие руки. Он выбрал пятерых самых лучших, надежных и проверенных людей из прежней императорской личной стражи, дабы те неусыпно оберегали Их Высочество в отсутствие самого Мейта. Но затем пришлось заменить, так же как Фирима, еще двоих. Парни позволяли себе неуважительно обсуждать телесную немощь Его Высочества. Оцлав тоже не подходил для охраны принца - слишком заметно ждал команд от Мейта или князя Выйребома. Поскольку Мейт считал себя обязанным устроить своих людей не умаляя их чести на командные должности в растущем замковом гарнизоне и собирающейся вокруг него армии, договариваться об этом пришлось с Кейром и Выйребомом. К тому же Мейт решил забрать у Кейра одного совсем юного солдата по имени Этле - тот очень тепло и внимательно отнесся к принцу, заинтересовавшемуся учениями стрелков, - а понаблюдав за ним, Мейт отметил ловкость и быстроту, острый ум и легкий характер. Мейт подробно изложил свои соображения по переменам в охране и перемещениям людей. - Послушайте, господин Мейт, насколько я осведомлен, людей в личную охрану супруги императора выбирали тоже вы? - поинтересовался князь, задумчиво покачивая бокал с вином. - И делали это... так же? Назначали к императрице тех, кто станет ей предан, и убирали тех, кому не нравилась она и кто не нравился ей? Мейт молча кивнул. - Весьма глупо с вашей стороны. Если личная охрана будет предана принцу, не боитесь, что он перестанет прислушиваться к вам, подчиняться? Мейт с удивлением посмотрел на князя. Подобного разговора он не ожидал. Ответил цитатой из старинного трактата: - Перед кем, кроме неба, закона и народа, должен держать ответ государь? - А вы непростой человек, Мейт, - засмеялся, услышав его слова, Кейр, салютуя своим бокалом. - Действительно, перед кем? Вы станете спорить, князь? - Как можно, господа, как можно...