***
Они едят чипсы со вкусом нори и смотрят видеоурок по логарифмам. Мегуми останавливает периодически, спрашивает Юджи, понял ли тот, получает в ответ отрицательные мотания головой и тупенький взгляд и принимается объяснять. Юджи смотрит. Он, вообще-то, не так уж плох в логарифмах, и лишь поэтому может позволить себе бездумно пялиться на длинные ресницы Фушигуро и считать, как часто он моргает во время объяснений. В один момент глупая улыбка расплывается по лицу Юджи — Фушигуро запинается, перематывает видео, кивает себе и продолжает объяснять, но всё-равно путается; тогда парень вспоминает то странное слово, и мимика скоро убавляет выразительности. — Давай, я решаю этот пример, ты — тот. Потом друг у друга проверим. — Номера задач он обвёл кружочками. Юджи молча слушался, и, конечно, решая кое-как, пялился на почерк Фушигуро — такой округлый, словно ему часто приходится писать на латинице, но в то же время слегка дёрганый, из-за чего цифры выходят с наклоном в необычном направлении. Вот бы эти пальцы взять в свои и поцело… — Юджи, если не решишь, я съем всю пиццу в одиночку. — Д-да! — Пожалуй, лучшей мотивации не найти; Юджи быстро принялся решать и каким-то чудом успел раньше друга. Всё в Мегуми невероятно, всё восхищает Итадори, всё что угодно — любая деталь — ведь быть знакомыми так долго — всё равно что быть братьями, и даже так. Юджи очень хочется признаться сейчас, зацеловать кажущееся невыспавшееся лицо, обнять и уложить рядом, но лучше всего — не фантазировать, а сделать. Будь у Юджи столько смелости рискнуть всем ради призрачного шанса получить в десятки раз больше — он бы сделал это ещё тогда, в средней школе, во дворе на лавочке, прогнав оттуда Рёмена. Находиться в подвешенном состоянии предельно сложно, особенно если с одной стороны любовь всей твоей жизни и по совместительству пока ещё друг, а с другой — единственный родной человек, который раз в какое-то время насилует тебя, потому что тебе одиноко. — Всё хорошо, — прозвучало со стороны Мегуми, и Юджи почему-то подумал, что это вопрос. — Ага, просто устал. Весь день над этим сидим… — зенул парень, потягиваясь и роняя голову на стол. — Нет, Юджи, в примерах всё хорошо. Ты молодец, — Мегуми потрепал светлую макушку; щека проскользила по странице учебника, лишь бы подольше приятная ладонь не отставала от него, но та неумолимо удалилась. — Ты тоже, — сказал он на автомате, глядя на Мегуми снизу вверх. Он чувствует, что растворяется. Мегуми глядит на него секунду, затем, удобно устроив учебник, повторяет незамысловатую позу; до него вдруг доходит — близнецы, несмотря на все различия внешне и внутренне, всё ещё так похожи, когда выражают свою симпатию: оба молчат, оба любят поглазеть и поделать странных вещей. Глупая Дженнифер Лопес сбила его с истинного следа, но он вернулся, чтобы сказать — несмотря ни на что, он точно очень привязан к Итадори. — Тебе тут не одиноко? Он давно хотел это предложить. Ещё со смерти дедушки. — У меня есть Рёмен. — Юджи звучит не очень здорово. — Он всё время где-то шатается, разве нет? Юджи начинает паниковать. — Вообще-то, он довольно часто дома. И мы проводим много времени вместе. Зря, зря он говорит такое, надо заткнуться. — Точно? Скажи ему, что это всё ложь, или скажи ему всю правду, но не оставляй это так, когда вот он — крохотный лучик надежды в этом замурованном гробу, Юджи, давай же, признай это и позволь чему-то в твоей нелёгкой жизни измениться. Или тебя что-то не устраивает? — Я просто хочу, чтобы с тобой всё было в порядке. Ну а ты? Ты же видишь — он врёт, недоговаривает, он точно хочет создать видимость, что всё хорошо, но ты же, Фушигуро, не слепой! В конце концов, ему определённо жарко в водолазке — очевидно, очевидно он честен не до конца. — Не волнуйся обо мне, ладно? — Жизнеутверждающий взгляд поднялся на Мегуми. Почему он ему совсем не верит. — Если что-то произойдёт — ты всегда можешь ко мне обратиться. — Он встаёт. — Я знаю, Мегуми. Вот так вот, оказывается, классно звучит его имя. Фушигуро и не догадывался. Юджи провожает Фушигуро возле байка брата — тот согласился довезти, а заодно перекинуться с Годжо парой ласковых. Он долго обнимает друга, зарываясь носом в его шею, пока Рёмен размеренно протирает стекло шлема. Мегуми выглядит радостным и спокойным, держась за Юджи, и чем дольше Рёмен наблюдает за этим, тем больше растёт негодование — да что этот парень вообще творит? Разве можно так вытирать об пол ценность всех этих нежных и неведомых ранее Рёмену прикосновений обычной возможностью просто взять и обнять этого птенчика? Он почти рычит, смотря на брата, но и тут какой-то облом — лицо у него больно уставшее и такое унылое, что объятия птенчика кажутся единственным, что вселяет в него искру радости прямо сейчас. Стоит Фушигуро отпрянуть и усесться на байк, как грудь выпускает не воздух, а саму душу, и та разрывается, половиной залетая обратно, а другой увязываясь лёгким грузом за ним. Юджи чувствует, что сейчас он вернётся домой, и паника, страх и тяжесть вновь обволокут всё тело, заставляя зарыться в одеяло и не вылезать до самого прихода Рёмена. Он вернётся. Он заснёт с ним в одной кровати, даже если ради этого придётся помучить всё никак не привыкающее тело ещё немного — у него нет, нет другого выхода, и Юджи, закрывая глаза, будет представлять, как хлопают длинные ресницы и гладит макушку приятная ладонь, если это поможет ему притупить хоть какую-то боль — хоть ненадолго. Рёмен удивительно не торопится в дороге — даже когда они переходят на открытую трассу он едва ли поднимает скорость до полутора соток. Это позволяет Мегуми расслабиться, лёжа щекой на его спине, и не волноваться о том, что их внезапно что-то собьёт. Они припарковались в паре десятков метрах от дома, возле хорошо знакомой Фушигуро заброшки; он сел на окно лицом наружу — высота была небольшой, и Рёмен легко мог приблизиться и поцеловать, кладя свои ладони на его, обхватывая тонкие запястья, ведя ими выше, чтобы захватить лицо и — углубить поцелуй. Он вылизывает, посасывает, притягивает ближе, а Мегуми не сопротивляется — поддаётся, улыбается в поцелуй, пытается отстраниться ради воздуха, но лишь на секунду, чтобы потом вновь отдаться желающему его животному. Оттягивая его нижнюю губу он затягивает поводок, легко кусая за подбородок, спускаясь к шее, он удушает им, уже своими руками обвивая сильные запястья Рёмена, ведя выше, беря за плечи. Мегуми смелеет с каждым разом всё больше — зарывается руками в короткие ухоженные волосы на затылке, хватает легонько и оттягивает назад, получая крайне недовольное рычание в ответ, и отпускает, потому что всерьёз думает: продолжит — лишится руки. За такую фривольность Рёмен наказывает Мегуми весьма жёстким укусом в скулу, который тут же зализывает, зацеловывает. — Будешь ехать по темноте. — Фушигуро обвивает руками шею Рёмена. — Осторожнее, ладно? — Ладно, — хрипят ему в шею. — Мне надо поговорить с Годжо. — Ладно. — Он легонько целует Рёмена в висок, спускаясь. Они идут рядом, их руки едва соприкасаются, движение в сторону — неловкое, короткое. Он чувствует себя очень глупо, делая это, но, ощущая чужую ладонь, дёрнувшуюся навстречу, успокаивается. Дом у Фушигуро большой и стильный — коттедж в стиле модерн с большим фасадом, двором и личным автопарком, который отсюда не видно, но Рёмен в курсе его существования. Мегуми проходит внутрь и его слегка потряхивает от понимания, что Годжо сейчас дома, и он увидит его рядом с Рёменом, и… о чём они вообще хотят поговорить? Прежде, чем Мегуми успевает задать вопрос, Годжо — слегка помятый, в тёмных очках — быстро перебирая ногами спускается со второго этажа. — Привет, Мегуми, — улыбается он, но улыбка тут же спадает. — Рёмен. — Короткий жест, зазывающий на разговор. Такое же короткое «да» и мягкое поглаживание по тыльной стороне ладони, и Рёмен уходит вслед за опекуном. Фушигуро остаётся только уйти к себе. Он проверяет Цумики — похоже, с ней всё так же — и, выходя в коридор, шагает медленно и тихо, чтобы расслышать разговор. — По поводу Гето. — Годжо ставит чайник. — Тебе удалось? Мегуми не слышит ответа — возможно, Рёмен говорит так тихо, что закипающий чайник легко перекрывает его голос; может, молчит или делает жест — впрочем, не важно, ведь по реакции Сатору всё и так понятно: — Что насчёт девочки? Он правда хочет передать ей клан? — На твоём месте я бы не волновался о ней, — Рёмен говорит на полтона ниже обычного. По крайней мере, с Мегуми он общается намного ласковее. — Я не могу просто оставить ребёнка в его лапах. — Скрип стула. Годжо сел. — Она не ребёнок. — Чушь. — Я тоже, по-твоему, ребёнок? — Естественно, — усмехается Сатору, — ещё какой. — Таблетки выпей, дед. — Ты мне, конечно, не веришь, но все вы для меня одинаково важны. Да, иногда я перегибаю палку и прошу вас не общаться, но это только в крайних случаях. Ты же понимаешь, о чём я? — Мегуми откуда-то уверен: Годжо смотрит на Рёмена из-под очков. Как же ему нравится этот жест, господи. — В таком случае ты даже не представляешь, какой ад упускаешь из виду. — Мегуми прислушался, но Рёмен, похоже, не объяснил. — Я надеюсь, однажды ты им поделишься. — Такой заботливый, но такой строгий голос. Годжо заваривает чай. Рёмен думает о том, какая же его жизнь карикатурно неправильная: он трахает близнеца, буквально насилует, убивает людей, а эти фушигуровцы только и делают, что пытаются вытащить его из дерьма, наваленного им самим на себя же. Он отчасти ждёт, когда им это надоест, но в тайне очень надеется, что им удастся. Впрочем, он не видит мир, в котором сможет жить в большой радостной семье припеваючи, не зная забот и забыв об ужасах прошлого и демонах в своей голове. Но ему поразительно сильно хочется хотя бы на какое-то время. — Так что насчёт баз? — Кружка ставится перед Рёменом, но он её даже не касается. — Одна в Таихаку и две в Аоба. Префектуры Тогити и Гумма покрыты полностью, ими заведуют его подельники — «Ханами» и «Дагон». С Сендая он решил начать Мияги, скорее всего, девка ему именно для этого. Подробные координаты передам через Иджичи. — Голос Рёмена был полон безразличия. — Ох, Рёмен, ты большой молодец. — Годжо едва ли не трясло, а лицо расплылось в довольной ухмылке. — Слушай вот что. Если сможешь узнать, какая точка следующая, мы сможем прижать их уже через полгода. — Почему так долго? — Парадоксально голос Рёмена не наполнился и каплей интереса. — Пока внедрим второго агента, пока он ей доверится… В конце концов, он легко улизнёт, если мы хорошенько не подготовимся. Не забывай, у него так же куча материалов на нас. — Мне насрать. — Лишь до тех пор, пока он держит твои ниточки свободными, — прохладно заявил Годжо. — Ему не составит труда затянуть их раньше, чем я успею их обрезать. Поэтому, Рёмен, пожалуйста — хотя бы сейчас — держись от Мегуми подальше, хорошо? — Посмотрим. — Вальяжно раскинувшись на стуле, Рёмен взял чай. — Рёмен. — Сатору, — начал он прежде, чем делать глоток, — я разберусь. Годжо вздохнул, держась за тёплые бока кружки. В конце концов, когда дело касалось личной жизни, это животное было предельно непреклонным. Впрочем, опекун так же не оставлял попыток изменить ситуацию. — Когда всё это закончится, мы уедем. — Начал вдруг Годжо. Мегуми сидел спиной к стенке и продолжал вслушиваться. Как назло, никто и не думал повышать голос. — Вы собираетесь в Токио? — Мы, — Сатору делает паузу, и глаза Мегуми медленно начинают вываливаться из орбит. — Все мы. И я найду тебе там хорошего психотерапевта. — Себе найди, — бурчит Рёмен в кружку. Фушигуро не сдерживает тихого смеха.***
Рёмен возвращается поздно — по дороге домой сделал лишний круг по полупустой трассе в окрестностях города, прежде чем оказаться в тёмных и тёплых объятиях дома. С кухни едва уловимо пахло омурайсу, приготовленным, похоже, несколько часов назад. Из комнаты Юджи не доносилось ни звука — похоже было, что он спит, но Рёмен решил убедиться. Комочек одеяла сидит с телефоном в руках. Экран освещает уставшее лицо, и в безлунной ночи он выглядит только больше измотанным. Глаза сразу поднимаются на вошедшего, и на лице проскальзывает улыбка: — Хей, привет. Рёмен молчит; Юджи, не понимая, хмурится, прячет телефон и скидывает одеяло с головы. Когда облачённая в чёрное тёмная фигура с неразличимыми эмоциями медленно приближается к кровати, Юджи начинает нервничать; чувство усугубляется, стоит парню сесть возле него и начать неотрывно пялиться. Рёмен выглядит необычно — ещё хуже, чем в тот недавний раз, и воспоминания о нём отдаются фантомной болью в пояснице. Рёмен разглядывает брата некоторое время и замечает различия: птенчик смотрел бы уверено и жадно, а этот — совершенно не пытается взять ситуацию под контроль. Впрочем, корень этих расхождений он примерно понимает — Мегуми не живёт с ним, не подвергается перманентному давлению и практически не испугается, если кто-то захочет уйти из его жизни. Рука тянется к лодыжке брата, и тот, как обычно, не сопротивляется — Юджи ожидает, что сейчас его потянут за ногу, но вместо этого получает лишь лёгкое похлопывание. — Ложись. Веки опускается, и Юджи покорно ложится на постель. Рёмен — вопреки всем представлениям Юджи, — спустя некоторое время просто ложится рядом. От него пахнет вечером, улицей, сигаретами и бензином — Юджи понимает, что все эти запахи почему-то сегодня звучат по-другому. Рёмен поворачивается на бок и разглядывает брата: болезненный засос на шее, мешки под глазами, отведёнными в сторону, руки сложены на груди, дыхание глубокое и неровное. — Иди сюда. — Рёмен берёт Юджи за плечо и тот, всё ещё опешивший, поддаётся. Вдруг сильные руки прижимают его к себе за спину и голову, и нет в этом жесте ничего, заставляющего бояться, но Юджи трепещет всё равно. — Ты чего? — Рёмен чувствует грудью подрагивающий голос. — Ничего. — Он зарывается глубже в растрёпанные волосы. — Отдохни, пожалуйста. — Я… — Юджи, кажется, уверен, что понял, о чём речь. — Я восстановился. Макушкой Юджи чувствует, как нос брата матается из стороны в сторону. — Юджи, отдохни, пожалуйста. Если хочешь, завтра не пойдёшь в школу. Прокатимся. У Юджи закончились варианты. Он невидящим взглядом пялит вперёд, совершенно не понимая, почему от брата даже алкоголем не пасёт, хотя он, очевидно, пьян. — Рёмен? — Всё в порядке. Попытайся уснуть, ладно? — Его голос вообще не звучит обычно — Юджи, может, не паникует, но волнуется. — Со мной всё нормально. «просто позволь мне» Осторожно обвивая спину брата, Юджи позволяет себе расслабиться в его руках, закрыв глаза. Перенапряжённый мозг впервые за день получает разрешение на отдых. «Это так не похоже на Мегуми», — думает Итадори, прежде чем окончательно провалиться в сон. Рёмен вдруг открывает глаза, понимая, что всё то время с момента, когда он покинул Годжо, мысль зудила у него в висках, не давая уснуть: а кто, собственно говоря, будет вторым агентом?***
Ей пришлось перетерпеть две пересадки и двое суток без нормального туалета и душа, чтобы из своей глуши добраться до Сендая. Она поправила на плече тяжёлый рюкзак, перехватила чемодан на колёсиках и, оглядывая привокзальную территорию, искала взглядом знакомую белую макушку; та высилась над всеми, прилегающее к ней лицо широко улыбалось, а длинная рука махала над головами людей. — Сюда, госпожа Кугисаки! — Позвал её мужчина в солнцезащитных очках. — Вы нахрена очки ночью носите? — скривя брови, с подозрением спросила девушка. — На некоторые вопросы нет ответа, — многозначительно пожал плечами он, собираясь забрать у девушки тяжёлые сумки, но получая в ответ лишь высокомерный взгляд. — Понял, — капитулировал он, — машина ждёт там, пройдёмте. — Мне, конечно, очень лестно, что Вы ко мне так обращаетесь, но будет проще по имени. Хорошо, Сатору? — Она была младше его на полтора десятка лет. — Как пожелаешь, малышка Нобара. — Ещё раз так скажешь — вмажу. Годжо рассмеялся.