***
Восемь месяцев назад от точки отсчёта.
Все так или иначе любили Юджи. Все так или иначе хотели устроить ему сюрприз. Когда того отправили на несложное задание вместе с магом второго ранга, абсолютно все находившиеся в колледже студенты во главе с Сатору Годжо собрались в столовой и принялись штурмовать мозги. На подготовку оставался всего день, ведь никто толком ничего не делал, пока всех не собрал главный затейник любого движа. — Сатору, тебе тридцать. — Маки, мне тридцать два! — он ткнул в переносную доску для маркеров щёткой. — Лучше предложи идею. — Я в этом не эксперт, но что насчёт собраться как на Рождество? — подал голос Юта. Несколько одобрительных кивков и один «лосось». — Нет, исключено. Повторяться — не в моём стиле. — Годжо демонстративно написал на доске «Рождественская вечеринка» и одним движением стёр его. — Ещё идеи? — Сходить в кино. Мегуми сидел в телефоне, подперев щёку рукой, и не особенно хотел принимать участие в обсуждениях. Ему бы очень хотелось в этот день побыть с Юджи наедине, но он прекрасно понимал, что не сможет оторвать его от остальных и забрать одному себе. — Прекрасно! Я арендую зал, — Сатору достал телефон. — Погоди, ты серьёзно? — воскликнула Маки, ударив по столу рукой. — Я же предлагала посмотреть фильм. — Лосось! — Одно дело — фильм смотреть, а вот другое — собраться вместе и пойти в атмосферный кинотеатр на премьеру. Кстати, на какую? — он посмотрел поверх очков на Мегуми, но тот этого не замечал вплоть до момента, когда Панда ткнул его в плечо. Заочно втянутый в бурные споры Фушигуро закатил глаза, но включился. Переговоры длились полдня. Маки всё никак не могла доказать Годжо, что между научной фантастикой и криминальным триллером лучше не выбирать, получая в ответ пункты списка «почему фильмы с Рами Малеком заведомо шедевры». Мегуми поглядывал на сообщения. Ответа не было до сих пор. «Зенин опять ругается с учителем» «тебе ведь нравится научная фантастика?» «когда приедешь, я тебя съем» Телефон молчал. Последним отправленным сообщением был целующий смайлик — и с того момента никаких новостей уже шестнадцать часов. Фушигуро успокаивает и одновременно тревожит себя мыслью о том, что Юджи на задании, но, вспоминая, что этот парень, вообще-то, является Юджи, в конечном итоге всё же смиряется. Это же он. Он сильный. Какой комнату он покинул днём, такой она осталась сейчас. Стало немного прохладно. Мегуми набросил толстовку и, поняв, что весь день ничего не ел, решил прогуляться до ближайшего супермаркета. Тёплый весенний вечер, шаркающие кроссовки на голые ноги с кое-как завязанными шнурками, лохматая голова, пара сотен йен в кармане. Фушигуро спускается по улице в одиночестве и тишине, которую медленно рушит нарастающая громкость звонка. На лице проскальзывает улыбка, а сердце на мгновение замирает — взять трубку и услышать голос Юджи. Мегуми поднимает телефон к уху и как есть мягко произносит: — Привет, Юджи. — Кто это? — Слышится незнакомый низкий сорвавшийся голос. Затем кашель. — Это кто-то из колледжа? Удивлённый Фушигуро произносит своё имя и тут же слышит грохот с той стороны и чей-то дьявольски громкий вопль. В груди всё леденеет. — В Кото немедленно пошлите Годжо Сатору! Сукуна вышел из-под контроля и сейча!.. — Связь обрывается. Мегуми едва не роняет телефон, но, быстро ориентируясь, срывается обратно в общежитие. Он предполагает, что его номер был последним набранным в списке звонков Юджи. Ноги слегка заплетаются, и Мегуми замёрзшими руками складывает печать, призывая Нуэ. К счастью, Сатору сейчас в комнате. Тот открывает окно как раз перед тем, как Нуэ выбрасывает его внутрь, и просит немедленно объяснить, что происходит. — Кото. Сукуна, — дышит Мегуми. — Сейчас же! В мгновение он оказывается в комнате один, переводя дыхание на полу. Он закрывает лицо ладонями и болезненно стонет. Итадори. Это же Итадори. Как с ним может что-то не произойти, если он — сосуд Короля Проклятий, поглотивший все его двадцать пальцев. Естественно, Мегуми не беспокоился об этом, потому что только и дело, что игнорировал этот факт. Юджи рядом, держит его руку и говорит, что всё будет в порядке, и Юджи в десятках километров, внутри которого бомба, готовая взорваться и унести с собой жизни тысяч людей. Мегуми дышит быстро, очень быстро и отрывисто, он не может совладать с собственными лёгкими, давится воздухом и паникует. «Успокойся. — просит он себя. — Успокойся и доверь это Годжо».***
Когда Сатору держит на руках израненное тело Юджи, пока Иджичи истерически давит на газ, лежащий рядом с ним маг второго ранга объясняет ситуацию. Сукуна вырвался едва ли на минуту, но успел превратить в обломки четверть района точно. Ему чудом удалось сбежать прежде, чем Итадори начал открыто сопротивляться — он резал себе тело, отрубал пальцы, прокалывал жизненно важные органы — делал всё, чтобы тело, которым вот-вот завладеет Двуликий, умирало достаточно быстро, чтобы тот беспокоился и о его лечении. Лишь когда Юджи всерьёз приставил проклятое оружие к своему горлу Сукуна отступил, надменно смеясь над мальчишкой. У Юджи не было правого мизинца и насквозь проткнута нога, но Иэйри исправит это. Как и истекающего кровью мага рядом. Утро, которым Юджи увидел разливающийся из окна солнечный свет, показало его самую счастливую улыбку. Сатору Годжо был первым, кто поздравил его с Днём Рождения, потому что ни на мгновение не спускал с него глаз все эти восемь часов. — Спасибо, учитель Годжо. Почувствовав невесомо касающиеся ладоней пальцы, Итадори позволил им переплестись со своими. Аккуратное движение прервал стук. За дверью послышался голос Фушигуро, и Сатору убрал руки в карманы. — Выздоравливай скорее, хорошо? — мягко улыбался он. Глаза закрывала повязка. — Хорошо. Фушигуро сразу подмечает, что Годжо не спал, но решает это не комментировать — учитель быстро покидает его поле зрения и явно не настроен на разговоры. Когда он проходит в палату, солнце бьёт ему в глаза так сильно, что он едва забыл, зачем пришёл. В руках небольшая коробочка с пирожными почти выскальзывает из неуклюже расслабленных рук — Мегуми улыбается облегчённо и подходит к своему громкому другу. Коробочка всё же падает — осознанно, на прикроватную тумбочку — а самого Юджи заключают в объятия тонкие холодные руки. Мегуми чувствует себя таким счастливым, что вот-вот заплачет. Зарывшиеся в его иссиня-чёрные волосы руки крепко прижимают переволновавшуюся голову к своему плечу. Юджи повторяет, что не пустит его, и Мегуми кивает в знак доверия. Затем смеётся, вспоминая, как все вчера готовились к этому дню, а все планы насмарку. — Маки будет в бешенстве, — Мегуми отстраняется. — Все волновались за тебя. — Спасибо, конечно, но нечего за меня волноваться, — заверял Юджи. — Пока учитель Годжо жив уж точно. — Юджи поглядывает на принесённую сладость. — Слушай, я, в общем, руку повредил, может, ты меня… Опять этот щенячий взгляд. Фушигуро в шутку закатывает глаза, но соглашается. Кормить перебинтованного Итадори с ложечки — пожалуй, он совсем не против, если Юджи будет чаще повреждать руки. Полдня они провели только вдвоём. После обеда Юджи уже мог ходить, и первое, о чём он попросил — увидеться со всеми. Устроить встречу больших проблем не составило. Благодаря проторчавшему допоздна у плиты Юте, который узнал о происшествии самым последним, импровизированный праздничный стол в столовой украсил торт. Инумаки с Пандой под руки вели не до конца восстановившегося Итадори по лестнице, хотя Юджи и уверял, что вполне способен подняться сам. — Сушёные кацуобуши, — твёрдо произнёс Инумаки. Больше возражений со стороны больного не последовало. Знакомые лица Маки, Юты и Годжо встретили его улыбками и поздравлениями. Фушигуро просил их быть аккуратными и сильно не поддаваться эмоциям, но Юджи и тут заверил, что совсем не прочь пообниматься — только легонько. Когда ему вручили телефон, Юджи смог прочитать поздравления от ребят из Киото и некоторых знакомых магов. Мива отправила ему большое письмо с поздравлениями и извинялась, что они не смогут его навестить. Приносила соболезнования по поводу инцидента и подбадривала, как только она умеет. Тодо прислал видео, на котором каждый студент Киотского колледжа произнёс поздравления. Когда очередь дошла до Май и Нишимии, стало очевидно — не все делали это добровольно. Что ни говори, а у Юджи было много хороших людей рядом. Сидеть вместе с ними, делить радости и тяжести, видеть, как каждый из них готов быть рядом, когда ему это нужно — в этот момент Юджи принял решение. Окончательное и бесповоротное. Юта спросил, не болит ли у него что, когда увидел слёзы на его глазах. Юджи ответил, что он очень счастлив, что его окружают такие чудесные люди. Маки легонько стукнула его по голове — «ты забыл про Панду?». Итадори поклонился до самой столешницы, принёс длинные извинения госпоже Зенин, едва не получил от госпожи Зенин по репе, но вовремя увернулся, вставая из-за стола. Мысли о прекрасных друзьях заставили его вспомнить о важной вещи. — Ребят, извините, мне нужно кое-кого навестить, — неловко заулыбался Юджи. Взгляд на пару мгновений задержался на Годжо. Смекнувший Фушигуро только успел дёрнуться, чтобы проводить, но Годжо встал первым. — Я провожу. — Спасибо. Я где-то на полчасика, не больше, — махал на прощание рукой Итадори. Ребята продолжили болтать, пока Мегуми с интересом провожал его спину. Стемнело рано, как и вчера. Они отошли от общежития достаточно, чтобы их нельзя было увидеть из окна, и только тогда Годжо первым нарушил тишину: — Что ты хотел? Итадори остановился у ближайшей лавочки и присел. Рядом с ним упал Сатору, раскидывая руки на спинке. Солнцезащитные очки скрывали его глаза от фонаря, а его тень почти полностью закрывала Юджи. Тот глядел на перебинтованные ноги, на которых были только лёгкие тапочки, и улыбался. — Мне сегодня исполнилось семнадцать, — начал он вдруг, — ещё один год и совершеннолетие. Годжо уставился вперёд. Руки полезли в карман свитшота. — А Вы знаете, учитель Годжо, я влюбился. — Юджи тоже посмотрел вперёд, но вгляд его был полон любви и жизни так, словно больше ничего в Юджи не осталось. Пальцы сжимали край лавочки, и, держась за неё, Итадори слегка поддался вперёд, открывая лучу фонаря свою светлую голову. — Это чудесно, Юджи, — Сатору вскинул брови. — Хочешь поделиться? Беззаботно-счастливое лицо Юджи похмурело, а трепетавшие в груди крылья бабочек замерли. — Честно говоря, я хочу спросить совет. — Годжо внимательно прислушался. Юноша рядом с ним придавал этой ночи цвет. — Человек, которого я люблю, живёт в этом опасном мире. Он постоянно борется с монстрами — проклятьями и не только. Я всё время думаю, — Юджи замолчал, задумавшись. Набрал воздуха. — Может, если бы не казнь, я бы стал достаточно сильным, чтобы однажды защитить его. Он смотрит на меня так, будто я — единственная в его жизни радость, будто без меня всё станет бесцветным, и я боюсь, что это на самом деле так. Я не хочу причинять ему боль, я хочу, чтобы он мог идти дальше, но каждый раз, когда вижу его, мне кажется, что он не справится. Так что, прошу Вас, учитель, скажите мне — сможет ли он защитить себя от всего? Сатору улыбался. Он вытащил руки из кармана и сложил их на своих коленях. — От всего себя могу защитить только я… — начал он нравоучительно, но его речь перебил смешок Итадори. Тёплые пальцы невесомо коснулись холодных. — Тогда я не волнуюсь. Холод исчез. Юджи улыбается. Смотрит на бледную ладонь рядом. Затем в скрытые тёмными стёклами глаза. Годжо молчит. Губы слегка приоткрыты. Белоснежные ресницы размашисто хлопают. Он думает, что теперь у него абсолютно нет права допустить это. Длинные пальцы крепко сжимают чужую ладонь.Сейчас.
Подходя к колледжу, Фушигуро наконец признаётся Мико, что сегодня он пил первый раз в жизни. Голова слегка кружилась, однако в целом адекватности ему даже так было не занимать. Пьяные речи заменяли смущённые смешки и лёгкий румянец на щеках. Он не был рад, потому что выпил, нет — он был рад, потому что сегодня вспомнил много хорошего об Итадори, ему посчастливилось поделиться этой памятью с кем-то ещё, и этот кто-то был не таким уж плохим человеком. Когда они шли через сад, она уродливо захихикала, наблюдая, как Мегуми ищет по карманам ключи от комнаты. Стянув с плеча рюкзак, она достала из маленького отделения связку с брелоком в виде мордочки тигрёнка и протянула её Мегуми. Он извинился за что-то. Это смешило её только больше. — Из нас двоих смешная тут только ты! — произносит он неожиданно громко на весь двор. — Ну кто носит платья с рюкзаками? — Я не виновата, что у меня нет дамских сумочек. Я вообще такое не ношу, — возмущённо бурчала Мико. Рюкзак и правда смотрелся вместе с коротким вечерним чёрным платьем с прозрачной накидкой странно, но кроссовки, носки с рисунком капелек и накинутая поверх неоново-голубая куртка балансировали её прикид. Впрочем, Фушигуро всё равно весь вечер называл её ненормальной, получая такие же лёгкие колкости в ответ. Первое, что встретило их, когда они зашли в общежитие — громкие завывания, доносившиеся с той стороны, где жил Мегуми. Его дверь была заперта, зато в комнату Итадори кто-то очевидно проник. Настороженный Фушигуро аж протрезвел, попросив Мико оставаться на месте — она возражать не стала. Аккуратно приоткрыв дверь, Мегуми, наконец, узнал, чьим был этот вой, и понял, по какой причине не осознал этого раньше. Он впервые за всю свою жизнь видит убуханного в хламину Сатору Годжо, издающего звуки умирающего лося. В его руке почти пустая бутылка абсента, и рядом валяется полностью опустошённая. Он даже не замечает, что кто-то вошёл, и Фушигуро приходится постараться, чтобы на него обратили внимание. — Учитель, Вы совсем ёбу дали? — Он был готов на многое, но его терпение не вечно. — Мегуми-и-и-и… — Его вопли приобрели форму слов, и Фушигуро не нравилось, что это его имя. — Ты помнишь, что сегодня за день? — Не тот, когда можно нажираться до такого состояния, — зло шипел он Юджи. Смокинг и белая рубашка измялись и пропахли алкоголем. — Какого хрена? — Мегуми. — Тяжёлые руки легли на плечи ученика, и тот скривил своё лицо в таком отвращённо-изумлённом выражении, что, будь Годжо трезв — точно захотел бы сфотографировать. — Юджи восемнадцать. — Юджи умер. — Неправда! — Заорали Фушигуро в лицо. — Это я его убил! Вот этими руками, Мегуми, вот этими, которыми сейчас держу тебя! — Продолжалась истерика. — Я ему голову нахер взорвал! Вырвал сердце! Мегуми! Я! — Сатору, успокойся. — Нахуя, Мегуми, мне у-спо-кА-И-ВА-ТЬСЯ!? — Бутылка вдребезги разбилась об стену. Фушигуро заметил, что техника Сатору не работает, когда осколки впились ему в ладонь, и испугался только больше, когда этой же ладонью он начал избивать стену: — МЕГУМИ! Я! НЕ! ХОЧУ! УСПОКАИВАТЬСЯ! — Ты ведёшь себя как псих, Сатору, прекращай. С того момента, когда он увидел тело Итадори, он догадывался, что однажды Годжо окончательно съедет. Как-то, где-то между тем моментом и этим днëм, он попросил себя если не не дать этому произойти, то хотя бы смягчить последствия. Сейчас Мегуми ругал себя за то, что посмел забыть — его идеальный учитель перестал быть идеальным. — Маки, Юта, Тоге и Панда спят на верхних этажах, Мегуми. Фушигуро испытал удушающий ужас, когда пальцы Сатору сложились в печать. — Жаль, конечно, но я убью и их нахуй. Сердце замерло как по команде — «красный». Мегуми больно ударился об дверь, видя, как кислотно-голубое пятно хватает Годжо за запястье, и алая сфера через мгновение потухает. На это мгновение Годжо точно ощутил, как всё в его теле замерло, и сердитые голубые глаза перед ним тоже. Мико вздохнула, радуясь, что дышит. Техника такого уровня вполне могла её убить. Впрочем, радость была недолгой — правая рука безвольно повисла, как прокажённая. Фушигуро ещё отходил от шока. Когда ему удалось встать прямо, Годжо уже не психовал. Его кровь запачкала пол в комнате Юджи, затем коридор и, Мегуми точно знал, всю лестницу до третьего этажа. — Ты в порядке? — Мико выглядела взволнованно. Мегуми кивает, позволяя ей с облегчением выдохнуть. — Грустно, конечно, но зато всё хорошо, — она посмотрела на бардак в комнате. — Я почувствовала, что он в самом деле мог это сделать, знаешь. — Что с твоей рукой? Мико пусто глянула на свою руку, облачённую в рукав ветровки и похожую теперь скорее на на обмотанную старой тряпкой культяпку. — Моя проклятая техника. Я могу на мгновение прервать чужую проклятую технику, если мне удастся коснуться её владельца, — она потыкала в плечо, но в этом не было смысла. — Плата — атрофия мышц. Фушигуро с сожалением глянул на выступающие из-под рукава кончики пальцев, вспоминая неуклюжие движения, когда она ела. Он глянул на её лицо, дрожащее и изо всех сил скрывающее то, что скрывать не умела. — Ничего, научусь есть левой, — надрывно сказала она. — Извини, — виновато ответил Мегуми, собираясь продолжить, но его прервали: — Поговори с ним, ладно? — Мико выравнивала голос. — Не похоже, конечно, что он будет тебя слушать, но одного его оставлять нельзя. А из меня собеседник не очен. — Но ты… — Я не сильнейший маг, который может тут всё разнести. Резкий тон окончательно привёл Мегуми в чувство. Он набрал воздуха в лёгкие и как мог уверенно пошагал к комнате учителя. Мико подождала, когда он уйдёт, прежде чем в одиночестве поплестись к себе. Как и думал, Мегуми застал Годжо у себя; к тому же найти его по каплям крови не было бы так уж сложно. Сатору сидел, закрыв лицо ладонями, звуков не издавал. Шаги Мегуми были тихими, но он знал, что его заметили. Когда кровать прогнулась рядом с Сатору, прозвучал голос: — Её техника… — Я знаю, — прохрипел Годжо. — Это можно восстановить? В ответ ему медленно помотали головой. — Жаль. Они молчали. Кажется, Сатору не дышал уже несколько минут. Мегуми понял, что он живой, только когда услышал: — Ты знаешь, о чём Юджи попросил меня тогда? Фушигуро вспоминает лицо Сатору, то, как трясло несущие остатки тела Юджи руки — и вздрагивает. — Вы не говорили. Годжо опять замолчал. Мегуми видел его лицо — на психа он похож больше не был, скорее, на побитое животное. Это вернуло чувство безопасности, и Фушигуро позволил себе положить тяжёлую испачканную в крови голову на своё плечо — сопротивления не было. — Я должен так делать, — давит из себя Сатору. — Не ты. Я. — Бред какой, — вздыхает Мегуми. Сейчас он может услышать, как за окном подул лёгкий мартовский ветерок. — Кто может тот и делает. И потом, на Вас и так уже достаточно взвалили, — Мегуми погладил по непозволительно мягким волосам. — Вам бы отдохнуть как следует. Вновь воцарилось молчание. Мегуми считает по тиканью часов: десять секунд, двадцать, двадцать пять… — Думаешь? Тридцать. — Думаю, у Вас депрессия. Сорок пять. Годжо поворачивает голову и утыкается Мегуми в шею острым носом. — Всем нам не помешает психиатр. — Когда выйдем на пенсию, — хрипло хихикает Мегуми. — Итадори бы с Вами согласился. Прежде, чем Фушигуро одёргивает себя, он понимает, что Сатору… спокоен. — Мегуми. — М? — С Днём Рождения Юджи. Мегуми смотрит на свою свободную руку — она бездвижно висит между его коленей, пока вторая умиротворённо покоится на тяжёлой голове учителя. Он улыбается. — С днём рождения, Юджи.