Постельные игры

      Когда он видел ее, губы сами собой складывались в мягкую, покорную улыбку – одну из лучших в его арсенале, а мрачные, почти демонические, глаза начинали теплиться нежностью и ласковым светом. Она же смотрела на него холодно, с ленивым презрением, кривя выразительное лицо, а потом тихо, почти беззвучно смеялась и манила рукой к себе. Ноги в такие моменты у Мэн Яо становились свинцовыми: они медленно вели его к ней, женщине, про которую за глаза говорили, что родителям её даровали ядовитые змеи. И он, смотря в ее злые аметистовые глаза, почему-то начинал в это верить.       – Ты снова пришел ко мне, глупый мальчишка.       – Пришел, – ответил он, понимая, что отвечать не было нужды. Потому что это вовсе не было вопросом.       – На колени.       Вздрогнув от силы столь этого голоса, Мэн Яо смиренно опустился на колени, как она того и желала, и кинулся целовать её голые точеные руки с длинными изящными пальцами, огрубевшими от частых занятий с мечом и кнутом, шепча что-то совершенно глупое и по-детски сентиментальное. А она молчала, вслушивалась в слова – настоящую околесицу! – и терпеливо ждала, когда он крепко прижмется губами к её ладони, впитывая в себя приятное тепло и блаженную сладость, а после поднимет голову, с преданностью и благодарностью смотря в глаза.       – Госпожа… моя госпожа, – шептал он, покрывая поцелуями тонкие запястья.       Она усмехается, резко выдергивает руку, медленно отходит к кровати, искоса поглядывая в растерянные глаза мальчишки, и смеется, мягко, даже как-то любовно. И смех этот похож на перезвон серебряных колокольчиков.       Яо, сидящий на коленях, завороженно замер, вслушиваясь в мелодичный звон. По спине скатилась волна холодных мурашек.       – Назови меня по имени.       Не просьба – приказ.       – Мадам Юй, Юй Цзыюань, – шепчет он одними губами, неотрывно смотря в ее томные задумчивые глаза, влажно поблескивающие в тусклом свете свечей.       Она улыбается уголками губ и великодушно хвалит.       Потом Цзыюань плавно опускается на кровать, придирчиво оправляя полы ханьфу, и легко кивает Яо. Он понимает её безмолвную просьбу, встает и идет к ней на негнущихся ногах, опьяненный её величественной красотой. И, когда подходит, то не знает куда себя деть: он стоит перед ней, хозяйкой Пристани Лотоса, Пурпурной Паучихой, гордой заклинательницей, которая может сломать его банальным щелчком пальцев, и чувствует себя непозволительно маленьким и ничтожным, недостойным такой благородной женщины.       – Поцелуй же меня.       И он целует. Так как умеет: отчаянно и трепетно. Руки у него предательски дрожат.       – Признайся, – требует мадам Юй, – думал ли ты обо мне?       – Думал.       – Мечтал ли ты обо мне?       – Мечтал.       – Желаешь ли ты меня?       – Желаю.       – Так возьми же меня.       Она тянет его за руку, валит на кровать, встает, скидывает с плеч лиловое ханьфу, которое тяжело падает вниз. Её кожа лоснится, блики свечей скользят по ней, ловко огибая полукружия ключиц, обрисовывая высокую, упругую грудь и спускаясь вниз по гладкому животу.       У Мэн Яо перехватывает дыхание, он приподнимается на локтях и тянется к ней. Цзыюань снова смеется, игриво тряхнув густой копной смоляных волос. Потом садиться рядом с ним, целуя в губы, медленно, вдумчиво, горячо. По-взрослому. Мальчишка дрожит в ее руках, неловко касаясь ее тела ладонями, очерчивая изящные рельефы и мягкие изгибы, неуклюже стягивая с себя одежду.       Она улыбается и толкает его на спину, лицо её становится темным и зловещим.       Мэн Яо в ответ лишь тихо стонет, чувствуя уверенные и жгучие прикосновения ее пальцев, ласкающих его тело, объятое сладкой истомой. Его ведет: он медленно выдыхает, дурея под её горячими ласками, и дрожит, когда она влажно целует его в щеку, потом в шею, живот и… о, Боги! Его подбрасывает, он крепко сжимает в кулаках белые льняные простыни и скулит, теряя себя в безумном вихре всевозможных наслаждений.       Ему кажется, что он умирает. Кажется, что сознание уже давным-давно покинуло его тело, бросив в пучину блаженства, полностью поглотившую его и утянувшую в хрустальную нирвану.       Очнулся он в крепких объятиях Юй Цзыюань, мокрый и измученный, и тут же принялся благодарно целовать ее плечи и грудь.       – Госпожа… – шептал он, заплетающимся языком. – Моя госпожа.       – Спи, мальчишка. Спи.       Он уснул и впервые не видел кошмаров.