Постельные игры

      Гуанъяо казалось, что он умирает и рождается заново, из раза в раз повторяя одно и тоже: движения, слова, действия – все слилось в единое болезненно-тревожное нечто, кружившееся с невероятной быстротой между яркими вспышками… чего-то. На самом деле Яо уже даже не понимал, чего именно и что вообще происходит: перед глазами мелькали чьи-то возбужденные лица – сколько их было? два или три? не разобрать, – истерзанное ласками тело гладили чьи-то горячие руки, большие и шершавые – кому же они принадлежали? – его целовали, долго-долго, настолько, что голова шла кругом – кто же это был? – а еще внутри, в животе, что-то пульсировало, что-то очень горячее. И он все никак не мог сообразить что. Да и сил на это у него, если честно, уже не было.       Ему просто хотелось, чтобы весь этот кошмар наконец-то закончился, чтобы его отпустили и больше не трогали. Но Боги, демоны – кто там еще? – были глухи к его мольбам. Но вдруг все остановилось, безумно кружащиеся разноцветные всполохи застыли, стало очень тихо. Он перевел дыхание, закрыл глаза, расслабился, а потом что-то с силой толкнулось в него, глубоко-глубоко, и еще, еще, еще… и кошмар продолжился. В какой-то момент ему начало это нравиться: жар, медленно растекающийся по нежным внутренностям, тихий неразборчивый шепот у самого уха и какое-то странное чувство удовольствия, наполняющее его сердце таким неудержимым, судорожным восторгом.       И вдруг… его позвали, по имени, мягко и ласково, целомудренно целуя в лоб и щеки, стирая пальцами слезы, пот и Бог знает, что еще. Он поднял голову, тупо уставившись на невероятно красивого мужчину с выразительными чертами лица и горящими неестественным блеском золотыми глазами.       Губы Яо искривила слабая улыбка:       – Сичэнь-гэ…       – Да, это я, – он осторожно отвел прядь волос со лба любовника. – Как ты себя чувствуешь, А-Яо?       – Мне… – его влажный голос дрогнул. – Я так устал, Сичэнь-гэ.       – Понимаю, любовь моя. Скоро ты отдохнёшь, обещаю.       – Правда? – Гуанъяо всхлипнул, и слезы выступили ему на глаза.       – Правда, ненаглядный мой, правда. Осталось совсем чуть-чуть.       – Чуть-чуть? Что чуть-чуть?       – Забыл, да? – Яо неуверенно кивнул и жалобно хлюпнул носом, когда Сичэнь провел большим пальцем по его щеке, успокаивая. – Тише, А-Яо, тише, все хорошо. Мы рядом, и мы не сделаем тебе ничего плохого. Вот так, правильно. Ты такой молодец, – он коснулся губами его виска. – Я горжусь тобой; ты такой хороший, такой умный, такой сильный. Сейчас я тебе все расскажу. Обещаешь, что не будешь плакать? Молодец, мой мальчик. Ты хотел попробовать кое-что новое, хотел почувствовать нас в себе, нас обоих, меня и Минцзюэ, припоминаешь, любимый мой?       Гуанъяо помотал головой. Смысл сказанных фраз доходил до него медленно, очень медленно, к тому же частями. И та часть, где его хвалили была самой приятной, очень приятной на самом деле, настолько что у него невольно щемило сердце, а глаза снова наполнялись слезами. Но Яо не будет плакать, ведь Лань Хуань сказал, что он сильный мальчик, так что ему нельзя его разочаровывать.       – Ты примешь нас, правда? – вкрадчиво спросил Лань, с умилением смотря в глаза любимого.       – Принять?.. К-куда?       Большая и тяжелая рука накрыла живот Гуанъяо, медленно поглаживая. Яо опустил голову и икнул – эта рука принадлежала другому человеку, не Сичэню. Он поджал губы и всхлипнул, вдруг ему стало очень страшно.       – Тихо. Не ной, – голос был грубым и твердым. – Дай мне свою руку. Чувствуешь? – он неуверенно кивнул; под ладонью, прямо в животе, в такт мощным толчкам двигалось нечто очень большое, приятно давя на нежные стенки внутренних органов. Яо тихо всхлипнул, кусая губы. Боги, как же это было приятно. – Хочешь еще больше?       – Н-не знаю.       – Хочешь, – Минцзюэ криво усмехнулся. – Ты ведь сам это предложил, Гуанъяо. Сказал, что хочешь попробовать взять наши члены одновременно, мой и Сичэня. Теперь вспомнил?       Яо неожиданно вздрогнул.       Он вспомнил. Вспомнил, как сидел у старшего брата на коленях, игриво смеясь ему в шею, как шептал Ланю пошлости, водя пальцами по широкой груди, соблазнительно изгибаясь в его руках. Если тогда ему казалось, что это отличная идея. То теперь – нет, поскольку его любовники вознамерились претворить все его постыдные желания в жизнь. И что-то ему подсказывало, что его тело просто не выдержит, оно сломается, не справившись с аппетитами двух взрослых мужчин.       Хотя оно уже ломалось.       – Нет… не хочу, нет, – он уперся дрожащими руками в грудь Сичэня, вертя головой и отчаянно пытаясь сдерживать слезы. Ему же говорили, что он сильный мальчик, правда? – Не хочу. Пожалуйста.       – Успокойся, – ровно говорит Минцзюэ, целуя любовника в макушку, обнимая со спины. – Ответь мне, эрди когда-нибудь тебя обманывал?       – Нет?..       – Верно, не обманывал. Что он тебе сказал?       – Не помню! – Яо задушевно всхлипнул и откинул голову назад, просто чтобы не видеть, как Сичэнь улыбается, осыпая всё его лицо упоительными поцелуями, хваля за мужество и бесстрашие, как ведет своим членом меж его ягодиц, размазывая тёплое масло по коже, как головка легко проскальзывает внутрь… о, Боги! Гуанъяо вздрагивает, воет, пытаясь уйти от прикосновений и не может – сильные руки Минцзюэ держат его, не сбежать и не вырваться.       – Молодец, мальчик мой, – Лань Хуань целует его в лоб. – Ты так хорошо меня принял, А-Яо. Я горжусь тобой. Мой маленький мальчик, самый хороший, самый лучший.       Гуанъяо истошно воет, сопя носом и глотая соленые слезы. Он чувствует это: как его распирает изнутри, как все горит и трепещет… а еще жаждет большего. И это пугает.       – Успокойся, Гуанъяо. Сичэнь же говорил, что не сделает тебе ничего плохого. Верь ему, – он резко берет его руку в свою, большую и теплую, и крепко сжимает, прижимаясь губами к пальцам. Яо судорожно вздыхает, закрывает глаза. Страх никуда не уходит, однако дышать становится немного легче.       Он лежит долго – на деле всего мгновение, тихий безмолвный. Потом берет себя в руки, открывает глаза, медленно опускает взгляд вниз и… о, Небожители, пусть это будет всего лишь игрой света! Это не может быть в нем! Просто не может! Оно большое и такое неправильное! Он сломался, он точно сломался!       Яо судорожно вздрагивает и кусает губы, когда понимает, что это отнюдь не игра света. Это его любимый ласковый эргэ и вечно хмурый недовольный дагэ, и они внутри него. Оба. Одновременно. Вместе.       Он глупо хихикает, губы кривятся на сторону, складываясь в подобие улыбки. Его трясет.       – Тише, мой хороший, тише. Все хорошо. Все хорошо, – хриплый шепот над ухом. Яо не слышит. – Успокойся, ничего страшного не случилось. Мы хорошо тебя подготовили, любимый.       Гуанъяо смеется еще громче, он не слышит.       – Мэн Яо.       Услышал.       – Дыши. Со мной.       Он пытается, не получается.       – Вдох.       Яо вдохнул.       – Выдох.       Выдохнул.       Тяжелая ладонь прижалась к груди. Успокаивает.       – Еще раз.       Он вдохнул. И опять выдохнул. Снова, по кругу.       Хорошо, спокойно, легко.       – Поцелуй меня, – просит… нет, умоляет. – Минцзюэ, прошу, поцелуй меня.       Он чувствует, как чужие губы прижались к его губам. Влажно и мягко. А еще тепло, наконец-то стало тепло. Яо сам тянется к брату, стонет, крепко сжимая его огромную руку в своей. Сердце бьётся ровно, ритмично. Хорошо. По телу пробегает волна холодных мурашек, от затылка к крестцу и обратно. Приятно, щекотно. Он выдыхает, пьяно посмеиваясь, кладет голову на грудь старшего побратима, закрывает глаза, слушает. Чужое сердце тоже бьётся ровно, ритмично. Становится совсем хорошо. Тихо, спокойно, так, как и должно было быть всегда.       Они долго-долго друг друга ласкают. Втроем. Поцелуи плавно перетекают один в другой, руки сплетаются вместе, смех, стоны и шепот сливаются воедино, ритмичные толчки, слезы – все превращается в однородную мутную массу, наполняющую их тела безграничным блаженством. Яо тянется к Минцзюэ, потом к Сичэню и наоборот, чувствует жар их тела, острый аромат пота и возбуждения, неукротимое желание и нежность, пронизывающую их тела тонкими крепкими нитями.       Они внутри него.       Они вместе       И впервые Яо так хорошо.