Гарри Поттер? Не похоже

Дамблдор сел на свое место. Зал разразился радостными криками и аплодисментами. — А ведь грязнокровки считают его гением… — задумчиво прошептал Забини. Я отвлёкся на мгновение, а когда вновь посмотрел на стол, то стоявшие на нём тарелки уже были доверху наполнены едой. Я даже удивился тому, что от такого количества блюд столешница не треснула. Здесь было всё: ростбиф, жареный цыпленок, свиные и бараньи отбивные, сосиски, бекон и стейки, вареная картошка, жареная картошка, чипсы, йоркширский пудинг, горох, морковь, мясные подливки, кетчуп и непонятно как и зачем здесь оказавшиеся мятные леденцы. Я положил в свою тарелку всего понемногу — за исключением мятных леденцов — и накинулся на еду. Она была просто великолепной. Впрочем, как и всегда в Хогвартсе. Немного утолив голод я огляделся. На самом краю скамейки увидел жуткого вида привидение с выпученными пустыми глазами, вытянутым костлявым лицом, и в одеждах, запачканных серебряной кровью. Кровавый Барон сидел рядом со светловолосой девочкой, кажется, Трэйси Дэвис, которая была вовсе не в восторге от такого общества. Впрочем, я тоже в своё время его сторонился, до тех пор, пока не узнал его историю. А была она весьма печальной. Когда-то давно, примерно в Xll веке, Барон влюбился в Елену, дочь Ровены, основательницы факультета Рейвенкло. Они поженились, и даже прожили счастливо какое-то время. А потом Барона прокляли. Он стал раздражённым, у него случались припадки неконтролируемого бешенства. Так, во время одного из припадков, он и убил свою жену. Позже, придя в себя, Барон осознал, что натворил. Не сумев справиться с этим горем, он покончил с собой, спрыгнув с Астрономической башни. С тех пор Елена обитает в гостиной Рейвенкло, называясь Серой Дамой. А Барон, получив прозвище Кровавый, стал призраком Слизерина. Иногда он приходит на Астрономическую башню, издавая там странные шумы и пугая студентов… ***** Когда все наелись — в смысле съели столько, сколько смогли съесть, — тарелки вдруг опустели, снова став идеально чистыми и так ярко заблестев в пламени свечей, словно на них и не было никакой еды. Но буквально через мгновение на них появилось сладкое. Мороженое всех мыслимых видов, яблочные пироги, фруктовые торты, шоколадные эклеры и пончики с джемом, бисквиты, клубника, желе, рисовые пудинги… Пока я наполнял свою тарелку разнообразными десертами, слизеринцы решили посплетничать. Впрочем, делали они это в своей манере. — Вы слышали — наигранно-задумчивым тоном произнёс Малфой — Долгопупсы изобрели новый способ пробуждения магии. — О да — подхватила, кажется Паркинсон — они сбросили своего единственного наследника вниз головой. — Прошу заметить — продолжил кто-то — для чистоты данных, именно со второго этажа. — И кажется сделал это его родной дядя. — А до этого тот же дядя пытался его утопить. Все рассмеялись, хотя со стороны могло показаться, что наш смех жесток и надо бы посочувствовать бедному Невиллу, но… Мы Слизеринцы. У нас свой юмор, свои традиции и правила. И кто знает, хорошо это или плохо. Было уже очень поздно. Я согрелся, размяк и ощутил, что у меня начинают слипаться глаза. Чтобы не заснуть, я вновь начал глазеть по сторонам, наконец уткнувшись взглядом в учительский стол. Хагрид что-то пил из большого кубка, профессор МакГонагалл беседовала с профессором Дамблдором, а профессор Квиррелл, так и не снявший свой дурацкий тюрбан, разговаривал со Снейпом. За десяток лет Северус почти не изменился. Всё те же сальные волосы, абсолютно чёрная одежда и вид только что вылезшего из гроба вампира. Внезапно Снейп посмотрел прямо на меня. Мои ментальные щиты ощутили небольшое воздействие. Я решил пока ничего не предпринимать и просто отвёл взгляд. Но Малфой заметил его заинтересованность мною. — Это профессор Снейп. — проговорил он негромко.– Он преподаёт зельеварение. А ещё он мой крестный. Он — самый молодой Мастер зельеварения за последние двести лет! Я на это смог только кивнуть. Когда все насытились десертом, сладкое исчезло с тарелок, и Дамблдор снова поднялся со своего трона. Все затихли. — Хм-м-м! — громко прокашлялся Дамблдор. — Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом… Сияющие глаза Дамблдора на мгновение остановились на рыжих головах близнецов Уизли. — По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует творить чудеса на переменах. А теперь насчет тренировок по квиддичу — они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Трюк. И наконец, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью. Я едва не рассмеялся. Лучший способ заставить идиотов куда-то залезть – сказать, что там их ждёт опасность. — А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споем школьный гимн! — прокричал Дамблдор. Я заметил, что у всех учителей застыли на лицах непонятные улыбки. Впрочем, я помнил, насколько ужасно это действо. Дамблдор встряхнул своей палочкой, словно прогонял севшую на ее конец муху. Из палочки вырвалась длинная золотая лента, которая начала подниматься над столами, а потом рассыпалась на повисшие в воздухе слова. — Каждый поет на свой любимый мотив, — сообщил Дамблдор. — Итак, начали! И весь зал заголосил: Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс, Научи нас хоть чему-нибудь. Молодых и старых, лысых и косматых, Возраст ведь не важен, а важна лишь суть. В наших головах сейчас гуляет ветер, В них пусто и уныло, и кучи дохлых мух, Но для знаний место в них всегда найдется, Так что научи нас хоть чему-нибудь. Если что забудем, ты уж нам напомни, А если не знаем, ты нам объясни. Сделай все, что сможешь, наш любимый Хогвартс, А мы уж постараемся тебя не подвести. Каждый пел, как хотел, — кто тихо, кто громко, кто весело, кто грустно, кто медленно, кто быстро. Только Слизеринцы не пели, а открывали рты. И естественно, все закончили петь в разное время. Все уже замолчали, а близнецы Уизли все еще продолжали петь школьный гимн — медленно и торжественно, словно похоронный марш. Дамблдор начал дирижировать, взмахивая своей палочкой, а когда они наконец допели, именно он хлопал громче всех. — О, музыка! — воскликнул он, вытирая глаза: похоже, Дамблдор прослезился от умиления. — Ее волшебство затмевает то, чем мы занимаемся здесь. А теперь спать. Рысью — марш! Первокурсники, возглавляемые Джеммой Фарли, прошли мимо еще болтающих за своими столами старшекурсников. Дальнейшую дорогу в подземелья я не запомнил, ибо мои глаза слипались, а мозги отказывались работать. – Вот мы и пришли – сказала наконец староста. Мы стояли в середине коридора, перед абсолютно пустой стеной. — Чистая Кровь! — торжественно назвала она пароль. Стена стала прозрачной. Мы вошли в гостиную. Гостиная ничуть не изменилась. Всё то же низкое длинное подземелье со стенами из дикого камня, тот же камин, украшенный искусной резьбой, те же зеленоватые лампы, свисающие с потолка на длинных цепях. Всё как и прежде...