Обстоятельства, условия, ситуации приходят в нашу жизнь не для того, чтобы мы их изменили. Они случаются с нами для работы над собой, для подведения итогов,
для изменения себя.
Разговор льётся легко в сопровождении ягодного чая и ароматного вкусного пирога, кстати, приготовленного дочерью по рецепту мамы — вижу смущение Ребекки при оглашении данного факта. Мы непринуждённо обсуждаем практически всё: от нестабильной погоды до городских велосипедных парковок, от соседских приколов до старых легенд, от темпов освоения космоса до музыкальных новинок. Она окончательно расслабляется, усаживаясь на огромном стуле по-турецки, не обращая внимания на длину платья, хохоча от какой-то нелепой шутки. Весьма пикантный момент. Время бежит незаметно, и вот в пятом часу вечера я помогаю Вики разделывать курицу, а Ребекка, нарезав овощи, колдует над маринадом: аккуратно выудив из шкафа горшочек, набирает ребристой ложкой мёд и опускает в глубокую миску, добавляет соевый соус и немного зернистой горчицы, плавно перемешивая. Можно засмотреться. А затем… макнув пальчик в своё творение, подходит ко мне и проводит им по нижней губе: — Добавить немного сладкой паприки, как думаешь? — хитрый провокатор. — Если только совсем чуть-чуть, — отвечаю, предварительно обхватив губами подушечку и мягко прикусив. Чтобы не баловалась. Смотрю с шуточной укоризной, а она заливается смехом. Оглядываю кухню в поисках Вики и не вижу её: всё просчитала. Ребекка продолжает очерчивать контур лица ласковыми касаниями, а меня отчего-то охватывает лёгкая тревога, когда задумываюсь над тем, как может отреагировать дочь на отношения её матери со странненьким, на первый взгляд, соседом, но чувствую, что не осудит. Вспоминаю её заинтересованный и подозревающий взгляд во время чаепития, блуждающий от меня к Ребекке и обратно. Наверное, она догадывается, а проявляется это в аккуратных вопросах, предложениях и попытках устроить встречу вдвоём: «Мам, а ты всё так же бегаешь по утрам? Мальбонте тоже… и знает самые классные живописные места! Мы как-то бегали втроём, даже Люци остался в восторге от маршрута! Маль, ты же не против составить моей красотке компанию?» Так бы и простояли мы друг напротив друга, наслаждаясь невинной, но провокационной близостью, как в кухню вихрем влетает Виктория с двумя бутылками красного сухого — Ребекка даже не успевает отойти. — Нашла наконец-то! — смотрит на разделанную тушку птицы, затем на овощи. — Так, ни на минуту вас оставить нельзя, халтурите! Уж можно было успеть всё замариновать, а перчики с цуккини поджарить! — переводит взгляд на меня, пристально рассматривая губы. — Ты как так измазался-то? — лисий прищур, хитрая ухмылка, взгляд, полный удовлетворения, адресованный маме. Выслушав возмущения, выдвигаемые Вики с еле сдерживаемым смехом, мы возвращаемся к приготовлению ужина. Быстро справившись с поставленной задачей, наслаждаемся трапезой и прекрасным напитком. Шутки, вторая бутылка вина, фрукты, рассказы Виктории о казусах во время свиданий с Люцифером, мои университетские байки, офисные нелепицы Ребекки — беседа становится более раскованной, угасло стеснение, а со стороны может показаться, будто за столом собралась семья, члены которой давно не виделись. Не чувствую себя чужим. Не хватает Люцифера: расположившись за барной стойкой, мы с Ребеккой сидим рядом, а Вики — напротив, и явно ощущается, как она скучает, хоть он и уехал на сутки и вернётся завтра. В течение всего вечера инициатива по расположению к себе Ребекки, которая должна принадлежать мне, плавно переходит к Купидончику, и Виктория ненавязчиво намекает маме на мой статус «Свободен». Наблюдаем за её попытками с нескрываемым азартом: когда она поймёт, что мы уже знакомы? А я выпадаю из разговора, отмечая мимику, движения, привычки. Бекки мило морщит носик, когда смеётся, перебрасывает волосы через правое плечо, вскидывает левую бровь после закатывания глаз, в задумчивости прикусывает губу, что опасно для моего спокойствия. Сославшись на какую-то чепуху, суть которой я не успеваю уловить, Вики оттаскивает маму в ванную комнату и пытается негромко поделиться тайными знаниями. Конечно, тихо не получается: «Он задумчив, может показаться отрешённым от мира, но… Не знаю, как точно тебе сказать. Не думай, что я движима навязчивой идеей, мам, он другой, совсем отличается от мужчин вокруг, в них-то из мужского зачастую остаётся только колбаска между ног. Недавно на благотворительность пожертвовал весь доход от очередного заказа, даже в газете областной писали…» Дальше не вслушиваюсь, да и Вики удаётся перейти на шёпот. От внезапной похвалы становится неуютно. Нет, не так — непривычно. Возвращаются девушки в молчании и раздумьях, а я, невольный свидетель секретного диалога, робею в предвкушении реакции Ребекки. Она сдерживает улыбку, но взгляд её я не могу разгадать. Словно бы он стал чуть теплее, но таинственнее, выражает удовлетворённость, но и изумление. Понимаю это состояние, управляемое запутанными чувствами.***
Внезапно стемнело. Ночь, пора домой. В это время я особенно уязвим, даже наедине с собой. Иногда страшусь тех мыслей, что закрадываются в голову именно в эту часть дня. Собираюсь быстро, прощаюсь спешно: поздно, некрасиво тревожить покой хозяев своим длительным присутствием. Кажется, Ребекка вызвалась меня проводить — погрузившись в раздумья, не анализирую. Слышу отчего-то облегчённый выдох Вики. Выхожу из дома, останавливаюсь, чтобы взглянуть на ночное небо. Бескрайнее, таинственное, заставляющее открыться и доверить ему все тайны, страхи, боль. Вокруг запястья смыкаются тонкие пальчики — развернувшись, вижу мою нимфу. Тот же лунный свет, те же золотистые локоны, тот же немного растерянный взгляд, тот же немой диалог, то же восприятие нас двоих. Только одежда другая, и это придаёт настоящему моменту иной шарм: если шёлк подчёркивает холодность и стать, что крайне уместно в условиях прошедшего мероприятия, то шифон ассоциируется с… невинностью и чистотой души, как бы странно это ни звучало. В её взгляде читается отчаянный вопрос. — Почему? — единственное, что произносит она. Ёмко, коротко, завуалировано. Обо всём сразу, но не о чём-то конкретном, предоставляя возможность мыслить шире и глубже. — Давай ответим на этот вопрос вместе, но чуть позже? — не хочу отталкивать её своим напором и желанием прямо сейчас закинуть беглянку на плечо и утащить в свою берлогу, чтобы уж наверняка. Любая конкретика пока что лишняя. Кивает головой, соглашаясь. Смотрим друг на друга, обоюдно испытывая трепет и юношеское стеснение. Два взрослых зрелых человека обескуражены влечением. Всё потому, что присутствует не только сексуальный подтекст? Хочется быть чуть ближе, ещё чуть-чуть… Всего и сразу. Так не бывает. И только ночь станет единственным свидетелем нашей общей слабости. Или силы? Укрытые её тишиной и умиротворённостью, отдалённые от лишних свидетелей, мы можем отпустить себя и не думать о рамках и нормах, установленных социумом. Собственно, мнению общественному я вращение придавал, но… понимаю сомнения Ребекки и ни в коем случае не буду её торопить и давить. Кольцо вокруг запястья ослабляется — развожу в приглашении руки и вижу, что она колеблется, но позволяет обнять и аккуратно обнимает сама, сложив ладони на моей пояснице и устроившись щекой на груди. Поднимает голову и смотрит пристально, побуждая к действию, вновь безмолвно давая мне карт-бланш. Целую легко, нежно, вовсе не желая разжигать в нас двоих похоть и страсть, и млею от того, как она гладит моё лицо. Осторожно, немного волнуясь, практически невесомо. Как никто и никогда до меня не дотрагивался. Эмоции живут на кончиках пальцев и на губах. Воистину, поцелуи и касания интимнее секса, они осознанны и не ведомы инстинктами. Продолжаем стоять, сжимая друг друга в объятиях, не концентрируясь на прохладе. Потирается носом о грудь, вырисовывая какие-то причудливые вензеля, в то время как я пропускаю её локоны через пальцы. Ощутив, наконец, холод, размыкаем кокон рук, и Ребекка коротко целует меня, вытянувшись на носочках, ухватившись за мои плечи для удержания равновесия, а затем убегает в дом. Дважды убеждаюсь в том, что она не любит длительные прощания. Мне тепло. И ведь не произнесла ничего утвердительного, что могло бы уверить меня в её отношении ко мне, намерениях и мыслях, но взгляды и прикосновения гораздо красноречивее любых слов. А я впервые за долгое время чувствую себя нужным — необъяснимо. Вдохнув полной грудью, направляюсь в сторону своего дома, все соседи спят: в окнах темно. Поднимаюсь по лестнице, испытывая острое желание разделить с ней ещё одну ночь, но не так, как в наше знакомство, в голове зреет план свидания… Безмятежный, не замечаю, как оказываюсь в коридоре, затем на кухне, как завариваю чай, как сажусь на свой любимый подоконник с дымящейся кружкой, раздетый по пояс. Тёмная штора благополучно переехала в другую комнату, предназначенную для проявления фотографий. Вид открывается потрясающий, особенно ночью, именно этой ночью, мрак которой рассеян приглушенным светом окна дома напротив: на балкон выходит моя задумчивая нимфа в тонком халатике. Сигарета, короткая вспышка пламени, подсвеченные клубы дыма, откинутая чуть назад голова в удовольствии и взгляд в мою сторону. Улыбка своим мыслям, в мягком развороте возвращение в комнату. Кошачья грация. Остановившись спиной к окну, она сбрасывает халатик и выключает свет, оставляя меня наедине со своим разгулявшимся воображением. Засыпаю под блаженные воспоминания о ней, сопровождаемые будто бы ноющей пульсацией подушечек пальцев.***
Впервые за неделю ночь выдалась спокойной, я спал крепко, как младенец, ничем не встревоженный. Дело в алкоголе? Однако… опьянён я отнюдь не вином. Несмотря на эмоциональный подъём, воодушевление, я обрёл баланс. Не вторую половинку, как модно говорить, ведь каждая личность цельна, да и рано приходить к подобным выводам, а гармонию с человеком, с которым комфортно даже в тишине. Она не угнетает. На уровне биохимии, запахов, взглядов, интонаций, интуиции. Периодически осекаю себя за витание в облаках, потому что похож на классическую героиню постов паблика «Ванильная нежность» в известной социальной сети, но не могу в уединении сохранять маску серьёзного и взрослого мужчины и позволяю себе мечтать, наслаждаться светлыми эмоциями, даримыми Ребеккой, пусть и неосознанно. Самокопание — моя страсть. Нет, оно не имеет ничего общего с самобичеванием, хотя и эта черта мне присуща. И сейчас, стоя под струями холодного душа, снова пытаюсь найти объяснение тому, как и почему я определил, что она именно та. Или кто-то решил за меня? В Ребекке вижу черты моей мамы, такой же волевой, справедливой и сильной женщины, но доброй, любящей, олицетворяющей домашний уют и тепло. Боль от ранней потери родителей притупилась, но до сих пор напоминает о себе. Время не лечит, лишь немного облегчает тяжёлую ношу. Эту утрату я не восполню ничем. Но мама с папой успели стать мне образцом семьи, в которой царят светлые и трепетные чувства, забота, взаимная поддержка. Так, если сейчас не вылезу из ледяного душа — окоченею, с отмороженным моя нимфа точно не захочет иметь ничего общего.***
Холодный душ, холодное утро, холодный взгляд голубых глаз. От вчерашней Ребекки не осталось ни намёка. Ну, оно и понятно: находиться в несобранном состоянии при весьма неоднозначных обстоятельствах — непозволительная роскошь. Изучающе смотрит на меня в попытке разглядеть во мне ту беспечность, в которой я пребывал весь прошедший день. Нет, милая, наши мысли совпадают и сегодня, надо держать себя в руках. День, маска серьёзности, барьеры и субординация. В полюбившейся тишине бежим по короткому, но красивейшему маршруту из городка до леса, периодически останавливаясь, чтобы оглядеться. Улицы пусты. Ребекка внимательно изучает инфраструктуру, отмечая, что местечко очень уютно, отдалено от суеты, безопасно и спокойно: в нашем маленьком человейнике есть всё необходимое и для проживания, и для развлечений. Провожу краткий экскурс, рассказывая обо всём, что пленило её интерес. — Это здание ничем не примечательно, но что-то в нём меня манит. Каково его назначение? Что внутри? — подходит ближе, рассматривает окна, дверь, ощупывает ручку и замок, а в груди у меня жжёт от того, что я сейчас вижу. План свидания дозрел окончательно, не тороплюсь ли? Не пожалею? Но терять мне нечего. — Я хотел бы рассказать тебе о нём в иных условиях, не ранним утром и не на пробежке. Если не против и нет никаких планов… — Сегодня вечером Вики будет занята мужем, так что я свободна. И заинтригована, — осталось всё организовать. Маршрут пролегает вдоль леса, и моя спутница не понимает, почему мы не направляемся вглубь, но, пробежав ещё немного, застывает в изумлении: этот вид никого не оставит равнодушным. Трёхсотметровый обрыв, с одной стороны обрамлённый деревьями, скрывающий бурное течение реки. Жаль, что не успели встретить рассвет: восхождение светила, сопровождаемое танцующими бликами на неспокойной водной глади, даёт надежду на возрождение, гипнотизирует и пробуждает желание медитировать, верить в лучшее, в новое начало или счастливое продолжение. Этой красотой я наслаждаюсь практически ежедневно, ведь обрыв — моё любимое место. Одинокий, уединённый, обрамляющий чудо природы, огороженный лесом, отдалённо напоминающий меня. Река ассоциируется с Ребеккой в буйстве взгляда голубых глаз, неизведанной глубине её жизни, интересов, чувств, привычек. Окунувшись, либо найдёшь смерть, либо прибьёшься течением к спасительному берегу. Осталось понять, какой из двух вариантов нас ждёт. И ждёт ли вообще? Время теряет свою значимость и перестаёт контролироваться. Уложив на землю спортивную куртку и удобно усевшись, устремляем взоры вдаль, изучая линию горизонта. Мне видятся перспективы, отдаляющиеся по мере движения в их сторону, несбыточные мечты, сохраняющие присутствие в жизни чуда. Ребекка чем-то озадачена, погружена в свои мысли. Тишина нарушается лишь журчанием реки, а в памяти всплывает момент завершения моего мракобесия у окна, когда треск костра резко сменился шумом воды. Случайны ли совпадения?