***
— Мы пришли, добро пожаловать в мои скромные владения, — пропускаю даму вперёд, не тороплю. Пока Ребекка осматривается, рассказываю ей об этажности, комнатах и их предназначении, пока что умалчивая о самом главном, скрытом от нас запертой дверью, к ручке которой она тянет свою ладонь, и я тут же перехватываю её для поцелуя. Вижу улыбку, когда оставляю на каждом пальчике невесомые прикосновения губами. — Кхм, — перехватило дыхание по неизвестной причине, — так вот. Моя самая крупная инвестиция после первого масштабного проекта. Подумал, что идеальную студию для фотографа может обустроить только он сам, поэтому выкупил это помещение по очень привлекательной цене. Но, честно признаться, пришлось помучиться с ремонтом, укреплением несущих стен, проведением коммуникаций, — вижу интерес в её глазах, когда открываю дверь первой комнаты. — Люблю семейные и корпоративные фотосессии, мне кажется, тёплая бежевая цветовая гамма отлично подходит для создания иллюзии уюта с учётом подходящей мебели, аксессуаров, которые всегда можно убрать, оставив лишь голые стены, или переместиться в другую половину зала для создания строгого портфолио. На втором этаже есть выход на крышу, на которой я фотографировал Вики и Люцифера, оборудован балкон с видом на обрыв, его чаще использую в личных целях, потому что он примыкает к моей комнате. Под мой самозабвенный рассказ Ребекка удобно устраивается в кресле напротив камина, перекинув ножки через подлокотник. Не могу сдержаться, и с её позволения мой старенький Kodak фиксирует на плёнке гармонию женщины и домашнего тепла. А память предательски возвращает меня к другому событию, случившемуся в похожем кресле несколько недель назад. — Почему ты живёшь не здесь? — вопрос, заданный с хитрой улыбкой, вырывает из сладостных воспоминаний: вероятно, моя нимфа провела ту же ассоциацию. — Огромная площадь, два этажа, балкон с шикарным видом, пусть и в отдалении, личный выход на крышу, — логично, аргументированно. — Моя квартира — наследие родителей и память о них, — ответ даётся с трудом, но такова цена доверия. — В ней располагалась и маленькая гончарная мастерская отца, что служила местом их с мамой абстрагирования от будничной суеты, напряжения. Адвокат по уголовным делам и омбудсмен по правам ребёнка — мне страшно представить, с какими проблемами они ежедневно сталкивались, сколько боли пропустили через себя. Долго не мог принять себя в этом месте, но смирение все же пришло. Мастерскую отца адаптировал под своё хобби и работу: теперь это комната для проявления фотографий. Стены перестали давить, воздух стал менее густым, кажется, — Ребекка слушает, не перебивая, лишь мимика показывает её эмоции. Я не ощущаю жалость — только сочувствие. Спешный подъём с кресла, и она встаёт напротив меня, ласково смотря в глаза. — Я, как мать, не могу представить одиночество и боль ребёнка, потерявшего родителей, поразительная сила духа, — взор, полный грусти и ещё какого-то неопознанного качества, устремляется в пол. — Все в прошлом, не стоит печалиться и сожалеть. А квартира — место восполнения сил, именно поэтому я не переезжаю, — мягко поддев подбородок, приподнимаю лицо и улыбаюсь, стараясь приободрить. — Позволь, продолжу нашу небольшую экскурсию. Кивок в знак согласия, и я, мягко сжимая ладонь Ребекки, сразу веду её на второй этаж, показываю гостевую комнату, ванную, небольшую уютную кухню с необходимым минимумом мебели и утвари, а затем свою спальню. Хоть и бываю здесь редко, преисполнен неловкостью в присутствии женщины в своём маленьком мире, но вижу в её взгляде благодарность за доверие и откровенность. Исследование помещения в неторопливом шаге, в лёгком прикосновении к мебели, к фоторамкам, к плюшевому покрывалу, и она радостно падает спиной на кровать, утопая в её мягкости и в теплоте пледа. — У тебя уютно, — не могу сдержать улыбку, когда понимаю, что она идеально вписывается в атмосферу моего жилища, даже не основного. Воображение тем временем рисует другую картину: квартира, моя спальня, любимый широкий подоконник, хрупкая фигура в практически отсутствующей ночной одежде, расслабленно устроившаяся на нем, лёгкий аромат вишнёвого дыма в сочетании со смесью наших парфюмов и ягодного чая, приглашение присоединиться к созерцанию ночной хозяйки, чей свет придаёт сияние нежной фарфоровой коже и игривыми отблесками танцует в золотистых локонах, пропускаемых мной сквозь пальцы в наслаждении их шелковистостью. — Благодарю, — подаю руку, чтобы помочь Ребекке подняться с кровати, возвращаясь в реальность из сладкой грёзы. — Пойдём, это ещё не всё. В экскурсионной программе к просмотру осталось одно помещение, а затем предлагаю поужинать. Спускаемся на первый этаж, подходим к той самой невзрачной двери, что приковала её внимание с первой секунды пребывания в доме. Открыв её, слышу шумный вдох удивления моей нимфы. Зеркальная студия — странное место, пожалуй, одно из немногих, куда я никого не приглашал. Находясь здесь, чувствую себя в высшей степени уязвимым. Небольшой лабиринт отражающих поверхностей и я. Уединение с глубинными страхами, недовольством собой, окутывающими со всех сторон, сжимающими нутро тисками и подавляющими любые зачатки положительного, если я устал и безразличен ко всему. Или, наоборот, это место становится очагом эмоционального подъёма, если я пребываю в хорошем настроении. Одёргиваю шторы, чтобы запустить тёплый свет уходящего дня в сверкающее помещение. Ребекка аккуратно снимает обувь и оставляет сумочку у входа, на цыпочках направляется вглубь помещения, стараясь не касаться отражающих поверхностей. Поворот головы вправо, затем влево, медленный разворот всего тела и шёпотом произнесённое: «Невероятно, как в сказках, как в стеклянных хоромах». Тишину прерывают лишь звуки затвора фотокамеры, фиксирующей на плёнке моменты хрупкого счастья, претворения в жизнь мечтаний и реализации взрослых душевных потребностей. Она, уже смеясь, но не замечая моего присутствия, смелее передвигается по помещению, рассматривая себя во множестве зеркал, что позволяют мне подбирать необычные ракурсы и запечатлеть все эмоции и детали. Игра бликов в волосах, подсвеченная линия ключиц, стройное тело в танце под известную лишь ей мелодию, плавно сползающая вниз блуза — магия женского очарования, заставляющая меня задержать дыхание в страхе нарушить гармонию внешнего и внутреннего и срастись с фотокамерой. В противоречие этому поддаюсь волне азарта, порождённой возбуждением от её манящего танца в полном безмолвии, и с осмотрительностью хищника резко подбираюсь к Ребекке сзади. Мне чудится, что я слышу мотив, под который совершается таинство единения женщины с её природой, энергией, уравновешивающей все процессы вокруг. Укладываю ладони на талию моей нимфы, бережно оглаживая изгибы, наслаждаясь прохладой тонкой ткани и бархатом оголяемой кожи. Невинность движений сменяется чувственными шагами бачаты, и, сделав акцент на четвёртом, она становится в теневую позицию слева от меня, прижавшись к паху, и взглядом намекает, что я должен вести, раз начал эту игру. — Ребекка… могу предложить другое занятие, — каждое слово даётся с невероятным усилием воли, сдерживаться практически невозможно. — Открой глаза, посмотри, насколько ты прекрасна, все зеркала в твоём распоряжении, — шёпотом дьявола-искусителя, и на тонкой коже шеи и плеч выступают мурашки. — Как проницателен твой взгляд, — ненавязчивыми касаниями подушечек пальцев рисую узоры от изгиба талии к пупку. — Как дурманит твой аромат, — замерев у ушка и захватив губами мочку, оглаживаю ладонью живот, задевая край шорт, но не решаясь спуститься ниже. — Как соблазнителен твой голос, особенно когда ты произносишь моё имя, — поднимаюсь выше, нежно притягиваю её ещё ближе к себе за шею, другой рукой прикасаюсь к груди, а она доверчиво откидывает голову на моё плечо. — Как меня сводят с ума мысли о том, что ты можешь принять меня, полюбить… Не давая опомниться и не дожидаясь ответа, разворачиваю к себе лицом и целую, заведённый страстью и позабывший о приличиях. Пальцы Ребекки то впиваются в спину, то бегут вдоль позвоночника, то сжимают ягодицы с неожиданной силой, провоцируя меня кусать её за губу, чтобы услышать недовольное рычание. Резко отрываюсь от поцелуя и меняю положение тел, вновь прижимая её спиной к себе и исследуя шею. — Смотри на себя, на нас, на свой взгляд, полный вожделения, покрасневшие щёки, вздымающуюся в сбившемся дыхании грудь: ты невероятна в контрасте возбуждения и стеснения, — в дразнящей медленной скорости ласкаю её тело, освобождая от одежды, препятствуя попытке свести ноги и закрыться, попутно выискивая в кармане брюк антисептик для рук. — Не отвлекайся, — бормочет еле слышно, умилительно морща носик в недовольстве. Разобравшись с проблемой поддержания гигиены в экстремальных условиях, отдаюсь безумию, захватывающему нас глубже в свою пучину с каждой секундой. Руки бесстыдно изучают хрупкое женское тело, податливое и разгорячённое, нетерпеливо извивающееся в моих объятиях, требующее больше ласки. Обвожу подушечками пальцев ареолы, легко сжимаю грудь, припадая губами к шее, оставляя мокрый поцелуй и опаляя жаром дыхания влажную зону. Ребекка, всё ещё находясь спиной ко мне, ступает на шаг вбок и дрожащей рукой в условиях зеркального обзора справляется с пуговицей штанов, тянет за бегунок, что позволяет брюкам опасть на пол, оставив меня в ненужном нижнем белье. Тонкая ладонь, пробравшись под боксеры, уверенно смыкается на возбуждённой плоти и плавно ведёт вниз. Все ощущения концентрируются на кончиках пальцев в касании к чувствительным соскам в сопровождении её шумного выдоха и оседают напряжением в паху, когда Ребекка большим пальцем оглаживает уздечку, а затем подстраивает мучительно медленный темп ласки под скорость моих манипуляций, избегающих прямых прикосновений к точке удовольствия. Я теряюсь в шёпоте наших имён, произнесённых словно мольбой, во множественных отражениях, в исключительности момента сближения благодаря плавному направляющему движению её руки. Поначалу неторопливые и дразнящие, толчки становятся глубокими, чуть более резкими, заставляющими Ребекку сильнее прогнуться в пояснице, отражающими обоюдное желание и потребность в близости. «И не только физической», — прихожу к единственной мысли после взаимной быстрой разрядки, когда глажу по спине мою улыбающуюся нимфу, прильнувшую ко мне в попытках выровнять дыхание. Остаток вечера мы проводим за лёгким ужином при свечах, сидя не за столом, а на кровати в моей комнате, дурачимся и измазываем друг друга мёдом, дегустируем сыры, фотографируемся, танцуем, разговариваем обо всём на свете, наслаждаемся объятиями и невинными поцелуями, будто никогда и не были близки. Безмятежность нарушает сообщение от Вики об их с Люцифером кратковременном отъезде. — Она не оставила мне ключи, и я не взяла с собой сменную одежду… Какая беспечность, — устало произносит Ребекка и выходит на балкон, пытаясь, наверное, собраться с мыслями на свежем воздухе. — Дом в твоём распоряжении, — укрываю её пледом, а она вскидывает бровь в недоверии. — Что? Не будешь же ты ночевать в машине? Если хочешь, останемся здесь вместе или вернёмся в квартиру, а утром отправимся в торговый центр. Вместо ответа Ребекка притягивает меня для поцелуя, а я, заводясь, беру её на руки, не разрывая контакт, несу к кровати, мягко опускаю на ложе и, раздевшись, нависаю над самой желанной женщиной в жизни, млея от того, с каким несдерживаемым порывом она зарывается в мои волосы и стягивает их на затылке. Никто до неё не западал в душу настолько глубоко, как она, ни с кем я не был настолько откровенным, как с ней. И сейчас Ребекка, в попытке отдышаться, доверчиво и расслабленно лежащая в моей постели, нетерпеливо произносит: «Хочу тебя». Горячими поцелуями ласкаю нежное тело, прокладывая влажную дорожку от шеи к ключицам, полной груди, мягко втягиваю сосок и выталкиваю его языком, большим пальцем очерчивая контур ареолы другой. Губы в хаотичной последовательности исследуют плоский подрагивающий живот, спускаются ниже, к внутренней стороне бедра. Поцелуи сменяются лёгкими укусами, приближающими меня к её лону. Невесомое прикосновение к губам срывает первый едва слышный стон. Аккуратными движениями тазом Ребекка намекает на ускоренное продолжение, но прелюдия не должна быть торопливой. Уложив левую руку поперёк живота, правой найдя её ладонь и переплетя пальцы, потираюсь щекой о лобок, вызывая у неё смех. Моя нимфа раздвигает ноги шире, свободной рукой играя с моими волосами, и я припадаю к ней в желанном обоими поцелуе. Медленно, доводя самого себя до исступления, вывожу кончиком языка на нежной коже узоры, похожие на кружево, периодически захватывая плоть губами, но не касаясь эпицентра её удовольствия, а мои старания вознаграждаются сладкими стонами и поглаживанием головы. Слышу недовольный вздох, когда отрываюсь от неё, чтобы поцеловать ножку, и вновь возвращаюсь, чтобы прикоснуться к чувствительной точке в быстром темпе. Тело мечется по постели в ожидании кульминации так, что я еле удерживаю её. Продолжаю стимуляцию большим пальцем плавными круговыми движениями и, переместившись ниже, оказываюсь внутри неё, языком имитируя фрикции. Разрядка наступает быстро, сопровождаемая коротким криком. Довольный результатом, нависаю над ней, призывая сфокусировать на мне взгляд, и облизываю губы. Ребекка блаженно прикрывает глаза и раскидывает руки, и я ложусь рядом, тоже пытаясь перевести дыхание. Ночь обещает быть долгой и сладкой…***
Пробуждение выходит резким от контраста тепла прижавшейся ко мне Ребекки и прохладного утреннего ветра. Ну, конечно, в порыве страсти не только забудешь закрыть балконную дверь, но и… Черт. Мёд на полу, еда на прикроватной тумбочке, нижнее белье на уголке телевизора — чтобы не потревожить её сон, давлю в себе смешок от созерцания беспорядка в комнате и глажу по ножке, перекинутой через мой живот, ночью покоившейся на моём плече. Она причмокивает губами, открывает сначала один глаз, потом второй, снова прикрывает веки, сладко потягиваясь, и произносит: — Ещё пять минут… — Хоть целый день, — поцеловав запястье, поднимаюсь с кровати, чтобы прикрыть дверь и сложить еду на поднос, и замираю, засмотревшись на обнажённое изящное женское тело в свете пробуждающегося утра, еле скрытое тонкой шёлковой простыней, служившей нам этой ночью в качестве одеяла. — Возвращайся, без тебя холоднее, — практически неслышно, на грани сна и осознанности произносит Ребекка, и я, не сдерживая улыбку, опускаюсь на постель и обнимаю её сзади, зарываясь в густоту волос, целуя за ушком. Мысль о неопознанном упущении постепенно становится навязчивой, но я старательно пытаюсь её от себя отогнать, концентрируясь на приятных воспоминаниях и планах на ближайшие несколько дней. Погрузившись в очередные раздумья, постепенно проваливаюсь в сон, так и не осознав, о чём именно я вчера забыл, помимо открытой балконной двери. Во второй раз меня будит вибрация телефона — на дисплее высвечивается смс-сообщение от местного гидрометцентра о возможных обильных осадках. Усмехаюсь, подумав, что они наблюдались в моём доме вчера, но стараюсь взять себя в руки, осознавая, что шутка получилась тупой. Глупо улыбаясь, укрываю мою нимфу и надеваю штаны, после чего направляюсь в ванную комнату, а затем на кухню. Напевая свою любимую песню Билла Уизерса «Just the two of us», загружаю ломтики хлеба в тостер, наполняю турку ароматным кофе, сахаром, водой и опускаю на конфорку, предварительно разогретую до минимальной температуры, достаю из холодильника авокадо и яйца, мою их, очищаю спелый плод от кожуры и косточки, пюрирую с измельчёнными томатами и специями и намазываю на горячий поджаренный хлеб. Помешиваю готовящийся напиток, чуть увеличив градус, и приступаю к готовке омлета: взбиваю венчиком чуть подсоленные яйца с молоком, выливаю на горячую сковородку и жду, пока масса поджарится. Ощущаю на себе взгляд — обернувшись, вижу Ребекку, жадно рассматривающую меня с закушенной губой, одетую лишь в трусики и мою уже мятую рубашку. — Доброе утро, — произносит она, соблазнительно заправив непослушный локон за ушко, и садится на стол, — меня разбудили аппетитные ароматы. — Доброе, — оставив поцелуй на внутренней стороне ладони. — Я и сам изголодался, — вскидывает в ожидании продолжения бровь, и я только сейчас осознаю двусмысленность фразы. Хотя кого я обманываю? Кажется, что её всегда будет мало, что Ребекка вот-вот исчезнет вновь, оставив меня в томительном ожидании её возвращения и в полной уверенности, что она вернётся. Смотрит испытующе, лукаво улыбаясь, а я теряюсь под её натиском. Мальбонте, соберись… — Завтрак почти готов, моя госпожа, разделите ли со мной скромную трапезу? — С радостью, достопочтенный, во мне разыгрался зверский аппетит! — Ребекка начинает заливисто смеяться, когда я, по пояс обнажённый, уважительно поклоняюсь и предлагаю даме руку, чтобы помочь ей спуститься со стола. Завтракаем медленно и расслабленно, и я не могу оторвать от неё взгляд. Подмечаю, как между бровями залегает небольшая морщинка, когда она хмурится в думах, выражение её лица постепенно становится умиротворённым, затем она слегка краснеет, зажимая нижнюю губу зубами, прикрывает глаза и немного опускает голову. Я могу отчётливо представить ход её мыслей: сначала она злится на необдуманный поступок дочери, затем смиряется с ситуацией и обнаруживает в ней плюсы, причём немаленькие — в виде двухметрового мужчины, а потом смущённо вспоминает сладкое начало и страстное продолжение. Но мне остаётся лишь догадываться, к какому именно логическому выводу привёл Ребекку её мыслительный процесс. Она поднимает взгляд на меня и одаряет самой искренней улыбкой. Так смотрит человек, принявший решение и твёрдо уверенный в нём. Женщина довольна, сыта, чувствует себя в безопасности — что может быть важнее для мужчины? Быстро приведя в порядок кухню и спальню, мы одеваемся и отправляемся в небольшое путешествие, и имя ему — шоппинг с дамой. Интересно, насколько стереотипен поход по магазинам именно с Ребеккой? Предвкушаю, как буду ждать её у примерочной, обливаясь слюнями и пытаясь скрыть это состояние, молясь о скорейшем возвращении домой, но не оттого, что процесс выбора одежды может занять несколько часов. Остановив автомобиль на светофоре и повернувшись к Ребекке, отмечаю изящество тонких пальцев на фоне массивного телефона и невольно подбираю размер кольца, обязательно из белого золота с бриллиантом в классической огранке. Мысль настолько естественна, что не вызывает внутреннего противоречия и чувства посягательства на свободу, и я прихожу к выводу, что готов. Моя нимфа отрывается от устройства и убирает его в сумочку, и остаток дороги мы коротаем за ленивыми танцами под радио.***
— Предлагаю разделиться: пока ты будешь выбирать всё необходимое, я займусь продуктами, м? Если понадобится помощь с выбором, я весь в твоём распоряжении, — губы касаются виска лёгким поцелуем. — Как скажешь, — наигранно смиренно отвечает Ребекка и исчезает из поля моего зрения, скрывшись в обилии стеллажей, оставив меня в недоумении от контраста сегодняшней застенчивости и вчерашней ненасытности. Тянущим чувством в паху отзываются воспоминания о ночи, о том, с какой отдачей она брала меня, держась за плечи, как шептала моё имя, как уснула на моей груди, обессилев, как… В поисках эскалатора на первый этаж не замечаю, что оказываюсь в зале между женским и детским отделом, и моё внимание привлекает молодая семейная пара с малышом, мирно спящим в коляске, выбирающая расцветку набора крошечных носочков. Тепло и восхищение, с которыми родители смотрят на своё чадо, вселяют в меня надежду, что и я когда-нибудь смогу дарить любовь самым дорогим людям и стать для них надёжной опорой.