***
В тихом проблеске сентябрьского утра слышится освежающая прохлада. По шелку ее тонкой кожи бегут мурашки. Хочется закутаться в мягкий плед и рухнуть ему на грудь, услышав очередь коротких сдавленных выдохов. Как назло, Паша куда-то запропастился с самого утра. А ей его почему-то именно сейчас страшно не хватает. Его широкой улыбки, низкого тембра и шуточек, пусть и глуповатых, но уже таких родных. На столе — невесомо-нежным напоминанием о сегодняшнем дне, шикарный букет белых эустом и записка размашистым почерком на каком-то клочке бумажки.Решил не лишать тебя последних часов незамужнего сна. Люблю.… Твой, пока еще не муж…
А парень видимо, решил следовать традиции о женихе, невесте и свадебном платье… …В этом просторном светлом зале Даша чувствует себя слегка неуютно. Странно.… Ведь раньше любила и оживленные толпы красивых людей, и ненавязчивое послевкусие классической музыки, и аромат дорогого парфюма. Это все — нервы, не иначе. Не каждый же день она приходит в элитный салон свадебных платьев. А в качестве новоиспеченной невесты, она здесь, и подавно, впервые. Менеджеры салона приветливо улыбаются, чай-кофе предлагают, а Дашино сердце гулко ухает где-то в пятках. Свадьба сигнальным огнем маячит на их горизонте. Не по себе ей как-то от этих мыслей. И понять бы еще, почему. О свадьбе мечтала лет с пяти. О красивой такой с белыми цветами и музыкой. О свадьбе с Пашей мечтать себе запретила изначально. Потому что жениться — это не его. Так он и сам частенько говаривал. Встретились на каком-то семейном вечере, и пошло-поехало. Парки, рестораны, выставки.… Если не вспоминать, что Паша — бабник, каких мало, то можно было подумать, что он и правда к ней не равнодушен. Стоп! Она его любит, и может уже пора разрешить себе мечтать о свадьбе с Пашей. И вообще, наверное, это все — гормоны. Надо брать пример с Юльки. Рыжая как нельзя лучше адаптировалась к свалившемуся на нее куску зажиточной жизни. Сидит себе расслабленно в мягком кресле у подиума и шампанское попивает. Как тут всю жизнь и была. Даше предложен ворох свадебных платьев. Длинных, коротких, пышных и прямых. Глаза разбегаются. Но одно западает в душу больше всего. Молочно-белое с кружевной выделкой и пышной юбкой. — Я, кажется, как раз вовремя…– Даша оборачивается на звучный тембр знакомого голоса. И как он это делает? С его появлением становится разительно легче. И мурашки по коже уже несутся не с былой скоростью, и платье вроде бы уже не жмет. Губы трогает искренняя улыбка. Появление отца делает много шума. Ему и бокал виски со льдом предлагают и улыбаются раза в три услужливее, чем три минуты назад. Баринов глаз не сводит с дочери и присаживается в мягкое удобное кресло. — Папа…– Даша порывистым движением сходит с небольшого подиума. У него перед глазами предательски мутнеет. С задворок подсознания рвутся щемящие душу кадры. Отцом он всегда был не лучшим. Даже с третьей попытки. Но даже несмотря на свою внешнюю отрешенность от детей, он лелеет в замутненной памяти те яркие и радостные вспышки. Помнит копну ее непослушных каштановых волос. В косу получалось заплести только раза с третьего, и то, только если абсолютно на трезвую голову. Помнит, с каким талантом она надувала губы, если вдруг что оказывалось но по-ее. А еще помнит совершенно искренние и горькие слезы своего ребенка. Он, наверное, садист. А иначе, как можно объяснить бесконечные, хронически-больные страдания собственных детей. И сейчас, глядя на свою повзрослевшую Дашку, он со всем своим усердием не может понять: почему ему так хронически везет. С детьми ему везет. Они понимают, принимают и любят, даже несмотря на то что «быть отцом — не его фишка…» — Решил, что мужской взгляд тебе не помещает. — Ну, и как я тебе? — Красавица. На маму похожа. Дальше время бежит нескончаемо-быстрым потоком. Несколько часов нужно, чтобы подогнать платье по фигуре, подобрать несколько пар обуви и ювелирные украшения. В общем и целом, остаток дня проходит беззаботно и стремительно. Даша расслабляется, под добрым и любящим взглядом отца ей хорошо и спокойно.***
— Пап, а пап… — Вечерняя Москва из окна его машины смотрится очень красиво. Даша, наконец, скидывает с себя неудобные шпильки подтягивает ноги под себя. — А ведь мы с тобой о Паше никогда не разговаривали. — А зачем тратить время на разговоры об очевидных вещах. — Баринов улыбается, уменьшая громкость аудиосистемы. — Я просто ждал, когда вы сознаетесь… — Так ты знал! — Даша не сдерживает рвущегося наружу смеха, а ладонь упирается в его крепкое плечо. –Душечка, может быть я не самый лучший отец. — Виктор смотрит на дочь тоскливо-виноватой нежностью. — Но, я люблю тебя. И я всегда буду с тобой. Даша нервно хватает ртом воздух. И весь ее детский максимализм вперемешку с давней обидой вдребезги разбиваются о ту безусловную любовь в глазах отца. Она ведь знает, как ему сложно признавать свою неидеальность. Но он признает. И о том, как именно называл ее все детство он тоже помнит. Приятно и смешно одновременно. Потому что теперь она с этим производным никак не сочетается. — Пап… — Слова становятся излишне. Она порывисто кладет голову ему на плечо, прижимаясь к нему со всей своей детской любовью и нежностью… Даше только что принесли завтрак. Лично шеф-повар ресторана. Уходя, Сеня с улыбкой обмолвился, что ее ждет маленький сюрприз. Вот только ее и кусок в горло не лезет. Разве что только зеленый чай. Нотки молочного улуна приятным послевкусием остаются на пересохших от волнения губах. Записку Даша замечает не сразу. Небольшой белый конвертик рядом с пирожковой тарелкой.Пожалуйста, позавтракай.… Знаю, что очень трудно и совсем не хочется. Но, тебе пора думать не только о себе. Люблю… Твой, пока еще не муж.
Даша прерывисто хватает ртом воздух. Почти мужа придется слушаться, тем более, он все-таки прав. Яйцо-Пашот оказывается вполне себе даже вкусным. Закутавшись в огромный махровый халат, девушка пытается согреется. Получается далеко не сразу. Даже несмотря на теплое осеннее солнце пытливыми лучами в панорамное окно и абсолютно выключенный кондиционер. Платье все еще висит в красивом чехле. И ей, наверное, стоит поторопиться, если она не хочет опоздать на собственную свадьбу.***
За спиной слышатся осторожные шаги. Каждый стук шпильки идеально выверен. Даша нарочно закрывает глаза. Теперь в воздухе отчетливо слышны нотки знакомые с самого детства. Мама. От нее всегда пахло кислой сладостью цитрусовых и терпкой пудрой. Даша порывисто оборачивается и расплывается в искренней улыбке. — Душечка, ну и что это такое? — Женщина инстинктивно поправляет локон каштановых волос, выпавший из пышной прически. — Ты почему еще не в платье? — Женщина быстрым движением берет Дочь за руку, заставляя подняться со стула. — Паша твой уже готов, а ты еще из крестьянки назад в барышню не превратилась. — Мама…– Девушка даже не старается сдержать абсолютно искренний порыв, крепко обнимая мать за плечи. Дашу еще немного попускает. С мамой хорошо. С задворок подсознания рвется яркими картинками еще безоблачное детство. Мама красивая. С широкой улыбкой и загадочным огоньком в глазах. И свою «Душечку» наряжает, словно принцессу. Платьица, юбочки и блузочки. Красивые косы и ненадолго примеренные туфли на шпильках. Папа смеется и говорит, что скоро у Дашки вещей, больше чем у мамы будет.***
— Ай… — Даша морщится помимо воли и нервно хватает ртом воздух. Женщина сил не жалеет, затягивает платье до самого упора. — Мам, куда ты так? Дышать невозможно… — Ладонь инстинктивно ложится на плоский живот. — Так лучше? — Женщина странно сверкает серыми глазами, слегка ослабляя ленту. Брюнетка кивает и старается улыбнуться. — Ну, вот и умница…***
— Красивая…– Вера осторожно проводит кончиками пальцев по ее подбородку. В шоколадных реках ее глаз бурным потоком разливается искрящаяся радость. — Вся в тебя.… Так папа сказал.***
В холле отеля все несется с немыслимой скоростью. Горничные по десятому кругу протирают уже абсолютно чистый пол. Под чутким руководством Михаила Джековича лобби украшают живыми цветами, Света и Леша проверяют базу приглашенных на свадьбу, не забывая при этом улыбаться во все тридцать два зуба. В зале ресторана уже почти все готово. Все украшено, выглажено и накрахмалено. И где в этой толпе теперь его искать то? — Баринов! Мужчина оборачивается, услышав знакомый женский тембр. Инстинктивно скользит внимательным взглядом по точеной женской фигуре. Прямой силуэт подчеркивает все ее достоинства. Нежно-лавандовый цвет красиво оттеняет морской рассвет в ее огромных глазах. Пышная прическа подчеркивает вырез на спине. А еще, она ему улыбается. Как тогда. Почти двадцать пять лет назад. — Здравствуй, милая…– Виктор кладет свою ладонь на ее плечо, слегка сминая атласную ткань платья. Оба помимо воли тянуться ближе, а она мажет его слегка небритую щеку привычным поцелуем. — Прекрасно выглядишь. Вера еле заметно кивает и подается вперед. Теплые пальцы скользят по лацкану его пиджака, смахивая едва заметные крупинки пыли. Смотрит, а в его глазах плещется щемящая нежность вперемешку с только ей одной понятным привкусом вины. С шумом выдыхая воздух, женщина слегка прикрывает глаза. Между ними теперь нет ни душащей драмы, ни постоянных ссор, ни его «давней, дорогой первой жены». Отчаянное осознание неудержимой волной разливается из ее бездонных глазах. Она совершенно внезапно понимает, что больше у нее по нему ничего не болит. Абсолютно. Даже фантомная боль теперь сходит на нет. Винить его теперь ей больше не за что. Потому что Вера изначально все знала сама. Мудрые и взрослые люди без конца твердили, что ничего хорошего у Веры с Виктором не получится. Все эти мудрые и взрослые люди чертовски ошиблись.У них получилось.
Дашка получилась. Гремучая смесь их характеров и внешних черт. И теперь, даже понять трудно: на кого из них она больше похожа. А может, оно и к лучшему. — Ты сегодня одна? — Баринов, наконец, хитро улыбается, косясь на явно помолвочное кольцо на безымянном пальце бывшей супруги. — Пока с тобой. — Запросто сообщает брюнетка, примеряясь к его левой руке. — А вечером — посмотрим. — Осматривается вокруг. — А Элеонора? Ее голос он слышит почти сразу. Хозяйка отеля опять отчитывает Джековича за то, что ткань драпировки висит недостаточно ровно. А потом стучат тонкие шпильки. Окидывая ее мимолетным взглядом, повар опять улыбается. Легкая ткань ее вечернего платья невесомо струится по фигуре. А линия декольте выгодно подчеркнута тонкой цепочкой с ювелирным украшением. — Привет, дорогая… — Вот так вот запросто бывшей жене своего «бывшего» мужа. С, как ни странно, искренней улыбкой на губах. — Ты, как всегда, шикарна. — Аналогично… — Слушай, у меня аперитив там в номере. Пойдем на пару глоточков. — Элеонора мягко отстраняет Баринова, а сама чуть наклоняется к собеседнице. — Конечно, пойдем… –Девочки, вы там только не перебарщивайте с аперитивом то. — Незлая усмешка помимо воли слетает с его губ. — А то, перед детьми неудобно получится. — Вер, это он нам что ли? — Представляешь, какая наглость… Обе смеются. Беззлобно и совершенно искренне. Баринов провожает их обеих внимательным взглядом.***
Катя улыбается, поглядывая на них со стороны. Смешная штука — эта жизнь. Кому расскажи, так ведь не поверят, что две женщины одного мужчины могут вот так запросто стать закадычными подругами. А тут еще и Паша с Дашей удружили. Теперь хочешь не хочешь, а придется общаться еще ближе. Макс, заметив блуждающий взгляд жены, тоже не сдерживает доброй усмешки. — Слушай, а мне интересно… — Лавров допивает кофе и осторожно берет жену за руку. — Когда у нас с тобой свадьба была, шеф от Элеоноры Андреевны почти не отходил. А сегодня то они его как делить станут? — Его на всех хватит. — Катя беззлобно фыркает, толкнув мужа ладонью в плечо. — Пойду я к Даше поднимусь. — Катя наспех встает с барного стула, ощутив рядом поддержку мужской ладони. — А ты Маруську найди. Пара ей уже платье надевать. — Будь осторожнее…– Бережным поцелуем в щеку и крепкими объятиями. Катя уже привычным движением отдергивает летящую юбку пудрового цвета платья и поправляет ненавистный широкий пояс чуть выше талии. Шпильки к концу вечера все-таки придется сменить на удобные лодочки. А еще ее штормит сегодня, и хорошо, если Макс оказывается рядом. В его руках данный факт не так уж сильно и заметен. А наедине с собой себя приходится контролировать и беречь. Упасть-то на третьем месяце беременности ей не очень хочется.***