İçerde misin?

      С третьего месяца Сарпу начинают звонить стабильно раз в две недели. Это напоминает вызовы родителя в школу из-за поведения непоседливого ребенка с той разницей, что Сарп – не родитель, Умут – давно не ребенок, а тюрьма – не школа. Но в целом очень похоже, и через полгода они почти перестают замечать разницу.       Мама и Эйлем ни о чем не знают, брат ухмыляется на очередной встрече в крошечной комнатушке тюремного начальника, и Сарп не злится. Не может. Он все понимает.       Понимает, что…       Мерт Карадаг – бывший нечистый полицейский, и за «полицейского» его ненавидят сокамерники, а за «продажность» – охрана.       Мерт Карадаг – бывший человек Джеляля Думана, сдавший его властям, и на «человека Джеляля» точат зуб все стражи порядка, а все преступники винят «предателя» в аресте и смерти кебабщика.       Мерт Карадаг – родной брат комиссара Сарпа Йылмаза, стрелявшего в начальника Юсуфа и работавшего под прикрытием в банде Джеляля.       Мерт Карадаг не умеет молчать, имеет привычку передразнивать собеседников и хреновое чувство юмора.       …список причин, почему на теле Умута регулярно появляются новые синяки, можно продолжать почти бесконечно.       По какой-то странной (Сарп про себя вздыхает: «Счастливой») случайности представители двух враждующих тюремных сторон никогда не бьют его одновременно. Вспышки недовольства чередуются, и из свалок в камере младшего Йылмаза вытаскивают охранники, а после разборок в туалете за него же переживают сокамерники, вскоре снова решающие почесать кулаки о «подонка, убившего Джеляля».       Умут прихлебывает чай, смеется: «Нашу камеру проверяют теперь каждый день», и Сарп клянется рассказать все матери… Но вместо этого идет в магазин и покупает тональный крем, чтобы передать брату при следующем посещении: некоторые следы с лица не сходят слишком долго.       В важную дату – окончание первого год отсидки – Умут с почти детской непосредственностью замечает: «Несмотря на еженедельные стычки, я еще ни разу не бывал в лазарете. Удивительно, да?» При этом он отбивает пальцами по столешнице набившее им обоим оскомину «так-так-така-так», и Сарп недовольно морщится, стараясь не думать о перспективах.       И, конечно, по закону подлости через четыре дня ему звонят снова. В половину первого ночи чуть нервный голос тюремного начальника сообщает формальное: «Заключенный Мерт Карадаг отправлен в больницу с проникающим ранением, полученным в ходе драки». Сарп будит весь дом, пока спросонья спотыкается, пытаясь надеть штаны, орет в трубку уточняющие вопросы, просьбы и проклятия и ищет ключи от машины, и, конечно, мама и Эйлем все понимают. И, конечно, потом Сарп отвечает на сто вопросов, прижатый двумя парами женских рук к двери больничной палаты.       К счастью, Умут почти в порядке. К сожалению, пять сантиметров стали в живот оказываются приветом от мафиози, за которым следит группа шефа Халука, и Сарп клятвенно обещает маме разобраться с этой проблемой в кратчайший срок…       Брату он не обещает ничего, но тот не злится. Не может, потому что тоже все понимает. И, когда через несколько дней Умута конвоируют обратно в тюрьму, он с усмешкой бросает приехавшему к дверям больницы Сарпу: «До встречи через неделю, брат». У Сарпа в тот момент руки чешутся дать засранцу по шее, но двери машины уже закрыты.       Через две недели они снова сидят в комнате тюремного начальника, пока тот проводит опрос собственных подчиненных на тему «кто на этот раз дал в морду Мерту Карадагу?», и Сарп все-таки отвешивает брату подзатыльник.       – За что? – без обиды спрашивает Умут, зачесывая растрепанные волосы.       – Ты же сказал, что увидимся через неделю, а прошло целых две. Нехорошо врать старшим.       Умут хмыкает сквозь зажатую в зубах резинку, затягивает хвост и, перегнувшись через стол, хлестким ударом ладони сравнивает счет – как раз в момент возвращения начальника, который так устал от постоянных драк на вверенной ему территории, что лично вписывает в дело проблемного заключенного месяц изолятора.       И, несмотря на сочувствие брату, Сарп вынужден признать, что этот месяц становится для него самым спокойным за целый год, и в душе он молится на то, чтобы начальник выделил Умуту «одиночку» до конца его срока… Что, конечно, невозможно за отсутствием оснований, и через тридцать дней заключенного Карадага возвращают в общую камеру.       А еще две недели спустя Сарпа снова будит ночной звонок.