Сказка для Северуса Снейпа-2

На середине пути до Астрономической башни Северуса отпустило. Ночные прогулки по Хогвартсу всегда его успокаивали. Кроме того, сегодня после отбоя дежурила Минерва, а это значило, что на припозднившихся балбесов он вряд ли наткнется. Замок, особенно его темные галереи, казался вымершим, но Северус знал, что он полон спящей, замершей, затаившейся жизни, которая через несколько часов снова забурлит, проявляя себя в полную силу. Это были скрытая магия, покой и величие одновременно, и сейчас Хогвартс распространял их повсюду, заполняя также и его, Северуса. Невозможно было чувствовать себя сопричастным этому безграничному волшебству и одновременно чувствовать напряжение и несчастье. Эта была та древняя магия, которую заложили в Хогвартс основатели и которая укреплялась в нем на протяжении долгих веков директорами, преподавателями и студентами. Замок ежедневно отдавал и впитывал силу, и этот бесконечный обмен делал его все могущественнее. Северус чувствовал эту мощь всей кожей и чувствовал также ее доброту. Точно так же, как много лет назад, когда он плакал где-то здесь в пустой кладовке… А ведь Хогвартс был артефактом, огромным артефактом. И еще – Альбус так гордился этим, словно замок был творением его собственных рук – считалось, что в Хогвартсе любой нуждающийся мог получить помощь. Возможно, это поверье пошло еще от разных магических войн, когда Хогвартсу действительно пришлось быть не только школой, но и крепостью, Северус точно не знал, да и не было нужды в этом разбираться. Он поднялся наконец на открытую площадку астрономической башни и остановился. В долине было темно. Огни Хогсмида виднелись отсюда даже и в плохую погоду, но сейчас деревня уже давно спала. На башне горел одинокий фонарь. Северус уселся прямо под него на один из столов, которые использовались на уроках астрономии, и подставил лицо ветру. Глаза слезились, но было так хорошо, что уходить не хотелось. Вспомнилась другая такая ночь. Точнее вечер перед отбоем. Короткая драка на лестнице, смешки Поттера и Блэка. Похрюкивание Петтигрю. «Проучим его?» Вспышки боли, одна за другой. Люциус, как всегда разыскавший его. Люциус усадил его на такой же вот стол и последовательно сращивал кости обеих рук. А Северус не мог остановить слезы. Не от боли – так испугался, что лишится пальцев и не сможет никогда варить зелья. Ему было невыносимо стыдно за то, что он плачет, а Люциус просто лечил его, не обращая внимания, как будто Северус вовсе не проявлял ужасную, достойную презрения, слабость. Потом они шли вместе по коридорам Хогвартса до больничного крыла – Люциус хорошо знал некоторые медицинские заклинания, но дело следовало довершить зельями, Северуса шатало от пережитого, и Люциус поддерживал его. А потом Северус лежал в постели в больничном крыле, перевозбужденный событиями, не мог заснуть и все вспоминал эту заботу Люциуса, и думал, что, наверное, стоило для этого так вляпаться. На следующий день, он слышал, у Поттера с Блэком и Петтигрю внезапно вдруг отросли утиные носы, но как это случилось, никто не знал… Нет, оборвал себя Северус, нельзя думать о Люциусе. В конце концов, это все детская жизнь, которая ко взрослой не имеет никакого отношения. В детской жизни Люциус возился не только с ним. Он был старостой факультета при слабовольном декане, который практически сдал ему свои полномочия, а слизеринцев любили тогда примерно так же, как сейчас. Во взрослой жизни Северус возился с Люциусом сам, пожалуй, куда больше, чем Люциус с ним. В молодости это была возня с последствиями разных заклинаний после рейдов, а также отпаивание зельями после Круциатусов – в те дни, когда Лорд бывал не в духе. Позднее пошли детские болезни Драко… Так, как Северусу, в отношении зелий Люциус не доверял никому. И в том, что касалось защитных заклинаний и чар – до недавнего времени тоже. Нет, нельзя о нем думать, нельзя. Северус сердито посмотрел на свои испятнанные зельями руки и зажатую в пальцах правой руки палочку. Как будто они были виновны в том, что Люциус родился аристократом, женился на аристократке и не имел связей на стороне. В том, что в этой реальности Люциуса никто не лишал наследства и что он благополучен и здоров. С Северусом так было всегда – его приближали к себе, пока нуждались в нем. Он был уверен, что закончись война, Люциус и не вспомнит. Разве что опять заболеет чем-нибудь. Что ж. В конце концов, это не первый всплеск влюбленности. Первый был летом, после пятого курса - Северус провел его в поместье Малфоев. И он преодолел эту вспышку жалких чувств в какие-нибудь пару недель, заставив себя начать осваивать арабский и сложные зелья. Таааак. Фонарик еще успел качнулся только раз, а Северус уже вихрем слетел с лестницы. Потом пронесся по галерее, миновал четыре коридора и две лестницы – кто бы видел его сейчас, точно бы обозвал летучей мышью. В библиотеке было тихо и темно. Полка с учебниками иностранных языков и словарями находилась в одном из дальних углов. Северус отодвинул рукой паутину и осветил изъеденные библиотечными гусеницами корешки. Сосредоточился и призвал из шкафчика Ирмы защитные перчатки. Впрочем, это и не обязательно было делать. Книги, по-видимому, обработали на совесть. Северус вытащил самый современный учебник, который датировался 70-м годом, и самый толстый словарь. Потом на полке маггловской литературы на иностранных языках отыскал Бальзака. Заснул он только к утру, после того как прочитал запоем несколько разделов учебника и в книге, посекундно заглядывая в словарь, освоил целых шесть страниц. Он знал, что назавтра ему предстоял тяжелый день, в том числе благодаря им же назначенным отработкам, но, засыпая, чувствовал себя таким счастливым, каким не чувствовал уже очень давно. *** С Альбусом они встретились за обедом. Оба пришли позже всех, и к моменту беседы преподавательский стол уже успел опустеть. Северус тоже приканчивал свой обед, когда Альбус, оставив свою почти полную тарелку, подсел внезапно к нему и лукаво сказал: - Я вижу, мальчик мой, ты воспользовался шкатулкой. Северус едва не пролил сок на скатерть. Как, ну каким образом Альбус мог догадаться? Он промолчал. - Студенты чрезвычайно расшалились и много отработок на эту неделю, не так ли? – подмигнул Альбус. У Северуса отлегло от сердца. Похоже, это были всего лишь выводы из его внезапного беспокойного поведения, в то время как он, наоборот, должен был успокоиться по случаю отлучки Темного Лорда. - Я лишь надеюсь, что в свое время шкатулка окажется в нужных руках. Опасно было бы ей находиться у мистера Малфоя. Северус вздохнул про се6я. Предполагал ли Альбус, или знал? - Разумеется, - пробормотал он, чувствуя стыд. И все же не удержался и упрекнул: – Вы не сказали мне, что ее действие похоже на действие зеркала Еиналеж… Альбус издал смешок: - О нет, мой мальчик, она была изготовлена куда более добрым и мудрым волшебником. - Что не помешало ей приобрести собственный упрямый и злобный характер. Альбус смотрел на него задумчиво не одну минуту, потом поднялся, похлопал по плечу и сказал: - Уверен, Северус, что она не хотела для тебя ничего плохого. И ушел. Северус выдохнул, отпуская окклюменционные барьеры – все же это было большим напряжением держать их под пронзительным взглядом голубых альбусовых глаз. Разумеется, Альбус в любой момент мог приказать ему убрать их и Северус бы не смог ослушаться, но Альбус верил ему, или делал вид, что верит, и Северус был ему за это благодарен. Он разжал бокал и размял сведенные болезненной судорогой пальцы, думая, прав ли Альбус и может ли быть так, чтобы посторонняя волшебная сила хотела для него чего-то хорошего. Но Хогвартс же, например, хотел помогать любому в его стенах. Только как далеко могла зайти эта помощь? И могла ли сохранить свои добрые намерения шкатулка, которая большую часть своей жизни провела в руках Малфоев? И зачем ей быть добрым именно к нему? Он осторожно вытянул мантию из-под ножки стула, любезно поставленного на нее Альбусом, и встал. Сейчас его ждали студенты с котлами, которые следовало отскрести, а также учебник французского, зачарованный с виду под энциклопедию на китайском языке. О свойствах и намерениях шкатулки он подумает потом.