Бег на месте

Всю дорогу до дома они молчат, и Доен сидит, поджав ноги и отвернувшись в окну. Джехен сжимал руль руками и глядел на него краем глаза: Доен нервно кусал губы и бездумно смотрел в окно. Он ни разу за все это время так и не пошевелился, и Джехен даже не знал, о чем с ним говорить, как все объяснить правильно, но то, что Доен согласился поехать с ним обратно, о многом говорило. Джехен обладал массой преимуществ, Доен знал, что тот силен во всех смыслах, и еще одной особенностью его вновь рожденной натуры было нечто, что определяло практически половину всей его жизни, действий, поступков и результатов. Джехен был искусным лжецом и лгал всегда лишь в угоду самому себе. И даже в тот миг, когда он сдерживал Доена посреди темного коридора, он говорил правду, но не всю, и это было именно то, чего Джехен боялся. Доен ведет себя не то что тихо, а бесшумно: он проходит в квартиру и тут же запирается в ванной, закрывая дверь прямо лицом Джехена, который остается там ждать. Доен включает воду в раковине и устало садится на бортик ванны. Он все это время пытался сложить в голове все, что с ним произошло сегодня. Джехен был таким же как и прежде: красивым, заботливым, даже в миг когда прижимал его к холодному полу, он не хотел делать ему больно, но Доену все равно было больно и страшно. Джехен в конце концов его догнал, и Доен понимал, что дороги назад уже нет, стоило ему упасть в тот момент, а потом согласиться на то, чтобы поехать обратно домой. Был ли Джехен прав, как думал Доен, чувствуя на мгновения чувство вины или же просто пытался в очередной раз оправдаться собственной болью? Доен понимал, что пытается рассуждать так, как его его всегда воспитывал настоятель: быть тем, кто осуждает, быть тем непорочным человеком, который смотрит на грешников свысока. Доен боролся внутри с самим собой: одна часть говорила ему просто все забыть, сделать вид, что между ними осталось все так же, как и было прежде, просто закрыть на это глаза, а вторая же кричала о благочестии, о праведном пути, о грешном создании, что когда-то было невинным и сейчас стояло за дверью ванной. Доен смотрит на тень под дверью и не может сдержать слез: он снова плачет, и это было ужасно, ужасно больно и горько осознавать, что человек, в которого ты верил, которого так сильно любишь в итоге оказался убийцей. Это можно было оправдать собственной болью: Джехен хотел справедливости или же просто выместить свою боль, годами копившуюся в нем, однако Доен от этих мыслей сгибается пополам лишь сильнее и закрывает холодными ладонями лицо. Он не знал, как реагировать правильно, как правильно выбрать, как правильно решить, что ему делать со всем этим, и теперь чувствовал себя запутавшимся и сломанным одновременно. Доен ужасно, просто ужасно любил Джехена, это была его сильнейшая слабость и теперь вышло так, что она же могла стать и его сильнейшей болью. Доен только сейчас увидел эту темную сторону Джехена и почему-то лишь сейчас осознал, как слеп был все это время. Он судорожно снимает с себя одежду и забирается в ванну: вода холодная, потому что он просто-напросто не удосужился потрогать ее, но Доен все равно упорно лезет в нее, покрываясь мурашками. Он сидит долго, уткнувшись подбородком в собственные руки, и тупо глядел с стену напротив. Его трясло, но Доен упрямо тер ледяными руками лицо и мочил волосы, пытаясь смыть с себя то ли сегодняшние воспоминания, то ли весь негатив. Он снова и снова прокручивает в голове разговор Джонни и Джехена в кабинете, как бешено билось его сердце, когда он убегал от Джехена, как тот признал сам, что убил Чону и всех остальных. Доен выбирается из ванны спустя час и не накидывает ничего, распахивая дверь. Джехен удивленно смотрит на него обнаженного и мокрого и видит красные заплаканные глаза. Они молча смотрят друг на друга долгие минуты, пока Джехен не решается заговорить: - Тебе стоит одеться... Доен его грубо перебивает сиплым голосом: - Ты действительно думаешь, что я стану таким же, как и прежде, после всего, что сегодня произошло? Джехен лишь тихо отвечает: - Нет. Но как ты решишь, так и будет. - Разве? Когда так было, скажи? Доен смотрит твердо, зло и прямо в глаза. Джехен понимает, что конец действительно наступает, и был рад, что Доен не узнал все. Доен выходит из ванной, проходя мимо Джехена, который следует за ним. В комнате Доен стоит неподвижно и даже не знает, что ему делать дальше и как быть с Джехеном. Он вздрагивает, когда тот накидывает на его плечи теплый махровый халат, а затем растирает горячими ладонями плечи, пытаясь согреть. Доен шепчет: - Не трогай меня... Руки Джехена замирают на мгновение, а затем он все же убирает их, становясь прямо перед ним. Доен смотрит на его запачкавшуюся дорогую одежду, но боится снова посмотреть ему в глаза. Джехен был его слабостью, и Доен боялся, что если снова увидит там любовь, то просто отбросит все свои принципы и оставит все, как есть. Он точно знал, что нельзя это так бросать. - Значит ли, что все остальные тридцать шесть человек погибли не так быстро, как Чону? Что ты с ними сделал? Джехен отвечает спустя несколько секунд: - Не думаю, что ты хочешь знать, как умирал каждый из них. - Ты делал это сам? - Нет. Я не настолько глуп, чтобы все делать самому. Я просто заплатил нужным людям. - Почему Джонни в этом замешан? - Он всегда знал, что со мной произошло. Однажды мы выпивали вместе, и он как-то обронил:"Не думаешь ли, Джехен, что жизнь обошлась с тобой несправедливо? Все те люди, которые издевались над тобой, так и не понесли должного наказания и продолжают жить. А твои родители? Они тоже наверняка живут хорошо". И после этого я стал действительно думать: ах, может, Джонни прав? Эти людишки продолжают радоваться жизни, в то время как я пытаюсь не сгнить. А потом... я просто это сделал. Чону был первым. Самым первым. Я решил, что лучше подарить ему такую легкую смерть, потому что он не был настолько прогнившим, как они все. Просто не успел. А что же касается моих родителей... я и до них добрался, раз у нас сегодня вечер признаний. Я все это время лгал, что они живы и до сих пор меня презирают. Их теперь тоже больше нет, и это даже радует. - Стало ли тебе легче после всего содеянного? Доен, наконец, решается посмотреть на Джехена и видит, как у того в глазах стоят слезы. Его красивое лицо теперь словно изваяние: ни одной эмоции не отражено, однако в глазах было слишком много боли. Он вдруг усмехается, и слезы срываются с его глаз: - Честно? Нет. Ни на грамм не полегчало. Внутри как было темно, так и осталось. Непроглядный мрак, и даже тебе его не разогнать. Вижу, хочешь спросить, чувствую ли я вину. А разве ответ не очевиден?? Я ни о чем не жалею, и даже если бы мне предоставился еще один шанс сделать это, я бы им воспользовался. И сделал бы их страдания во сто крат сильнее прежних. Доен в этот миг понимает, что теперь видит Джехена всего: потерянного, ненавидящего и презирающего все, глухим и слепым к чужой боли. У него вырывается тихое вместе с очередными слезами: - Боже, Джехен, ты же теперь стал таким же, как и они. Джехен видит страх и разочарование в глазах напротив, и это пугает его самого. Доен снова делает тяжелый шаг назад, как и тогда, в коридоре, и Джехен понимает, что просто все уничтожил собственными руками, как и говорил Джонни, как и боялся он сам. - Я знал, что потеряю тебя рано или поздно... Он улыбается дрожащими губами и одним движением стирает слезы. Доен даже не отрицает и лишь молчит, глядя на него. Джехен молча уходит из комнаты.