***
Когда через три дня прошли похороны Вайолет, Фрэнк понял, что вся его жизнь летит в тартарары и больше ничего не имело ни смысла, ни цели. Было невыносимо наблюдать за тем, как маленький — слишком маленький — дубовый гроб медленно опускался в землю. Мэнди буквально ползала на коленях возле могилы дочери во время погребения. Фрэнку хотелось выплакать все горе, что засело в его груди тяжелым комом, но он должен был оставаться сильным. Он должен поддержать жену. Он подошел к Мэнди, аккуратно взял её под руку и потянул на себя, заставляя подняться. Мэнди подчинилась и вжалась в его плечо, зарыдав еще громче. Фрэнк не знал, было ли это из-за того, что она сильнее заплакала, то ли просто была слишком близко к его здоровому не контуженному уху, но он все равно обнял её. Ему хотелось успокоить жену, сказать, что все будет хорошо, но это было бы ложью. Cамым странным из всего случившегося было то, что никто не знал, от чего умерла его дочь. Врачи разводили руками, говоря, что у нее просто от страха разорвалось сердце, а мальчишки, которые были там, ничего внятного сказать не смогли, ведь сами были сильно напуганы. Когда он увидел Рикки, Стенли и Томми, бегущих через поле к нему, он сразу понял — что-то случилось. До места, где жили мальчики, были слишком далеко, так что они решили первым оповестить его, чтобы позвать на помощь. — Мистер Брайс! Мистер Брайс! Там… Вайолет… такое… на чердаке, — сказал запыхавшийся Рик, когда увидел его. — Мы сами не поняли, что случилось. Мы просто хотели залезть в дом Гонтов… и… и… Не размышляя не минуты, Фрэнк бросился через весь двор к своему Форду — с его хромотой не было никакого смысла бежать через все поле на помощь Вайолет на своих двоих. Будить Мэнди и тащить ее с собой не было времени. Солнце уже почти скрылось за горизонтом. Фрэнк не знал почему, но ему вспомнилось, как он в детстве, верхом на велосипеде, так же пялился на солнце, думая, что оно следовало за ним по пятам. Когда он добрался до дома Гонтов, то въехал прямиком во внутренний двор, сломав при этом ветхую железную калитку бампером автомобиля — ему сейчас было не до уважения частной собственности. Захлопнув дверь машины, он пулей помчался в дом. Добравшись до чердака и открыв дверь, сердце Фрэнка снова пропустило удар, уже второй раз за последних двадцать минут. Его маленькая дочурка лежала на пыльном полу, раскинув руки, а рядом с ней лежала раскрытая шкатулка и какая-то старая желтая газетенка. Фрэнк никогда не видел Вайолет такой тихой и спокойной. Даже когда она засыпала под сказки, что он читал ей перед сном. Упав перед дочерью на колени, он протянул дрожащую руку к родимому пятну в форме жирафа возле сонной артерии. Когда Фрэнк осознал, что жилка под указательным и средним пальцами не сокращалась, он заплакал. Фрэнк Брайс никогда не плакал так отрывисто и громко. Он приподнял голову Вайолет и, положив себе на колено, принялся убаюкивать свое дитя, как делал это много раз, когда она была еще совсем маленькой. — Что же с тобой… Ох, не стоило тебя отпускать. Прости меня… прости меня, жирафик. Солнце за окном окончательно село. Солнце Фрэнка, из-за которого он вставал каждое утро, тоже. Когда через три дня прошли похороны Вайолет, Фрэнк понял, что вся его жизнь летит в тартарары. И он был прав. В доме стало совершенно пусто без детского смеха. Мэнди и Фрэнк чувствовали себя незнакомцами, которым просто приходилось сожительствовать. Мэнди нужно было возвращаться к работе в церковной школе — её христианское самообладание и смирение не позволяло ей расклеиться, по крайней мере, при посторонних. Фрэнк лишь мог завидовать её выдержке. Он часами просиживал в кожаном кресле в гостиной, пялясь на два предмета, что лежали перед ним на столе: странная газета с движущимся картинками и старинная шкатулка с кольцом. Фрэнк забрал их вместе с телом дочери. Он не знал, связаны ли эти два предмета с кончиной Вайолет, но они явно не давали ему покоя. Такой странной газеты Фрэнк не видел никогда. Она была явно не зарубежной, так как была написана на английском, но события, которые описывались в газете, и двигающееся картинки был чрезвычайно любопытными. Фрэнк даже пошел на почту, чтобы узнать, знают ли они что-то о Daily Prophet, но те, как и ожидалось, посмотрели на него как на идиота и отослали восвояси. В итоге он решил, что эта газета пятнадцатилетней давности — повествующая о погромах вампиров! — в каких-то "маггловских" деревнях далекой Болгарии, было либо чей-то глупой шуткой, либо шифром зарубежных шпионов, которые общались между собой с помощью таких вот газет. Во втором он был уверен больше. Он даже хотел отнести её в полицию, но потом передумал — газета была настолько старой, что если даже ею и пользовались как шифром в сороковые, теперь она не представляла серьезной угрозы госбезопасности и была лишь клочком старой бумаги. Кольцо же было красивой побрякушкой, да и только. Оно не вызывало во нём никакого трепета. Каждый раз, когда он смотрел на кольцо в резной шкатулке, у него перед глазами вставало бездыханное тельце Вайолет, и он тут же закрывал шкатулку и отодвигал от себя. Очнувшись от раздумий, Фрэнк Брайс поднялся с кресла, взял со стола оба предмета и понес в их в кладовую — пусть пылятся во тьме до скончания века. Ему хотелось забыть об их существовании, но выбрасывать было все-таки жалко. Только спустя пару лет, субботним утром, когда Мэнди убиралась в доме, она нашла красивую шкатулку на одной из полок с инструментами. Открыв её, Мэнди обнаружила самое прекрасное кольцо, которое она только видела в своей жизни — намного красивей её обручального! Она примерила его на средний палец правой руки — кольцо было слишком велико для других пальцев. Красивый черный камень со странной печаткой внутри смотрелся мило. Она решила оставить его себе. Фрэнк, когда увидел кольцо на руке Мэнди, лишь с грустью вздохнул, но ничего не сказал. Оно и к лучшему — пусть занимается своим делами.Кольцо
7 марта 2021 г. в 21:00
В этот самый момент, когда Вайолет дотронулась до кольца Гонтов, её папа, Фрэнк, что спал в кресле гостиной в полутора милях от дома Гонтов, вздрогнул, проснувшись.
Он сам не заметил, как задремал во время прочтения газеты. Солнце клонилось к закату. Бутылка пива была наполовину пуста и, скорее всего, нагрелась до комнатной температуры, так что пить его уже не было никакого смысла. Разве что, если кому-то нравился вкус ослиной мочи.
РедактироватьФрэнк, держась за правую коленную чашечку, со скрипом поднялся из мягкого кресла и направился в сторону раковины, чтобы вылить остатки пива. Сонливость все еще не покинула его, но то ли по причине сна, содержание которого он уже забыл, то ли по какой-то иной причине он чувствовал себя… встревоженно.
Так он чувствовал себя в окопах Бельгии в ночь перед наступлением. Отстранённость, нетерпение и страх спутывались в один клубок в груди и не давали сомкнуть глаз, ведь ты никогда не знал, может, это твоя последняя ночь. Такое далекое, забытое чувство, как из прошлой жизни, уже не посещало Фрэнка Брайса довольно давно — и это ему совершенно не нравилось.
Бросив стеклянную бутылку в мусорный контейнер, он направился в спальню — проверить, как там жена. Мэнди мирно спала, завернувшись в салатовое одеяло. На тумбочке рядом с ней стояла колба с аспирином — иногда она глотала пилюлю-другую, когда у неё болела голова после долгого дня в школе. Не мудрено, работа преподавателя не из легких.
Фрэнк поцеловал жену в лоб и вышел из спальни, тихонько прикрыв за собой дверь.
"Пусть отдыхает, а я пока прогуляюсь на свежем воздухе", — подумал Фрэнк.
Он вышел на наружную веранду, ведущую в сад. В сравнение с тем запущенным садом, что был здесь раньше, когда они только купили дом, этот сад был чуть-ли не королевским: до самого конца участка тянулись лозы молодого винограда, а веранда была укрыта тенью деревьев, яблони и каштана. За те четыре года, что они прожили в этом доме, каштан вырос до почти исполинских размеров и грозил накрыть тенью не только веранду, но и весь дом.
Фрэнк вдохнул полной грудью осенний воздух. На сердце все еще было тяжело, и он не знал почему. Он думал, что если выйдет в сад и прогуляется чуть-чуть, то ему полегчает, но нет, необъяснимое чувство тревоги не хотело покидать его и только нарастало.
Буквально через пару минут Фрэнк понял, что не давало ему покоя: деревенские мальчишки, до смерти напуганные, бежали в сторону его дома через все поле, не разбирая дороги, падая и спотыкаясь. Сердце Фрэнка пропустило удар — Вайолет с ними не было.