254-й поцелуй

      — Об… этом? — голос Адриана дрогнул. Он забрал листы с парты и положил их к себе в сумку. — Я не хочу об этом говорить.       — Убегаешь? Жаль. А я ведь уже начала думать, что твои чувства к Маринетт серьёзны, но раз они такие слабые и ничего не стоят, то можешь идти, — Алья отходит от двери, позволяя Адриану покинуть класс. Он идёт к выходу, но останавливается у двери, заметив, что Алья что-то читает в телефоне. Присмотревшись получше, он узнал текст одной из своих записок. — Чего встал? Иди-иди, а я пока скину всё Маринетт.       — Не надо, — Адриан кладёт руку на телефон и умоляюще смотрит на Алью. — Не говори ей ничего, а то я…       — Со стыда сгоришь? — Алья захихикала, видя, как Адриан краснеет, а его взгляд мечется из угла в угол.       Парень тяжело выдохнул, сел на своё место в классе и лёг на парту, спрятав лицо руками.       Как бы не хотелось это признавать, но эта тайна теперь уже не тайна: сохранить её не удалось. И ладно, если бы её узнал кто-то другой, но угораздило же так подставиться перед лучшей подругой Маринетт — Альей?       Тут и гадать нет смысла: Алья всё расскажет Маринетт, а та посмеётся над Адрианом и отвергнет его самым жестоким образом.       Да нет же! Не такая она! Маринетт не такая! Она не такая, но мысли отчаянно рисуют её чуть ли ни исчадием Ада.       И как жить дальше после того, как столь тщательно хранимая тайна пала жертвой всего лишь одной глупости? Надо было забрать все листы с собой и выкинуть их где-нибудь по дороге домой, а не в коллеже.       — Что ты будешь делать со мной? Расскажешь всё Маринетт?       Пытаешься примириться с поражением и готовишься к худшему исходу из всех возможных? Как же это огорчает, но, увы, ни о чём другом не думается.       — Я? Ты плохого обо мне мнения, Адриан, — Алья похлопала парня по плечу. — Я давно подозревала, что ты влюблён в Маринетт, но у меня не было доказательств.       — Теперь есть. А дальше что? Я уже понял, что ничего хорошего мне не светит.       Алья села рядом с Адрианом, нашла в телефоне самую последнюю записку и зачитала её вслух:       — Дорогая Маринетт,       Мне кажется, что знаю я тебя давно,       Хотя познакомились недавно.       Нас разделяет всего лишь одна парта,       А ощущение такое, что между нами целая страна.       Я так хочу тебе о многом рассказать,       Но не могу, не в силах я —       Мои мысли объявляют мне войну.       Язык мой у них, как генерал,       А я — простой оруженосец,       Безвольно выполняющий ненавистный мне приказ.       Единственное, что не предаст меня — это бумага.       Ей всё сокровенное и доверяю я.       Она тебе же и расскажет,       Как сильно я люблю тебя:       Адриан покраснел от ушей до пят и уже мысленно паковал вещи для переезда из Парижа. Алья точно расскажет всё Маринетт, без сомнений.       — Ого… — Алья от удивления потеряла дар речи. Она и не думала, что всё настолько серьёзно. — Ты этот стих действительно посвятил Маринетт?       — Да, — слабо ответил Адриан, давясь комом в горле. — Он… он не дописан… и вообще я передумал… не хочу я ей ничего показывать…       — Значит, ты не хочешь быть с Маринетт. Я тебя правильно поняла?       — Я… я… хочу…       — Чего? Повтори, а то я не слышу.       — Я хочу быть с Маринетт, — сдавленный шёпот вырывается у него из лёгких.       — Не слышу, — Алья будто издевается над Адрианом. Не сказать, что это приносит ей какую-то радость, просто если он так не уверен в своей любви, то значит и любви нет никакой.       — Я люблю Маринетт, — рычит он на весь класс.       Алья одобрительно кивает. Она открывает в телефоне список контактов и набирает Маринетт.       — Извини, подруга. Я тут немного задерживаюсь, так что не жди меня. Встретимся через час в парке?       — Хорошо.       Адриан немного оживился, услышав голос любимой девушки. Он поднялся с парты и посмотрел на Алью полным недоумения взглядом.       — Чего ты на меня так смотришь?       — Ты ей всё расскажешь?       — Да что ты заладил? — прыснула девушка, порядком устав слышать одно и то же. Она выставила вперёд мизинчик правой руки. — Я ей ничего не буду рассказывать. Клянусь.       Адриан принял клятву.       — Наоборот. Я хочу помочь тебе завоевать Маринетт, и у меня уже созрел план. Доверься мне.

***

      — Ты… дурак… — шепчет Маринетт, пребывая в царстве Морфея. По её щекам катятся дорожки из слёз.       Радость или счастье?       Как знать, как знать.       Только Морфей способен хоть немного притупить боль от безответной любви, подкидывая иногда сны, где всё кончается хорошо. Вот и сейчас она целует Нуара, снимая с него чары очередного злодея, решившего испортить День святого Валентина.       253-й поцелуй.       «Это пытка», — думает девушка, скидывая с себя сон под аккомпанемент будильника. — «И о чём я только думаю? Я никогда не смогу признаться ему… никогда… никогда…»       Маринетт закрывает руками лицо и пытается сдержать подступающие слёзы. Удел её безответной любви — проживать от поцелуя к поцелую.       Всего было 253 поцелуя, и все они были не настоящими. Из них 179 были первыми. 48 — вторыми. Оставшиеся 26 были в одном сне, но там было всё… всё…       От воспоминаний о том сновидении голова идёт кругом. Тот сон граничил с безумием, и там было много всего такого, что и не перечислишь — стыдно, да и некому рассказать, а то поймут неправильно.       Маринетт решает, что нужно сделать запись в дневнике, ведь только бумаге она может доверить всё самое сокровенное:       Дорогой дневник,       Я не знаю, что мне делать. Совсем не знаю. Сегодня День святого Валентина, а я не знаю, что подарить Нуару. Нет, правильнее будет сказать так: я ничего Ему и не подарю.       Почему?       Я Его избегаю. Полгода уже прошло с нашего знакомства, а я всё ещё Его избегаю.       Иногда мне кажется, что Нуар меня ненавидит. На Его месте я бы тоже себя ненавидела, но что я могу? Правильно, дорогой дневник, я ничего не могу. Я боюсь. Мне страшно признаться Ему. Страшно услышать Его ответ. Страшно получить Его отказ, и поэтому мне страшно даже попробовать.       Кто не рискует — тот не пьёт шампанское. Не сказать, что Маринетт так уж и мечтает о шампанском, но и на риск пойти она не в состоянии из-за того, что она всё же героиня, а герои в грязь лицом не падают.       Мне стыдно. Так стыдно, что я сама себя начинаю ненавидеть.       Мы с октября нормально не общались: я постоянно убегаю, на Его попытки поговорить категорически отказываюсь и часто молчу. Я прячу лицо, пытаясь скрыть смущение, влюблённый взгляд.       Маринетт опускает голову в дневник. Сдержать слёзы у неё не получилось, так что бедному дневнику сейчас достаётся: его страницы промокают, но чернила не размазываются.       Первым записям в дневнике сильно досталось, и их почти невозможно разобрать. Спустя какое-то время девушка перешла на ручки с водостойкими чернилами, и слёзы уже не были проблемой.       Я люблю Его, но не хочу, чтобы Он узнал об этом. Если Он узнает, то Мы… Мы… уже ничего не будет, как прежде. Наш дуэт героев распадётся, и на этом всё закончится.       Маринетт закрывает дневник и убирает его в шкатулку. Ладонями она вытирает слёзы и пытается взбодриться. Через двадцать минут прогулка с Альей, а ей нельзя показывать слёзы, а то не отстанет и пытать будет, пытаясь узнать причину их появления.

***

      Через пятнадцать минут в парке.       Адриан весь как на иголках. Сама мысль, что он останется один на один с Маринетт, его радует до благоговеянной дрожи в коленках, но что, если он снова всё испортит? Что, если в нём снова проснётся клоун и попытается отшутиться? А что, если он всё же признается, а Маринетт его отвергнет? А что, если…       — Перестань думать о плохом. На тебя со стороны посмотришь, так покажется, что ты ящик кислых лимонов съел.       Алья протягивает Адриану два яблока в карамели, купленных в тележке неподалёку.       — А о чём мне ещё думать? — Адриан принимает яблоки в карамели и целится зубами в один из них. Алья его вовремя останавливает, ткнув пальцем в лоб. — Чего?       — Не порти мой идеальный план, — девушка ставит руки в боки и расстреливает парня крайне серьёзным взглядом. — Яблоко подаришь Маринетт.       — Мари… нетт?       Адриан, кажется, испустил дух. Алье пришлось несколько раз его потрясти, чтобы привести в чувство.       — Проснись! До прихода Маринетт пять минут!       — Пять… минут…       Адриан снова отключился от реальности. Алья стукнула себя ладонью по лбу, понимая, что случай настолько тяжёлый, что даже врачи будут бессильны.       Но ничего!       Нет ничего такого, что не под силу Алье Сезер!       Адриан сам очнулся через минуту. Он отдал Алье яблоки в карамели и постучал ладонями по щекам. Достаточно сильно, чтобы наконец-то полностью проснуться.       — Лучше?       — Немного.       — Вот и хорошо. Держи, — Алья вернула яблоки Адриану. — И ничего не бойся. Я рядом если что, — она постучала пальцем по вставленной в ухо блютуз-гарнитуре.       План Альи был до безобразия прост: с помощью блютуз-гарнитуры она будет поддерживать Адриана, а сама засядет где-нибудь неподалёку и будет наблюдать.       Телефон завибрировал.       — Маринетт уже на подходе. Я прячу…       Алья не смогла договорить. В воздухе показалась очередная сенсация в виде нового злодея.       — Любовь… ненавижу.       Купидон натянул тетиву. Он увидел у Адриана в руках яблоки в карамели, прицелился, но не выстрелил: неделю назад была контрольная по алгебре. У Кима с точными науками не ладится, так что завалить контрольную для него было проще простого. Ким хотел попросить Макса помочь, но тот оказался занят, и тогда Адриан предложил свою помощь. Ким написал контрольную даже лучше, чем надеялся: он хотел хотя бы десять баллов, а написал на пятнадцать.       Предназначенная Адриану стрела полетела в Алью и достигла её, окрасив губы в чёрный матовый цвет.       — А знаешь что, Адриан? — рыкнула девушка и развернулась к парню. Он тут же обратил внимание на её почерневшие губы. — Такого труса как ты Маринетт никогда не полюбит. Можешь даже не мечтать! — она отбирает у него яблоки в карамели и прилепляет их ему на голову. — Ха-ха-ха!       Под собственный зловещий смех Алья покидает сцену, а Адриан остаётся в недоумении и печали. Хоть Алья и сказала эти слова под действием чар, но они почему-то больно резанули по сердцу:       «А что, если она права?»       «Что, если Маринетт никогда не полюбит меня?»       «Я же не плохой парень… или плохой?»       «А может, Маринетт общается со мной только из жалости?»       — Адриан, — проснулся Плагг и оказался перед лицом подопечного. Удручающее зрелище. — Я понимаю, что тебе плохо, но если ты сейчас же не перевоплотишься, то так же будут чувствовать себя не только ты, но и все остальные.       Адриан очнулся. Он с трудом отлепил от головы яблоки в карамели и, забежав за дерево, перевоплотился.       Нет прощения тому, кто отбирает у других любовь силой.