рождённая краснеть незримо

Когда Чайльд заметил стоящую посреди ливня Люмин без какой-либо защиты от него, он понял две вещи: во-первых, её приступы кашля могут лишь усугубиться при таком раскладе вещей, а во-вторых, по необъяснимой ему причине девушка плакала. Она стояла неподвижно, крепко прижав руки к груди, и парень отчётливо видел её одышку, словно после бега. Люмин промокла до нитки, с чёрной одежды потоками стекала дождевая вода, лишённые блеска золотистые волосы прилипли к лицу. А лицо её выражало... Внутреннюю пустоту. Отбросив излишние вопросы в сторону, он выкинул сигарету в ближайшую лужу. Девушка не пошевелилась даже когда он позвал её, будто пропустив обращение мимо ушей. Чайльд быстро прикрыл её от дождя своей курткой. Вглядевшись в девичье лицо, ему показалось, что Люмин пребывала в неком трансе, но резкий вдох переубедил его. Парень схватил её за руку, оттащив под ближайший навес и прикрыв верхней одеждой её промокшую. — Что ты забыла в такую погоду на улице, девчуля? - спросил он, с трудом сдерживая накопившиеся вопросы, — Где твой зонтик? Но она ничего ему не ответила. Люмин продолжала молча смотреть на него, пару раз глубоко вздохнув. Чайльд бережно вытер с её щёк стекавшую дождевую воду и нахмурился, почувствовав, насколько холодными они были. Сдержав вздох, он продолжил. — Ты только-только оправилась от кашля и уже выскочила под дождь. Простудишься же, - добавил парень, а Люмин лишь хныкнула в ответ. — Я забыла взять зонтик. В его голове возникло ещё больше вопросов. Пасмурной погода была с самого утра, так что подобный вариант отпадал. Обычно, если эта девушка сконцентрирована на чем-то, она не допускает ошибок. Это Чайльд понял в течение своего наблюдения за её работой в магазине. Даже когда он отвлекал Люмин своими расспросами, она редко ошибалась. И это впечатляло. Она умудрялась сохранять фокус на поручении, при этом ведя с ним беседы. Так что происходящее сейчас странно и несвойственно ей. Очень странно. Услышав ответ, он прищурился, сочтя его подозрительным, но не проронил ни слова. Однако, Чайльду всё ещё казалось, что её проблематичное дыхание и послужило причиной слёз. Откуда-то он знал, что Люмин сейчас больно. Но так ли это на самом деле? Неужели кашель вызван дождём? Был ли этот приступ ещё тяжелее вчерашнего? Ему вспомнилось, как девушка вскрикнула и отдернулась от него, словно он причинил ей боль своим прикосновением. Голос её был хриплым, приступ до конца не прошёл. Когда Люмин взглянула на него, в золотистых глазах отражалась паника, а по щекам заструились слёзы. — Я в полном порядке, не волнуйся. Как будто он в это поверит. Даже сенсей заподозрил неладное. В происходящем было нечто странное, а её кашель ничуть не облегчился, наоборот, казалось, он лишь стал сильнее. Чайльд никак не ожидал, что она окажется человеком, самовольно доводящим себя до изнеможения. К тому же, странное присущее ей противоречие – так зацикливаться на своей работе, при этом презирая её всей душой, его поражало. За всю жизнь парню не доводилось встречаться с подобным человеком. Но вот она, девочка, младше его на пару-тройку лет, переутомляла себя ненавистным делом, доводя своё состояние до пограничного. Чайльду хотелось поаплодировать её упорству и силе духа. Но сегодня от них не осталось и следа, Люмин не замечала даже собственных слез. Он сразу увидел изменения в ранее сияющих золотистых глазах: они были пустыми. — Девчуля, ты в порядке? - вновь спросил он, делая акцент на последнем слове. Явной лжи в её ответе не было, но парень был уверен, что она чувствовала себя ужасно. Люмин лишь медленно кивнула. — Всё хорошо, Чайльд. Даже её обращение в корне отличалось от обыденного. — Не лги, девчуля, - прошипел он, — ты плачешь. — Оу, - она моргнула, словно пытаясь осознать что-то, — Ах, да. Наверное, плачу. Чайльд вздохнул, удивившись собственному внезапно возникшему в голове сравнению. Люмин похожа на увядающий цветок. На желтый тюльпан, который она подарила ему неделю назад. Парень почувствовал, как она дрожит, и моментально притянул к себе. Ей было холодно. Замерзшая и промокшая до костей, Люмин содрогалась в его объятиях, но казалось, приступ отступил. Чайльд искренне обрадовался, что девушка перестала кашлять, но быстро остепенился, осознав, что если она не переоденется в ближайшее время, то простудится. Он попросил ключи от магазина, отворив двери лавки. — Прими горячий душ и согрейся, девчуля, - сказал он, мягко подталкивая её внутрь, — не торопись. Я буду ждать. — А как же ты? - спросила Люмин, взглянув на его мокрую рубашку. Он погладил девушку по мокрым волосам и улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку. — Со мной всё будет в порядке. Она ещё пару секунд смотрела на него, но после всё же направилась в ванную. Дверь закрылась с тихим щелчком, а Чайльд вздохнул, задумавшись. Парень хмуро уставился на дверную ручку – эта Люмин в корне отличалась от той, с которой он ежедневно встречался. Должно быть, что-то произошло. Вытащив очередную сигарету, Чайльд подошел к открытой двери магазина и прислонился к косяку. Смакуя знакомый сигарный вкус, он вглядывался в лужи на улице. В них отражалось потемневшее от туч небо, так что судя по всему, дождь будет лить долго, возможно и целый день. И всё же, он не мог отделаться от навязчивого вопроса, что же девушка забыла посреди дождя, с ног до головы одетая в чёрный. Черный. Цвет траура. Вроде бы, она говорила, что сегодня – день смерти её брата. Он потрепал себя по волосам, переведя взгляд на мрачноватый небосвод. — Архонты, - вздохнул парень. Как же медленно он связывал вещи воедино. Скорее всего, она возвращалась домой после посещения могилы брата. В такую рань? Он взглянул на часы. Часовая стрелка покоилась на восьмерке, а минутная указывала на первый десяток. Получается, она вернулась ранее восьми утра. Чайльд пришёл к лавке около семи, было темно, а дверь заперта. Внезапный ливень заставил его укрыться под навесом магазина. Во сколько она покинула жилье? И являлась ли их встреча чистой случайностью? Изначально, Чайльд планировал нанести короткий визит, угостив её печеньем и выпив с девушкой рутинную долю утреннего кофе. Сегодняшний рабочий день обещал быть трудным из-за поджимающих сроков. Он не мог перенести поручения, ведь последующие даты уже были распланированы. Однако теперь, заметив появившуюся в комнате Люмин, Чайльд понял, что с работой всё же придётся повременить. Он взглянул на неё, встретившись с молчаливым взглядом, в котором уже отсутствовала первоначальная пустота, и понял, что девушка вернулась к своему обычному состоянию. На столе покоились две чашки кофе, а это означало, что Люмин не прогонит его, в отличие от вчерашнего дня. Судорожно вздохнув, но всё ещё прислоняясь к дверному косяку, Чайльд повернулся к ней. К его удивлению, гнетущая атмосфера вокруг его обожаемой цветочницы не исчезла, несмотря на все её усилия сохранять спокойствие. И Чайльд был намерен узнать причину.

***

Люмин задумалась, не было ли в её слезах чего-то большего жидкости с соленым привкусом. Возможно, в них покоилась печаль или боль. А может, нечто большее: недоверие, отрицание, замешательство. Что, если эти слёзы несли в себе смесь тех неприятных чувств, которые давно коренились в глубине её души? Этот список предположений можно было продлевать вечно, потому что девушка знала – после произошедшего сегодня утром она должна была почувствовать хоть что-то. Бесконечные догадки крутились у нее в голове, но ни одна из них не была конкретизирована. В этом есть доля справедливости. На самом деле, сейчас Люмин ничего не ощущала. Затуманенные глаза проследили за стекающей на лицо горячей водой. Потоки скользнули вниз по шее, по обнаженному телу, смывая остатки мыла и дождя. Слёзы лились не прекращаясь, даже когда девушка наклонилась, разглядывая похожие на серые облака клубки пены. В таком состоянии она с лёгкостью могла бы принять мыло за горячую воду, но глаза неприятно жгло. Скатившиеся по подбородку слёзы образовали небольшую каплю, растворившись в лужице тёплой воды. Они были то ли пусты, то ли наполнены чувствами, но даже сама Люмин не знала ответа. Комок в груди всё больше разрастался, а она ничего не чувствовала. Безумно странное ощущение, но переживать это было даже противнее тоски по Итэру во время его похорон. Из раза в раз возвращаясь в день его покоя, Люмин хотя бы пребывала в скорби и печали. Сейчас же, когда в нутре накопилось слишком много ощущений, она словно лишилась способности что-либо чувствовать. Быть опустошенным, при этом разрываясь от смеси различных эмоций – худшее, через что может проходить человек. По всему телу пробежал зуд, Люмин растерла ладонями предплечья. Такие жесты служили неким скрабом, но даже он не помогал избавиться от ощущения, будто ядовитый плющ разрастается внутри неё, обвивая органы. Она чувствовала, как он поднимается от горла к груди. Если её сердце находится где-то там, то не трудно догадаться, что цель странного растения – помешать ей прикоснуться к нему. Быть может, лепестки и были проявлением растущего в лёгких плюща. Возможно, именно он сжимал её сердце всякий раз, когда девушка отчаянно пыталась сохранить там место для человека, который ничего к ней не чувствовал. Наказание за самонадеянность и эгоизм. Но если плющ мешал ей испытывать какие-либо чувства, то Люмин должна быть благодарна за это. Это и к лучшему. Ощути она их в полной мере, не факт, что выдержала бы. К тому же, она больше не задыхается. От этого уже легче. Девушка со скрипом повернула кран, горячая вода перестала литься. Четкость зрения вернулась, но усталость дала о себе знать, так что золотистые глаза вновь исчезли за побледневшими веками. Ничто не могло стереть тяжесть и постоянно растущий комок в груди. Возможно, плющ продолжит обвивать её сердце, пока она не примет свою участь. Может, именно поэтому ей становилось только хуже, и она вновь начинала задыхаться. Люмин понятия не имела, что это за плющ. Неужели он существует лишь для того, чтобы задушить её, приведя к неблагоприятному исходу? — Давай пока не будем обращать на это внимание, - прошептала она себе. Стекло душевой кабины открылось с противным дребезгом, Люмин потянулась за лежавшим на краю раковины полотенцем. Посмотрев на ткань пару секунд, девушка уткнулась в неё лицом. Она почувствовала слабый запах Итэра. Точно, это то самое полотенце, которым он порой сушил свои длинные локоны. Люмин вспомнилось, как Итэр сидел перед ней со своими наполовину высохшими волосами, и она настойчиво перетирала их полотенцем, потому что он не потрудился высушить локоны самостоятельно. Как только они высыхали, она расчесывала их, наносила немного косметического масла, ведь его кудри были слишком красивы, чтобы ими пренебрегать, и заплетала. В жаркие дни она собирала локоны в пучок, но всё же, девушка предпочитала, чтобы они были заплетены. В то время, её волосы тоже были длиннее. Если бы не разница в их росте и телосложении, посторонние могли бы запросто спутать близнецов по виду со спины. Итэр частенько ругал её, заставая в попытках подстричься. Однако, после его смерти Люмин всё же обрезала волосы. Вспоминать брата при каждом мимолетном взгляде на свои локоны желания не было. С другой стороны, каждая частичка магазина служила таким же напоминанием. О нем, и чувстве вины, которое томилось в глубине её нутра. Девушка оторвалась от полотенца, взглянув на запятнанное каплями зеркало. — Всё в порядке, - сказала она себе, — если в этот день, увидев собственное отражение, ты вспомнишь об Итэре. Это нормально. Она решила всё же позволить себе утонуть в воспоминаниях о брате. Ведь сегодня – его день, и он заслужил, чтобы единственный член его небольшой семьи провёл его в скорби. Девушка достала губку, протерев запотевшее зеркало. Итэр смотрел на неё с такой же обыденно нежной улыбкой, наклонившись, и казалось, спрашивая: — Что случилось, Люми? — Ничего, брат. Ничего плохого не произошло, но всё вокруг кажется таким неправильным. Итэр моргнул, его образ сменился отражением Люмин. Золотистые глаза покраснели, губы были сжаты. Девушка не знала, когда начала плакать. Возможно, выходя из чайной Чжун Ли она уже выпустила эмоции наружу, но не почувствовала этого из-за брызжущего дождя. (Она надеялась, что ливень ударил по ней сильнее, чем услышанная правда.) Честно говоря, она пребывала в полной готовности узреть свой потрёпанный внешний вид, но к удивлению Люмин, она выглядела гораздо лучше, чем вчера, а украшающее лицо выражение было бесстрастным. Оно ничего не выражало, как и сама девушка. Плющ всё сильнее обвивал внутренности, отказываясь уходить. До каких пор? Люмин не знала. Однако, несмотря на отображавшееся на лице спокойствие, её разум кишел хаотичными мыслями. Они клубились по всему нутру, и когда девушка не выдержит, развалившись на части – лишь вопрос времени. Ударом в спину стала информация (или правда) Чжун Ли. Люмин едва удерживала её в голове, пытаясь обработать, не говоря уже о принятии. По итогу она оставила эти мысли нетронутыми. Не обращая внимания на то, какой беспорядок внутри они разводили, девушка игнорировала эту информацию. Люмин попросту хотела спокойствия, пусть даже всего лишь внешнего. Таким образом никто не сможет догадаться о её слезах. Никто, кроме Чайльда. Чайльд был единственным, кто заметил её слёзы, указав ей на них. Этот парень пришёл к цветочной лавке, не зная, что она закрыта. Возможно, Люмин просто повезло оказаться перед магазином в нужное время. Девушка не пошла проведать Сян Лин или Паймон, ноги сами привели её к жилищу, а она до последнего момента этого не замечала. И уж точно не потому, что она знала, что Чайльд придёт навестить её. (Быть может, Люмин хотела верить в это и потому бессознательно направилась к лавке. В конце концов, рядом с ним у неё получалось дышать.) Парень находился чуть поодаль, в дверном проеме, судя по всему устроившись на своём привычном табурете. Он велел ей искупаться и сменить промокшую одежду, и Люмин подчинилась, даже несмотря на творившийся в голове хаос. Ведь Чайльд сказал, что будет ждать сколько потребуется. Люмин почему-то ощутила себя ближе к нему, даже ближе, чем вчера вечером. В парне чувствовалось что-то знакомое, успокаивающее, нечто совершенно новое и незнакомое ей ранее. Расстояние между ними каким-то образом сократилось, возможно, именно поэтому она и смогла открыться ему чуть больше, рассказав об Итэре. Но позволять себе заходить дальше этого девушка отказывалась, ведь такой поступок ни к чему хорошему не приведёт. А она может ошибочно принять его доброту за чистую монету. Люмин прикрыла глаза, вновь уткнувшись в полотенце. Запах Итэра исчез, сменившись запахом её шампуня, девушка вышла из ванной, направившись в свою комнату. Надев первую попавшуюся под руку одежду, она и сама удивилась разительному контрасту в стилях. Простенькое белое платье с коротким рукавом ни капли не походило на траурные вещи, что сейчас стирались с курткой Чайльда. Каковы шансы, что это платье было подарком Итэра для неё на прошлогодний день рождения? — Мне нравится, как ты выглядишь в белом, Люми, - сказал он, когда девушка примерила платье, — в нем ты сияешь ещё ярче. Люмин осторожно коснулись ткани, вспомнив как бережливо она относилась к этому платью за его невесомость. Взамен, в тот день она подарила брату пару новеньких садовых ножниц, ведь его старые заржавели, так что покупка была в тему. К тому же, продавец сказал, что инструмент прослужит долго. К сожалению, отныне этим ножницам придется довольствоваться ей, а не прежним владельцем. Она поплелась прочь от зеркала и призрачного образа Итэра, который словно наблюдал за кружащейся в одеянии сестрой. Добравшись до кухни, девушка приступила к варке двух чашек кофе. По старой привычке она высыпала ложку сахара и расстроенно вздохнула. Сегодня Люмин нуждалась в горьком, чёрном кофе, дабы очистить разум от рассеянности. Но выливать напиток впустую было глупо, так что ей пришлось взять его с собой в магазин. Однако, девушка внезапно остановилась, не обнаружив Чайльда на его табурете. Мягкий порыв ветра пронесся мимо Люмин, и она перевела взгляд на источник прохлады. У открытой в магазин двери и был обнаружен потерявшийся парень. Чайльд стоял, прислонившись к дверному косяку и глядел на дождь. Тлеющая в его руках сигарета периодически загоралась и тухла, а сероватый дым неспешно клубился в воздухе. В лавку вновь ворвался освежающий ветер, унеся с собой скопления, и девушка почувствовала запах горелого табака. Когда он выдохнул дым, в воздухе повисла некая усталость. Лазурные глаза слегка прищурились, Чайльд куда-то уставился, после чего вновь сделал медленную затяжку. Никогда ранее он не курил в присутствии Люмин. Никогда. Парень злоупотреблял лишь во время ожидания Чжун Ли, стоя у магазина, но никак не внутри заведения. Конечно, девушка сказала бы ему, что в лавке запрещено курить, попытайся он это сделать, но подобного поступка не было. Дверь тихо прикрылась, она подошла к столу, дабы поставить на него две горячие чашки. Так же тихо она пододвинула табурет, не сводя глаз с несколько сутулой мужской спины. Когда Чайльд курил, он выглядел иначе. Парень будто был беззаботнее, непринуждённее, чем обычно. Почему-то Люмин чувствовала, что разделяет его задумчивость. Очередной клуб дыма был развеян ветром. В зрелище девушка заметила некую меланхолию, что как нельзя лучше соответствовала мрачной погоде. Она задумалась, является ли этот день сумбурным лишь для неё? Или же есть в этом мире человек, разделяющий схожие мысли? Моментом назад сосредоточенная на дожде синева его глаз встретилась с ней взглядом. Что бы в них ни покоилось ранее, (меланхолия? одиночество?) оно исчезло. Парень внимательно изучил её, слегка улыбнувшись и в очередной раз сделал затяжку своей сигарой. — Белый тебе идет больше, чем чёрный, девчуля, - сказал он, молча выпустив дым, — В чёрном ты выглядишь бледной. Девушка не знала причины своего внезапно вырвавшегося смешка. Возможно, она рассмеялась, потому что Итэр придерживался такого же мнения? Люмин на секунду взглянула на него, после чего приступила к кофе. Отхлебнув, девушка поморщилась. Слишком сладко. — Правда? — Угу, - кивнул Чайльд, убрав сигарету. Он повернулся к ней, всё ещё сутулясь и прислоняясь к дверному косяку. И вновь эти голубые глаза прожигали её насквозь. Девушка отвела взгляд, пытаясь сосредоточиться на горьком вкусе, а не на приторной сладости, но резко распахнула веки, услышав раздавшийся посреди ливня грохот. Чайльд прикрыл дверь, выкинув сигару, и подошел к столу. Его глаза неотрывно оглядывали девушку, словно любопытствуя, и Люмин начала нервничать. Она заняла руки чашкой, чтобы ненароком не совершить какой-нибудь излишний жест. Девушка изо всех сил старалась не обращать внимания на его пристальный взгляд, ведь обычно это срабатывало. Но, похоже, не сегодня. Потому что Чайльд подошел к ней и вытащив табурет, поставил его рядом. Если бы не загораживающие взгляд цветы, Люмин бы таращилась на парня широко раскрытыми глазами. Он присел, чуть отодвинувшись от букета. Совсем как вчера. Но этот день отличался. Люмин обнаружила, что никак не реагирует на происходящее. Не ощущалось ни приступа зуда, ни тяжести на сердце. Близость... Она думала, что её беспокоит дистанция между ними, но как оказалось, помыслы были ложными. Состояние не изменилось, девушка невольно задумалась, не свыклась ли она ненароком с его присутствием. — Девчуля, ты сегодня какая-то мрачная, - вдруг произнёс Чайльд, нарушая тишину, которая недавно заполнялась лишь стучавшими по стеклу дождевыми каплями. Застывшие на пурпуре цветов глаза медленно моргнули. Девушка бессознательно сжала чашку ещё крепче. Она чуть приоткрыла губы, пытаясь что-то сказать, но слова отказывались сходить с кончика языка. Люмин вновь отхлебнула кофе, искоса взглянув на Чайльда. — Ты тоже, - тихо ответила она. Казалось, её слова растворились в усилившемся ливне. — Я? - с ноткой иронии переспросил он. — Обычно ты здесь не куришь, - бесстрастно ответила девушка. — А ты обычно не носишь черное, - ответил Чайльд, и Люмин слегка поморщилась, — К тому же, ты плакала. Взглянув на парня, Люмин встретилась с его хмурым видом. Всё же, человек он настойчивый и любопытный. Довольно полезные качества характера в его работе. Возможно, такова его природа. Люмин отчаянно убеждала себя, что его любопытство естественно, дабы случайно не принять такую реакцию в ином ключе. Не принять как беспокойство или заботу. Как же самонадеянно и эгоистично с её стороны было даже думать об этом. Бесстыжая... Девушка резко вдохнула, когда поняла, что он не собирается отодвигаться. Быть может, Люмин смогла бы отвлечь парня какой-нибудь историей, дабы позволить и себе расслабиться, ощутить легкость, подобную вчерашней. Повторить то мимолётное мгновение, когда она рассказала Чайльду об Итэре. — Сегодня двадцать третье число, - начала девушка, переведя взгляд на свой кофе, — каждое двадцать третье число месяца я закрываю магазин на перерыв. Сидящий рядом парень зашевелился, видимо, взяв и свой напиток. Затем он пробормотал что-то неразборчивое, словно веля ей продолжить. Девушке стало интересно, когда же его любопытство будет вдоволь утолено. — Два месяца назад, двадцать третьего числа, умер мой брат, - продолжала она. С трудом пересилив себя, Люмин всё же справилась с дрожью в голосе, — Сегодня утром я отправилась навестить его. «Думаю, этого должно быть достаточно», - успокоила себя Люмин. Но комок, как и тяжесть в груди, не исчезли. И куда подевалось это невесомое чувство свободы? Неужели она потеряла возможность испытывать даже его? Это из-за плюща, да? Так... может ли она рассказать ему больше о случившемся, об Итэре? (Скажи ему.) — Мой брат, его зовут Итэр, - она усмехнулась, увидев как Чайльд на секунду перестал пить кофе, — Я понятия не имею, почему ты его ищешь, но очень надеюсь, что мой брат не доставил неприятностей ни тебе, ни Фатуи. Парень опустил чашку обратно на стол, негромко вздохнув. — Нет, не доставил. Люмин удивленно взглянула на него. — Тогда в чем дело? — Ну, сенсей часто упоминал о нем, - ответил он необычно тихим голосом, и Люмин едва не вздрогнула при упоминании этого обращения, — Где бы мы ни были, по какому бы поводу ни встречались, сенсей всегда припоминал его с некой грустью. Лицо Чайльда украсила усталая улыбка. Их взгляды вновь на секунду пересеклись, и ей удалось разглядеть в нем нечто странное. Лазурь его глаз напомнила ей выражение янтарных, что смотрели на неё после ужасающего признания. Эти две пары глаз... Разделяли одно и то же чувство, и осознание всё больше поражало Люмин с каждой секундой. Боль. Она медленно встала, прихватив с собой маленькую вазу с анютиными глазками, и подошла к раковине. Отвлекшись на пурпурные лепестки и стучавший в окно ливень, Люмин пыталась отделаться от навязчивых воспоминаний о Чжун Ли и его извинениях. Однако, напряжение отказывалось спадать. Плющ внутри неё вновь разрастался. — Когда я спросил сенсея об этом имени, он ответил лишь названием магазина, - добавил парень с обреченным смешком, — Потому я и спросил тебя об Итэре, девчуля. Ожидаемо, что сперва ты мне ничего не сказала. Конечно, ведь она старательно избегала любых разговоров, что касались брата. И уж точно Люмин бы не поведала свою сокровенную тайну первому попавшемуся незнакомцу, коим тогда для неё являлся Чайльд. И хотя с того дня прошла лишь неделя, она всё же всё ему выложила. Люмин задумалась, не изменилось ли её отношение к парню за этот период? Не потому ли она чувствовала себя ближе к нему? — Я знаю, что не должен этого говорить, - снова заговорил он, — но в каком-то смысле я завидую твоему брату, девчуля. Люмин нервно поджала губы, не зная, нужно ли ей отвечать. Девушка вынула цветы из вазы, наполнив её свежей водой. — Я тоже, - прошептала она, но её слова были заглушены звуком льющейся из крана воды, — Я тоже ему завидую. Почему-то... Я завидую тебе, брат. Чайльд этого не услышал, но так даже лучше. Нет, если бы он и расслышал сказанное, ничего страшного бы не произошло. Но всё же, Люмин была рада противоположному исходу. Девушка вернула цветы в вазу, вновь уставившись на них. Думай обо мне, помни обо мне. Анютины глазки будто выкрикивали ей своё значение, на секунду ей даже показалось, что цветы обращались голосом Итэра. А сам он находился в каком-то потаённом углу лавки. — У брата было слабое здоровье, - с трудом проговорила Люмин, почувствовав внезапную пульсацию в груди, — а господин Чжун Ли хорошо разбирается в медицине. Итэр, должно быть, познакомился с ним во время одной из рабочих смен в магазине. Скорее всего, так оно и было. После того, как она уехала в Мондштадт, занявшись поиском их родителей и оставив цветочный магазин на попечение брату, Итэр и встретился с ним. Вообще, по натуре паренёк был схож с цветком, притягивающим к себе бабочек. Люди сами тянулись к нему. Как и Чжун Ли. Но Итэр никогда не упоминал его в своих письмах, так что и подозрений по поводу мужчины у неё не возникало. Чжун Ли являлся тайной, которую он по непонятной Люмин причине отказался ей открывать. Второй тайной стала его болезнь ханахаки. Девушка не могла расставить события по порядку. Первая покупка глазурных лилий Чжун Ли, забытие её Итэром или знакомство этой пары? Что произошло первее? Может ли быть такое, что эти двое знали друг друга ещё до её отъезда из Ли Юэ? — Ты не знала? - спросил Чайльд. Хотя, какая уже разница, как всё это закрутилось. Итэр влюбился бы в него при любом раскладе. Как будто это была его судьба. Люмин оторвалась от своих негласных размышлений, тихо ответив ему. — Нет. После этого они не обменялись ни единым словом – Чайльд заметно нервничал, ерзая на стуле. На улице сверкнула молния, где-то вдалеке звучали громовые раскаты. Несмотря на мирную обстановку, плющ в груди продолжал расти, и Люмин не могла понять, сокрыта ли причина в ханахаки, или чем-то ином. Воспоминание о склонившемся над ней Чжун Ли, его слова снова и снова звучали в ушах, прокручиваясь словно заезженная пластинка. — Мне очень жаль... Остановись. Но он не услышал её. Никто, абсолютно никто сегодня к ней не прислушивался, и янтарь глаз Чжун Ли продолжал просверливать внутри девушки дыру. Будто ничего, кроме этого воспоминания в Люмин не осталось. Взгляд протягивающего ей зонтик мужчины, тёплый чай, безмолвно лежащая лилия на могиле Итэра и зрачки, послужившие появлению желтоватых лепестков внутри её брата. И тут девушка наконец поняла, что её душат не только цветочные лепестки и яд плюща. Виной всему был её собственный разум. От приглушенного смешка задрожали плечи. Люмин поставила вазу рядом с раковиной, присев и уткнувшись лицом в колени. Забавно, даже собственный разум пытается лишить её жизни. Люмин мысленно фыркнула, крепко сжимая ткань платья. — Как будто этих чертовых лепестков всё ещё недостаточно для пытки, - добавила она. — Быть может, это просто наша судьба. Когда-то Люмин услышала, что каждый человек рождается не только со своим кармическим предназначением, но и с опытом предыдущих жизней. Если же реинкарнация реальна, то чего она натворила в предыдущих воплощениях, чтобы заслужить такую судьбу? Грядет ли ей вообще что-то светлое в этой несчастной жизни? Девушка проигнорировала раздавшийся громкий скрежет, вынырнув из пучины размышлений лишь после того, как её собеседник присел рядом, положив руку на хрупкое плечо. «Точно», - подумала Люмин, подняв голову и увидев пару внимательно изучающих её голубых глаз, – она напрочь забыла о Чайльде. Легкая улыбка на лице парня сменилась хмуростью. — Я уж было подумал, что ты опять плачешь, - со вздохом пробормотал он, помогая ей встать. Признаться честно, Люмин тоже так думала. Но, как ни странно, на лице не было и следа слез. Девушка прошла вслед за Чайльдом, вернувшись к месту их посиделок. Однако, вместо продолжения беседы, он резко развернул Люмин к себе. На её молчание парень ответил лишь большей хмуростью. — Не нужно сдерживать себя, девчуля, - повторил Чайльд, убирая упавшую на её лицо прядь волос, — Плачь, если хочется. Но Люмин ничего не чувствовала. Раньше она плакала от боли, неудачных попыток дышать, собственной беспомощности. Теперь же все эти ощущения будто испарились. Да, её разум пребывал в тотальном хаосе, но внешнее спокойствие было подобно морскому штилю. Болезненная пульсация в груди разрывала внутренности, однако Люмин пустила на самотёк и её. Казалось, она попросту разучилась плакать. Потому, всё что девушка могла предпринять в попытках утихомириться - глубоко вздохнуть. Возможно, ей стоит больше рассказать парню об Итэре. Эта распирающая тяжесть неудобна. — Моя история далека от приятной, - после затяжной паузы молвила она, — Ты уверен, что хочешь услышать её? Чайльд молча кивнул, а Люмин потянулась за уже остывшим кофе, чтобы смочить пересохшее горло. Крутя в руках опустевшую чашку, девушка вглядывалась в остатки кофейной гущи. — Между нами говоря, брат был склонен к заболеваниям. Даже в детстве он часто болел, - тихо сказала Люмин, — Когда мы выросли, этот факт остался неизменным, разве что его организм несколько окреп. Она вспомнила, как выхаживала Итэра после его случайного падения в пруд. Он поскользнулся, плюхнувшись хоть и в мелкую, но холодную воду. Люмин до сих пор помнила, как долго он извинялся за свою простуду и падение, чувствуя себя виноватым. — Возможно, он не хотел обременять меня, потому и не говорил в своих письмах, что болен, - продолжала она. — Письмах? - переспросил Чайльд. Люмин слабо кивнула, крепче сжимая чашку, и вспоминая, как читала последнее письмо брата, в котором сказывалось о его недуге. — Я уехала в Мондштадт на полгода, оставив лавку на его попечение и вернулась лишь перед его... - девушка замолчала. Воспоминания о том дне до сих пор причиняли ей боль, но на этот раз она ничего не почувствовала. Однако, что-то внутри неё противилось произносить последнее слово, будто после него мир построенных ею иллюзий незамедлительно разрушится. По итогу, Люмин вздохнула, на её лице проступила слабенькая ухмылка. — С тех пор я стала владельцем этой лавки. Прошло уже два месяца, и я могу с уверенностью сказать, что смирилась с произошедшим. С ощущением пустоты от отсутствия Итэра рядом. Ей также удалось прекратить рыдания, что вырывались наружу всякий раз при виде пустой кровати напротив. — Зачем ты поехала в Мондштадт? - осторожно спросил Чайльд после паузы, но нотки любопытства парню скрыть не удалось. Что же, сегодня Люмин даже удовлетворит его. Ведь она тоже использовала его для облегчения собственных мук. — Я искала наших родителей. Мы сироты, но отчётливо помним их. Как и то, что они бросили нас в Ли Юэ на произвол судьбы. Однажды, холодным осенним днем в каком-то уголке пустынной улочки гавани родители велели близнецам переждать некоторое время, пока они не вернутся с закупки провизией. Итэр плохо себя чувствовал, а Люмин изо всех сил старалась согреть его своим крошечным телом и дряхлой курточкой. Прошёл час, два, два с половиной, но родители так и не вернулись. Они прибыли в Ли Юэ всего пару дней назад, но их семья по необъяснимой причине никогда не задерживалась на одном месте, передвигаясь по регионам. — Я могу помочь тебе, если хочешь, девчуля, - предложил Чайльд, но Люмин отрицательно покачала головой. Её ухмылка значительно потяжелела, но девушка продолжила рассказ. — Спасибо, Чайльд, но я... - она вновь замолчала, быстро остепенившись, прежде чем парень успел что-либо сказать, — Это уже не важно. Потому что Итэра больше не было рядом. Ведь именно брат, её презрение к их безответственным родителям и потаённое желание всё же объединить семью послужили причиной, по которой Люмин решила найти их. Найти, высказать все накопившиеся чувства и вернуть в Ли Юэ. Конечно, девушка солгала бы, если бы не упомянула собственный эгоизм. Ведь она и до этого хотела прочувствовать свободу города вина и песен, но ей попросту не хватало смелости. В отличие от Мондштадта, Ли Юэ отличался своими ограничениями: мерзкими, расползающимися подобно змеям, слухами и вечным осуждением со стороны окружающих. Возможно, это была цена, которую им пришлось заплатить за бегство с родины. Вот почему здесь, в Ли Юэ, так душно... Но Итэр любил гавань, и здешние люди любили его в ответ. Брат был достаточно силён, чтобы не позволять гнусным слухам помешать ему концентрироваться на любимом деле и близких. И хотя Люмин была слабее его морально, она не могла покинуть это место. Потому что Итэр остался здесь. Теперь, когда брат навсегда покинул её, девушка и сама частенько задавалась вопросом, что же заставило её поселиться тут. Ведь она ненавидела цветы, напоминания о прошлом, размышления о смерти. Но она не могла остановиться. Осталась тут, несмотря ни на что. Люмин судорожно вздохнула. В её разуме продолжали метаться хаотичные мысли и с каждой секундой выносить их становилось всё труднее. Девушка опустила чашку на стол, дабы избежать внезапного падения посуды и дальнейшего развития этого беспорядка. Повисшее между ними молчание тянулось долго, и она наслаждалась им. Шум дождя, его пристальный взгляд и её настойчиво отказывающиеся встречаться с ним глаза. Что-то шептало Люмин, что эти океанические сферы способы навести в ней лишь ещё больший хаос. Внезапно, девушка почувствовала на своей ладони стороннее тепло, и поняла, что Чайльд бережно поглаживал её по руке, словно успокаивая. Люмин уловила знакомый ранее трепет, но он испарился со следующей фразой парня. — Ты такая сильная, девчуля. Чайльд слегка сжал её ладонь, и этот жест стал точкой невозврата. Внутри неё всё взорвалось. Грудь болезненно сжалась, девушке показалось, что она вот-вот задохнётся. Её распирало от вырывающихся наружу чувств, и Люмин наконец поняла, что в её слезах таилось нечто большее соли. Они источали печаль. — Чайльд, помнишь, ты говорил, что этот магазин дарит тебе некое умиротворение? Почему же в нем тебе легче дышится? Посмотрев на него, она заметила лёгкое смущение на его лице. Свободной рукой Люмин нервно перебирала ткань платья, стараясь не оставить на ней видимых складок. Девушка слегка улыбнулась, но Чайльд не ответил ей тем же. — Потому, что магазин хранит в себе жизнь, брат подарил себя этому месту, - Люмин вдохнула, пытаясь удержать комок от возрастания, — эта лавка хранит в себе душу Итэра. Слова лились рекой, она наконец дала волю своим мыслям, позволила им вырваться наружу. В груди пекло, но эта боль была перебита внезапной вспышкой гнева. Боли тоже было немало. — Мне следовало больше заботиться о нем, спрашивать о его состоянии, хотя бы изредка возвращаться домой, а не торчать месяцами напролёт в Мондштадте. Ах, в какой же беспорядок превратилась её жизнь. Разрушение. Девушка знала, что не должна изливать ему душу, не должна оголять свои слабости. Но маска давным-давно треснула, а попытки собрать её по осколкам оказались безуспешными. «Ну вот», - с презрением подумала Люмин, - «я вновь демонстрирую ему свою уязвимость.» (Но она ему доверяла. Почему-то она позволила себе привязанность к этому парню, хотя не имела на неё никакого права.) Слёзы скрывали гнев, недоверие, замешательство и отчаяние. — Я не должна быть такой эгоистичной невежей, - прошептала она, — Мне уже пришлось заплатить высокую цену. У меня забрали брата, самого дорогого в моей жизни человека. — Девчуля... — Это так несправедливо... Она рассмеялась, но Чайльд лишь больше нахмурился. Её улыбка дрогнула, а губы задрожали. Это и правда несправедливо… — Потому что я... - что-то горячее и влажное упало ей на щеку, — я не могу здесь дышать. И не из-за этих лепестков. Не из-за того, что эту глупую болезнь невозможно вылечить, и даже не из-за мысли, что ей предречена смерть от кобальтового цветка. Она не могла дышать из-за прошлого. Из-за воспоминаний, в которые беспрестанно окунал её этот чертов магазин. Люмин чувствовала ручьи непрекращающихся слез, она даже не моргала. Слёзы нахлынули с новой силой, снова и снова, в конце концов девушка едва смогла видеть через затуманенные глаза. Она снова ломалась. — Это место хранит в себе слишком много воспоминаний о брате, - пробормотала она, — и каждый раз, когда я вспоминаю о нем, чувствую разъедающую изнутри вину. Люмин увидела, как он отрицательно покачивает головой, но никак не могла разглядеть выражение его лица сквозь слёзы. — В произошедшем нет твоей вины. Она уткнулась лицом в ладони, заглушая собственные рыдания. Комок, некогда находившийся в груди, развалился, оставив её нутро с огромной зияющей дырой. — Как ты вообще можешь быть в этом уверен? Мужские руки мягко легли на её плечи, согревая кожу. Люмин ощутила витающий вокруг запах табака. Темно-бордовая ткань прикрыла её заплаканные глаза, другой рукой Чайльд медленно поглаживал влажные пшеничные волосы, позволяя ей нырнуть в него глубже. — Просто знаю, - его голос эхом отдавался в ушах, — а если твой брат был чем-то похож на тебя, то я могу сказать это наверняка. Этот парень своей натурой напоминал Люмин океан. Непредсказуем, несколько высокомерен, но чувственный и временами успокаивающий. И сейчас он увлёк её своей глубиной, притянув к себе собственным затишьем. — Я всё ещё не могу смириться с его смертью... Потому что, если я приму её, мне кажется, что я его забуду... Девушка почувствовала, как он мягко кивнул. — Всё в порядке. ...но и вспоминать о нём невыносимо больно. — Я очень скучаю по Итэру, - прошептала Люмин сквозь рыдания, — Без него мне так одиноко. — И я с тобой, девчуля, - услышала она ласковый шепот, что вмиг успокоил её внутренний хаос. Люмин было плевать, что Чайльд имел в виду. Следуя эгоистичным помыслам, она могла бы принять эти слова слишком близко к сердцу. Но сейчас девушка всего лишь хотела утонуть в утешении, продолжая оплакивать потерю и выпуская эмоции наружу. И точно так же, как утром, под ливнем, Чайльд бережно прижимал её к себе, позволяя пачкать свою рубашку слезами. Она вновь могла вдохнуть освежающий запах табака, смешанного с дождём и мускусом. Люмин позволила себе насладиться им. — Я рядом.