рождённая краснеть незримо

Люди поговаривают, что наши сны являются отражением самых сокровенных желаний, что мы вынашиваем в своих сердцах. Открыв глаза, Люмин оказалась на усеянном цветами поле и сразу поняла, что это видение далеко от предела её мечтаний. Девушка сидела среди колышущихся цветов, погрузившись голыми ступнями в вохкую почву под ними. Поборов неуверенность, она коснулась пятилистника, единственный лепесток которого не был окрашен в белый, а отражал собой небо. Палец неприятно обожгло. Воистину прекрасное зрелище, но девушка не могла насладиться им сполна. Душу её тяготили воспоминания о мертвой глазурной лилии в гробу покойного брата. Возможно, с этого и зародилась ее ненависть к цветам. С того факта, что чертовы растения забрали у Итэра жизнь через глупую, не поддающуюся логике болезнь. Настал и её черёд, да? Люмин небрежно вырвала из земли цветок, посмотрев на него с легким презрением, после чего сорвала еще один. Ещё один, ещё и ещё, она уничтожала все цветы, что попадались под руку, пока не очистила от них пространство вокруг себя. Жгучая боль вроде бы отступила, и девушка уставилась на собственное отражение в воде. Итэр всегда любил подтрунивать над сестрой в хмурые для неё деньки, но сейчас ей не хватало даже доли издёвок. От злости, Люмин резко шлепнула рукой по воде, её лицо на глади исказилось, а стоявшую в прострации тишь разорвал громкий всплеск. Девушка перевела взгляд на лежавшие цветы, что она сорвала. Прошло несколько мгновений, после чего руки сами потянулись к горе стеблей и переплели несколько из них, сотворив венок. Украшение идеально подошло бы под стиль Итэра, но точно не её. И да, если сон и правда является отражением истинных желаний, то где же её брат? Честно говоря, будь он здесь, возможность скоротать время за болтовней значительно бы упростила жизнь Люмин. К тому же, ей бы не пришлось пронизывать цветы взглядом полного презрения, которого те не заслуживали. В цветах нет ничего отвратительного, именно этому поучал её Итэр во время создания первого букета. Они не безобразны хотя бы потому, что просто пытаются выжить. Даже дикий плющ может расцвести, если позволить ему существовать. Но что насчет тех лепестков и цветка, которые ты выкашлял, брат? Простил ли их за то, что забрали твою жизнь? К сожалению, Люмин не простила. И теперь, когда девушка тоже кашляла лепестками, её ненависть возросла. Наполненным смесью печали и усталости взглядом она прожигала уплывающий вдаль венок. Если этот злосчастный сон попросту пытался напомнить ей о гноившейся ненависти к цветам и вине за смерть Итэра, то Люмин хотелось, чтобы он поскорее закончился. Ей было предостаточно ежедневной возни с цветами, управления магазином и ручного сбора глазурных лилий. Зачем в очередной раз окунать её в столь ранящие воспоминания? (Она просто хотела отпустить их и двигаться дальше.) Всей этой растительности, чувства вины, сожаления и тоски было достаточно. Как же Люмин устала от них. — Почему в этом мире нам не позволено даже любить? - спросила она вслух, обращаясь вникуда. Чем они с Итэром не угодили миру, чтобы по итогу заслужить такую болезнь лишь за то, что пытались подарить кому-то тепло? Должно быть, архонты знали истину, но и они отказались поведать её девушке. Порой, судьба слишком жестока. И вот... Её кашель вновь дал о себе знать. Напряжение в груди, зуд в горле, горький привкус во рту. Она не могла дышать. Девушка выдавила сухой смешок и уткнулась лицом в колени. Даже во сне ей казалось, что не только цветы, но и их лепестки никогда не оставят её в покое. — Какая же ты плакса, Люмин. Чья-то рука мягко легла ей на плечо, на удивление принеся облегчение. Невидимые путы, сковывающие грудь исчезли, как и горечь во рту, а легкие наполнились кислородом. Девушка, наконец, сделала полноценный вдох. Ладонь отстранилась, но Люмин нутром ощутила чьё-то присутствие позади себя. Возможно, он решил задержаться, потому что тоже скучал по ней. Итэр сел, прислонившись к ней спиной и продолжил речь. — Не плачь, Люми, иначе твой принц на белом коне не сможет вытащить тебя из этой передряги. Всё то же ироничное поддразнивание, тот же теплый тон, нежный голос, излучающий надежду даже в самые отчаянные времена. Но девушке было плевать даже на это. — Не имею ни малейшего понятия, о каком принце идёт речь, - ответила она с невеселым смешком, — мой принц на белом коне – ужасный человек, да и к тому же, поглощён мыслями о другом. — Мой был хорошим человеком, правда. Но всё равно не разделял симпатии, - усмехнулся её брат. Ответ был настолько легок, что Люмин даже на миг показалось, будто больше его ничто не тяготит, — Быть может, это просто наша судьба, с которой стоит смириться. Люмин приподнялась, посмотрев на открытое небо и протянув руку к родному теплу, которого отчаянно жаждала последние два месяца. Их ладони соприкоснулись, и брат успокаивающе погладил её руку. Привычный, но эффективный жест с его стороны. Итэр всегда знал, как именно её обнадёжить. Всегда. — Судьба... Страдать от неразделенной любви? - спросила она после короткой паузы. — Да, как и от этой болезни. Лицо девушки украсила горькая улыбка, и она крепче сжала его руку. — И по итогу умереть от неё? Прислонившаяся к ней спина неловко дернулась. Поглаживания ладони прекратились, а Люмин почувствовала, как венок из глазурных лилий на её макушке утяжелился, словно насмехаясь над ней. — Эти цветы и правда идут тебе, Люми. Прими этот факт, - увернувшись от ответа, сказал он, — как и другие. — Какие еще факты, Итэр? - дрожащим голосом спросила девушка, — Факт того, что ты умер от невзаимной любви? Что нам суждено скончаться от никчемного заболевания? Парень молчал, а Люмин решила продолжить, перейдя на шёпот. — В этом мире существует слишком много фактов, которые я всё ещё не в силах принять. Резкое дуновение ветра превратило цветочную лужайку в хаотичный рой лепестков, и Люмин поежилась от настигнувшей её пустоты. Она резко обернулась, пытаясь вернуть себе тепло, хотя бы коснуться кончиками пальцев отдаляющейся от неё фигуры. Её обвивал разрастающийся из земли плющ, опутывая бёдра, талию, грудь, шею и медленно подбираясь к губам. Зуд усилился, девушка застыла на месте, не в силах даже пошевелиться, не говоря уже о попытке догнать брата. — Тебе здесь не место, Люми, - услышала она голос, эхом отдающийся в тишине, а сам Итэр растворился в кружившихся лепестках. Белесые проблески мешали что-либо разглядеть, но к счастью, девушка отчётливо понимала речь, — Ты должна вернуться. — Я не хочу, - прохрипела она, задыхаясь, плющ всё больнее сжимал тело, — Брат, я хочу остаться с тобой. — Но, дорогая сестренка… Ветер прекратился, и лепестки закружились вокруг неё, один за другим опускаясь на землю. Золотистые глаза моргнули, и пейзаж сменился двумя хорошо знакомыми ей тенями мужчин. Они стояли бок о бок, скрестивши мизинцы в клятвенном жесте. Лепестки вокруг неё приобрели темно-синий оттенок, а ядовитый плющ проник в горло, достигнув лёгких. Девушке показалось, что весь мир окрасился в кобальтовый цвет, слившись в одну линию. Люмин задыхалась. — Ты можешь дышать? Она проснулась от резкого приступа кашля, разорвавшего тишину тускло освещенной комнаты. Всё ещё пребывая в шоковом состоянии, Люмин приняла сидячее положение, зажав рот рукой. Помеха дыханию была устранена, но она ощутила нечто в своей ладони. В теперешнем состоянии миссия собраться с мыслями казалась девушке невыполнимой. Несколько дней назад она впервые проснулась из-за внезапного кашля. С каждым днем приступы становились все мучительнее, а боль невыносимее. Люмин раздраженно отдёрнула руку, измазанные кровью голубые лепестки упали на покрывало. Девушка уставилась на образовавшуюся горку, медленно пересчитав лепестки. Уже не шесть, а семь. Она перебрала повторно, дабы убедиться наверняка. На один лепесток больше, чем вчера. Несмотря на колючую сухость в горле, она горько усмехнулась. Ей хотелось испытать хоть мелочное чувство жалости к самой себе, но ненависть преграждала и его. Даже интересно, какое количество лепестков станет пределом. Сколько ещё ей нужно страдать перед отхаркиванием гребанного цветка? Люмин собрала лепестки и положила их на прикроватный столик, медленно вздохнув. Стоявшие рядом часы показывали, что было около четырех утра. Раннее утро, но заснуть вряд ли получится. Девушка осторожно выскользнула из постели и встала, потянувшись. Пустая кровать напротив заставила вновь окунуться в прошедшее сновидение. — Ты можешь дышать? Нет, не может. Ни здесь, ни даже во сне. Она нигде не могла нормально дышать. Душно. А чувство гложущей вины за смерть Итэра и ненависть к цветам лишь усугубляли и без того шаткое состояние. Боль не проходила. Каждый раз, взглядом прожигая цветы, воспоминания всколыхивались. Не смей намеренно причинять себе боль с их помощью снова. Не сейчас. Займись этим позже, когда заслужишь её. Из лёгких вырвался резкий вздох, Люмин кое-как дотащила себя до крохотной кухни. Достав чашку из буфета и наполнив водой до краев, девушка моментально её опорожнила. В горле возникло ощущение легкости, как будто огонь начал тухнуть после соприкосновения с водой. Девушка прислонилась к холодной стене спиной, прикрыв глаза. Воспоминания бушевали в сознании, то и дело прокручиваясь словно кинолента. И Люмин самовольно разрешила этому кошмару продолжиться. Вчера Чайльд остался у неё погостить чуть подольше, чем обычно. И хоть их сближение и могло показаться ничтожным со стороны, для Люмин оно имело огромное значение. И она не могла даже представить, что сделает с собой, если позволит зародившейся надежде продолжить расти. И откуда взялась эта уверенность в парне? Находясь с ним рядом, Люмин окутывало приятное чувство непринужденности. Именно оно и усложняло её задачу не предаваться симпатии и идти против веления сердца. Любовь к нему являлась ключом к становлению жертвой глупого заболевания. Возможно, Люмин попросту больше нечего было терять. Чайльд остался в лавке на дольше, чем она ожидала. Парень остался на ещё одну чашку кофе, разговор о своем свидании с Чжун Ли (которое было не таким впечатляющим, как она думала), на момент долгого, но уютного повисшего между ними молчания, время от времени нарушаемого лишь звуком его, медленно потягивающего горячий напиток. Когда часы пробили восемь, он погладил ее по макушке – на этот раз она позволила ему этот ласковый жест – и сказал, чтобы она не слишком зацикливалась на прошлом. Скорее всего, Чайльд боялся, что она потеряется в омуте собственных мыслей и не сможет выбраться из него. В ответ Люмин лишь кивнула ему, сказав, что с ней всё будет в порядке. Это была чистейшая ложь, ведь даже сейчас она чувствовала себя отвратительно. Девушка поставила чашку в раковину и пошла в ванную, чтобы освежить себя контрастным душем. Взглянув в зеркало, Люмин поняла, почему Кэйа запросто прочёл её за несколько секунд. Увидь такое измученное лицо Джинн или Эмбер, те сразу же отвели бы её к Барбаре на лечение. Хотя, странный кашель и проницательность капитана кавалерии тоже сыграли свою роль. Кэйа был наблюдателен от природы, и он искусно владел этим талантом. Однако, Люмин никак не ожидала, что Чжун Ли окажется настолько же проницательным. Он выглядел отчужденным, бесстрастным, но она знала, что ошибается в собственных первичных выводах насчёт мужчины. Опираясь на свои медицинские познания, он мог с лёгкостью раскусить её тайну. Во время осмотра он прикрыл её тело от посторонних глаз по какой-то неведомой Люмин причине. Может быть, по доброте душевной. Если так оно и есть, то Люмин запросто могла бы принять подобную помощь, ведь это совпадало с её представлением Чжун Ли. (Хоть мужчина и выглядел бесстрастным, он действительно был добр.) Но собственноручно готовить что-то для нее, простой владелицы его любимого цветочного магазина, это уже слишком. Он ведь знал её лишь как флориста и сестру покойного Итэра, не так ли? Она не знала, был ли Чжун Ли лично знаком с Итэром, но даже если и был, у него все равно не находилось весомых причин быть настолько добрым к ней. А что, если этот жест был сделан не по доброте, а из жалости? Неужели он прочувствовал её самобичевание? Люмин слегка усмехнулась, ведь такая теория выглядела более чем правдиво. Сегодня особенный день, у девушки выходной. Значит, предоставилась идеальная возможность посетить чайную и выразить благодарность за угощение. Двадцать третье число. День, когда двери лавки были напрочь заперты для сторонних посетителей. Двадцать третье – день смерти Итэра. Прошло ровно два месяца с похорон брата, а Люмин так и не сдвинулась с мертвой точки. Чувство вины, периодически сменяющееся раскаянием было похоже на незаживающие раны, что продолжали кровоточить. Они, словно кандалы, продолжали утягивать её на дно. Поэтому, вопреки попыткам всплыть, Люмин подчинилась тоске и надела траурное платье, дабы в который раз напомнить себе о прожитом. Девушка уставилась на собственное отражение в зеркале, смахивая с рукава невидимую пыль. Черная одежда резко контрастировала с её янтарными глазами и золотистыми локонами. Бледная кожа усиливала этот контраст, но мрачного выражения лица было более чем достаточно, чтобы затмить яркие черты. Чёрный цвет в одежде отныне доставлял ей странное чувство комфорта. Вернувшись к размышлениям, Люмин вспомнила, что вскоре должен подоспеть клиент и забрать свой заказ. Нервно посмотрев на часы, девушка поняла, что мать Верр Голдет вот-вот появится на пороге магазина. Она надела фартук, стараясь скрыть темное одеяние от клиентки, которую ожидал воистину прекрасный день. С её стороны было бы невежливо выглядеть иначе, даже несмотря на горечь потери. Но прикрываясь маской энтузиазма преодолеть внутреннюю боль было проще, чем позволять кому-то жалеть себя. Эти сочувственные взгляды сегодня были ей не нужны. Как только Люмин достала коробок с заказанным букетом и бутоньеркой, в дверь постучали. В лавку вошла наряженная в традиционный наряд Ли Юэ женщина. Девушка приветственно улыбнулась. — Доброе утро, мадам, - поздоровалась она, стараясь говорить сдержанно, но даже со всеми приложенными усилиями, голос ее дрогнул, — Ваш заказ готов. Посетительница молча наблюдала за идущей к прилавку Люмин, взглядом пробегаясь по её переднику. Девушка вздрогнула, почувствовав лёгкое прикосновение к своему запястью. Внезапно появившаяся эмоция на лице клиентки была тем выражением, которого Люмин так хотела избежать сегодня. — Мои соболезнования, дорогая, - прошептала пожилая женщина, а Люмин с трудом подавила образовавшийся в горле комок. Легкая улыбка на лице девушки превратилась в натянутую. — Благодарю, мадам. Она легонько похлопала женщину по плечу и подошла к стойке, дабы приготовить коробку с букетом пионов и бутоньеркой. Девушка нарочно избегала очередной встречи взглядов с ней, чтобы не слышать возможных утешений. Но, похоже, клиентку это не остановило. — Итэр был замечательным человеком, - произнесла мать Верр Голдет хриплым от нахлынувших воспоминаний голосом, — Прости, что не смогла присутствовать на его похоронах, дорогая. Люмин повернулась к ней и с трудом одарила той же фальшивой натянутой улыбкой. — Всё в порядке, мадам. Люмин старательно игнорировала всё остальное, что говорила женщина, только кивая и время от времени соглашаясь, пока обрабатывала платеж. Она даже не поняла, как и когда сменилась тема их беседы. Женщина попросила Люмин принести ещё один заказной букет - его оплачивала подруга невесты, но во экономию времени решила забрать его не самолично. Не подозревая этого, клиентка сэкономила не только драгоценные минуты, но и нервную систему Люмин, которой точно не хватило бы на общение с двумя посетителями. Перебирая цветы, она пыталась сосредоточиться и вспомнить дорогу до кладбища и не концентрироваться на пустой болтовне и сплетнях. До тех пор, пока женщина не упомянула нечто, что Люмин никак не могла проигнорировать. — Я наслышана от дочери, что у тебя теперь есть парень, дорогая, - услышала Люмин во время печати квитанции. Золотоволосая девушка закашлялась, но быстро взяла себя в руки. — Если речь идёт о рыжеволосом парне родом не из Ли Юэ, то, простите, мадам, - Люмин протянула ей чек, — но Вы ошибаетесь. — Вот как? - сидевшая напротив нее женщина склонила голову в легком недоумении, принимая бумагу, — Но я очень надеюсь, что моя дочь не ошиблась. Дорогая, ты должна наполнить свое сердце присутствием мужчины, пока ещё молода. Господи, вот сами и ищите пару. Люмин терпеть не могла, когда её личная жизнь становилась актуальной темой в кругу пожилых женщин. Всем было известно, насколько они безжалостны в распускании пустых слухов, коими пытались хоть как-то заполнить своё свободное время. — Точно! Хочешь, с кем-нибудь тебя познакомлю? Я знаю, что сын моей подруги... Архонты, нет. — Спасибо за великодушное предложение, мадам, - отрезала она, прежде чем её судьба не была расписана женщиной на годы вперёд, — Но мне и одной хорошо. С ней всё было в порядке. На самом деле, парень, о котором говорила посетительница давным-давно занял её одинокое сердце. А всвязи с последними событиями, она лишь пуще прежнего влюбилась в него, его беззаботный смех и улыбку. Влюбилась, не имея на это никакого права. Кому-то, может быть, и нравилось быть простушкой, но точно не Люмин. Влюбиться в человека из-за его лучезарной усмешки - не слишком ли это легкомысленно? Люмин стало искренне жаль Итэра, ведь ему наверняка приходилось вести подобные разговоры с завсегдатаями. Клиентка поблагодарила девушку за букеты, и, выходя из магазина, убедительно указала на то, что в любой момент с удовольствием поможет ей с любовными делами. Наконец снимая рабочий фартук, Люмин вспомнила о Чайльде. Прошлым вечером она забыла предупредить его, что сегодня магазин будет закрыт и она будет отсутствовать весь день. Подходящего для этих слов момента попросту не нашлось, ибо девушка не хотела рушить момент их близости. Что ж, оставалось лишь надеяться на то, что парень не слишком разочаруется, не встретив её в лавке. Люмин в последний раз проверила выставленные цветы, сменив в их вазах воду, после чего вернулась в комнату и забрала букет ветряных астр. Хоть букет и был предназначен ей, девушке хотелось подарить цветы брату. Пусть ветер наполнит его сердце трепетом, как сказала Джинн. Выйдя из магазина, Люмин заметила, насколько мрачная погода стояла на улице. В отличии от ясного неба во сне, на своде столпились тучи и моросил дождь. Однако, девушка проигнорировала его, даже не взяв зонт. Перспектива намокнуть её не пугала. Ну пойдёт дождь, и пусть себе идёт. Что ей с этого? В этот момент она вообще не беспокоилась о своём благе – Люмин просто хотелось поскорее добраться до Итэра, упасть на колени перед его надгробием, и плакать, позволяя себе наконец утонуть в чувстве жалости. Сегодня, как и каждый двадцать третий день месяца, она будет позволять себе быть эгоистичной, скучать по нему, не задумываясь больше ни о чем на свете. Люмин постепенно подбиралась к кладбищу, изо всех сил избегая взглядов узнавших её людей. Они выражали сострадание, но в нынешнем настроении девушке не удалось бы даже отреагировать на него. Сил не осталось. Да и соболезнования их какие-то фальшивые, честно говоря, ощущаются пустым звоном. Почему бы не позволить себе побыть невежей, игнорируя неинтересных личностей? С этой мыслью Люмин ускорила шаг, свернув на менее людную тропинку. Дождь всё же настиг её, но к тому времени девушка успела добраться до кладбища. Она крепче сжала букет, пробираясь между рядами безмолвных надгробий. Несколько поворотов, и вот, она наконец очутилась перед могилой брата. Всё в порядке. Путь к ней занял больше времени, чем обычно, но зато Люмин прибыла с ясной головой. Действия остаются неизменными: Люмин положила букет рядом с надгробием, а затем поприветствовала его легкой улыбкой. — Здравствуй, брат. Легкий ветерок пронесся мимо нее, словно отвечая на тихое приветствие, и Люмин представила как бы Итэр ответил ей. Наверное, обратил бы внимание на уставшее лицо, но всё равно ласково усмехнулся. А может, приобнял бы её и погладил по макушке, в благодарность за то, что справляется с управлением его цветочной лавки. Прошла пара секунд, она продолжила. — Прошло два месяца с момента нашего последнего разговора, представляешь? Мне так не нравится нота, на которой мы попрощались... Слабый смех, тяжелый кашель, выпавший из его рта цветок, краткое объяснение болезни и несколько последних слов. Вот и всё взаимодействие, что даровала им судьба. И Люмин очень сожалела об этом. — Хотя, если вчерашний сон я не придумала, означает ли это, что мы виделись в нем? Тишину заполнили шелест листьев и раскаты грома. Морось усилилась, плечи девушки стали влажными, по щекам заструилась вода. Люмин стало интересно, станет ли дождь еще сильнее с течением времени. Она могла бы укрыться под большим деревом недалеко от могилы Итэра и разговаривать с ним на небольшом расстоянии. Но пока дождь еще терпим, девушка продолжит стоять, не сводя глаз с его имени и цитаты, выгравированной на надгробии.

здесь, под покровом Земли покоится бренное тело, юноша, сопровожденный в последний путь лишь самыми близкими, цветок прекраснее никогда не расцветет.

Люмин понятия не имела, что пришло ей в голову, когда она попросила написать такие строки в качестве его эпитафии. Старое стихотворение, которое она однажды прочитала в библиотеке Мондштадта, произвело на нее глубокое впечатление. Повествование о юноше, о существовании которого знали лишь дорогие ему люди. Стихотворение подходило ему как нельзя лучше. — Может, мне стоит и себе поэму подготовить, - рассмеялась Люмин, — боюсь, рано или поздно я всё же присоединюсь к тебе, даже если ты продолжишь отталкивать меня во сне. «Ну что за унылый разговор», - мысленно отчитала себя Люмин, вспомнив семь голубых лепестков, которые она выкашляла сегодня утром. С каждым днём их количество росло, так что, можно с уверенностью сказать – она и правда умирает. Как бы не хотелось так думать, девушка не могла отрицать, что приближается к завершающей стадии. Если её чувства останутся безответными, а лекарство не удастся найти, она попросту погибнет. — Разве ты не это сказал, брат? Что можно выздороветь лишь благодаря взаимной любви? Последними словами брата стала известная ему информация о заболевании. Конец тех, у кого она есть, это либо взаимная любовь, либо смерть. Счастье или горечь. Из крайности в крайность, без какого-либо компромисса. — Интересно, мог ли измениться исход, будь я рядом с тобой тогда, если бы мы боролись вместе, - дождевые капли медленно стекали по губам девушки. «Скорее всего, нет», - подумала она. Люмин знала его натуру. Итэр был мягок, но в то же время упрям. Вряд ли ей бы удалось отгородить его от любви к определенному человеку. Ей мерещилась тень брата, стоявшего напротив запятнанного надгробья. Как бы он отреагировал на подобное заявление? Зная доброту Итэра, тот бы просто посмеялся и поблагодарил за беспокойство. Вот только... Люмин его не понимала. Она уважала его выбор, но никогда не могла по-настоящему понять его или причину, по которой он не отпускал свои чувства. Они же были вместе. Неужели её ценность, как сестры, не шла ни в какое сравнение с возлюбленным и поэтому Итэр принял настолько ужасающий исход? Что же произошло? Как его чувства к этому человеку перевесили любовь к единственному члену семьи? В глубине души Люмин ненавидела Итэра за его эгоизм, за тот беспорядок, в котором он её оставил: цветочная лавка, хаос мыслей, одиночество. Возможно, она обижалась на него за то, что он предпочел свои чувства их благополучию, их семье, ей самой. Изо дня в день девушку прожигало чувство вины и неполноценности, а каждый уголок Ли Юэ душил воспоминаниями. — Брат, какой же ты жестокий. Но она любила его. Люмин никогда бы не смогла возненавидеть его по-настоящему, или в чем-то обвинить. В произошедшем она винила сугубо себя. — Может, мне тоже стоит сдаться? - прошептала Люмин, — В конце концов, уход из жизни не влечёт за собой ничего, лишь пустоту. Молчание затянулось. Голова девушки вновь наполнилась хаотичными мыслями. Внутри творился такой же беспорядок, как и в её комнате, где пол был услан кобальтовыми лепестками. Корзина была переполнена. Лепестки Итэра наполняли её до краев. Любой посетитель принял бы их за новую декорацию магазина, но Люмин становилось дурно всякий раз, когда она поглядывала на них. Их красота стала для Итэра убийственной. Как тебе удалось простить цветы за то, что те отняли у тебя жизнь? Но таков закон природы. Сильный охотится на слабого, а слабый… Слабые либо сопротивлялись, либо умирали. И Итэр решил сдаться. (А что насчет тебя, Люмин?) Золотистые глаза удивленно моргнули, потому что девушка внезапно перестала ощущать падающие дождевые капли. Спустя мгновение она обнаружила нависший над макушкой чёрный зонтик. Обернувшись, Люмин встретилась взглядом с янтарем напротив. Ей потребовалось ещё несколько мгновений для осознания происходящего. — Господин Чжун Ли? Человек, о котором шла речь, подошел, и теперь они стояли очень близко друг к другу. Люмин хотела сделать шаг назад, но мужчина остановил её вопросом. — Должно быть, Вы забыли взять с собой зонтик, мисс? — Д-да, забыла, - пробормотала она ложь и внутренне поморщилась. По какой-то причине она чувствовала, что будет выглядеть очень глупо, скажи ему, что не взяла его нарочно. — В таком случае, мы можем разделить этот, - предложил он, — Конечно, если Вы не против такой близости. Люмин подавила желание потереть озябшие руки и задать крутившиеся в голове вопросы. Она лишь медленно покачала головой, после чего ее взгляд снова упал на мокрое надгробие. Кто бы мог подумать, что она встретит его здесь? — Я... - начала Люмин, проглотив комок в горле, — никогда бы и не подумала, что встречу Вас здесь, сэр. Она легко усмехнулась, а он ответил ей той же предательской улыбкой, что и вчера. — Я пришёл навестить друга. Девушка вопросительно взглянула на него. — Друга? Люмин заметила, что его ухмылка стала шире, ласковее и печальнее, а взгляд мужчины пробежался по стоявшему рядом надгробию. Если раньше она и колебалась, то сейчас от сомнений не осталось и следа - он наклонился к могиле, положив на неё одну-единственную цветущую глазурную лилию. — Очень близкого друга. Она медленно моргнула. Люмин всё поняла. Итэр. Воцарилось молчание, создавшее огромную пропасть между новыми вопросами и нежелательными ответами, но Люмин показалось, что все они уместны. Она сосредоточилась на звуках падающего на бетонную землю дождя, шелесте листьев, завывании ветра. На всём, что её окружало, лишь бы не задать всплывший в сознании вопрос. Быть может, Итэр являлся ему кем-то большим, чем другом? Люмин знала Итэра, по крайней мере, так ей казалось. Брат всегда присылал ей письма, в которых рассказывал о своей повседневной жизни – о том, как он получил из Мондштадта заказанные ею цветы, как его раздражала неопределенность в личной жизни и какой душистый хлеб он испёк пару дней назад. Люмин была уверена, что знает его, но, похоже, поторопилась с выводами. Итэр никогда не упоминал имени Чжун Ли в своих посланиях. Должна же быть какая-то причина, по которой ей стало известно об их связи только сейчас? Выходит, этот мужчина был еще одной тайной, в которую Итэр отказался её посвящать. Признаться честно, девушку не покидали мысли о возлюбленном её брата. Человеке, о котором он рассказывал прошлой ночью во сне, который обрек его на вечные страдания. Люмин пыталась закрыть на эти помыслы глаза, но это было далеко не просто. Меньше знаешь - крепче спишь, напомнила она себе. Люмин боялась, что возненавидит этого человека за то, что он стал причиной несчастий Итэра и лишил её брата. Но в глубине души ей хотелось знать. Возможно, этот мужчина что-то знал об Итэре, что было неведомо ей. О чем она не была наслышана через письма. Но Чжун Ли опередил ее. Пока девушка колебалась с вопросом, он задал свой первым. — Мисс Люмин, мы можем поговорить? Как только Люмин услышала, что он обратился к ней настолько почтительно, она поняла, что это будет не легкий разговор. Нужно быть готовой ко всему. Люмин ответно улыбнулась ему, несмотря на легкую судорогу. — Конечно. — Замечательно, - его плечи заметно расслабились, и мягкость взгляда вернулась, — Это место не очень подходящее для разговоров. Не будете ли Вы против продолжить беседу в моей чайной? Взгляд Люмин еще на секунду задержался на выгравированном имени Итэра, а затем девушка кивнула. Она пошла вперёд, мужчина шёл в ногу с ней, идя рядом, но стараясь не задеть зонтом. Чжун Ли поспевал за её темпом без особого труда, как будто они попросту прогуливались. Они не обменялись любезностями, но молчание не было неловким. Казалось, оба знали, что не должны произносить ни единого слова, чтобы сохранить ту атмосферу, которая сейчас витала вокруг. Девушка даже позволила себе расслабиться, насладиться мгновением спокойствия и позабыть о предстоящем разговоре. Однако, к её сожалению, прогулка оказалась короткой, ведь менее чем через десять минут они уже стояли напротив чайной. Небольшой чайный домик, который, к слову, и чайным назвать сложно, если бы не вывеска. Войдя в помещение, девушка почувствовала разновидность чайных ароматов. Висевшая на двери табличка говорила ей, что чайная закрыта, и Люмин невольно задумалась, имеет ли она какое-то отношение к их случайной встрече на могиле Итэра. — Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, - сказал Чжун Ли. Девушка в который раз убедилась, насколько жилище схоже с его владельцем, — У Вас есть любимый вид чая? — Ах, нет, - она отвлеклась на умиротворяющую атмосферу чайной, что была в некоторой степени схожа с магазинной, — Но я с удовольствием отведаю любого чая по рекомендации господина Чжун Ли. Темноволосый мужчина кивнул и отошел в глубь помещения, а Люмин присела за круглый столик у открытого окна. Взгляд её упал на небольшой пруд в саду, наблюдая, как дождь создает на воде рябь, а глазурные лилии качаются от прикосновения капель. Девушка окунулась в очередной омут размышлений. Чайльд часто приходит сюда? Знаком ли ему этот вид? Вон тот маленький павильон… Наверное, они с Чжун Ли проводят время, сидя там и попивая фирменный чай? Кто знает. Может, так оно и было. Возможно, их отношения гораздо более углубленные, чем видит их Чайльд и ему не следует отказываться от своих чувств. Стоит позволить ей сделать это за него. Проблема в том, что девушка не хотела сдаваться по той же причине, по которой скончался Итэр. Но сможет ли она принять тот факт, что умрет из-за любви? Из-за болезни? — В этом мире существует слишком много фактов, которые я всё ещё не в силах принять. Эту правду она поведала Итэру во сне. Люмин не отрицала, что скорее всего не сможет смириться с предназначенным ей исходом, даже если умрет. Тупое заболевание. Сладкий аромат выдернул её из размышлений, девушка вспомнила причину своего нахождения в лавке. Чжун Ли опустил на стол поднос с чайником и парой чашек. Мужчина сел напротив нее, а Люмин бессознательно выпрямилась. Не то чтобы девушка была экспертом в чайной индустрии, но завидев золотистый напиток, она сразу поняла, что это был чай из цветков османтуса. — Чай Османтус, - начал Чжун Ли, осторожно нарушая повисшее между ними молчание, — полезен для улучшения цвета лица. Точно, мужчина же был в лавке во время её приступа. Люмин с благодарностью приняла чашку и отхлебнула напитка. Вкус чем-то напоминал персик, настолько же мягкий и сладковатый, и от этого блаженства девушка прикрыла глаза. — Мне стыдно, что я пришла с пустыми руками, - Люмин смущенно улыбнулась ему, — несмотря на то, что хотела отплатить за Вашу доброту и вчерашний ужин. Сидевший напротив неё Чжун Ли мягко покачал головой. Длинные темные локоны идеально сочетались с его чертами лица, девушка задумалась, видела ли она в своей жизни кого-нибудь элегантнее этого мужчины. — Ваша сегодняшняя компания – более чем достаточная компенсация, мисс Люмин. Снова. Излишний почет. Именно он её и беспокоил. — Пожалуйста, зовите меня просто Люмин, - она прикусила внутреннюю щеку от своего тона. Люмин не хотела быть такой немногословной, но вести себя иначе почему-то не могла. Чжун Ли, словно не обращая внимания на эту невежливость, просто улыбнулся ей в ответ. И эта странная улыбка. Улыбка, полная уверенности и понимания затмевала нечто иное, появляющееся во взгляде. Печаль? Нужно начать беседу хотя бы ради ослабления нервозности, что медленно съедала ее изнутри. Справляться с ней было невероятно трудно. Должно же быть что-то более важное, чем эти любезности. Причина, по которой он пригласил её присоединиться к чаепитию. Итак, она сделала первый ход. — Господин Чжун Ли, о чем Вы хотели поговорить? Его взгляд заметно ожесточился, заставив Люмин непроизвольно скрестить ноги. Девушка нервно сжала рукой ткань юбки, тем самым образовав на ней складки. Она понимала, что приближающаяся тема будет неприятной. И совершенно не соответствует ее ожиданиям. — Болезнь ханахаки, - Чжун Ли не тратил времени зря, мужчина медленно моргнул, задумавшись, — заболевание, происходящее из фольклора Ли Юэ и Иназумы, в котором при определенном... нездоровом состоянии, жертва кашляет цветочными лепестками, а порой и цельными головками. Я уверен, ты знаешь, о чем идёт речь. Паника. Сердце Люмин словно провалилось в самую пучину бездны, но девушка утвердительно кивнула. Желудок скрутило, а от устремлённого пристального взгляда мужчины ей показалось, что она загнана в угол. — Люмин, ты ведь больна, не так ли? Костяшки её пальцев побелели от напряжения, она судорожно вздохнула. Дрожь пробежала по телу, и Люмин боролась с желанием отвести взгляд от янтаря напротив. — К-Как Вы узнали? - ответила она вопросом, — Из-за вчерашнего инцидента? — Нет, - Люмин перевела взгляд на мужские руки с выступающими венами, — Это была лишь моя догадка. Догадка, ага. Люмин сомневалась в его ответе, но не хотела открыто отрицать это. Даже если и догадка, он всё же попал в яблочко. Врать смысла не было. Девушка вздохнула. Её плечи поникли, а губы сложились в кое-какую улыбку. — Да, я больна. За окном завывал ветер, постукивал дождь и шелестели листья. Оба молчали. Скорее всего, мужчина дал ей время успокоиться, перед продолжением этой трудной беседы. Но на этот раз настала очередь Люмин задавать вопросы. — Господин Чжун Ли, я слышала, что Вы – бывший врач, - выдохнула Люмин, сосредоточившись на насущной проблеме. Возможно... Возможно, он знал что-то об этом недуге, о лекарстве, о котором Итэр даже не подозревал. — Вам известно лекарство от неё? Чжун Ли отхлебнул чаю, прищурив глаза, руки Люмин похолодели. Она потянулась к чашке, дабы погреть о неё ладони и увидела, как мужчина отрицательно качает головой. — Это редкое, уникальное заболевание, не известное ни врачам, ни ученым. Многие считают это фольклором, простой городской легендой, - ответил он, и чем дольше она слушала объяснение, тем больше чувствовала, что вся томившаяся надежда испарилась. — Я был исследователем, занимался изучением фитотерапии Ли Юэ. Болезнью Ханахаки я заинтересовался вне работы, поэтому и воспользовался возможностью провести более тщательное расследование. Люмин поперхнулась горячим напитком. У нее пересохло в горле, но она сомневалась, что это было вызвано простой жаждой. Предвкушение, нервозность, любопытство – вся эта смесь эмоций образовала тугой узел в груди. Девушка попыталась урезонить его, тяжело дыша, но попытки не увенчались успехом. — Поясню кратко, - продолжил Чжун Ли, наливая ей еще одну чашку чая, - цветок растет в легких жертвы, поглощая имеющийся там кислород. В настоящее время неизвестно, как цветку удается зародиться в человеческом органе, но предполагается, что это психологический аспект. Да, да, и? Девушка жаждала ответа. (А я-то думала, что ты готова сдаться, Люмин.) — Есть запись, показывающая, как хирург из Иназумы однажды попытался удалить цветы из легких пациента с помощью рискованной операции, - Люмин затаила дыхание, — но это привело к потере памяти пациента и серьезно повлияло на его психику. Золотистые глаза блеснули искорками интереса. — Повлияло на психику пациента, значит...? Настала очередь Чжун Ли вздохнуть, и живот девушки ещё больше скрутило. Услышав продолжение речи, Люмин пожалела, что вообще коснулась этой темы. — Пациент так и не смог вспомнить человека, причастного к возникновению его болезни. Также, были напрочь утрачены романтические чувства. Архонты. Надежды не осталось. Знал ли об этом Итэр? Не потому ли он решил сдаться? У неё вырвался прерывистый вздох. — Другими словами, нет известного лекарства без побочных эффектов, да? Мужчина с грустью посмотрел на неё. Взгляд янтарных глаз несколько смягчился, больше не пронизывая и не давя, как будто он искренне сочувствовал. — Мне жаль, - сказал Чжун Ли спустя мгновение. — Нет, не стоит, - Люмин покачала головой, — Это же не Ваша вина. Вам не за что извиняться. Девушка задумчиво разглядывала поднимающийся от чая пар, пытаясь оправдать решение Итэра. Должно быть, брату попросту не хотелось обзавестись каким-нибудь побочным эффектом, вот он и решил сдаться. Кто знает, к чему могла привести операция. Меньше знаешь... — Я имею в виду, мисс Люмин, - она вздрогнула от обращения, — что я прошу прощения за смерть Вашего брата, Итэра. Снова. Слова соболезнования. Они пронеслись сквозь неё подобно ветру. ...крепче спишь. — Благодарю, господин Чжун Ли. Да, молодец. Нужно выразить благодарность за то, что кто-то помнит и ценит твоего брата. — Боюсь, Вы не так меня поняли. В небе прогремел гром, дождь значительно усилился. Хмурая погода была под стать настроению Люмин. Подумать только, в день похорон Итэра тоже шел дождь. Тот чертов момент стерся из её памяти, девушке мерещилась лишь блеклая сесилия на его могиле. Ах, да. Каким же был цветок, который выкашлял Итэр? Он был… — Я глубоко извиняюсь за то, что стал причиной смерти Вашего брата. Люмин выронила чашку, та разбилась и её неприятно обжег кипяток. В попытке поднять её, девушка вновь столкнулась взглядом с Чжун Ли. Сердце стучало в ушах, заглушая шум дождя и вой ветра. У неё снова перехватило дыхание. — Причиной... смерти брата? Перед глазами всё расплывалось, дышать стало труднее. Её нутро наполнил... Мужчина медленно поднял голову, приоткрыв глаза, показав ей мириады бушующих в них эмоций. ...гнев. Янтарные лепестки, янтарные цветы, янтарные глаза. Противный зуд вернулся, в груди запекло. Почему она поняла это только сейчас? Не хочет возненавидеть человека, забравшего сердце и жизнь Итэра? И кто просил тебя совать нос в неизведанное? Люмин считала, что у неё хорошо получается притворяться – убеждать саму себя, что ей лучше не знать причину смерти брата. Однако, иногда истины настигают нас без нашего же разрешения. Безответной любовью Итэра являлся Чжун Ли? Но... Как такое возможно? Люмин фыркнула, недоверчиво уставившись на мужчину. — Значит, Вы и правда не просто «близкий друг» Итэру. Девушка фальшиво улыбнулась, её руки тряслись. Она с трудом поднялась из-за стола, вцепившись в него. — Выходит, не только он, - её голос был приглушен дождем, — но и мой брат? Этот мужчина лишил её всех. Она не имеет права держать на него обиду, ведь, в конце концов, он – завсегдатай лавки, да и близко знакомы они не были. Единственное пересечение их судьб – межличностные отношения с Итэром. Чжун Ли вопросительно посмотрел на неё, впервые за последнее время подав голос. — Кто – он? Ей хотелось рассмеяться. Конечно же, он этого не поймет. Как и сказал Чайльд: этот человек слишком туп. Люмин хотела высказать ему всё, что раздирало её нутро. На душе скребли кошки, но физическая боль перевешивала моральную. Она задыхалась, то ли от внезапного приступа, то ли от полученной информации. Есть ли в этом мире место, предназначенное ей? Где она смогла бы нормально дышать? Ни здесь, ни на могиле Итэра, и уж точно не в магазине. — Господин Чжун Ли, я... - прерывистые вздохи участились, — благодарю Вас за... беседу. И за чай. Он восхитителен. Девушка отодвинула стул и направилась к выходу, следуя кричащим мыслям, что велели ей немедленно покинуть это место. Не обращая внимание на зовущий её крик, она выскочила на улицу, под проливной дождь. Всё болело. Горло, грудь, голова, сердце. Смесь боли от недуга, ханахаки и правды, что может быть хуже? Глаза были затуманены, то ли от дождя, то ли от слез, но ей было плевать. Люмин даже не знала, плачет она сейчас, или нет. Легкие разрывались от недостатка кислорода, а ноги несли её в неизвестном направлении. «Дождь», - подумала девушка, - «как же я рада, что сегодня идёт дождь.» Улицы были пусты, её не преследовало ни единого жалостливого взгляда. Люмин не заметила, как застыла посреди дороги. Точно, та самая дорога. Путь привёл её к дверям цветочной лавки, к последнему месту в мире, где ей бы хотелось сейчас находиться. Сквозь затуманенные глаза едва ли можно было что-то разглядеть, но внезапно девушка заметила очертания мужской фигуры под навесом магазина. Горящие угли... Наверное, парень курил, но запах табака растворился в ливне. Люмин продолжила сверлить взглядом сигару, вздрогнув лишь после обращения мужчины к ней. — Девчуля? - позвал он. Его голос был подобен лёгкому освежающему бризу. Она молча проследила за тем, как Чайльд кинул сигарету в ближайшую лужу, снял пиджак и подошёл к ней. Накидка послужила самодельным зонтом, но со своим поручением справлялась. Девушка больше не мокла под дождем. Он подтащил её под навес, к злосчастному магазину. Люмин тщетно извивалась, отказываясь к нему приближаться. Пиджак Чайльда немного согревал промокшее тело, но этого тепла не хватало для души. Она и сама не понимала, в чем сейчас нуждается. — Что ты забыла в такую погоду на улице, девчуля? Где твой зонтик? - спросил парень, вытирая воду с её щёк рукавом рубашки, — Ты только-только оправилась от кашля и уже выскочила под дождь. Простудишься же. Люмин хотелось рассмеяться, но вместо задорного смешка она всхлипнула. — Я забыла взять зонтик. Взгляд Чайльда сочился недоверием, но девушка не могла разглядеть эмоцию, украшающую его лицо. Вдохнуть не получалось, как бы она ни старалась. — Девчуля, ты в порядке? - настойчивее спросил парень. Люмин медленно кивнула, золотистые глаза встретились с его синевой. — Всё хорошо, Чайльд. Он ответил ей лишь хмурым взглядом. — Не лги, девчуля, - прошипел он, — ты плачешь. И правда плачет? — Оу, - она моргнула, пытаясь почувствовать хотя бы слёзы, — Ах, да. Наверное, плачу. Девушка попыталась вдохнуть, впустить в легкие кислород, выжить. Внезапно, у неё всё же получилось втянуть воздух, но сама она оказалась прижатой к чужому телу. Вокруг витал смешанный с дождем запах табака, её плечи аккуратно сжимали мужские руки. Очередная пара слёз скатилась с подбородка, запятнав темно-бордовую рубашку. Чайльд... обнимает её? С чего? Потому что она выглядела чересчур несчастной? Он посочувствовал ей? Или же причина сокрыта в другом? Ну почему он всегда видит её в настолько жалком состоянии? Парень постоянно сталкивался со всеми её прелестями: приступы, кашель, слабость. А сейчас и вовсе застал такой потрепанной. Ему недостаточно привязанности и доверия, да? Чего он вообще добивается? Господи, как же это неправильно. Неправильно, неправильно, неправильно. Люмин прикрыла глаза. Игнорируя раздирающий зуд, она вдохнула запах табака, дождя и мускуса. Эта смесь ароматов не раз появлялась в цветочной лавке. Это – запах Чайльда. Девушка понимала, что совершает огромную ошибку, позволяя себе наслаждение его теплом, ароматом, добротой. Но сейчас она чувствовала себя лучше. Тут, возле магазина Итэра. В крепких объятиях. С Чайльдом. Тут я могу дышать.