рождённая краснеть незримо

Люмин начала потихоньку привыкать к спонтанно поселившейся в её магазине рыжей макушке, что не сочеталась ни с одним из видов выставленных на витрину цветов. Поначалу среди мирной атмосферы заведения Чайльд будто был белой вороной — неуместный, резкий, попросту не вписывающийся в пестрые цветы. От магазина веяло уютом и комфортом, в то время как парень был полной противоположностью этой ауры. Хотя, не исключён и вариант того, что некая часть Люмин отказывалась принять их совместное времяпрепровождение, старательно защищая свою симпатию от возрастания. Но прошло шесть дней, и девушка свыклась с его присутствием, привыкла к нему самому, мирно сидящему на стуле, его голосу, эхом отдававшемуся в тишине магазина. Стоя за кассовым аппаратом, Люмин позволяла себе поглядывать на парня, но во время работы и она частенько ощущала на себе пристальный взгляд. (Она уже даже не стыдилась бросать на Чайльда взгляд всякий раз, когда тот отворачивался.) Девушка не отрицала того факта, что его появление в лавке заполнило пустоту хладного помещения. Ей и правда было одиноко, изо дня в день опустошенные глаза выискивали златовласого паренька, стоящего за прилавком. Но отныне её взгляд был направлен в сторону иного человека. А позже Люмин узнала, что Чайльд является весьма настойчивым человеком. Несмотря на то, что она напрочь отказывалась разговаривать с ним в первые дни его визитов, парень продолжал приходить, как будто у него не было других дел. Впрочем, Люмин знала, насколько ответственно он подходил к исполнению своей должности. Так что, выводы о том, что все поручения либо были выполнены до посещения цветочной лавки, либо запланированы на вторую половину дня, напрашивались сами. Догадаться было нетрудно. Люмин заметила некую закономерность в его якобы случайных визитах. Если парень посетит лавку утром, то уйдет ещё до полудня, а если он навестит её ближе к вечеру, то к тому времени его работа должна быть закончена. Однако, по неизвестным причинам Чайльд никогда не оставался в магазине на целый день. Не то чтобы она хотела об этом знать. (На самом деле, хотела, но беспокоиться о Предвестнике – далеко не лучшая идея.) Но это далеко не все интересности, что Люмин познала в течение их совместного времяпрепровождения. Если Чайльд приходил утром, он обязательно напрашивался присоединиться к ее утреннему чаепитию и делился булочками с печеньем, которые покупал по дороге в магазин. Люмин была бы искренне благодарна за угощение, если бы парень не сверлил её взглядом всякий раз, когда она спокойно пила кофе. Когда же она наконец решилась задать вопрос в лоб, Чайльд лишь ухмыльнулся и ничего не ответил. В случае, если он навещал её вечером, парень приносил еду для совместного ужина. И каким-то дивным образом он всегда угадывал с выбором любимых блюд Люмин. Часть девушки всё ещё трепетала от подобных совпадений. Поначалу это раздражало. Люмин чувствовала себя в некотором долгу перед ним за подобные угощения. Однако, отказы не принимались и Чайльд в очередной раз тащил её к столу на общую трапезу. Парень стал для неё кем-то вроде опекуна, в чем она напрочь отказывалась признаваться, ведь считала себя полноценной зрелой личностью, что могла сама о себе позаботиться. Так было до тех пор, пока однажды она не проговорилась, что ест только один раз в день, да и тот является простым перекусом. Обычно на завтрак она пьёт кофе с небольшой порцией печенья, если не забудет его купить. А что касается ужина… В основном, девушка предпочитала пропускать его, ибо чувство голода вечером было ей чуждо. Уже два месяца она находилась в состоянии опустошения, что не позволяло запихнуть лишнего куска в горло, ведь и он становился поперёк. Но дни шли своим чередом, и для Люмин такое состояние стало привычным. Конечно же, старательно закармливающий её парень не мог не смущать. Чайльд угощал её чем-то каждый раз, когда проходил мимо. Каждый день. День за днём, чашка кофе за чашкой кофе, совместный ужин за совместным ужином, и вот свыкшаяся Люмин уже с трудом удерживалась, чтобы не принять этот добрый жест с его стороны. Подозрения давно исчезли, а появление парня в лавке отвлекло её от навязчивых мыслей об Итэре. В каком-то смысле Чайльд удерживал её на плаву. И хотя Люмин тонула в непреодолимых чувствах, которые испытывала к нему, его присутствие помогало дышать. Но и здесь не обошлось без шалостей судьбы. Ирония заключалась в том, что Люмин продолжала давиться чертовыми кобальтовыми лепестками каждый раз, когда использовала парня в качестве опоры для дыхания. Возможно, в один прекрасный день она выкашляет цветок, и даже это её не смутит. Люмин раздраженно фыркнула в ответ на собственную грубую шутку. Но от правды не убежишь, как ни старайся. Откашливание цветка было последней стадией болезни. Финальный вердикт, так сказать. И он неизбежен. Именно он и постиг Итэра. Блуждающее воспоминание всплыло на поверхность её сознания при этой мысли, а затем лопнуло, словно мыльный пузырь. Виски прожгла тупая боль, а сцена из прошлого разыгралась сама по себе. — Прости меня, Люми, за то, что я продолжал лелеять свои чувства, вместо того чтобы отпустить их. Итэр сказал это, когда она вернулась в Ли Юэ, найдя его уже ослабшим, погибающим в постели. Прерывистое дыхание, бледное лицо, холодный пот – Люмин знала, что он умирает. Но хватка брата на её запястье, померкшая слабая улыбка и едва заметное покачивание головой заставили девушку попытаться позвать на помощь. Итэр сильно закашлялся, и из его рта выпал красивый, яркий цветок. Люмин отчетливо помнила, как её глаза в ужасе расширились при виде этого зрелища, лицо побледнело, дыхание сбилось, а сердце громко стучало, отдаваясь где-то в ушах. Но брат лишь слабо усмехнулся, задумчиво глядя на цветок. — Я не хочу лишаться этих воспоминаний. Не хочу ничего забывать. Даже если моя любовь не взаимна, даже если её сохранение привело меня к смерти. Какой же ты эгоист. Люмин помнила, как она еле смогла выдавить эту фразу сквозь потоки слез, струившиеся на одежду Итэра. Сама же девушка сгорбилась на коленях у его койки. В тот момент она не могла понять его и ненавидела себя за это. Итэр, со всей своей добротой и мягкостью, что он источал по жизни, просто улыбнулся ей. — Я ни о чем не жалею, Люми. Люмин не понимала, почему Итэр отказался от какой-либо помощи, почему не рассказывал ей о своём недуге до последней минуты, до последнего вздоха. Но всё это было в прошлом. Он мирно скончался, оставив после себя выкашлянный цветок, небольшую корзинку, которую использовала и сама Люмин, и маленький цветочный магазин, что берег в себе часть его существа. А девушке оставалось лишь заботиться обо всем переданном ей имуществе. Она глубоко вдохнула, наконец сфокусировав взгляд на своих руках, а не на внезапно всплывшем гложущем воспоминании о покидающем её брате. Золотистые глаза медленно моргнули, утопая в глубине синевы, которая, казалось, захватила Люмин в очередной транс. Кобальтовые лепестки в корзине. Голубые лепестки. Лепестки, во всей красе передающие ее безответные чувства, безнадежную тоску и глупую любовь. Емкость уже была заполнена на две трети и Люмин знала, что у неё осталось не так много времени. Но этого и следовало ожидать. Девушка знала, что исход один, и он неизбежен. Ежедневные визиты Чайльда, конечно, помогали отвлечься от блужданий по лабиринту воспоминаний, но в то же время и заставляли чаще кашлять, выплёвывая всё больше цветочных лепестков. Она неохотно сунула корзинку с лепестками обратно в шкаф и подошла к деревянному столу, на котором уже стояли две чашки кофе. Пар от напитка струился, постепенно рассеиваясь, словно запорашивающая взгляд пыль. Две чашки кофе – для неё и Итэра или для неё и Чайльда? Люмин не могла ответить на этот вопрос. Всё, что она знала, это то, что она почему-то продолжала заваривать две чашки горячего напитка изо дня в день. И продолжит, даже если по итогу ей придется выпивать обе самостоятельно. Возможно, это и послужило истинной причиной присоединения Чайльда к её завтраку. Казалось, парня попросту раздражала адресованная пустоте чашка кофе. Прошел час, два, два с половиной, но голубоглазый так и не появился. Люмин думала, что он как обычно навестит её утром, но затем взглянула на календарь и поняла, что сегодня среда. В среду около полудня, в том же месте, в то же время – сегодня должна была состояться еженедельная встреча Чайльда с Чжун Ли. Или еженедельное свидание, если она осмелится так сказать. Люмин неосознанно провела лезвием по кончику пальца, резкая боль настигла её секундой позже. Открытка для заказного букета с каллиграфически написанными пожеланиями счастья теперь была измазана красной жидкостью. Её глаза тупо уставились на пролившуюся кровь, алая лужица на конверте стремительно увеличивалась. — Ну вот, теперь всё испорчено, - обречённо вздохнула она, обращаясь в никуда и поднесла указательный палец к губам, обсасывая рану, — Так держать, Люмин. Девушка поплелась к раковине, чтобы смыть остатки крови, и выудила из коробки пластырь. На коже ткань выглядела уродливо, и слишком стягивала кончик пальца, так что, Люмин раздраженно содрала её. Из ящика стола выскользнула еще одна поздравительная открытка, и она повторно написала пожелания. Поздравляю с венчанием! Пусть грядущие годы будут наполнены радостью. Ничем не примечательное пожелание, но Верр Голдет будет счастлива, когда прочтет его. Свадебная церемония, что должна пройти в гостинице «Ваншу», назначена на завтра, и Люмин была приглашена на неё, но... Она вновь взглянула на календарь, разглядывая маленький красный кружок на завтрашней дате. На завтра у неё есть иные, стоящие в приоритете планы. Невеста также заказала огромный букет, объединяющий в себе все традиции Ли Юэ. Люмин мысленно запланировала сбор букета на вечер, чтобы мать клиентки могла забрать его утром следующего дня. Поздравительная открытка была вставлена между нежными сиреневыми цветами, и Люмин аккуратно закрепила изделие коричневой лентой. Постепенно она начала осваиваться в составлении букетов: более быстрая цветочная композиция, обостренное эстетическое чувство и ловкие пальцы, с лёгкостью придающие бумаге нужную форму и аккуратно завязывающие ленты. Девушка частенько задавалась вопросом, не этим ли занимался сам Итэр во время её отсутствия. Не сейчас. Только не снова. Перестань вспоминать. Как и ожидалось, когда этого человека не было рядом, она неизбежно возвращалась в прошлое. Она ещё раз окинула взглядом завязанную на цветах ленту и поняла, что та была криво закреплена. Девушке предстояло исправить этот косяк прежде чем клиент придет, чтобы получить заказ. Нежный звон колокольчика раздался как раз в тот момент, когда она закончила перевязывать ленту. Люмин поздоровалась с покупателем, не отрывая глаз от ленты и пребывая наготове, чтобы вручить коробку своему заказчику, но раздавшийся голос опередил её действия. — Хорошее у Вас тут местечко, мисс. Воу. Люмин резко обернулась, завидев человека, которого она бесчисленное множество раз видела в Мондштадте. Бездонные голубые глаза, резонировавшие с длинными синими волосами и правда выглядели прекрасно. На первый взгляд он не был похож на рыцаря Ордо Фавониус, не говоря уже о том, чтобы быть капитаном их кавалерии. (Она удивилась, когда впервые приехала в Мондштадт и столкнулась с ним.) — Итак, - протянула девушка, слегка улыбнувшись и оперевшись рукой о бедро, — Чем обязана Вашему визиту? Мужчина остановился перед прилавком, одним видимым глазом изучая интерьер магазина с легкой самодовольной ухмылкой. Люмин чуть не поморщилась от медленного смешка и последовавших за ним слов. — Не обижайся, Люмин, но я верю, что это ты. — Вы так и не ответили мне, - вздохнула она, — Господин Кэйа, что Вы делаете здесь, в Ли Юэ? Капитан кавалерии равнодушно оперся о прилавок, достав из-за спины нечто, что Люмин не удалось разглядеть ранее. — Просто сопровождаю исполняющего магистра в одной дипломатической миссии. А, и ещё, вот. Люмин отошла от рабочего места, глядя на букет красноватых цветов, который он протянул ей. — Ветряная астра? — Пусть ветер наполнит сердце трепетом, - ответил он. Люмин с трудом сдержала дрожь, принимая букет, — Так она и сказала, считай, я – всего лишь посланник. — Мисс Джинн? — А также Лиза, Эмбер и Барбара, - перечислил он. Затем Кэйа протянул ей ещё один букет, что был несколько меньше предыдущего, — А это от меня. Люмин слегка рассмеялась. — Анютины глазки? На языке флориографии эти цветы означали «думай обо мне». Светло-фиолетовые анютины глазки с темными вкраплениями были обернуты тонкой розовой бумагой с лентами. Подобные подарки и правда были в стиле Кэйи. — Ты не изменился, - размышляла она вслух, подходя к полке с коллекцией ваз, и наполняя меньшую из них водой, — Всё такой же сердцеед. — Ну, прошло всего два месяца, - беззаботно пожал плечами Кэйа, одним глазом наблюдая, как девушка снимает бумажную обертку с маленького букета, — А вот о тебе я не могу сказать того же. — Правда? Люмин поставила анютины глазки на середину стола, встретившись с мужчиной взглядом. Кэйа какое-то время внимательно изучал её. — Ты выглядишь… — Устало? — Нет, - он медленно покачал головой, вопросительно двинув бровью, — Нездорово. Люмин гнусно фыркнула, прислонившись спиной к столу и скрестив руки на груди. Взгляд её блуждал по стене, украшенной гербарием различных видов. Как и ожидалось от проницательного Кэйи: даже настолько краткая встреча их взглядов позволила ему прочесть её. Люмин была больна, да и не только в одном направлении. — Может и так, - только и ответила она, обрадовавшись нейтральному тону собственного голоса, после чего повернулась к оппоненту, — Будешь кофе? — Спасибо, но я всё ещё на службе, - Кэйа с лёгкостью оттолкнулся от прилавка и подошел к девушке. Облаченная в кожаную перчатку рука нежно погладила её по золотистым локонам, что напомнило ей о прикосновениях Чайльда несколько дней назад, — И, к сожалению, сейчас я должен к ней вернуться. Люмин отогнала навязчивое воспоминание. — Передавай всем мои наилучшие пожелания. — Обязательно, - усмехнулся он и направился к двери, уже взявшись за ручку, но внезапно остановившись. Мужчина вновь обернулся к ней, — Ах, да. Я забыл передать тебе послание от хозяина таверны. Люмин рассеянно моргнула. — Мистер Дилюк? — Он сказал, чтобы ты пила в меру, - ухмыльнулся Кэйа, заметив её растерянность, — Берегла себя. И не смела расслабляться в такой момент. Дверь закрылась со звоном колокольчика, прежде чем она успела ответить на небрежное поддразнивание, и только тогда Люмин поняла, что на стойке стоят две бутылки вина. Вино из одуванчиков, особый напиток Мондштадта. Девушка с горечью рассмеялась над букетами и алкоголем. Они действительно очень хорошо знали её. Возможно, именно это Люмин и обрела за полгода проживания в Мондштадте. Новых друзей, новые впечатления и безрезультатные поиски местонахождения их с Итэром родителей. Эти подарки... Девушка знала, что они предназначены к завтрашнему дню. Завтра состоится воистину великий день. Возможно, он станет последним, который она застанет в своей никчемной жизни. Но сегодня – не завтра. Ещё не время. Люмин предстояло собрать несколько небольших букетов, составить отчёт, рассортировать цветы. Ей не стоило тонуть в сентиментальности завтрашнего события. Как будто необъяснимых чувств было недостаточно, чтобы она начала утопать в собственных мыслях. (Их было более, чем достаточно. И Люмин это конкретно надоело.) Девушка убрала бутылки вина и букет ветряных астр в свою комнату. Вернувшись в магазин, она заметила появившегося на пороге магазина парня с тыквенными волосами и его желтоглазого спутника. Взгляд на часы заставил её задуматься о том, насколько пунктуальными являлись оба. Ни минуты не было потрачено впустую. Как мило. Похожие на расплавленное золото глаза молча проследили за яркой улыбкой Чайльда, которой тот одарил Чжун Ли, в то время как сам мужчина ответил ему своей обычной мягкой усмешкой. Эти двое будто вошли в свой собственный мирок, напрочь позабыв о том, что всё ещё стояли перед её магазином. Чайльд увлечённо рассказывал какую-то историю, что приключилась с ним за прошедшую неделю. Люмин ощутила неприятный укол зависти, гложущей ревности, которая опутала её, словно лоза с колючими шипами, простираясь по всему телу и мешая совершить какое-либо движение. Девушка с трудом вздохнула, увидев искреннюю улыбку рыжеволосого парня. Такой яркий, свободный, легкодоступный. Этот Чайльд в корне отличался от того, что болтал и трапезничал с ней. Посмотри на меня. Жалкое зрелище. Посмотри на меня. Как долго ты будешь продолжать надеяться впустую? Люмин знала, что её желания лишь навредят ей, знала, что лучше не цепляться за эти глупые, ничего не стоящие чувства, знала, что веру в то, что однажды он посмотрит на неё с такой же нежностью нужно выселять из своего сердца. Эта ревность, которую она испытывала… Люмин ненавидела себя за то, что подвластна такому отвратительному чувству. Но ей не хватало Чайльда, отрицать это было бесполезно. Разве нормально чувствовать себя так? Чувство ревности ужасно – неужели Итэр тоже мучился им, когда был жив? Если так... То, возможно, она поняла, почему брат отказывался отпустить свою любовь. Ведь она тоже не собиралась отступать. Как бы больно это ни было, она продолжала лелеять её в себе, потому что она была... Эй, Чайльд, я здесь. Пожалуйста, посмотри же на меня. ...всем, что у неё осталось. — Кха... Люмин вновь почувствовала неприятный зуд в сдавленной груди, будто плющ плотно обвился вокруг нее, не давая дышать, и начал заползать в самое горло. Состояние было невыносимым, но потом... Чайльд взглянул на неё и задорно помахал рукой, а его собеседник внимательно проследил за этим жестом. Девушка подняла ладонь, чтобы помахать в ответ, губы ее растянулись в неловкой улыбке. Фальшивая улыбка, созданная лишь для того чтобы скрыть эту ужасную ревность. Но потом она кое-что поняла: Люмин ни разу не улыбнулась ему по собственной воле. Чайльд был довольно проницательным человеком, и, черт возьми, он мог это заметить. Но потом он усмехнулся ей той же мягкой улыбкой, что и Чжун Ли одарил его несколько мгновений назад. И она было всем, что потребовалось Люмин чтобы задохнуться от плюща, от голубых лепестков, которые так настойчиво стремились вырваться из груди всё это время. Девушка резко закашлялась в фартук и поспешно отвернулась, присев за стойкой, чтобы сдержать их. Как же всё-таки больно. Горло, легкие, грудь, даже сердце – всё будто разрывалось на части. Даже после окончания приступа, жар не проходил, словно огонь прожигая дыхательные пути. Она гадала, сдастся ли её организм в один прекрасный момент, заставив кашлять кровью вместе с кобальтовыми лепестками. Люмин не имела ни малейшего понятия. Ей удалось увидеть проявление недуга лишь раз, как Итэр выкашлял свой последний цветок. Крови там не было. Хотя, не исключено, что брат был слишком истощен для отхаркивания ещё и её. Непрошеные слезы полились от тупой боли, но девушка быстро вытерла их, сжимая недавно выкашлянные мягкие лепестки цветов, и попыталась выровнять дыхание. Успокойся, Люмин. Сделай глубокий вдох. Внутри у неё все горело. Больно, душно, тяжело. Каждый вдох, что она совершала, казался ей неполноценным, как будто кислород отказывался поступать в легкие. Чтобы хоть как-то унять боль она уткнулась лицом в собственные ладони. Как только девушке удалось начать нормально дышать, чья-то рука коснулась её плеча. И это обожгло. У неё вырвался хриплый отчаянный вопль. Люмин отодвинулась от того места, где сидела, с затуманенными от слез глазами, и спрятала левую руку, что давила синие лепестки, за спину. Рыжеволосая макушка склонилась над ней, а позади парня стоял его спутник. Люмин судорожно выдохнула, слезы заструились по её щекам, и видение начало проясняться. Но, Архонты, ей не хотелось приходить в себя, не хотелось осознавать, какая ситуация её постигла. Чайльд сидел на корточках, лазурные глаза были наполнены смесью беспокойства и удивления, его лицо утратило живую улыбку, а губы сжались. Он аккуратно убрал руку, которой коснулся её плеча мгновением назад, и девушка упала на бок. Позади них стоял Чжун Ли, лицо мужчины было как обычно бесстрастным, но во взгляде виднелось некое недоумение от происходящего. Во имя Архонтов, она заставила их волноваться. Но удалось ли им увидеть лепестки?... Люмин прочистила горло, вытерла слезы, которые, казалось, не желали прекращаться, и заставила себя встать. Ей вновь стало трудно дышать, но она не могла позволить паре что-то заподозрить. Девушка стряхнула пыль с фартука в надежде немного успокоиться, после чего беззаботно повернулась к ним. — Всё в порядке, не беспокойтесь, - её тон был несколько хриплым, — Э-э, Чайльд, я могу сделать тебе букет из глазурных лилий. Она отошла к витрине, не дав ему возможности ответить. Но Люмин совсем забыла, что в связи с их покупкой неделю назад в ассортименте кончились лилии. Сжав губы и засунув левую руку глубоко в карман юбки, девушка повернулась к ним с неловкой улыбкой. — Извини, из головы вылетело, что я не пополняла запасы, - фальшивый смех совершенно не сочетался с её обыденным поведением, но что она могла поделать? Хаотичные мысли мешали сфокусироваться, и причиной этому послужил появившийся перед ней Чайльд. Пожалуйста, пусть они даже не догадываются о лепестках… — Вам нужно отдохнуть, - раздался низкий голос, который ей удавалось слышать лишь изредка. Ученый, бывший врач, шагнул вперед, а Люмин невольно отступила. Как ни старалась, она не могла найти объяснение своей реакции. Янтарные глаза встретились с золотом напротив. Мужчина заботливо коснулся её лба. — У Вас нет лихорадки, это хорошо, - пробормотал он и продолжил, — Вам следует закрыть лавку пораньше и хорошенько отдохнуть. Пожалуйста, Люмин, если приступы кашля усилятся, обратитесь к врачу. У неё перехватило дыхание. Люмин так и не представилась, так откуда же он знает её имя? Неужели Чайльд рассказал ему? Нет, даже Чайльд никогда не звал ее по имени. Порой девушка сомневалась, знает ли он его вообще. Ведь чаще всего он обращался к ней, называя «девчулей», не более. Тогда откуда мужчине известно её имя? Среди потока сумбурных мыслей она едва смогла выдавить из себя кивок и хрипло ответила: — Да, сэр. Он ещё раз окинул её оценивающим взглядом, кивнув в ответ. — Молодец. Ах, опять эта легкая улыбка. Подобна той, которой мужчина одарил её на прошлой неделе, наблюдая за процессом создания букета. Она источала некое чувство безопасности, комфорта. Люмин быстро склонила голову, чтобы их длительный зрительный контакт не был сочтён как некомпетентное обращение с клиентами. Перед Чжун Ли, Люмин почему-то чувствовала себя провинившимся ребенком. Ученый покинул лавку в сопровождении Чайльда, который всё время поглядывал в её сторону, но девушка старательно не обращала на это внимания, делая вид, что увлечена уходом за цветами. Как только в магазине опустело, она перевернула висевшую на двери табличку «закрыто» и опустила занавески, закрывавшие витрину. Люмин позвонила своей клиентке, заказавшей букет и сообщила, что вынуждена закрыться пораньше, так что, доставит цветы завтра. Груз свалился с плеч, а девушка позволила себе упасть на колени. У неё больше не было необходимости подавлять вырывавшиеся наружу рыдания. Она не знала, кому были адресованы эти слезы и почему они продолжали течь. Единственное, что Люмин могла объяснить – то, что ей хотелось плакать, несмотря на томившуюся в уголке сознания гордыню. Ревность всё ещё коренилась глубоко внутри её существа, жгучая боль продолжала беспощадно покусывать горло. Тени растений под влиянием света постепенно меняли свою форму, на смену дню приходил вечер. Наступили сумерки, и Люмин обняла себя, сидя на холодном полу. В левой руке она держала шесть смятых голубых лепестков, а другой ладонью прикоснулась ко лбу. Люмин потратила половину дня на один лишь бессмысленный плач. Опухшие глаза взглянули на часы, и она только сейчас поняла, что пропустила свой перекус. Скорее всего, уставшая, она заснула прямо посреди истерики, но даже после дрёма легче не стало. Воспоминания о произошедшем были размыты. Ноги у нее, видимо, тоже затекли, и она, пошатываясь, кое-как добралась до прилавка, выбросив лепестки в корзину, а затем, с трудом встав, вернулась в свое жилище. Люмин намазала тост джемом и принялась набивать пустой желудок. Даже Архонтам было известно, что у неё ещё остались кое-какие дела на этот вечер: заказные бутоньерки и букет Верр Голдет сами себя не сделают. Но сначала Люмин должна была что-то сделать со своими опухшими глазами. Они слишком мешали, девушка едва могла видеть из-за тяжести век. Компресс с холодной водой должен помочь. По пятнадцать минут на каждое веко, а может, хватит и десяти, потому что она хотела начать работать как можно скорее, дабы оставить время на готовку ужина. Конечно, компресс всей проблемы не решил, но теперь отеки были не так заметны, и тяжесть практически сошла. Люмин наконец была готова приступить к выполнению заказов. Внезапный стук в витрину магазина заставил её вздрогнуть. Сквозь занавеску виднелась чья-то тень, однако Люмин никого не ждала в этот вечер. Но случайности не случайны, ей следовало бы это запомнить. Чайльд принес еду, и Люмин не могла понять, благословение это или проклятие. — Ты в порядке, девчуля? - взволнованно спросил парень сразу же после того, как вошел в магазин. — Да, - кратко ответила она. Она закрыла дверь и вернулась к своему рабочему месту, собираясь продолжить наполовину законченные букеты, но внезапно мужская ладонь перехватила её запястье. Чайльд обжигал, но Люмин не обращала на это внимания. Не исключено, что всё это являлось иллюзией, созданной её больной головой – ожог, истерика, усталость – и на самом деле она была обыкновенной дурой, кормящей себя своими же вымыслами. — Сперва поужинаем, - строго сказал он, другой рукой дергая ленту её фартука, — Я знаю, что ты ещё ничего сегодня не ела. Люмин посмотрела на стоящие в вазах цветы, затем перевела взгляд на него. Она отчаянно надеялась, что парень не заметил её слегка покрасневших глаз. И, как обычно, Люмин позволила ему подтащить себя к столу, предварительно сняв рабочий фартук. Они сели друг напротив друга, Чайльд открыл пакет с едой, которую принес, и девушка изо всех сил старалась не ерзать. Крышка приоткрылась, воздух наполнился приятным ароматом лука с имбирем, и её взору предстало мясо с побегами бамбука. Что-то новенькое. Пар клубился, создавая впечатление, что блюдо было приготовлено только что, хотя Люмин понятия не имела, где парень его раздобыл, ведь в окрестностях не было торговцев, промышляющих подобными деликатесами. Суп с бамбуком. Девушка не помнила, когда в последний раз пробовала его. — Ешь, - указал Чайльд, и Люмин вопросительно взглянула на него, заметив, что ему не хватило порции, — Я уже поужинал. Но Люмин не собиралась есть в одиночестве. — Я заварю тебе кофе, - сказала она, вставая, — или чай. Чего тебе хочется? — Кофе, пожалуйста. Сегодня я выпил слишком много чая. Верно. Свидание. Люмин ушла, ничего не ответив, и вернулась с чашкой кофе. Она поставила горячую чашку на стол, садясь на свое место и уставилась на дымящуюся горячую еду. Суп обжигал язык, но вкус компенсировал эту неприятность – он был точно таким же, как тот, которым они любили изредка полакомиться с Итэром. Ностальгия каким-то образом сумела поднять ей настроение. — Вкусно, скажи? - спросил парень, голубые глаза которого были полны восторга, но она понятия не имела, откуда он ни с того ни с сего взялся. — Да, - пробормотала Люмин и улыбнулась, представив себе, как они с братом трапезничают вместе, — И правда вкусно. — Значит, нужно будет поблагодарить сенсея, - усмехнулся он, отхлебнув кофе, — Он приготовил его специально для тебя. Поднятая ложка замерла в воздухе. — Господин Чжун Ли? И Чайльд перевел на неё взгляд. — Тебе так повезло, девчуля. Сенсей не готовит для кого попало. Гордись собой. — Ну, тебе же он тоже готовил, да? Кроме того, гордиться нечем. В конце концов, это всего лишь еда. — Не готовил. Люмин моргнула. Ложка снова остановилась в миллиметре от её рта. — Не готовил? — Нет, - вздохнул он, с завистью глядя на суп, — Вот почему я сказал тебе гордиться. Приятный, но странный жест с его стороны. Люмин знала, что мужчина завсегдатай её магазина ещё со времён управления лавкой Итэром. Но собственноручно приготовить ей блюдо? Она не заслуживала такого обращения. — Я с тобой поделюсь, - сказала Люмин и, прежде чем Чайльд успел запротестовать, добавила, — Порция слишком большая для одной меня. К тому же, мне ещё нужно кое-что сделать. Парень оценивающе осмотрел царивший в магазине беспорядок. — Работаешь сверхурочно? — Я... отдыхала днем по совету господина Чжун Ли, - Люмин избегала его глаз, отказываясь встречаться с ним взглядом, — поэтому мне так и не удалось закончить завтрашние заказы. Он тепло усмехнулся, и Люмин втайне позволила себе расслабиться, наслаждаясь исходящим от парня комфортом. Ладонью он намеревался погладить её по макушке, но девушка встала, чтобы взять вторую миску с ложкой. Хватит на сегодня жара. Продолжение этой идиллии запросто могло привести её к краху. Люмин перелила половину супа в другую тарелку, переложив туда мясо и кусочки бамбуковых побегов, и оставив себе совсем немного. Сегодня у неё не было аппетита, но еда не должна пропадать даром. Особенно настолько вкусная. — Тот человек подарил их тебе? Она подняла голову, золотистые глаза проследили за мужской рукой, протянувшейся к центру стола. Его пальцы коснулись фиолетовых анютиных глазок, заставив их покачнуться в вазе. — О каком человеке идёт речь? - переспросила она. То ли Люмин пыталась сделать вид, что не понимает, то ли хотела заставить его быть более прямолинейным. — Синеволосый мужчина, - совершенно спокойно ответил Чайльд, как будто её ответ не имел значения. У Люмин не было причин притворяться. — Да. Девушка чувствовала на себе его пристальный взгляд, когда, опустив глаза, съела последнюю ложку супа. Она знала, что Чайльд весьма любопытен по натуре, но сейчас Люмин была не в настроении подыгрывать его шуткам или поддразниваниям. Она была неспособна на это как физически, так и морально. Сил не осталось. Но, конечно, Чайльд как обычно действовал вопреки её желаниям, так что, следом последовал очередной наводящий вопрос. — Он тот, кто тебе нравится? У неё вырвался тихий вздох. — Знаешь, Чайльд, любопытство сгубило кошку. — Знаю, - рассмеялся он, возможно, вспомнив, как она пнула его по голени на прошлой неделе, - но его удовлетворение воскресило. Неплохо, правда? Люмин встала, надев фартук. — Теперь ты знаешь полную поговорку. — Конечно, сенсей научил меня ей. — Я должна была догадаться, - только и ответила она, после чего развернулась, уйдя за свой рабочий стол и продолжив выполнять заказы. Небольшой букет цветов состоял из двух красных георгинов, пары гербер и двух блеклых роз. Люмин разрезала белую оберточную бумагу, аккуратно уложив на неё цветы и обернув упаковку вокруг нижнего стебля, после чего закрепила бутоньерку белёсой лентой. Отложив готовый заказ в сторону, она приступила к следующему. — Девчуля, ты мне так и не ответила, - парень подтащил табурет к рабочему месту и сел напротив нее, — Так, значит, он и есть твой избранник? Люмин притворилась, что не слышит его, глядя на стоящие на столе цветы. Двенадцать белых пионов, уже лишенные листьев, лежали поперек стола. Девушка взяла два цветка, выровняв их вместе, после чего добавила белую астильбу, дабы подчеркнуть её элегантный вид. Еще один пион, астильба, пион. Выровнять цветы было сложно, однако результат приятно удивил. — Я не собираюсь отвечать, - наконец отреагировала она, закрепив цветы лентой. Девушка обернула украшение по всей длине стебля и закрепила маленькими иголочками, вонзенными в него. — Не очень-то и хотелось знать, - услышала она его вздох, — Над чем ты сейчас работаешь? Наконец-то, вопрос, на который она предпочла бы ответить. — Над свадебным букетом, - она убрала белёсый букет, затем взяла очередной пион и астильбу, обрезала стебель и выровняла их, — и бутоньерками. Краем глаза она заметила, как он наклонился к ней, словно заинтересовавшись. — Что это за цветы? — Пионы, - Люмин не отрывалась от работы, но ей было любопытно, какое выражение сейчас украшало его лицо, — они означают «счастливый брак». Но цветок имел ещё несколько значений. Удача, процветание, честь, сострадание и застенчивость. Идеальный символ для свадьбы, нежный и элегантный, с прекрасной смысловой составляющей. — Ты выйдешь за меня? Люмин вздрогнула, чуть не выронив бутоньерку, и обернулась, чтобы посмотреть на него. В ответ на её потрясенный взгляд Чайльд уставился на нее, двинув бровью. — Разве не так мужчина делает предложение женщине? Или здесь, в Ли Юэ существует какой-то иной обычай? — Нет, - Люмин, несмотря на бешеный стук сердца, сумела выдавить из себя спокойный ответ. Её пальцы одеревенели, и она с трудом заставила себя вновь взглянуть на бутоньерку. Еще чуть-чуть, держись. И с ней было покончено. Люмин положила букет с бутоньерками в коробку и перевязала её розовой лентой. Наконец-то, это свершилось. Люмин растянулась бы, если бы не присутствие парня. Сняв фартук, она повесила его на вешалку и поставила коробку с цветами за прилавок. — Девчуля, ты когда-нибудь подумывала о том, чтобы выйти замуж? «Такой спонтанный вопрос», - мысленно подметила Люмин. — Не знаю, - быстро ответила она, - а ты? — Не знаю, - передразнил её Чайльд, что не могло не раздразнить девушку, — Учитывая мою работу, найти человека, который проявлял бы ко мне искренний интерес, поистине трудно. Но я заинтересована в тебе, Чайльд. Слепо заинтересована. Я такая дура. Люмин вновь присела за стол, уставившись на него. — А почему бы тебе не уволиться? Чайльд рассмеялся. Но сухость этого смешка выражала, скорее, обреченность, нежели радость. Как будто он насмехался над самим собой. — Моя должность... Как только ты её обретаешь, лишиться можешь лишь через гроб. Он был одной из важных шишек, одним из Предвестников. Почему он присоединился к такой опасной организации, Люмин никогда не узнает. Но её и не интересовал ответ – порой лучше быть в неведении чего-то во имя своего же блага. — Ты выглядишь слишком расслабленным для Предвестника, - она сменила тему разговора. Девушка не хотела касаться настолько тяжелых тем в своём нынешнем состоянии. — По крайней мере, здесь, в магазине, - усмехнулся он и потрепал себя по волосам. Каким-то чудным образом после подобного жеста его прическа не испортилась, — Тут легко дышится, и причиной этому служат далеко не растения. Конечно, в атмосфере магазина была полная заслуга Итэра. Каждая деталька помещения была пропитана его открытой и добросердечной личностью. Мягкий солнечный свет, утром озаряющий лавку и вечером покидающий её стены – всё это Люмин наблюдала лишь благодаря труду брата. Но в отличии от Чайльда, это место душило её. Даже сейчас девушке было трудно дышать от нахлынувших связанных с Итэром воспоминаний. — Может, я чувствую себя здесь комфортно потому, что ты никогда не суёшь нос куда не следует, девчуля, - добавил он, вставая и подтаскивая к ней табурет, — Это умиротворяет. Архонты… Их плечи соприкасались. Ему наверняка было непривычно сидеть рядом с ней. Обычно они садились друг напротив друга, поддерживая дистанцию. Но сейчас и это расстояние улетучилось. Люмин напряглась, чувствуя его близость, и задумалась, слышит ли парень стук ее сердца. Никогда прежде она не находилась настолько близко к нему и девушка не знала, сможет ли справиться с этим. Возможно, что-то беспокоило Чайльда, заставляя его так себя вести. Люмин знала, каким задорным он может быть, но сейчас парень излучал противоположную энергетику. Он выглядел спокойным и собранным, что заставляло девушку невольно задаваться вопросом, являлся ли ужин единственной причиной его визита. Знакомый зуд вернулся в горло, заставив Люмин резко, но тихо вздохнуть в отчаянии. Пожалуйста. Пожалуйста, не сейчас. Сейчас совсем не подходящее время. Люмин тяжело сглотнула, стараясь унять боль, и откашлялась. — Что нового у вас с мистером Чжун Ли? Люмин заметила, как после вопроса в нем что-то изменилось. Парень стал выглядеть более подавленным, задумчивым, что абсолютно не сочеталось с его обычной манерой поведения. Губы Чайльда сжались, а брови ещё больше супились. Неужели это и была его истинная сущность? Открывался ли он кому-нибудь? Открывался ли он Чжун Ли? Или же она была первой? — Может, мне стоит отпустить его, - горько усмехнулся парень. Однако бездонная синева глаз, уставившаяся на переплетенные на коленях пальцы, открывала ей нечто большее этих слов, — Честно говоря, он такой неприступный. Люмин ничего не ответила. Она лишь внимательно слушала, порой кивая, тем самым подавая знак, чтобы он продолжал свой монолог. Девушка не задавала вопросов, потому что чувствовала, что те будут излишни и ей не следует интересоваться отношениями, которые её не касаются. — А что насчёт тебя, девчуля? Почему ты решила стать флористом? - спросил Чайльд, и Люмин напряглась. И правда. Почему, Люмин? Потому что всё ещё не можешь смириться со смертью Итэра? Не можешь принять собственную неизбежную смерть? Девушка знала, что в глубине души всё ещё цепляется за отголоски сущности брата, а навязчивые мысли шептали ей угодные сердцу речи: Итэр не умер, он всё ещё жив, он рядом, где-то в этом магазине. Но она осознавала, что пришло время отпустить его, принять смерть, двигаться дальше. Люмин знала, что исход у всех один и он неизбежен. Тем не менее, тяжелый груз под названием вина все еще тащился за девушкой, куда бы она ни пошла, поскольку был крепко прикован к её лодыжкам. Люмин знала, что до тех пор, пока эти оковы не будут сняты, пока груз не исчезнет, она не сможет двигаться дальше. Девушка тихо вздохнула. — Этим магазином управлял мой брат, до этого я почти не участвовала в его содержании, - только и смогла ответить Люмин. Чайльд повернулся к ней, вопросительно двинув бровью. — А где он сейчас? Сжав губы, Люмин собрала всю оставшуюся в ней энергию, чтобы выдать ему более-менее собранный ответ. Боль, прошу тебя, уйди. — Он мёртв. Повисла неловкая пауза, оба молчали. Девушка знала наверняка, какое выражение сейчас красовалось на лице Чайльда. Однако, на какое-то мгновение, на какую-то жалкую милисекунду Люмин показалось, что она наконец-то в состоянии принять произошедшее. Произнеся эту несчастную фразу, она подумала, что наконец-то смогла отпустить его. Принять исход. В груди стало невероятно легко, и девушка поразилась собственной решимости. Однако тяжесть вернулась, когда Чайльд произнес фразу, которую Люмин доводилось слышать бесчисленное множество раз с тех пор, как Итэр покинул её. — Мои... соболезнования, девчуля, - тихо сказал он, словно боясь её ранить. Девушка повернулась к нему, слегка усмехнувшись. — Спасибо, Чайльд. Нет, она не винила его. Парень ничего не знал о произошедшем. Так что, соболезнования – обычный, вежливый и милый жест с его стороны. Люмин не могла и мечтать о большем. Его присутствия рядом было достаточно. Более чем достаточно. Она не заслуживала и этого. — Я думал, ты держишь лавку потому, что любишь цветы, - добавил Чайльд, пытаясь поднять ей настроение, — Ты выглядишь как человек, увлечённый этой темой. Всё потому, что они с Итэром являлись близнецами. Но ни для кого не секрет, что цветы подходят его нежной натуре гораздо больше, чем её. — В самом деле? - она издала короткий смешок, — К сожалению… Вид цветов напоминал ей о смерти брата, о чертовом цветке, который он откашлял, о корзине, наполненной злосчастными лепестками, о гробе, украшенном сесилией, окружавшей тело покойного Итэра, что удерживал в руках одну-единственную глазурную лилию. Но и та была мертва. Цветы стали напоминанием о её безнадежности, тоске, никому не интересных чувствах, гложущей вине и сожалениях, и если бы Люмин могла, то никогда больше бы и не взглянула на них. — Ненавижу цветы.