Торжество справедливости

      Удивительно, но присутствующим на незапланированном совещании членам группы пришлось ждать только Антона Хэндрикса, которому, как правильно предположил Коннор, Миа Стоун позвонила в обязательном порядке. Для девушки, рано потерявшей всех родственников, Антон был кем-то вроде отца, которому можно доверить всё. Другие коллеги не возражали, Хэндрикс пользовался уважением и даже любовью практически всех сотрудников, чего никто не мог сказать про бывшего оперативного директора, Фрэнка Элсингера.       Вошедший Антон приветственно кивнул ожидающим его людям и бросил на Коннора явно извиняющийся взгляд. Тот философски пожал плечами и перевел взгляд на Миа, которая уже некоторое время яростно щелкала мышью служебного ноутбука, что-то систематизируя. Девушка подняла голову и вывела на большой экран первый рисунок. Воцарилась недолгая тишина.       — Похоже на гостиничный номер, — проговорил Коннор, не понимая, что такого ужасного в этом наброске. — Дальше?       Миа сменила файл. Теперь в том же интерьере появилась фигура девушки с длинными волосами. Следующим файлом было изображение предплечья женской руки с большой резаной раной. Линдси резко выдохнула, а Питер подался вперед, чуть не сшибив ноутбук на пол.       — Верни, — каким-то чужим голосом попросила Линдси, не отводя глаз от экрана.       Снова появилось изображение длинноволосой девушки. Лин и Пит, побледнев, обменялись испуганными взглядами.       — Линдси, Питер, вы что-то понимаете? — Напряженно спросил Хэндрикс, внимательно глядя на младших коллег.       — Я не уверена, — пробормотала Линдси. — Миа, давай дальше.       Подземная парковка. Медицинский кабинет передвижной лаборатории с несколькими перекрывающими друг друга человеческими фигурами. И исследовательский кабинет управления, где стоят две капсулы для автономного наблюдения за жизненными формами. Теперь уже Антон подался вперед, изучая изображение, сделанное грубыми штрихами. Он помнил это дело. Переведя взгляд на бледных Питера и Линдси, он увидел в их глазах такое же понимание.       — Это первый блок, миссис Эристон пишет, что это было в видении о прошлом. То, что было. Файлы второго блока, о будущем, еще обрабатываются, — сказала Миа, чтобы немного разрядить обстановку.       Коннор внимательно рассматривал присутствующих. Он видел, что Миа, как и он сам, ничего не понимает, но остальные трое…       — Антон, что это? Ты явно что-то видишь в этих рисунках. О чем они тебе напомнили?       — Коннор, это было незадолго до твоего возвращения. Дело о клонах… Черт, вот уж не думал, что буду вспоминать этот кошмар…       И Хэндрикс в скупых выражениях рассказал Коннору и Миа суть дела под кодовым названием «Регенерация». На протяжении рассказа Линдси сидела, погрузившись в свои мысли, а Питер, подвинув к себе ноутбук и отключив большой экран, по несколько раз пересматривал присланные изображения, всё сильнее мрачнея. Наконец Антон закончил свой рассказ.       — Я так понял, что рисунки вызывают стойкую ассоциацию с этими клонами? — Медленно проговорил Коннор после недолгого молчания. — Но ведь они мертвы? Верно?       Питер бросил на Коннора тяжелый взгляд и кивнул.       — Да, мы сами это видели. А Лин пришлось еще и поучаствовать.       Коннор быстро перевел взгляд на девушку, которая сидела очень бледная, с закушенной губой и смотрела в никуда расширившимися глазами. Высказав про себя несколько нецензурных выражений в непонятно чей адрес, мужчина бережно обнял девушку, даря ей так необходимую сейчас поддержку. Она судорожно сжала его руку и пару минут просто дышала, избавляясь от ярких воспоминаний о пережитом ужасе и наслаждаясь тем, что настоящий любимый человек незаметно для других гладит ее пальцы. Сейчас очень важно было почувствовать помощь, потому что Линдси до сих пор покрывалась холодной испариной, вспоминая чужие хищные глаза на таком родном лице. Она видела много ужасного за годы работы в управлении, но, пожалуй, дело «Регенерация» было самым жутким. Даже произошедшее на заводе в Архангельске меркло в сравнении с делом о клонах.       Коннор не мешал Линдси приходить в себя, и думал о своем эгоизме. Подсознательно считая, что только он страдал все эти пять лет в российской тюрьме, он даже не давал себе труд подумать о том, как жила его любимая. И речь не только о физических рисках, с которыми она сталкивалась, а и о таких психологических угрозах, как только что озвученное дело. Коннор ругал себя последними словами, удивляясь, как такого бесчувственного идиота полюбила такая душевная и тонко чувствующая женщина.