В ночи услышу голос твой

Просто лежать рядом, тесно прижимаясь друг к другу, было восхитительно, а обмениваться долгими ленивыми поцелуями и поглаживаниями — еще восхитительнее. Вэй Ин, с удобством устроившись на боку, нежно водил рукой по телу Лань Чжаня, любовно лаская кончиками пальцев и ребром ладони линию позвоночника, соблазнительный изгиб поясницы, стройную талию, ребра, поджимающийся живот, грудь и выделяющиеся розовые соски. А Лань Чжань зеркально повторял его движения. Интимно. Сокровенно. Идеально. Никто, кроме него, не умел трогать Вэй Ина так идеально. Он прекрасно чувствовал момент. Он умел слушать тогда, когда не произносилось ни слова, и замечать там, где другие оставались слепы. Усянь спустился рукой ниже, робко накрыл ягодицу Лань Ванцзи ладонью, внимательно смотря в глаза цвета прозрачного золотистого меда, чуть сжал и негромко застонал в чужой приоткрытый рот, испытав на себе точно такую же ласку. Лань Чжань, алчно вглядываясь в лицо Вэй Ина, закинул его ногу себе на бедро, плавно толкнулся вверх и поймал губами новый пленительный стон. — Лань Чжань, сладкий… — М-м-м? — Ванцзи решил воспользоваться предоставленным шансом: он мягко проник языком в рот возлюбленного, продолжая вслушиваться в прерывистые вздохи, посвященные только ему одному, и лег на спину, с удовольствием перенося вес Вэй Ина на себя. — Я так никогда не смогу уйти, — тяжело дыша, пробормотал Вэй Усянь. — Небо, как же я не хочу уходить от тебя… Одна лишь мысль о том, чтобы вновь оставить Лань Чжаня, приносила ему почти физические страдания. Вэй Ину было нелегко принять факт приближающейся разлуки, и потому он, желая показать мужу степень своей неготовности покинуть его так скоро, наклонил голову набок и поцеловал того чуть сильнее, легко прикусив нижнюю губу и осторожно втянув ее в свой рот. — И не уходи… Останься со мной, — прошептал Лань Ванцзи, переворачивая их обоих и нависая сверху над сладко вздохнувшим Вэй Усянем. — Не могу. Надо ехать, — слабо возразил Вэй Ин в ответ, и каких же трудов ему стоило произнести эти несколько слов без заикания и дрожи в голосе. Ведь Лань Чжань не давал времени на то, чтобы подумать. Он брал напором и внезапностью. И боги, как же Усянь это в нем любил. — Я люблю тебя, — проговорил мужчина и принялся целовать шею Вэй Ина, расположившись ровно между его ног. — Люблю тебя. Не могу без тебя. Останься. Поедем вместе. — Как подло! Но… Я не могу. А-Ян засветился перед Советом, и его наверняка… ах… ждут… Ох, А-Чжань, я тоже очень сильно тебя люблю… Отпусти же… — Нет. — Н-нет? — низко рассмеялся Усянь. — Лань Чжань, ты хочешь, чтобы я умолял тебя? Страстно выстанывал твое имя? Моему господину известно, что он единственный человек в мире, которого этот недостойный когда-либо умолял о милости? — Вэй Ин… — Лань Чжань издал тихий стон и ткнулся губами Вэй Ину в грудь. — В эту игру можно играть и вдвоем. А теперь отпусти мен-мхф… Лань Чжань поступил бесчестно и заставил его замолчать еще одним поцелуем. Муж целовал его так, будто хотел забрать у него душу. И Вэй Ину было трудно ему отвечать, потому как все силы он тратил на то, чтобы случайно не задохнуться. Сердце совсем с ума сошло — оно стучало слишком быстро и громко. Тело содрогалось и плавилось от чувственного жара. Еще немного, и Вэй Ин точно сгорит без остатка. — Ладно! Ох, Небо, так и быть, — каким-то чудом произнес спустя время Вэй Усянь. — Один раз… Один раз, и я пойду… Лань Чжань довольно хмыкнул ему в губы и от радости прикрыл глаза, на что Вэй Ин весело улыбнулся. Иногда, а то и всегда, его муж бывал просто невозможным.

***

Естественно, попрощаться нормально не вышло. Лань Чжань отказывался отпускать Вэй Ина и, может быть, целую вечность держал его в своих объятьях, слушая размеренное биение сердца сквозь ткань тонкой футболки, перед тем, как с сожалением отстраниться и не без трепета передать ему в руки узкую черную коробку. — Открой ее дома. Надеюсь, тебе понравится, — с толикой грусти и неуверенности проговорил Лань Чжань. — Я буду ждать тебя там. Тебя и Сюэ Яна. — Хорошо. А что в коробке? — Подарок. — Лань Чжань, — с усталым упреком покачал головой Вэй Ин, — тебе не нужно мне ничего дарить. «Ты каждую секунду своего существования даришь мне себя. Это намного больше того, чего я заслуживаю. Ты — лучший дар для меня. Ты — лучшее, что случалось со мной». Но Лань Ванцзи, зная о природном ослином упрямстве своего горе-супруга, продолжил настаивать на своем: — Этот подарок я должен был отдать тебе давным-давно. Он уже и так задержался у меня. Прими. Усянь проглотил готовые возражения и, видя, в каком напряженном ожидании находился его муж, справедливо рассудил, что подарили ему нечто действительно важное и драгоценное. — От чистого сердца, — добавил Лань Чжань, и эти слова убедили Вэй Ина в правильности своих же догадок — подарок был особенным и, похоже, все эти годы бережно хранимым. Неужто Лань Чжань должен был вручить ему таинственную коробочку еще до всего случившегося? — Если для тебя это так важно, то я с радостью приму, — искренне ответил Вэй Усянь и убрал подарок во внутренний карман джинсовки. Лань Чжань легко улыбнулся и снова обнял его, погружая пальцы в блестящие черные волосы, крупными волнами ниспадающие ему до середины спины. Вэй Ин не стал их заплетать. Ему нравилось, как любимый нежно перебирал тонкие пряди в своих чутких пальцах и украдкой любовался ими. — Твои волосы стали короче. — Лань Чжань говорил тихо и ласково. От этого тона у Усяня сердце на какое-то мгновение замерло, а потом бешено пустилось вскачь. — Зато твои остались прежними, — приглушенно фыркнул Вэй Усянь, пропуская между средним и указательным пальцами длинный-длинный локон. У Ванцзи волосы доходили до колен, и только при нем он позволял себе носить их распущенными. — Страшно представить, когда ты в последний раз носил короткую стрижку. — В детстве. Вэй Ин хихикнул: — И правда. А я вот десять лет назад, и с тех пор не подстригал. Врачи всегда были жестокими людьми. Все, что мешает им лечить пациента, тут же частично или полностью ликвидируется. — У тебя были короткие волосы? — изумился Лань Ванцзи. — Угу. Тебе бы понравилось. Я выглядел очень мужественно и серьезно. Вэй Ин не сдержал озорной улыбки и игриво подмигнул опешившему мужу, который не преминул ответить: — Ты всегда выглядишь мужественно и серьезно. — Да что вы такое говорите, молодой господин? — Усянь, скрывая накатившее на него смущение, легонько потянул за гладкий локон, который так и не выпустил из пальцев, и поцеловал приблизившегося к его лицу Лань Чжаня в губы. — До встречи. И спасибо за подарок. Вэй Усянь ушел нехотя, через силу, и, чтобы не бередить душу и не нервировать охрану с администрацией лишний раз, решил выйти из отеля через служебный вход. Мотоцикл стоял на том месте, где он его оставил. Сумку с инструментами и прочим позволил оставить у себя Лань Чжань. До дома ехать минут сорок, если игнорировать правила дорожного движения и красные сигналы светофора. Потрясающе. Тяжело вздохнув, Вэй Ин завел мотоцикл и сорвался с места. Рев двигателя оглушал, но не смог прогнать невеселых мыслей. Сюэ Яна не должно быть на сегодняшнем приеме, но он, этот мальчишка, показал себя свите Совета, с какого-то хрена навел шуму на пару с Блейк и навредил сыну Падмы, и теперь его присутствие не обсуждалось. Если не придет сам, то его притащат за шкирку насильно. И сделают это максимально болезненно и неприятно. В фантазии членов Совета Вэй Ин не сомневался. Но больше всего Усяня выводил из себя факт якобы официальной встречи, пародирующей сходку высших мира сего, где о приличиях лишь говорили, а на деле могли потрахаться на глазах у других, купаясь в крови своих жертв и искренне наслаждаясь исходящей энергией секса, страха и насилия. Это вызывало в Вэй Усяне неподдельное омерзение, потому как в Поднебесной за что-то такое на дуэль могли вызвать или сразу порешать, дабы не позорил клан и род. Достойное поведение — прежде всего. И, наверное, стоило благодарить провидение за то, что в Азии не было своего Совета, как на Западе. Главы крупных, древних или хорошо обеспеченных кланов просто собирались вместе раз в десятилетие, спокойно обсуждали дела, проводили помолвки и, как это всегда бывает, обзаводились нужными связями. До крови и насилия доходило лишь в том случае, когда один глава оскорбил другого, когда кто-то несогласный бросал другому вызов и так далее, и тому подобное. Вэй Усянь не желал посещать тот бордель, который по недоразумению прозвали официальным приемом, и подвергать опасности сына. У него было неспокойно на душе. Что-то по закону подлости обязательно должно произойти. Какая-то подстава или неприятность. И, подъезжая к коттеджу, Вэй Ин в этом полностью убедился. У низкого заборчика, на границе защитного контура, стоял незнакомый парень и разговаривал (по крайней мере, пытался) с хмурым Сюэ Яном. При виде него оба вздрогнули и отскочили в стороны, как застигнутые врасплох любовники. Незнакомец, которому Вэй Усянь дал бы лет двадцать, имел весьма хрупкое и изящное телосложение и мягкие черты лица. В красных нечеловеческих глазах застыла вся грусть и вся доброта этого мира. В удивительно грациозных движениях прослеживались нервозность и озабоченность. Иссиня-черные волосы достигали плеч, а самые короткие пряди касались высокого лба и тонких бровей вразлет. Кожа, белая и даже на вид мягкая, словно облако свежих взбитых сливок, сияла под огнями уличных фонарей. Вэй Ин сощурил глаза и прощупал силой нового гостя. Он ничуть не удивился тому, что парень оказался оборотнем, но чуть от шока челюсть на асфальт не уронил, когда осознал, каким именно оборотнем являлся этот… это создание. Лебедь. Черный, мать его, лебедь. И не абы какой, а Принц. Только у главной королевской ветви черных лебедей сохранялся красный цвет радужки. — Сюэ Чэнмэй, ты случаем не знаешь, что за птичка к нам залетела? — с подозрительным спокойствием поинтересовался Вэй Ин, стараясь не обращать внимания на сладкий и манящий привкус силы незваного гостя и зов его крови. Что ж, дело дрянь, раз даже он испытывал вполне себе гастрономический интерес к этой залетной пташке. Жажда, идущая в комплекте со способностями Лань Чжаня, будь она неладна. Но жажда, слава Небу, — ненавязчивая и неотчетливая. Хорошо, что случаев, подобных этому, в его жизни — один на миллион. А ведь Сюэ Яну как хищнику с более развитыми органами чувств несомненно было труднее держать себя в руках, чем ему. Особенно когда рядом стояла такая прекрасная и вкусная жертва, от которой так и веяло беззащитностью, добротой и беспомощностью. Ешь — не хочу. — Меня зовут С-сяо Синчэнь, господин Вэй, — непослушным голосом проговорил парень, ненадолго замерший перед ответом. Его инстинкты вопили об опасности появившегося перед ним человека и велели вести себя осторожно. — Для меня большая честь встретить того, кто воспитал Сюэ Чэнмэя и позаботился о нем. Назвавшийся Сяо Синчэнем склонился в уважительном поклоне, и Вэй Усянь, не отрывая острого взгляда от своего притихшего воспитанника, по всем правилам поклонился тому в ответ. Ему просто не оставили выбора. — При всем уважении, Ваше Высочество*, но я обращался к Сюэ Чэнмэю, — с насмешкой произнес Вэй Ин. Получилось не слишком вежливо. — Па-а-ап? — Сюэ Ян вытянулся по струнке и покосился на своего, скажем, друга. Вэй Ину пока не было понятно, в каких отношениях состояли эти двое. — Ого, а ты решил не мелочиться и начать сразу с козырей? Думаешь, растаю и подобрею? — Вэй Усянь сложил руки на груди и продолжил смотреть на неловких юношей. В его голове уже зрели догадки. — Я на это надеюсь? — протянул наглец. — Слушай, ну не злись на меня. Сяо Синчэнь — хороший. — Хороший, говоришь? Хороший до тех пор, пока ты стоишь за барьером и не чуешь его зверя? — Я чувствую его зверя. — Да. И хочешь его сожрать! Для твоего леопарда Сяо Синчэнь — просто кусок нежного мяса, ты это понимаешь? Деликатес, — по слогам произнес он. — Без обид, Ваше Высочество. — Никаких проблем, уважаемый господин Вэй. Вы частично правы, — по-доброму улыбнулся Сяо Синчэнь. С тенью печали в красных и таких знакомых глазах. С глубокой тоской и пониманием. Точно так же и Вэй Усянь смотрел когда-то. — Я почти всегда прав, — сказал Усянь и потер переносицу. — Но в некоторых вещах я хочу ошибаться. Хочу ошибиться сейчас. В чем моя ошибка? — Вэй Усянь отнял руку от лица и по-новому взглянул на юношей. Оба были смущены и напуганы. Сюэ Ян — это спесивое чудовище — напуган. И, кажется, причина страха крылась в их позднем госте. А-Ян не стал бы волноваться за того, кто ему безразличен. — Вы что? Только не говорите мне, что вы вместе. Оба отвели взгляды и в порыве умилительного единодушия решили промолчать. — Вы вместе, — подвел итог Вэй Ин. — Великолепно. И кто инициатор? Сяо Синчэнь издал нечто среднее между смешком и кашлем. — Ясно, — вымученно выдохнул Вэй Ин. — Вы оба хотите моей смерти. И за что, спрашивается, мой ребенок меня ненавидит? — вопрошал он Небеса. — А-Мэй не ненавидит вас, господин Вэй! Он всегда отзывался о вас с уважением и любовью, — протороторил Сяо Синчэнь, периодически краснея. Его кожа была слишком тонкой и нежной, чтобы сдерживать румянец. Сюэ Ян недовольно цокнул языком, но отрицать слова своего возлюбленного друга не спешил. А это уже говорило о многом. «Надо бы присмотреться к этому молодому человеку, — подумал Вэй Усянь. — И что с того, что лебедь? Это не проблема, если подумать. Про нас с Лань Чжанем тоже многое говорили, и никто бы не смог предположить, что мы в конце концов поженимся… А-Цин долго смеялась. Красиво смеялась». — Я понял. А теперь за мной. Оба. Есть у меня одна вещичка в загашниках. Она может помочь. Сюэ Ян сглотнул голодную слюну и заторможенно кивнул, следуя за прошедшим в дом Вэй Усянем и Сяо Синчэнем. Защита чуть-чуть прогнулась, но гостя внутрь пустила. Вэй Ин держал путь в кладовку, расположенную рядом со спальней, и по совместительству в свой рабочий кабинет. Где-то там должен был валяться браслет, скрывающий суть. В процессе поисков мужчина перерыл все вертикальные и горизонтальные поверхности и лишь навел еще больший хаос. В голове он поставил себе жирную галочку, прямо напротив пункта об уборке. Если в ближайшее время Вэй Усянь не разберется со всеми исписанными бумагами, талисманами и артефактами, то он самолично здесь все сожжет. Оставит только личные фотографии, старые портреты мужа, брата, сестры, А-Юаня и красочные пейзажи с Чунцином и Гонконгом. Они ему дороги как память. — Пап, ты что ищешь? — Тебе приданое собираю, — мгновенно отозвался Вэй Ин. Серьезность и подозрительность испарились за ненадобностью. Сюэ Ян не выбрал бы себе плохого человека. У мальчишки чутье на всяких разных мудаков. А Сяо Синчэнь мудаком не был. Эта пташка всем своим видом транслировала невинность и человеческую отзывчивость. Возможно, А-Яну как раз не хватало кого-то мягкого, нежного и кроткого рядом с собой. — Что значит приданое? — поперхнулся Сюэ Ян. — То и значит. Это ты виноват, что зятя в наш дом так поздно приволок. Терпи теперь. — Какого зятя? — Который рядом с тобой стоит, — невинно улыбнулся Вэй Ин. — Его Высочество. — Оу, не стоит так официально, господин Вэй. Можно просто Синчэнь, — смутилась пташка. — Ко мне давно не обращались по титулу. — Как пожелаешь, — сказал Вэй Ин и вернулся к поискам, пока Сюэ Ян на месте не окочурился. Его уже от запаха и близости Синчэня повело. И отнюдь не в романтическую сторону. Еще и полнолуние близко. — Умудрился же ты влюбиться в лебедя, Ян. А мне теперь думай, как сделать так, чтобы ты его своим маникюром не покоцал. — Пап. Сюэ Ян настолько редко обращался к нему подобным образом, что у Вэй Ина неизвестно в который раз все внутри перевернулось и мелко задрожало. В груди стало теплее. И почему его котенок не желал обращаться к нему так всегда? Он же совсем не против. — Что, А-Ян? — Спасибо, — прошептал юноша. — Было бы за что. — За все. — Скажешь тоже, — хмыкнул Усянь. — Иди лучше к себе, переоденься. У тебя же где-то был официальный черный костюм. — Зачем? — с неудовольствием спросил юноша. — Пойдешь со мной на встречу с Советом. Ты засветился. Сюэ Ян смирился с положением быстро: — Понятно. Тот черный? — Да. Не забудь про галстук, и запонки присмотри. Можешь взять мои. — Хорошо. Сюэ Ян ушел, оставив Вэй Усяня и Сяо Синчэня наедине. Последний не знал, куда смотреть и за что браться, а молчание угнетало. Вэй Ин не стал мучать молодого человека и подошел к своему рабочему столу. И по всем известному закону подлости он обнаружил искомый браслет из мягкой коричневой кожи, с узелковыми письменами и индейскими символами, на самом видном месте. — Считай, что это подарок лично от меня, Синчэнь. Браслет скроет твою ауру жертвы и внутреннего зверя. Сюэ Яну находиться рядом с тобой станет легче. Не снимай. — Вы щедры. И талантливы. — Оборотень обратил свой взор в угол кладовки, где несложенным лежал самый скромный, но не менее любимый, портрет Лань Чжаня. Его муж, простоволосый, босой, в одной рубашке и легких штанах, сидел на ярко освещенной веранде и нежно улыбался чему-то. Десятки и сотни часов Вэй Ин провел за разглядыванием этого портрета. — Иди к А-Яну. А я тут приберу. Сяо Синчэнь кивнул и поспешил удалиться, видя, что его общества больше не желали. Вэй Ин же, воспользовавшись одиночеством, нырнул рукой во внутренний карман джинсовки и выудил оттуда подаренную коробочку, о которой все никак не мог перестать думать. Внутри, на темном бархате, лежала острая изящная шпилька из черного нефрита.