***
— Сейчас отвезем Нагинату домой и заодно обсудим, как быть, — холодно взглянув на своего генерала, сказал старший, а потом, вытащив из бара справа от себя пузатую бутылку и стакан, налил щедрую порцию алкоголя. — Только помолчите немного и дайте успокоиться. Он уставился в окно, время от времени делая нервные, большие глотки. — Можно закурю? — Стокер приподнял бровь, но спустя секунду кивнул. «Ха, напуган, паршивец! Вон и в ладошку Наги вцепился, и хвостом ее ногу обкрутил. Обычно вообще не спрашивает и просто дымит», — пряча ухмылку, подумал лидер. Гнев на молодую бестолочь немного отступил под напором теплого чувства, которое появилось от взгляда на их трогательный контакт. Огонек приоткрыл окно и поджег сигарету, стараясь аккуратно выдыхать дым в щелку. Наги, хлюпнув носом, поймала его руку и тоже пару раз затянулась. «Ну и что с ним делать? По-хорошему же и правда под трибунал и его, и старлея...» — мужчина вздохнул, почувствовав себя стариком. — «А ведь еще бы год-два — спокойно можно бы было заменить Скаббарда! Но, блядь, нет, теперь придется сначала замять скандал с мордобоем, а то меня за такого министра оппозиция радостно поимеет». Огонек, собравшись с духом, осторожно попробовал заговорить: — Мммм... бать, я... — Помолчи, а! — резко оборвал его Стокер, все еще не готовый начать диалог. При всей любви к мальчишке, очень хотелось надавать ему по шее и наорать в лучших традициях казармы. Будь они наедине, наверное, не сдержался бы. Уж обматерил бы точно! Огонек, грустно повесив уши, закурил вторую сигарету, глядя в окно и одной рукой осторожно прижимая к себе за талию мышку. Потянулись минуты тягостного молчания. — Дядя Стокер?.. — не выдержав затянувшейся паузы, тихо позвала его девушка. — Да, Наги? — с нежностью посмотрев на дочку Карабины, отозвался мужчина, стараясь придать голосу побольше теплоты. Девочка-то точно не виновата в том, что его генерал — обалдуй, да и любил ее старик, хоть и видел сейчас редко. — А мама и папа знают? — взволнованно спросила она. Старший отметил, как от этого вопроса ее ухажер вздрогнул, видимо, забыв, что от родителей своей подруги тоже может услышать много нелестного. Лидер на это даже позволил себе не скрывать едкую улыбку. «Хотел его забрать в резиденцию разбираться, но нет уж, пусть передает Нагинату семье и объясняется! Может, реакция Троттла научит думать чем-то более пригодным для этого, чем основание хвоста!» — Да, детка. С ними связались из участка. — Тогда почему они не забрали ее раньше? — младший удивленно посмотрел на старшего. — Потому что я уже был в курсе, позвонил и сказал, чтоб не дергались, все улажу. Но Троттл, кажется, очень зол. На тебя, — он кивнул на генерала и заметил, как крепче сжала объятия пара, готовясь разделить поровну родительский гнев. Они снова помолчали. Наконец, Стокер снял очки, аккуратно отложил их в сторону и потер переносицу. Глаза болели адски. Повернувшись к обнявшимся мышам, сказал: — Значит так... Ты, — он кивнул мужчине напротив. — С самого утра едешь в госпиталь и как хочешь договариваешься со старлеем, которому раздробил руку и качественно перфорировал шкуру, что у вас нет друг к другу претензий. И только попробуйте снова сделать хоть одно резкое движение! Не договоришься — посажу обоих! — Ледяной взгляд Лидера уперся в генерала. Спорить было не просто бесполезно — опасно! — Далее... Сесть вам обоим все равно придется... — Что? — в ужасе воскликнула Наги, подавшись вперед. В глазах мышки появились слезы. — Тшшш, не бойся, — бурый тепло улыбнулся. Конечно, жаль, что приходится все это обсуждать при ней, Огонек-то все понимает правильно, да и не впервой ему пару недель провести в камере за неуемный и буйный нрав, а вот для молоденькой девочки все сказанное должно звучать как приговор. Тем более, что невооруженным глазом видно, как трепетно относится она к воину. — Сядут ненадолго, на пару недель всего. Поверь, это очень немного с учетом нанесенных травм. Если они оба не будут иметь друг к другу претензий и не заявят о тяжких телесных, то подведем все под административку за побои, оба получат по пятнадцать суток и выйдут. Кавалеру твоему вообще не впервой. Тебе какую камеру выдать, как в прошлый или как в позапрошлый раз? — не сдержавшись, едко поинтересовался мышь. Наги резко обернулась к Огоньку, удивленно на него уставившись, а тот попытался изобразить невинную улыбку. — Дальше самое неприятное: разжалую обоих. И даже не спорь! — он сквозь зубы зашипел, сузив глаза, полыхнувшие гневом. — Может, вы сейчас со стралеем протрезвеете и решите, что все это недоразумение... — Этот песий хер облапил мою девушку и предложил ей денег за минет! Да я его порву, если увижу!.. Стокер резко поставил тяжелый стакан на отделанную деревом крышку бара и очень холодно посмотрел на ревнивца: — И тут же сядешь. И поверь, далеко не на пятнадцать суток. Так, навскидку — лет на семь-восемь. И с учетом того, что Наги тебе не жена и вряд ли Троттл с Карабиной позволят ею стать в силу обстоятельств, то все это время ты ее не увидишь. А там, глядишь, выйдешь к тому моменту, когда она родит какому-нибудь капитану первенца, а то и второго уже. Ну что, будешь убивать стралея? Наги возмущенно вскинулась и прижалась сильнее к боку своего мужчины. Тот погладил ее по плечу и успокаивающе поцеловал в висок: — Я понял, бать. Договорюсь, — его голос был очень серьезным. Стокер наклонился к Огоньку и дал тому знак подвинуться ближе. Понизив голос, зашептал так, чтобы не услышала девушка: — Чтоб тебе было легче договариваться — напомни бойцу, если заупрямится: он несовершеннолетней за услуги сексуального характера предлагал деньги. Будет несговорчив, дело подведут к статье за вовлечение лица, не достигшего восемнадцати лет, в проституцию, а это особо тяжкое лет на восемь, — Стокер, заметив, как расширились зрачки младшего, усмехнулся, подмигнул ему и, откинувшись на спинку, уже громче продолжил: — Так вот! Что бы вы ни решили, но драка произошла в общественном месте. То, что парни пришли в форме мотоподразделений, — видела половина заведения. Мои специалисты по СМИ уже выловили около трех десятков записей ваших разборок в интернете, команда делает все, чтобы это не появилось в первом блоке утренних новостей. Вроде удалось прижать пару резвых журналистов на основных каналах, но нигде нет гарантии, что сообщение не проскочит на каком-то местном. Вычислить тебя — тоже не сложно, морда твоя по телевизору так и мелькает, да и рыжий росчерк в волосах больно известный. Молись, чтоб не опознали Нагинату, — вот тогда скандал раздуют на весь Марс! «Пьяная поножовщина за несовершеннолетнюю дочку бывшего министра обороны в одном из ночных клубов столицы!» Вот это будут заголовки! — Стокер хмыкнул, многозначительно посмотрев на вновь инстинктивно обнявшуюся пару. — Вот почему дело замять полностью я не могу. Если кто-то что-то раскопает, то вы и отсидели, и понизили обоих. Походишь снова полковником пару лет. Серый помолчал, глядя в окно. Подъезжали к дому Троттла и Карабины. — А должность, Сток? Старик хмыкнул, но ответил: — А что должность? Все равно кроме тебя, обалдуя, никто лучше не справится. Так что выйдешь и вернешься к своим мотополкам. Снять бы тебя, конечно, а еще лучше вообще уволить, но ты мне нужен на этом месте. Так что радуйся: с учетом обстоятельств, отделаешься малой кровью. Огонек посмотрел на забинтованные руки и хмыкнул. — Откуда ты узнал-то? Да еще и так быстро? — Мальчик мой, — он как-то задорно улыбнулся. — Я знаю обо всем, что происходит на Марсе! А о том, что один из моих приближенных генералов устроил пьяную драку с нанесением тяжких телесных — тем более. Моя команда начала работать буквально через полчаса после того, как из клуба пришел вызов в полицию. Кстати! — Рыжий понизил голос и кивнул Огоньку придвинуться ближе, чтобы сообщить что-то, предназначенное только для него. — Не забудь заехать завтра в клуб и там тоже замять вопрос. Вы разгром учинили, имущества попортили и всех перепугали. Так что будь любезен сделать так, чтоб они не подали иск. Можешь гарантировать, что они на год будут избавлены от внимания проверяющих органов и полиции. Я устрою, — произнося это, Стокер поморщился. Было очевидно, куда пойдет весь трафик запрещенных веществ столицы после такого обещания и где будет излюбленное место сбора жриц любви, но придется пойти на это ради возможности в конце концов сделать министром обороны того, кто ему нужен. — Прости, бать! — Воин виновато посмотрел на старика. Тот устало вздохнул, сделал большой глоток из стакана и, откинувшись на спинку сидения, закрыл глаза. Помолчав, ответил: — Что ж поделаешь теперь, мальчик? Сделай выводы и впредь думай, что творишь. Машина затормозила около подъездной дорожки, ведущий к отчему дому Нагинаты. В окнах на первом этаже горел свет. Мышка увидела силуэт отца, поднявшегося из кресла на веранде. Кажется, тот нервно курил, не скрываясь от жены. Девушка сжалась, бросив умоляющий взгляд на рыжевато-бурого старика: — Дядя Стокер, ты пойдешь с нами? — К твоим родителям? — Он озорно сверкнул глазами. — Ну уж нет! Хотя и хочется посмотреть на эти разборки. Но — тут ж сами, молодежь! Наги всхлипнула, задрожав. Огонек открыл дверь, выбрался и подал ей руку, чтобы помочь, а потом прижал к себе, поглаживая по плечу. Попрощавшись, они двинулись к дому, на фоне горящих окон которого виднелись два силуэта.***
Стокер дал знак водителю трогаться и устало откинулся на спинку сиденья. В окно отъезжающей машины он видел, что на веранде дома пару ждут нервно поглаживающая мужа по плечу Карабина и явно взбешенный Троттл, стучащий хвостом по балясинам перил веранды так, что отваливалась вполне еще свежая краска. Старик чувствовал: не обойдется дело разговором. Пойти бы с молодежью, успокоить бурю своим авторитетом, да воротило с души видеть и рыжего, и его супругу. Слишком сильно еще полыхала в сердце обида за то, что оставили команду. «Парень справится! Ну, получит по зубам при плохом раскладе. Карабина их растащит, эта женщина не такое может», — с внезапно накатившей теплотой подумал мышь и сделал глоток из своего стакана. Спину ломило, мышца на шее от напряжения ныла, вызывая мигрень. Он растер плечи, покрутил головой, пытаясь хоть как-то расслабиться, но бросил это занятие как бесполезное. Не первый день болит. Даже не первую неделю. Он вообще уже не помнил, как это, когда не сдавливает тисками затылок и виски. Единственная, кто могла когда-то прогнать напряжение из уставших плеч, — это заскакивающая не часто, но достаточно регулярно мышка по имени Тэссен, старший механик моторасчетов, давняя подруга, сражавшаяся с ним бок о бок еще в плутаркую войну. Вечерами, когда он засиживался над планами и разведданными, она приносила чай, а потом клала руки на основания антенн и осторожно массировала, спускаясь по шее к плечам. В те мгновения, которые даже годы не смогли стереть из памяти, мужчина впервые с тех пор, как потерял семью в войне, ощущал тепло и покой. Он хранил в памяти, как поглядывал на двери, гадая, придет ли, и сам не признавался себе в том, что частенько специально засиживается допоздна, надеясь увидеть. Длилось это ровно до того момента, когда однажды, разомлевший под тонкими, но сильными пальцами, он почувствовал, как наклоняется к нему ближе девушка и осторожно трогает его губы своими. В тот миг генерал струсил. Испугался, что может снова потерять, что снова будет больно, как после гибели жены, а потом и сына, или что сам предаст, поставив долг выше той, кто дорог. Поэтому отстранился, решительным «Нет!» навсегда поставив меж ними барьер. Он хотел для нее блага, хотел, чтоб встретила молодого и свободного от груза прошлого, такого, как Огонек, а не старую, задавленную бременем забот мышь. Но Тэссен, гордо подняв красивую голову, выбрала свободу от каких-либо обязательств, меняя любовников по своему разумению и не слушая молвы. Он не раз ловил на себе ее долгий, задумчивый взгляд, но так и не собрался с духом, чтобы подойти и попросить снова принести чая и, может быть, помассировать антенны. А потом узнал, что постель она часто делит с молодым воином, в чьей челке полыхал огненный росчерк. Мужчина загнал в глубь сердца боль и ревность. Он понадеялся, что его бесшабашный названый сын разглядит, какое сокровище рядом с ним, и станет ей защитником и опорой. Но годы шли, дорогие его сердцу меняли партнеров, поддерживая странную, смущающую всех, кроме них самих, дружбу, и Стокер в минуты одиночества все чаще стал задаваться вопросом, верный ли выбор он сделал, когда оттолкнул мышку. С тех пор, как Тэсс ушла из его жизни, боль в голове была почти постоянным спутником. Когда Огонек сообщил, что она попала в плен год назад, в висок воткнулось раскаленное шило. Когда через неделю перемазанный кровью молодой воин, в чьих глазах плескалось безумие и боль, сообщил, что подруга не выдержала насилия и умерла на его руках, плечи Стокера навсегда закаменели... В тот момент он решил, что крысы и псы больше не погубят ни одной мыши. Марсианин налил себе щедрую порцию алкоголя, расстегнул рубашку и сполз в полулежачее положение, закинув ноги на противоположное сидение. Ну и побегал сегодня! Как же все ноет! И как смог сдержаться и при всех не влепить пару оплеух своему молодому генералу — до сих пор не понимал! Старик прищурился и сам себе отсалютовал стаканом, а потом сделал глоток: «За дипломатию и самоконтроль!» Терпкий тягучий напиток обжег язык и приласкал горло. Еще пара стаканов — и, может быть, боль в висках ослабнет. Он сможет закрыть глаза и вспомнить, как перебирали его волосы тонкие пальцы... Лидер мысленно проговорил, какие распоряжения следует отдать, чтоб урегулировать сегодняшнее происшествие. По-хорошему, нужно просто взять и отписаться секретарю, пока есть время, но было просто лень. Лимузин мягко шел по дороге, ему тепло и удобно, в руке хороший коньяк. Имеет он право немного отдохнуть? Ну хоть до резиденции, а там сядет, еще поработает. Мышь поморщился: придется снова делать кадровые перестановки. Он рассчитывал, что совсем скоро заменит Огоньком Скаббарда, того сделает главой СБ, поднимет зама своего молодого генерала на его должность. Но теперь все планы пошли на хер! А почему? Потому что один слишком горячий для своего звания обормот не подумал о последствиях и ввязался в поножовщину! «С другой стороны,» - подумал старик. - «Не одни лишь молодые и горячие мужчины виноваты в случившемся. Есть и моя вина в ранах, которые они получили сегодня: после войны слишком привычно стало для марсиан оружие и очень легко его применяет молодежь.» Он быстро наговорил задание своему помощнику проработать проект разоружения для тех, кто не относится к официальным силовым структурам. В рукопашном бою травмы, полученные сегодня его воинами, были бы значительно менее серьезными. Стокер Огонька понимал и в целом не винил. Он бы и сам, наверное, в таком возрасте устроил что-то подобное, если б к его девушке приставали, но как же не вовремя молодой генерал не обуздал свой нрав! Даже то, что Наги была рядом, не спасло! При мысли о девушке, мужчина улыбнулся. Много лет зная племянника Модо, он не мог не увидеть, каким тот становится рядом с ней. Заботливым. Каким-то более домашним. Радовало, что хотя бы сейчас до Огонька наконец дошло то, о чем говорил ему старший товарищ: близость душ и нежность обуздают демонов. Но нет, серый услышал тогда только то, что хотел, и почти двадцать лет менял случайных подруг в поисках близости физической. Старик не уставал благодарить Фобос, что тот все же послал чувства в сердце его названого сына. Вот только... Нагината тоже не была чужой. Она выросла на его глазах, на его руках. Пусть в ней меньше влияния Стокера, но она столь же любима, как и молодой воин. Нахмурившись, рыже-бурый мужчина в очередной раз задался вопросом: а будет ли Огонек достойным ей мужем? Ведь тот, несмотря на скрывающихся в сердце демонов, по сути своей — герой, готовый прийти на помощь родному миру и тому, кто попал в беду, поставив общие интересы выше собственных. Отбросив, если нужно, и ту, что идет рядом по жизни, в надежде, что она поймет и примет его выбор. Таким был ее отец, оценивший однажды безопасность Земли выше одиночества любимой женщины. Вот почему, умудренный годами мышь был уверен, столь сильно сопротивлялся Троттл внутренне выбору дочери: просто прекрасно понимал, сколько боли принес когда-то Карабине, и не хотел, чтоб его старшая повторила судьбу матери. Таким был сам Стокер, поставивший когда-то всеобщее благо превыше семьи и оттого потерявший ее. Вот почему, когда спустя несколько лет сердце вновь потянулось к девушке, он решительно оттолкнул ее: знал, что между ней и долгом всегда выберет второе, какой бы болью не отдалось это решение. Все они, три поколения лидеров, были одинаковыми. И он не был уверен, что такие мужчины, как они, способны дать счастье своим женщинам. Выигрывать битвы — да. Но не создавать благополучные семьи. Лидер вздохнул и одним глотком осушил свой стакан до дна. Откуда-то из глубины сознания всплыло лицо второго виновника сегодняшнего переполоха. Широкоплечий боец здорово отделал Огонька, хотя в силу опыта серый все же победил. Но таких, как племянник Модо, — единицы, а вот старлея вполне можно сделать отличным воином. Мышь мысленно пометил себе перевести его, как срастутся сломанные кости, в личную охрану. На таланты у него был нюх: из черного выйдет отличный телохранитель. Стокер поставил бокал в специальную выемку, прикрыл глаза и позволил себе задремать. Оставшихся тридцати минут в дороге вполне хватит на отдых, и по приезду можно будет поработать еще часа два-три.