Тянущий вниз

Баки зябко поёжился, глубже втягиваясь в толстый бушлат. Прямо сейчас его не заботило, что он выглядит малость нелепо с поднятым воротником: в чёртовом открытом ГАЗ-67, в котором Баки торчал что твой щегол на шестке, от ледяного ветра отваливались уши. Разумеется, да, логично, что снайперу нужен наилучший обзор — того ради его и определили на советский «джип», но он мог бы поклясться, что слышит вопли и улюлюканье Дугана из недр танка ИС, в котором тот ехал, удачливый сукин сын. Но никакой внезапной паршивой польской зиме было не под силу помешать Баки чувствовать иголочки возбуждения — или то были предвестники обморожения? — потому что от гидровской базы под Ле́шно его отделяло уже меньше мили. Конечно же, из-за сюрпризов погоды поездка затянулась дольше запланированного, и, чтоб не соврать, оказалась той ещё приятной прогулочкой — бо́льшую часть пути пришлось топать пешком. Холод изматывал, превращая каждую милю дороги в три, да и путешествовать с Воющими, ни на минуту не забывая о спрятанном в штанах доставучем хвосте, тоже было испытанием не из лёгких. И это ещё слабо сказано. Но после того, как Воющие встретились с советскими солдатами, которые были хорошо обучены и которым ничуть не мешал небольшой снег, настрой Баки скакнул вверх. Многие из этого специального штурмового отряда, совершившего вылазку за линию Восточного фронта, сражались в Сталинграде и были мощны, хорошо вооружены и горели желанием сокрушить Ось изнутри. Возможность передвигаться на автомобиле тоже шла большим плюсом, и чёрт с ним, с ледяным ветром. Баки протянул уже месяц с ночи со Стивом, но держался бодро, особенно учитывая подзатянувшуюся прогулку. Он почти начал прикидывать, сколько бы продержался, если б его телу не пришлось заново отращивать хвост, который он отхватил сгоряча. Хотя с его удачей вполне могла вылезти и новая дрянь. И он, наверное, зря удивлялся, с какой силой подействовала близость со Стивом: не стоило забывать, что тот, в конце концов, был грёбаным суперсолдатом. Память по-прежнему подбрасывала Баки упоительные воспоминания о том, насколько иначе ощущался секс с ним, о том, как он неумолимо кончал под ним раз за разом… как горел и дышал крепким запахом Стива, целовал и касался мужчины, чувства к которому отрицал больше десяти лет. Только сейчас полученный заряд начал иссякать: по ночам потянулись первые жадные сны, и лишние мысли вроде этой мельтешили в голове, пока он должен был высматривать треклятых чужих снайперов. Сопляку незачем знать, что его сытость пошла на убыль. Одному господу богу известно, чего Баки стоило заворачивать осторожные Стивовы предложения составить компанию холодными ночами, чего стоило уверять, что Баки по-прежнему как огурчик — ровно как оно и было тогда, ни полслова неправды! Да и то сказать, пока не было ничего такого, с чем он не справился бы, даже если какая-то его часть всерьёз была готова сгрести Стива в охапку с его предложениями. Баки не хотелось копаться в причинах этой готовности. Даже сейчас толкнула изнутри мысль, что, чёрт побери, было бы недурно вступить в бой наполненным по самую маковку, с полной отдачей, а не постепенно иссякающим, будто треснутый стакан. Нет… да нет же, нападение и затеяно ради возможности добыть информацию, как ему навсегда с этим покончить, чтобы отпала нужда трахаться с мужиками и — забудешь о таком, как же! — видимое проявление проклятья. Он не мог позволить себе упускать это из виду. Но к слову о видах: чтоб он сдох, вон оно. Впереди воздвиглись исполинские бетонные стены завода размером с бейсбольный стадион и монументальные трубы, пачкающие небо столбами тошнотворного серо-зелёного дыма. Положим, Баки ожидал увидеть что-то более архаичное вроде очередного замшелого замка или крепости, но честно — ему было плевать, окажись перед ними хоть Гимбелс, лишь бы там отыскались ответы. День-другой, и они очистят это место от Гидры и обыщут в поисках информации. Он сможет продержаться до тех пор, как нечего делать.

***

Они будто швырнули камень в осиное гнездо. Вооружённые до зубов солдаты Гидры чёрным роем вырвались из проломов в стенах завода. И их было по меньшей мере вчетверо больше. Конечно, Советы пригнали танки, а с ними был Капитан Америка, но знакомый шипящий треск и синие вспышки были крайне дурным знаком, заставившим волосы Баки встать дыбом, а хвост дёргаться и панически обвиваться вокруг ноги. Мысленный взор застили образы побоища под Аццано. Что ж, на сей раз именно они были неожиданностью и теми, кто окружал, но вся логика и тактика в мире пасовали перед нутряным страхом. Баки беспокоило, что многие цели на пути к заводу оказались пустышками. Воющие действовали на основании разведданных из той самой сопроводительной книжки. Как оказалось, устаревших. Нет, завод и в самом деле хорошо снабжался, но маршруты поставок с тех пор изменились, и Баки старался не слишком задумываться, не очередная ли это пустышка. Около двух третей союзнических сил уже прорвали периметр, вторгшись на завод с двух разных точек, пока Баки оставался на месте с Дерниром, советскими снайперами и артиллеристами, занявшими позиции вокруг завода. Но даже с открытыми каналами (скрытость миссии пошла псу под хвост) радиостанция разрывалась сумбурной смесью помех, русского и английского, и было ни черта не понятно, что творится за стенами. Смертельная игра в «прихлопни крота» продолжалась второй час, заставляя Баки не на шутку забеспокоиться о буквальности девиза Гидры насчёт отрезанных голов, но его рука оставалась тверда, а сам он почти слился с прицелом, выхватывая и снимая цель за целью. Разум отделял друга от недруга за доли секунды, уничтожая посмевших вылезть сопротивляться наружу и даже неосмотрительно мелькнувших в окнах. С начала боя он почти не поднимал глаз, отключившись от фоновых звуков радиостанции и погрузившись в свою работу. Было почти слишком легко не думать о настоящих жизнях, которые он забирал, дав накрыть себя холодной пелене снайперской отстранённости, как вдруг менее чем в десяти футах ударила голубая молния, разнеся вокруг электрический запах озона. Вскинувшись, Баки увидел в снегу идеально круглый прогал с жирным чёрным пятном на земле рядом с покинутой dragunov, по-прежнему стоящей на сошке и нацеленной на завод. Под дых ударило осознание — там только что был Саша, один из лучших советских снайперов. Парень даже не вскрикнул. Баки разом вышибло из его отрешённости, и с бешено колотящимся сердцем он нырнул за ближайшую стену. Баки заставил себя прикрыть глаза и коротко продышаться, прежде чем выглянуть из укрытия. Он моментально заметил копошение на крыше — угнездившийся гидровец пытался перезарядить одну из тех грёбаных лучевых пушек, и извлечённая синяя батарея сияла бельмом на глазу. Как пить дать, этот говнюк и достал Сашу. Баки вскинул винтовку, и через долю секунды его пуля вошла гидровцу в голову. Чтоб их всех приподняло и грохнуло, вот оно! При всей убойности выстрелов, батареи хватало на один-два, и тогда сволочам можно было дать прикурить. Эх, знать бы об этом в Аццано! Обрывки, выловленные из мешанины радиопереговоров, указывали, что и внутри они столкнутся с бо́льшими силами, чем ожидалось. С момента объединения в Воющих они отправлялись на точечные рейды и, как правило, сложно спланированные миссии, но ни разу не случалось такого тяжёлого боя, и Баки не мог задушить изводящий гаденький голосок, нашёптывающий, что это его вина. Да, им было поручено до конца вытравить Гидру, но Стив, должно быть, поторопился, планируя эту миссию, потому что это был лучший их шанс с объектом, связанным с Золой и оккультизмом. Они ориентировались на старые данные и почти не проводили разведку, а когда не обнаружили большую часть цепочек поставок, Стив продолжил переть вперёд, потому что спешил помочь Баки. Провались оно всё, где были его глаза раньше? Баки встряхнулся, когда сквозь хрипы и треск радио прорвался голос, который он узнал бы любым: «…внутрь… поддержку… пробиваюсь к вам, парни. Держитесь вместе, оставайтесь с ранеными… скоро». Бля, час от часу не легче! Баки ещё раз «сфотографировал» взглядом комплекс. С его стороны здания головорезов Гидры почти не осталось… по крайней мере, снаружи никого не видать. Секундная тошная нерешительность — и джонсон М1941 в его руках сменился на томпсон, тут же нацеленный на ближайший пролом в стене. У Баки было по-настоящему дурное предчувствие.

***

Не успевшая осесть бетонная пыль забивала глаза и драла горло, под ногами скрипело бетонное крошево. Баки оставлял позади поворот за поворотом, углубляясь в лабиринт коридоров. Стены пестрели выщербинами от пуль, повсюду на пути попадались безжизненные тела своих и чужих. Бой внутри явно был таким же, если не более ожесточённым, чем снаружи. Вой тревожных сирен, крики и выстрелы отдавались звоном под сводами черепа, но под прикрытием адской какофонии Баки мог мчаться напролом, не опасаясь, что его могут услышать — мог ломиться как буйвол и всё равно застать врасплох гидровских лбов, не ожидающих нападения одиночки. И хотя он не знал, где именно Стив в чреве этого Левиафана, когда Баки думал о нём — боже блядский, только о нём он и думал, буквально не находя себе места! — ноги будто сами несли его в нужную сторону. И впрямь, за ближайшим поворотом Баки едва не влетел в группу советских солдат, от неожиданности вскинув томпсон. Кто-то хромал, кто-то помогал нести истекающих кровью раненых и, хотелось надеяться, просто потерявших сознание товарищей. — Чисто, — проорал Баки сквозь шум, ткнув большим пальцем назад. — Ярусом ниже и десятком ярдов южнее в стене есть пролом. Я оставил подсказку: идите по следу из дохлых гидровцев. Шедший впереди перевёл его слова остальным, и, коротко кивнув Баки, повёл отряд в указанном направлении. — Баки? — раздался Стивов голос, когда Баки, пропустив группу, свернул за угол. Конечно же, вот и сопляк собственной геройской персоной: с щитом наготове прикрывает отход. — Туточки, приятель. Услыхал тебя по комму: звучало так, будто ты спешишь в заваруху, ну а в моём секторе стало нечего делать. Стив шумно выдохнул в раздражении, явно разрываясь между желанием отчитать Баки за самоуправство и облегчением, что тот в порядке. — Окей, Бак. — Наконец Стив дозрел до объяснений: — Гидра загнала людей в угол. Я добрался сюда и выпустил их… но тебе следовало радировать, что идёшь к нам. — Ну, связь была аховая, а я больше не хотел терять время, так что вот он я. — Как будто отделиться от подразделения, с которым был Стив, и кинуться спасать эту группу солдат входило в его боевой план. Два сапога пара. Но Баки увидел выражение потрясенного облегчения в глазах спасённых: они знали, что им кранты, если б Капитан Грёбаная Америка самолично не вызволил их задницы. Он видел, как меняются солдаты: словно выпрямляются и сражаются гораздо отважнее, когда Кэп рядом. В бремени Капитанства, которое Стив принял на свои плечи, был смысл, как у Атланта, держащего тяжесть мира. Стиву было неважно, насколько он рисковал, когда на кону стояли жизни других; неважно, что люди видели лишь маску, а не человека под ней. Миру нужен был Капитан Америка, и Баки был бы круглым глупцом, не увидь он этого раньше. Стив покачал головой, взгляд смягчился: — Я рад, что ты подоспел. Им нужно время, чтобы уйти, а быстро они не могут. Мы отбили одну волну, но на подходе ещё бо́льшая. Мне нужно, чтоб ты… ГРАНАТА! Бля! Из-за адова шума вокруг он прозевал противника и теперь видел, как ручная граната падает у ног Стива. Жар и грохот вырвались в коридор огненным облаком, и грудь Баки взорвалась болью. Мгновение он был уверен, что ранен, но сквозь редеющий дым рассмотрел, что на нём ни царапины, однако боль не стихала, и с закипающей ясностью осознал, что чёрт знает как, но он чувствует ранение Стива — вот эту внезапную боль в груди. Стив присел перед ним, с свистом втягивая воздух сквозь зубы: по его дрожащим ногам потекла кровь. В них попала шрапнель там, где он не успел заслониться щитом. Нет, не так: судя по наклону щита, Стив прикрыл Баки от взрыва, рискнув своими ногами. Твою мать, Стив! Колени Стива подогнулись, и он упал; грудь Баки жгло огнём, и такой же огненной яростью вспыхнул он сам. Ублюдки, ублюдки — они его ранили! Вне себя, забыв о собственной безопасности, Баки рванул мимо Стива по коридору, на ходу подхватив щит. За звоном в ушах после близкого взрыва он едва слышал упоительный свист пуль и собственный вопль, рвущий горло. Он двигался как одержимое существо. Со звериной яростью метнул щит в гидровцев, высыпавших в дальнем конце коридора, — кромка врубилась в переднего, отбросив на своих, и в миг, когда мёртвое тело ударилось об пол, Баки достиг их. Правой полоснул ножом по незащищённым глазам первого противника, левая в ту же секунду сомкнулась на горле второго, чей крик оборвался страшным бульканием. Использовав второго как опору, Баки с нечеловеческой силой метнул своё тело вперёд, в прыжке обогнув гидровца и попутно свернув ему шею, и ногами сбил орущего первого, зажимающего залитое кровью лицо. Нож в другой руке продолжил смертельный виток, рассекая тех, кому не повезло оказаться к нему ближе. Баки не замедлялся ни на мгновение. Двигаясь бездумно-стремительно почти танцевал под металлический гонг, гудящий в ушах, во всём теле, будто наперёд знающем все шаги. Прежде чем люди вокруг попадали на пол, выдернул пистолет из кобуры одного, восемью точными выстрелами уложил восьмерых, оторопело глазеющих на него, и костедробильным ударом вбил рукоять бесполезного оружия в лицо девятого, неестественно долго поднимающего свой пистолет. Один смертельный удар мгновенно перетекал в другой: Баки неукротимо пробивал путь сквозь толпу солдат Гидры, подныривая и уворачиваясь от целящихся стволов и вытащенных ножей, проскальзывая между чужими руками, чтобы беспощадно ударить, сломать, сокрушить. Баки развернулся к последнему. Лицо молоденького солдата исказилось от ужаса, и в безрассудном отчаянии он рванул чеку из гранаты, которую крепко сжимал в кулаке. Взревев, Баки схватил его и крутнулся, роняя обоих и накрывая гранату истошно заоравшим брыкающимся юнцом. Мгновение спустя тело под ним содрогнулось, поглотив шрапнель и силу взрыва, Баки обдала волна жара. Она не принесла боли, напротив, после вездесущего холода вспышка тепла показалась приятной. Только тогда на коридор словно беззвучно падающий снег опустилась тишина, в которой остался только грохот крови в ушах поверх уходящего звона… и шороха медленно приближающихся шагов. Голова Баки резко повернулась на звук, рука с ножом вскинулась быстрее, чем пелена разошлась, показав Стива и… о боже… Стив… Стив смотрел на него, как на какое-то дикое животное, протягивая руки в успокаивающем жесте и напряжённо сжав губы. — Бак… эй, Бак? Как ты? Он прихрамывал. В голенях явно до сих пор сидела шрапнель, но он был в порядке... в порядке... Баки выронил нож, словно сквозь вату услышав, как тот звякнул о пол. Его всего затрясло, когда осознание и ужас хлынули в пустоту, оставленную остывающей яростью. Грудь сдавило будто тисками. Боже правый, что он только что тут творил?! Что с ним?! Внезапно ожив, его рация крякнула и с хрипом статики возвестила голосом Дугана: — …времена меняются, ребята! Советы перешли в наступление... Баки вскочил на ноги, в смятении мечась взглядом между замершим Стивом и обезлюдевшим коридором. Слова застряли в глотке. Разбираться сию минуту со всем — и со Стивом! — было выше его сил. Баки повернулся, подхватив за ремень свой томпсон, и кинулся в гостеприимную темноту коридора.

***

Баки не взялся бы сказать, как долго в одиночестве крался по коридорам, как неупокоенный призрак, схоронив гнев и страх под холодом отрешённости. Он заставил свой разум погрузиться в ужасающую тишину, потому что сейчас её было выносить легче, чем гремучую смесь стыда и гнева, бурлившую в крови. Нескольких солдат Гидры, встреченных на пути, он уничтожил с клинической точностью. Но с каждым устранённым гидровцем, с каждым обшаренным сверху донизу помещением, когда он не находил ничего кроме стандартных боеприпасов или, в лучшем случае, оружия на синей энергии, его всё сильнее грызло отвращение к себе и растущее отчаяние. Пустышка! Ни одной проклятой руны, ни следа хоть какого-то ритуала. Он мог лишь спасаться бегством от наплыва ужаса и панической безнадёжности, но в конце концов, именно Стивов голос поверх шипения рации заставил его остановиться. — Кто-нибудь видел сержанта Барнса? — вопрос Стива прозвучал с беспокойством, и частица вины ещё и за это стала соломинкой, переломившей спину верблюда. Послышалось несколько отрицательных ответов от других Воющих, и Баки сдался, взял рацию: — Барнс на связи. Я в западном квадранте. Порядок. — И отрубил передачу прежде, чем голос дрогнул. Ничего он не был в порядке. И пока он торчал с рацией в руках, произошедшее догнало его, не оставив шанса отгородиться. Резкий металлический запах крови так шибанул в нос, что он буквально различил её вкус. Перед куртки пропитался насквозь, из синего став липко-чёрным, но то была не его кровь. Он почувствовал скольжение вокруг бедра: хвост шурша заизвивался под тканью штанины, выдавая страх, который он отчаянно пытался заглушить. Тьфу господи, видать, в какой-то момент вывернулся из обмоток. И только когда Баки наконец осмотрел себя, до него дошло, что он всё-таки ранен. На куртке и брюках обнаружилось с полдюжины дыр и порезов, в которых тонко зудели заживающие царапины. Может, зацепило по касательной или посекло случайной шрапнелью, когда он близко познакомил кальмаро-наци с гранатой, но он был так сосредоточен, так увлечён, что ничего не заметил. Господи, насколько опасным он стал? Что эта война, это проклятие сделали с ним? Паника ухватила за горло, стиснув так, что воздух едва проходил в грудь. Порох и гипсовая пыль в воздухе чуть не вызвали приступ удушья. Нужно выбираться отсюда. Нужно — блядь, ещё б он знал как! — вычистить это из себя, исправиться, взять уже себя в руки!

***

Когда Баки отыскал укромное местечко в руинах внутреннего двора, у него тряслись все поджилки. Едва успев выбраться наружу, он сполз по стене, судорожно хватая воздух ртом и пытаясь выровнять дыхание. Хотелось вывернуться из кожи, или разнести стены, или всё сразу. Ему становилось всё хуже, бля, только хуже, и он знал, знал, что здесь нет ровным счётом ничего, что могло бы помочь. Подумать только, у него хватило нахальства позволить себе надеяться найти здесь лекарство, но это просто очередной проклятый тупик! Хвост под тканью заметно дёрнулся, будто соглашаясь. В горле Баки клокотнул истерический смешок от невпопад пронёсшейся мысли, что он никогда больше не сможет сыграть в покер с этой херовиной. Он стиснул зубы, зажмурившись до кругов под веками, и вцепился в волосы. Ну же, Барнс. Давай, бери себя в руки. Ты продвинулся так далеко, ты не можешь сейчас всё просрать. Просто дыши. Так. По порядку. Шаг первый: закрепи хвост. Он украдкой огляделся, чтобы убедиться, что вокруг никого, прежде чем расстегнуть пояс и сбросить штаны. Хвост расценил это как приглашение, махом высвободившись, и игриво мотнулся туда-сюда в холодном воздухе. И провались оно всё, если вытянуть его не было охренеть каким облегчением: Баки с превеликой неохотой признал, что когда хвост бывал привязан надолго, где-то внутри начинала тлеть глухая досада и беспокойство. С Англии он больше не рос, но сменил цвет: ближе к заднице вылинял со свеже-розового в обычный телесный, а с середины постепенно темнел крапинами, уходя в тёплый серый. Был по-прежнему гладким и безволосым, и, как моментально освежил в памяти Баки, раздражённо перехватив его, по-блядски чувствительным. Баки скривился. Изнутри окатило желанием, и Баки судорожно сглотнул. Теперь, когда бой позади и горячка боя потухла, он ощутил, насколько измотан. Казалось, все косточки гудят от усталости. Он замёрз, был голоден и, бля, снова на взводе. В нём набирала силу та его часть, которая не хотела ничего другого, кроме как найти Стива и заползти к нему в объятия за утешением, почувствовать на себе его руки и... — Эй, Баки? Ты как? Баки чуть из кожи не выпрыгнул, буквально пойманный со спущенными штанами и хвостом в руке, прежде чем понял, что это Стив. Господи, сопляк чуть не устроил ему долбаный сердечный приступ! — Бля, да никак! — рявкнул он. У него последние мозги съехали с рельсов, вот как. — У меня из жопы торчит всамделишный хвост, Стив, как я по-твоему?! — взъелся он, злобно тряхнув хвост, и начал ожесточённо приматывать его назад к бедру, сразу бы так сделать. Он чувствовал на себе Стивов взгляд, и отчего бы Стиву не глазеть? Он не видал хвост с того утра, как тот снова отрос: Баки уж постарался. Ему самому было тошно глядеть на чёртов отросток, и совершенно-блядь-точно не хотелось, чтобы он мельтешил перед Стивом. — Я могу как-то помочь, Бак? — полувопросительно произнёс Стив и, поколебавшись, добавил: — Я за тебя волновался. Резко дёрнув в сердцах, Баки затянул на бинтах узел и искоса осмотрел Стива. Тот выглядел пришибленным и словно пытался понять, куда девать руки. Голени белели свежими повязками, и вроде он не хромал больше. Баки сник: — Нет… Слушай, извини. Я в порядке. Думаю, мне просто нужно было подышать воздухом и самому разобраться. — Он подтянул штаны и порылся в кармане, выуживая последнюю сбережённую сигарету. — Сам-то как? Что с ногами? Стив пожал плечами, шагнув ближе, и достал зажигалку: — На месте. Гейб извлёк шрапнель. Баки кивнул, прикурил от протянутого огонька и медленно глубоко затянулся, прикрыв глаза и давая нервам успокоиться. — Ага. Зря я там так взбесился. Это было… — Баки качнул головой, выпустив струйку дыма. — Не знаю. Не знаю, что это было. Я перетрухнул за тебя и разозлился. Даже не глядя на Стива, он ощущал его хмурость. — Действовать наобум, без плана — вопиющее безрассудство, но я был бы чёртовым лицемером, отчитай я тебя за то, что ты вступил в бой с превосходящим противником, потому что ты разозлился за дело — даже если теперь мы не в Бруклине. — Стив не был лицемером, он был чёртовым милосердным праведником. Баки не чувствовал никаких благородных порывов, кидаясь в драку как бешеный пёс. Стив продолжил, не замечая, либо не обращая внимания на то, как скептически-мрачно слушал Баки. — Но что меня действительно обеспокоило, Баки, так это то, что после ты подался в одиночку в незачищенный объект. Тебе повезло, что тебя не убили. Не следовало так убегать от меня. — Здесь ничего нет, верно? — Баки резко сменил тему. Во рту скопилась горечь. Стив так долго не отвечал, что заминка сама стала ответом. — Мы пока ничего не нашли, но это не означает, что здесь совсем глухо. По крайней мере должна найтись информация, которая укажет нам, куда двигаться дальше. Объект большой, руководство должно было связываться с другими главами Гидры. Гейб, Дернир и Фэлсворт осматривают склады, которые мы обнаружили. Это по-прежнему большая победа, даже если далась нелегко. — М-м-м, — усомнился Баки, посасывая сигарету. — Это не конец, Бак. Может, здесь нет того, что мы ищем, но всё ещё впереди. Зола всё ещё на свободе; это всего лишь вопрос времени. — Ага, вот только я знать не знаю, сколько ещё у меня времени. — поделился Баки с редкой откровенностью. — Я до усрачки напуган тем, что со мной происходит. Я не знаю, куда это меня заведёт, и в какую чертовщину я превращаюсь. Знаю только, что чем дальше, тем хуже. Уже почти не чувствую себя собой. — Баки сплюнул и щелчком отправил окурок в полёт. — Боюсь, что в самом деле становлюсь каким-то монстром. Боюсь, что однажды утром проснусь и больше не буду знать, кто я такой, чёрт возьми. Боюсь... Руки Стива внезапно обвились вокруг него, и Баки обмяк, позволяя Стиву окутать его теплом и поддержкой. — Это по-прежнему ты, Бак. Я знаю. Ты поступил так потому, что заботился обо мне. — Стив слегка тряхнул его для большей доходчивости: — Мы остаёмся здесь на ночь. Здесь предостаточно комнат и кроватей. Объект вычищают, солдаты Союза вылавливают последних недобитков Гидры и её учёных. Они отбывают завтра. Пожалуйста. Останься этой ночью со мной. Баки прикусил губы, колеблясь. Он должен отказать. Должен сказать «нет» и просто пойти помогать остальным, но его решимость давно дала трещину. Он смертельно устал, и находить причины сказать «нет» становилось всё трудней и трудней. — Кто-то должен присмотреть за одним подраненным сопляком. Не знаешь такого? — дёрнув щекой, пробормотал Баки. Сегодня они останутся вместе. Вот и всё, просто… останутся вместе.