Тянущий вниз

Баки почти сразу пожалел о каждой толике любопытства, которое испытывал насчёт того, какие секреты скрывала Гидра в «Подсобке». Когда его протащили сквозь тяжёлые решётчатые двери в полутёмный, освещённый лишь факелами коридор, смахивавший на декорации к кино Юниверсал про монстров, его придавило влажным изнуряющим жаром с тяжёлой вонью тухлятины. Одежда немедленно отсырела, зловоние проникло в каждый клочок ткани, в волосы и поры его тела. Неровный свет факелов добавлял нереальности и сбивал с толка. У Баки закружилась голова. И без того разбитого, его замутило так, что он расстался с тем немногим, что ещё оставалось в желудке. К его чести, цель как всегда была поражена в яблочко, и он попал прямо на вылизанный до блеска сапог одного из вышагивающих громил. В ответ под рёбра впечатался кулак, но оно того стоило. Ублюдок небось надраивал их вечера напролёт. Ну, удачи с чисткой. Однако его ухмылка засранца поблёкла, когда коридор вывел в круглый зал под высокими сводами. Факелы кончились. Вместо них потустороннее синее свечение, как от разрядов того оружия, с которым они столкнулись на поле боя, змеилось по сложной сети кабелей, тянущихся по верху стен. Светящиеся провода и, как предположил Баки, силовые узлы образовывали нарочно продуманный узор на очень знакомо выглядевших опорах и балках с фабрики. Он мгновенно возненавидел этот мертвенно-синий свет, освещавший те самые глифы, которые Гидра заставляла вырезать пленных, через равные промежутки установленные на стенах по периметру комнаты. В самом центре этого богом забытого места торчало то, что Баки не мог описать иначе, кроме как «долбаный алтарь». Массивный, грубо обтёсанный монолит, образующий этакий стол; он выглядел так, будто был перенесён сюда из каких-то древних руин вроде Стоунхенджа или замка самого Дракулы. Множество рун наподобие тех, что Баки до кровавых мозолей без конца вырезал на камнях, рядами опоясывали основание и были выбиты по четырём углам поверхности. В концентрических кругах на полу вокруг алтаря теснилось ещё больше рун и геометрических узоров, намалёванных красным. Баки всерьёз усомнился, что краской. В четырёх углах алтаря торчали зловещего вида тяжёлые кандалы, сияя новенькой сталью — явное несоответствие рядом с выветренными рунами и грубо вырубленным столом. Похоже, их добавили недавно, чтобы удерживать там людей против воли. Людей вроде него. Закачаешься. Здесь пахло, как на поле боя под Аццано: странным вроде бы электричеством, палёной плотью, кровью, желчью и нечистотами. Баки ни минуты не сомневался, что здесь гибли люди. Даже не знай он, сколько других пленников было притащено сюда, даже если бы у него напрочь отшибло нюх и он не мог распознать чересчур хорошо знакомый запах смерти, одни только тёмно-красные потёки на алтаре, собирающиеся у его подножия в лужи, уже выглядели чертовски погано. Но смазанные кровавые полосы, тянущиеся от нарисованных кругов к двери в дальнем тёмном углу, были ещё хуже. Баки замутило от ярости. То были люди, хорошие люди, которых выбросили, словно мусор, во имя какого-то… культа?! Баки заставил себя оторвать взгляд от второй двери и выбросить из головы ужасные образы, но обнаружил, что с дурным предчувствием уставился на алтарь. И кто бы сомневался, именно туда его и толкнули. — Вот спасибо, ребятки! — Баки прищёлкнул языком, как кучер норовистой лошади. — Недурная лежанка! Самое время вздремнуть! — Американец думает, он остроумный, — буркнул по-немецки один гидровский головорез другому. — Нам не придётся долго его терпеть. Ты видел, что произошло с… — второй быстро заткнулся, когда открылась дальняя дверь, и в комнату вошёл человечек с поросячьим лицом в круглых очках в проволочной оправе, бросив острый взгляд на говорящего. — Это новый объект? Зафиксируйте его на столе и отправляйтесь за подготовительными препаратами. — Ja, Herr Zola. — кратко выдали они в унисон, и Баки после недолгого отчаянного сопротивления оказался закован в кандалы на алтаре. Вблизи на них обнаружилась нехорошего вида бурая корка. — Ты чокнутый! Надеюсь, ты в курсе! — кричал Баки, пока его пристегивали. — Не знаю, по правде вы покупаетесь на всю эту чушь, которую тут навешиваете, или это просто чокнутый трюк ради золота наци, но если ты всерьёз веришь, что этот... чёрт его знает! магический ритуал, который ты пытаешься здесь провернуть, реален, то ты безумнее сортирной крысы! — О, сержант Барнс, не так ли? — лицо Золы сплюснулось в резиновой улыбке. — Магия, о которой вы с прискорбным непочтением высказались, — всего лишь людской способ попытаться объяснить концепции, выходящие слишком далеко за пределы понимания большинства. Легенды, мифы, магия: многие из этих историй основаны на фактах; в науке примитивная непросвещённость выдала это за чистую фантазию. Результаты некоторых моих предварительных исследований вы наблюдали на поле боя, и всё же и вы, и многие другие по-прежнему недооцениваете значимость моей работы. Великий Шмидт видит смысл в том, чтобы, устремив взор к старым верованиям, пожинать их нетронутые плоды, только и ждущие, когда их заново откроют. Он вложился мои исследования, а взамен я творю ему чудеса. — Скорее, ты творишь ему горы…— слова Баки прервались влажным отрывистым кашлем. — ...горы трупов, ты, проклятый безумный культист! Лицо Золы ожесточилось: — Не знаю, почему я даю себе труд просветить такого, как вы. Подумайте об этом так, мистер Барнс: ваша пневмония, вероятно, убьёт вас в считанные дни. Вам следует уповать, что на этот раз процедура сработает, в противном случае вы умрёте. — Он покровительственно улыбнулся Баки в тот момент, когда вернулись охранники: один с пакетом жидкости и капельницей, второй нёс — Баки не потрудился сдержать фырканье — с чашу с плещущейся молочной жидкостью. — Ах, идеально. — сказал Зола рядовым, забирая чашу. Те принялись устанавливать капельницу и готовить иглу. — Мы скорректировали процентное содержание диэтиламида лизергиновой кислоты в этой партии, не так ли? Охранник коротко кивнул. — Хорошо. Теперь, сержант, мы приступим. Когда мы закончим, вы либо запоёте совсем по-другому, либо замолчите навеки. В любом случае, ваша жертва принесёт пользу Гидре. Когда руку Баки кольнула игла, в зал один за другим потянулись какие-то люди в новой офицерской форме и средневековых плащах. Его объял жар, едва содержимое мешка начало медленно проникать в его вены. Голова поплыла, перед глазами заплясали серые пятна. Двое схватили Баки за голову, и, зажав нос, вынудили с проклятьем открыть рот. Когда он вдохнул, содержимое чаши влили ему в рот. Он попробовал было выплюнуть тягучую горькую жидкость, но жёсткие руки накрыли нос и рот. Прежде чем он понял, что делает, он сглотнул, захлебнулся и захрипел, судорожно хватая воздух. К этому времени зрение сузилось в точку; немецкая речь, искажаясь, тянулась над головой, прежде чем сложилась в ритмичное пение.