***
Утром он просыпается с неприятным осознанием, что не зашёл вчера к Диане с таблетками. В какого монстра она могла превратиться за ночь? Может, даже и не заметила, а может… Ян садится, шурша тканью спальника. За дверью тихо. Время без десяти девять. Работы сегодня нет. Работы, если начистоту, просто нет. Прошёл всего день, как Ян закончил с Костиными делами, — единственный выходной день, но это уже начинает его беспокоить. Ян встаёт. Зябко одевается и заглядывает к Илье. Тот спит, спрятанный целиком в складках одеяла, забился к самому краю дивана. Ян тихо прикрывает дверь и идёт умываться. Потом пьёт сладкий горячий чай. В холодильнике со смешанными чувствами натыкается на баллон со сливками. Диана не встречает, тоже ещё дрыхнет. Ян не трогает её и идёт в гостиную. Там пусто и неуютно. Пол хранит тёмный отпечаток лежавшего на нём годами ковра. Обои по швам в некоторых местах вздуты пузырями, а на потолке из угла идёт некрасивая трещина. Выглядит на редкость тоскливо. Сказать, что тут хочется остаться, что тут хочется жить — нет, это вряд ли. Ян пробует разложить диван. Он стонет и скрипит, поднятую сидушку заклинивает в неопределённом положении. Ян давит на неё коленом. Сидушка, грохнув, падает. Эта возня и будит Диану. Она неслышно выплывает из коридора — лицо осоловелое, словно всё ещё спит. — Привет, — говорит Ян, оборачиваясь. Он пробует прилечь на диван. Между стыками матрасов здоровенная щель, и лежать на ней неудобно. Ян сдвигается к краю, потом к стене. Матрасы слишком узкие, чтобы можно было нормально спать на какой-то из двух половин. — Да твою ж… — бормочет Ян. — Что ты делаешь? — сипло спрашивает Диана. Ян вспоминает, что так ей и не сообщил о своих планах на эти комнаты. Спускает ноги на пол и поднимается. — Пошли, таблетки тебе дам и расскажу. Я забыл вчера. Чего ты сама вот не зашла? Диана тянется за ним на кухню. — Не захотела, — пожимает она плечами. — В смысле — не захотела? — Ты вчера психованный был. На фиг надо. Она отодвигает табуретку и садится, сложив руки на столе, принимает ожидающую позу и добавляет: — Сделаешь мне чаю? Ян немного заводится от её слов про вчера, но быстро гасит раздражение внутри. Отворачивается к раковине, шуршит водой в кране, пока наливает чайник. Диана тем временем куда-то уходит — Ян слышит, как она шурует вдалеке, потом не слышит, когда начинает надрываться треском вскипающий чайник. Диана возвращается умытая и уже не в ночнушке. На ней широкая майка с Микки Маусом и мягкие фиолетовые штаны — точно не бабушкины. Руки Дианы, не скрытые длинными рукавами, кажутся Яну особенно тощими. Но сам её вид, немного сонное спокойствие и в особенности Микки Маус придают решимости. Ян ставит перед Дианой чашку, кладёт рядом таблетки и говорит: — Я хочу сдать две пустых комнаты. Он ожидает воплей и проклятий, слёз — чего-то из этой оперы, но Диана только моргает и произносит: — Илья мне сказал, да. Ян не успевает это переварить, как она спрашивает дальше, словно бы предыдущая тема не стоит никакого внимания: — Так вы с ним встречаетесь или что? Ян настолько не готов, что теряется на добрых полминуты. Диана подносит к губам кружку и громко хлюпает чаем, не отрывая взгляда от его окаменевшего лица. — Илья, блядь, — выдыхает Ян. Вперивается в Диану в ответ: — Что? На эту тему он ничего не сказал, что ли? — Ты сам знаешь, — говорит Диана, почему-то совершенно в этом уверенная. — Я уже ни хрена не знаю, что он там тебе говорит. — Так вы?.. — Тебе правда нужен ответ? Ян уже ни на что не надеется. Илья в своих рассуждениях был абсолютно прав: скрывать их отношения дальше бессмысленно, сколько бы Ян ни пытался убедить себя в обратном. Диана не ёрничает и даже не улыбается ехидно. Глядит серьёзно. — А ты… — начинает она, и по голосу, по интонации Ян угадывает: вопрос ему не понравится. — Таблетки, — обрывает он Диану, кивая на стол. Диана послушно берёт их в щепотку и сгружает на язык. Запивает из кружки и, как бы выполнив свою обязанность перед Яном, снова поднимает глаза: — Ты только по мальчикам или ты?.. Она всё-таки не удерживается — край рта ползёт в усмешке вверх. Ян разглядывает её сверху вниз, как гадкое насекомое. — Всё, — говорит, — на фиг иди. — Нет, блин, Ян. — Диана спохватывается. — Ну, прости. Я серьёзно. — Я тоже. Иди на фиг. Я не собираюсь с тобой это обсуждать. — Почему? Она как будто и вправду не понимает. — Потому что не хочу, — отрезает Ян. — Да что такого-то? — Блядь, не ты недавно кричала про Илью, что он педик? Не было такого? — Блин. Ну это другое вообще… И тогда я… — Ни хуя, другое? — Ян… — Диана скукоживается и глядит виновато. Но в её раскаяние Ян не верит. — Или это что? Скажи тогда мне. Она молчит, и это злит Яна ещё больше. — Это всё не твоего ума дело, ясно? — обрубает он и выходит в коридор. Настроение от произошедшего разговора, несмотря на внезапный успех с комнатами, портится. Когда на пороге его встречает заспанный Илья, Ян только мрачно говорит, не вдаваясь в подробности: — Теперь она знает. Помятая рожа Ильи становится даже чуть менее помятой. Он шмыгает носом и не спрашивает, что Ян имеет в виду, каким-то образом сразу догадываясь. Ян хочет пройти мимо, но поднявшаяся снова злость тормозит. — Ты не сказал мне, что рассказал ей про сдачу комнат, — говорит он, с трудом не повышая голос. Он оказывается к Илье нос к носу. Илья тушуется и подаётся назад, нерешительно оступаясь. — Блин, Ян, я забыл. Ян не замечает, как его руки оказываются на плечах у Ильи. — Ты заебал. Илью хочется придушить. И только вдруг осознав это желание, почти физическое, Ян отступает, отпускает его. Но Илья почти тут же перехватывает его руки. — Честно, я забыл, извини, — говорит он. — Это было вчера. Я думал, она уйдёт, ты вернёшься, и я тебе расскажу, и всё нормально будет, потому что она не против… — Да блядь, Илья. Можно уже начать со мной разговаривать сначала, прежде чем ты что-то делаешь?! Илья затыкается. Ян чувствует, как стремительно они возвращаются в то же место, из которого еле выгреблись только вчера, и ему становится нестерпимо гадко. — Хорошо, — говорит Илья. И выпускает его ладони. Заторможенно проскальзывает мимо, как если бы его этой стычкой контузило. Наклоняется — Ян видит в неярком освещении прихожей только согнутую спину в светлой майке — и клацает шнурками об пол. Потом выходит в коридор, прикрыв за собой дверь. Ян остаётся в квартире один. Злость мгновенно сдувается в обессиленное уныние. Илья курит долго. Ян успевает снова заварить чай, вскипятить воду для гречки и сжевать два бутерброда, не заметив их вкуса. Он думает. Сначала по инерции с раздражением о том, как его всё достало, что нужно разгружаться, он и вправду становится слишком нервным. Или дело не в нём, а в том, что творится вокруг — Ян уже не понимает. Когда Илья начинает шуршать в прихожей, он спотыкается о мысль, что становится похожим на свою мать, а хуже этого мало что может быть. Илья заходит и встаёт за спиной. Его руки расслабленно ложатся на плечи Яна, повисают в воздухе. Ян чувствует, как от него тянет табаком. — Давай договоримся, пожалуйста, — устало говорит Ян, — что мы сначала всякую такую хуйню обсуждаем, ладно? — Давай, — отзывается Илья. — Договорились. — И потом прибавляет ещё: — Мне очень не нравится с тобой ругаться. — Мне тоже. Илья шмыгает носом где-то наверху. Ян задирает голову, утыкаясь затылком ему в живот. — Как она отреагировала? — спрашивает Илья. Ян видит: он спокоен. Или так только кажется. — Диана? — Да. — Да, — Ян пожимает плечами, — как-то почти никак. Пока что. Я не знаю. — Ну, может, и нормально? — Может. — Она поспокойнее, по-моему. Явно поспокойнее. Илья отлепляется, оглядывается на плиту. — Что ты варишь? В кастрюле бурлят крупные пузыри. Ян поднимается с табуретки. — Воду, — говорит он.***
К утру воскресенья Ян начинает отчаянно хотеть свалить. Должен приехать Кумаков. Дел у Яна категорически нет. Он порывается даже написать Лене или Скороходову. О том, когда именно появится друг Ильи, он даже не спрашивает: может, вечером, может, в ближайшие пять минут — по его поведению это вычислить невозможно. Илья слоняется по квартире, ковыряется в банках на кухне, намазывает склизкий джем на полувысохший кусок хлеба, потом в задумчивости его жуёт, валандаясь из комнаты в комнату. После вчерашнего, после позавчерашнего отношения между ними прохладно-настороженные. Ян чувствует неуютную дистанцию, словно что-то нерешённое ещё затаилось и ждёт неподходящей минуты, чтобы себя показать. Это подогревает нервозность вдвойне. Но главное, хоть Илья и сказал, что Кумакову плевать — Ян не может перестать думать о том, что он про них знает. Кумаков знает. А Ян его — совсем нет. И это и есть проблема. Илья замечает его беспокойство, но никак не комментирует, молча продолжая жевать. Весь прошедший вечер он ковырялся с перепутанными проводами у себя в комнате, а утром они едва ли перекинулись парой слов. Ян начинает думать, что пора всё-таки переселяться к сестре. Тем более она, со слов того же Ильи, уже «поспокойнее». Когда он намыливается уходить, Илью прорывает одним, кажущимся несущественным вопросом. Он спрашивает, надолго ли Ян. А Ян и сам не знает. Он пожимает плечами, роняет на пол ботинок, который только что подобрал. — Ну-у, — тянет, не придумав, чего бы такого сказать. Говорить ничего не хочется. Илья это видит. Рот его плывёт в невесёлой усмешке. Яну становится ещё неуютнее. Он стоит в прихожей, обутый в один левый ботинок. — Блядь, Илья. Илья, прижавшийся к стене плечом, разворачивается и уже намеревается уйти, когда Ян цепляет его за рукав. — Просто мне всё это общение сейчас вообще не в кассу, — говорит он. Илья поворачивается обратно. — Ага, — произносит, — ну, я понял. Ян напрягается. — Что ты понял? — Что ты сказал. — Илья делает совершенно невинное лицо. — Давай вот без этого, ладно? — Да чё, блин? — Ты думаешь, я не чувствую эту похоронную хуйню, которая уже который день тут крутится? — спрашивает Ян. — Похоронную… — Илья усмехается. — Не придуривайся. — Слушай, да нормально всё, ладно? Ты что-то себе придумываешь такое странное… — Вот зачем ты это делаешь сейчас? Ты вчера сказал, тебе не нравится со мной ругаться. Илья перестаёт кривляться и мрачнеет, спрашивает: — Что ты хочешь? Я не знаю, что ещё тебе говорить, потому что. Я всюду проёбываюсь, окей. Я не знаю, что ещё сделать или сказать, чтоб тебе легче стало. — Мне должно легче стать? — А это я нагнетаю, по-твоему? — А, то есть с тобой в этой истории всё нормально, так, что ли? Илья разводит руками в жесте, изображающем полную беспомощность. Ян вглядывается в его лицо и пытается понять, насколько он это сейчас серьёзно. Илья не выдерживает взгляда, опускает голову. Из-под капюшона остаётся виден лишь кончик носа. — Вообще-то я не имею в виду, что ты кусок говна, который во всём виноват и всё такое, ладно? — говорит Ян. — Блядь, — Илья качает головой и отворачивается, — это какие-то невероятно уёбищные разборки сейчас. — Серьёзно. Просто, когда я говорю, давай ты так-то не будешь больше делать, я больше ничего не имею в виду. Вообще. — Ян, заткнись, а? Ян давится вздохом, но не психует. Илья нервно мнёт собственные руки, шершавую корку, покрывающую кожу. — Извини? — спрашивает Ян с сомнением. Илья смотрит на его ноги. — Меньше всего, — говорит он после долгой тяжёлой паузы, — я хочу вот этого вот говна, которое происходит сейчас. — Какого говна? — не понимает Ян. — Вот этого, когда мы делаем друг другу мозги. — Ну так, блин, давай не будем? — Давай не будем. Мы вроде уже пытались вчера, ещё до этого, да? — расходится Илья. — Просто, блядь, зачем ты мне рассказываешь, что, мол, я типа… — Что, да что я… Их прерывает дребезжание дверного звонка. Оба сразу же затыкаются, повернувшись к двери. — Это Кумаков? — спрашивает, понизив голос, Ян. — Не должен быть вообще. Ещё рано. — Во сколько он приедет? — Обещал к пяти. Ян мысленно прикидывает, что у них есть ещё часов шесть, не меньше. Шесть часов, чтобы что-то сделать. Ян преисполняется решимостью разобраться: вариться дальше в этом неопределённом гнетущем состоянии нет сил. — Ты откроешь? — Илья пихает его в бок. — Я? Это ж твоя квартира. Звонок повторяется — громкий и надсадный. Ян шагает обутой ногой к двери, заглядывает в глазок. Илья прилепляется рядом и отодвигает его плечом, тоже смотрит наружу. Там маленькая светловолосая девочка в платье. Ян не сразу понимает, что это Диана, настолько непривычно её такой видеть, будто за дверью восстаёт фантом из давно умершего прошлого. Он отпирает замок и клацает поехавшей вниз под ладонью ручкой. Илья отступает вглубь коридора куда-то ему за спину. — Привет, — говорит Диана. Ян заторможенно кивает. — Привет. Ты чего? — Да ты не приходишь просто. Уже почти одиннадцать. Ты ж вчера бухтел, почему я сама не пришла, бла-бла-бла… — с оттенком брезгливости на лице изображает она Яна. — А, ну да. — Ян не обижается, даже не обращает внимания. — Давай, приходи уже, задолбал. — Диана сверлит его прямым взглядом, потом замечает что-то за ним, поднимает руку и говорит куда дружелюбней: — Привет. Белая ладонь Ильи вздымается вверх рядом с Яновым ухом. Илья молчит. — Окей, — решает Ян, — сейчас приду. Пять минут. И закрывает дверь. Илья за это время успевает немного остыть. Пытается переключиться на другую тему. — Ну, вот, — говорит, — смотри, она совершенно адекватно реагирует. Ян решительно снимает с левой ноги ботинок. Илья наблюдает с таким видом, словно не ожидает ничего хорошего. — Я не хочу продолжать этот разговор, — предупреждает он. — Что мне сказать, чтобы ты перестал грузиться? — спрашивает Ян. Илья нехорошо улыбается, показываются его клыки. — Вот, — произносит он с торжеством, в котором слышится неуместная радость, — вот это — то самое. Это невозможно в принципе, понимаешь? Я не могу не грузиться, ты ничего не можешь с этим сделать. Если тебя это сильно напрягает… — Илья запинается, нервно вздыхает, явно волнуясь. На Яна он вообще не смотрит, пялясь куда угодно ещё. Ян говорит: — Ага, я понял. Илья зарывается рукой в волосы под капюшоном, но потом тут же её опускает. — Это была плохая идея, — произносит он. — Что плохая идея? — Нам… Не надо было, короче. Ян понимает, что он имеет в виду, и не удерживается: — Да ты охуел. Илья явно не шутит. — По-моему, твои антидепрессанты не работают ни хрена, — говорит Ян. — Ага. Потому что я их уже не пью. — В смысле ты не пьёшь? Илья разводит руками, шмыгает носом. Ян не понимает. — Зачем? Почему? — Я устал, — говорит Илья. — В смысле устал? От чего? — Да блядь, от побочек. — Так ты ж и так почему-то не спишь? Ты что-то ещё жрёшь? Илья качает головой, потом хмурится, кладёт руку Яну на плечо, пытаясь отодвинуть, чтобы пройти вглубь квартиры. — Всё, Ян, — говорит он, — забей, ладно? Ян остаётся на месте. Всё внутри стопорится от непоследовательности Ильи. Опять верещит дверной звонок. Ян вздрагивает. Илья проскальзывает мимо. — Да блядь, — роняет он себе под нос. На пороге снова Диана. — Пять минут уже давно прошли, — заявляет она. — И у вас есть что-нибудь пожрать нормальное? — Диана, съебись, прошу тебя. Я приду, я куплю тебе, что хочешь, только отвали! — Ян выпихивает её за дверь, и если сначала она ещё упирается, то к концу фразы сдаётся и отступает. — Придурок, — бросает она перед тем, как Ян опять закрывает дверь. Ильи рядом уже нет. И тишина в квартире стоит такая, словно его нет нигде вообще. Ян находит его в комнате лежащим поперёк дивана и глядящим в потолок. — Если бы мне всё-таки нравились девушки, мы бы с ней поладили, — говорит он. — Давай ты не будешь сейчас со мной пытаться расстаться из-за того, что у тебя случился ебучий припадок? У Яна заканчивается терпение на то, чтобы ходить вокруг да около со всеми этими невнятными формулировками. Он ждёт, что Илья на это что-то скажет, опровергнет или подтвердит, но Илья не реагирует никак. — И с таблетками, — продолжает Ян, — наверное, раз тебе их выписали, не нужно забивать болт, нет? — Кумаков, — говорит Илья. — Мне их выписал Кумаков. — Он ещё и врач? — Доктор Кумаков. — Илья почему-то смеётся, и Ян понимает, что нет, ни хрена он, конечно, не врач. — Не ты ли советовал мне нормально отвести Диану к психиатру? Зачем всё это? Что за самопальщина? — Ну так я же не Диана, ты помнишь? — С фига ли Кумаков выписывает тебе что-то? — Ну, он вообще такой. — Блядь, Илья. Ян даже не злится. Просто не знает, что со всем этим делать. И чего-то такого он, безусловно, подсознательно ждал. — Но тебе я дал нормальный совет, согласись? — Илья приподнимается на локтях. Яну приходится признать, что да, так и есть. Он подходит ближе и зависает над Ильёй в нерешительности. — За полтора косаря можно купить рецепт на что угодно. Ты представляешь, насколько велик соблазн? — говорит Илья. — Ага, классно, — с сарказмом отзывается Ян. Он не хочет обсуждать это. — Ты, наверное, правда не понимаешь. — Илья. — Ян его обрывает. Он опять вспоминает их давний разговор, произошедший в прошлый визит Кумакова, — про мыльный раствор, который достаточно пустить по вене, чтобы откинуться. Вспоминает странное состояние Ильи, когда он прокурил ванную, и то почти признание, когда он рассказывал, что ему «незачем» и ничего не хочется. И теперь, собрав всё это в голове вместе, Ян приглядывается к Илье по-новому. Миша был прав в том, что он проблемный. Не угадал только с вектором этих проблем. Ян хмыкает. — Хреново, — говорит он скорее самому себе, чем Илье. В общем-то, всё это ему уже давно было понятно. — Ты, может, пойдёшь уже? Она сейчас в третий раз припрётся. Ян на это не ведётся. — Чего тебя так размазало сейчас? — спрашивает. — Я не понимаю. Илья машет рукой в воздухе, мол, не суть. Прикрывает устало глаза. Выглядит он паршиво. — Мне стрёмно сейчас уходить, — признаётся Ян, оглядываясь на дверь. — Вот поэтому и иди на хуй отсюда, — огрызается Илья, но почти беззлобно. Ян садится на край дивана, продавливая матрас, вплотную прижимаясь к боку Ильи. Тот вяло переворачивается. Ян не знает, что ещё сказать, и просто его разглядывает. На душе становится тяжело. Возникает ощущение, будто кто-то задвигает металлическую заслонку между ним и всем остальным светом, воздухом, запирает его в чёрном ящике. Ян вдруг со страхом думает: «Это не моё состояние. Это не моя мысль». И вновь глядит на Илью. На мгновение мерещится, что он мертвец. И тогда тошнота подкатывает к горлу. — Это всё не важно, — говорит Ян. — Что? Ян отмахивается: — Всё, хорош городить, в общем. Не важно. Важно, что Илья живой, — вот что он чувствует. И ещё — что Илье эту мысль он объяснить не сможет. — Я схожу к Диане и вернусь, — решает он, поднимаясь на ноги. — Давай, не знаю… прими что-то нормальное из её? Из своих? Только не какое-нибудь говно, от которого ты лыка вязать не будешь. Сделай что-нибудь, чтоб тебя попустило, ладно? — Серьёзно? — Илья косится на него со скепсисом. — Я не знаю, что делать. Ты знаешь? Ты должен знать вообще-то. — Я — да. В принципе. Илья немного приободряется. — Давай, я вернусь сейчас. Диана караулит в прихожей. — Что у вас там такое? — спрашивает она. — Ты принёс мне что-нибудь? — Нет, не принёс. — Первый вопрос Ян игнорирует, едва сдерживаясь, чтобы не морщиться. — Я дам тебе денег, если ты обещаешь не спускать их на какую-нибудь хуйню, хорошо? Диана оживляется, делает честные глаза. — Да, — говорит, — конечно. Ян возвращается к Илье за курткой. Отсчитывает мятые бумажки, найденные по карманам. Потом выдаёт Диане порцию утренних лекарств. — Что так мало? — спрашивает она, пересчитав деньги. — Не наглей. Дальше пререкаться сестра не решается. Уходит в комнату собираться, а Ян зависает в прихожей, наткнувшись взглядом на ободранный водопад на стене. Погрузившись в раздумья, он сдирает остатки картинки, подцепляя края плёнки ногтями. Если будет жить здесь, сдать удастся только одну комнату — до той поры, пока не рассчитается с долгами. И даже тогда хватит ли им с Дианой этих денег? Очень хочется честно поговорить с Ильёй, узнать, чего хочет он сам, без вежливости и прочих реверансов, но Ян понимает: сейчас совсем не подходящий момент. Диана чем-то звякает, вываливается из комнаты. В руках сапожки с металлическими бряцающими пряжками. Она принимается обуваться, потом накручивает на шею шарф. — Погоди, — останавливает её Ян. Диана всё ещё в платье — оно лёгкое и короткое, едва достаёт до колен, а под подолом ничего нет — голые ноги. Она даже носков, как замечает Ян, не надела. И от этого ему становится дурно. «Снова приехали». — Диана, стой. — Что? — Она с раздражением поднимает голову. — Тебя ничего не смущает? — Что меня должно смущать? Что ты опять прицепился? — Зима, блядь, на улице, куда ты прёшься в таком виде?! — рявкает Ян. — Тебе пять лет, что ли? Или ты совсем не соображаешь?! Диана будто впервые смотрит на свои коленки. — У меня нет колготок, — говорит она просто, словно бы это злой рок всё так обставил, а она совершенно тут ни при чём. — И что? Диана не понимает. — Штаны надень! Иди, — Ян запихивает её обратно в комнату, — и надень штаны. Какого хрена вообще?! В таком виде ты никуда не пойдёшь! Диана ещё по инерции огрызается, но переодевается и потом, с ненавистью глядя на Яна, выходит из квартиры. Ян провожает её глазами до самой двери у лифта, где она долго гремит ключами, запирая замок. Из соседской квартиры выглядывает ветхая старуха с костылём. То ли привлечённая шумом, то ли просто собирающаяся загодя по своим старушечьим делам. Стоит ей шагнуть на мягкий половик у порога, как раздаётся звонок — сиплый птичий клёкот. Старуха в беспомощном беспокойстве поднимает голову, костыль дрожит в руке, второй она опирается на дверную ручку. — Я открою, — говорит Ян. Старуха благодарно склоняет седую голову. Ян впускает знакомую женщину — социального работника. — Светлана Марковна. — Женщина решительным шагом направляется к старухе. Та прикрывает сморщенные веки, протягивает вперёд руку и открывает рот, будто собирается что-то сказать, но делает это так медленно, что женщина успевает подойти вплотную. — Вы заходите, заходите, — поторапливает она. Старуха, скрипя суставами, разворачивается, как тихоходный лайнер, переступает костылём. Ян проскальзывает в квартиру Ильи: пялился на эту процессию неприлично долго. — Вот ты говоришь, поспокойнее она, — жалуется он сразу, замечая тень шевеления на кухне. Илья выглядывает наружу, перегораживая собой свет. — Чего? — Собиралась сейчас с голыми ногами на улицу. Вот что это? Она просто дура или это у неё так продолжает башню клинить? — Босиком, что ли? — Нет. В летнем платье и без колготок. Нормально? Илья в ответ неопределённо хмыкает. Ян заруливает к нему. Илья шуршит фольгой блистера, выдавливая на клочок свободного места на столе круглые плоские таблетки. Ян, несмотря на то что сам советовал это сделать, напрягается. — Что это? — Ни хрена серьёзного. Илья подбирает одну и протягивает Яну. — С пивом вообще зашибись. — Что это? — повторяет Ян. — Просто успокойки. Их даже без рецепта можно купить. Иногда, — в конце добавляет Илья. Сам он засовывает в рот сразу три и с громким хрустом разгрызает. — Не многовато? — Мне — нет. — Отлично. — Я поэтому тебе и предлагаю, чтобы ты не думал всякую хрень. Ты даже не заметишь ничего, спорим? Это, блин, не наркота. Ты же не психуешь, что кто-то пьёт корвалол, правда? Ян мнётся в нерешительности. — Блядь, ну загугли. — Илья суёт ему в руку пачку. Ян подбирает таблетку со стола, а потом всё-таки достаёт телефон. — Кислая, — предупреждает Илья, прежде чем Ян кладёт её в рот. Ян вбивает в поиск название. Ничего страшного не попадается даже в побочных эффектах, и он немного успокаивается. Соскакивает с поиска в непрочитанные сообщения: Миша наприсылал целый десяток. Таблетка оказывается кислющая, и Ян запивает её холодным вчерашним чаем — на поверхности блестящая бензиновая плёнка. Илья садится на табуретку рядом, приваливается плечом и заглядывает в телефон. — Давай ты забудешь всё, что я сказал сегодня, ладно? — говорит он. Ян поворачивает к нему голову, и они оказываются нос к носу. — Ладно. Но это всё не новость вообще, ты ж понимаешь. — Я не хочу, чтобы ты считал меня ебанутым. Яну становится смешно. Илье — нет. — Серьёзно. — Я не считаю тебя ебанутым. Но на норму это всё тоже не тянет. — А себя ты считаешь нормальным? — спрашивает Илья. Спрашивает без наезда, просто интересуется. Ян задумывается. Экран телефона в его руке гаснет. Он откладывает телефон на стол, смотрит в окно на бледнеющую вдалеке сквозь чахлые ветки стройку. — Не знаю, — говорит. — Как посмотреть. — Как ты смотришь? — Слушай, — Ян вздыхает, — это всё какая-то пустопорожняя философия. Илья заметно скисает. — Я вообще об этом не думаю, — пытается объяснить Ян. — Какая разница, как считать, если факты от этого никак не меняются? — Факты не меняются. Меняется отношение, — мрачно заявляет Илья. — Моё отношение к тебе не меняется. Илья смотрит с сомнением. — Ты можешь мне верить, можешь не верить… — Ладно-ладно. — Илья кивает и отворачивается. Ян кладёт руку на его коленку. — Забили, — роняет Илья. — Ладно. Забили.