***
Ян не спешит радовать Диану добытой одеждой. Заглядывает к ней всего на пять минут, чтобы выдать порцию утренних лекарств и проведать. — Я хочу курицу, — сообщает Диана с наглым видом. — Какую ещё курицу? — Курицу гриль в лаваше. Ян давится чаем. — Диан, не охренела? Диана ковыряет дырку в скатерти на столе. Ян одёргивает её машинально: — Не делай так. — Курица, — повторяет Диана. — Купи сама? — Ян приподнимает брови. Диана показывает ему средний палец. — Из-за тебя я как инвалидка. У меня совершенно нет сил. — Из-за меня ты как раз, наоборот, инвалидкой быть перестанешь. — Иди на фиг. — Сходи сама? Перепалка быстро сдувается. Ян выдавливает на кухонную столешницу Дианины таблетки из блистеров. — Ну, хорошо, — через какое-то время снова подаёт голос Диана. — Не курицу, раз ты такой жлоб. Но что-то вообще купи. Жрать нечего. — Может, просто не надо столько жрать? — Я тут как в тюрьме, — в пустоту заявляет Диана. — Я как узник. — Офигеть узник. На-ка. — Ян протягивает ей таблетки. Диана, не пререкаясь, засовывает в рот всё сразу. Запивает остывшим чаем. — Печенья купи, — говорит она. — С орехами. И прокладки мне. — Да блядь, — роняет Ян, вздыхая.***
Утром подворачивается новая подработка. Пишет Костя, которому нужно, чтобы кто-то обмерил зал у него на производстве. Ян с охотой соглашается. Звонит Скороходову выпросить лазерную рулетку. Разговор, который, по представлениям Яна, должен был выйти очень коротким, со скороходовскими «привет-привет, здравствуй» и прочими реверансами затягивается почти на полчаса. Ян, взмыленный, опаздывая к Косте, едет к Скороходову в офис. Там проводит ещё почти час, потому что неловко сразу убегать, тем более Дима пускается в очередной пространный рассказ, плавно перетекающий с дел на семейный поход в музей. Ян терпит, насколько его хватает, дважды намекая, что очень торопится. А после, когда Скороходов зовёт пообедать, уже не церемонясь сливается. По дороге до Кости накручивает себя, не было ли это слишком. Может, Скороходов и внимания не обратил, а он попусту сейчас парится. Кто разберёт? Ян нервно курит перед входом на производство: в ближайшие несколько часов точно не будет такой возможности. Впервые за долгое время распогодилось. Сквозь сплошную пелену облаков вылезло бледное солнце. Мимо проходит мужик в оранжевом жилете, посыпает солью из мешка и покрытый ледяной коркой асфальт, и бестолково топчущихся поблизости голубей. Красивая женщина, согнувшись, выбирается из припарковавшейся у бордюра машины. Она улыбается водителю, прикладывает пальцы к губам и посылает ему воздушный поцелуй, а затем захлопывает дверцу так слабо, что водитель снова её открывает и захлопывает уже нормально. Рядом звонит вдруг в колокола церковь. Людей море. Суета. Ян затягивается в последний раз, тушит бычок о бок мусорки и ныряет в здание проходной. Костя, как оказывается, никуда не спешит. Когда они с Яном пересекаются в длинном коридоре у входа в его владения, спрашивает: — Ты обедал? Ян признаётся, что нет. Костя отряхивает покрытые древесной пылью руки о штаны спецовки. Два киргиза с грохотом провозят мимо нагруженную до отказа тележку. — Пошли поедим, — говорит Костя. — Тут столовка рядом. Я сейчас только переоденусь быстро. Жди здесь. Столовая находится в соседнем здании. Костя с Яном поднимаются на второй этаж и оказываются в просторном павильоне, заставленном белыми столами и стульями. Вдоль одной из стен тянутся металлические столы раздачи. За ними дежурят две пожилые тётки в передниках. Ян пристраивается с подносом за Костей, крутит с любопытством головой. — Ты что будешь? — спрашивает Костя, поддев его локтем. Они берут по салату и пюре с котлетой, политой чем-то красно-оранжевым. Костя добавляет себе суп и компот. Ян — чайный пакетик и пустую чашку. Кипяток наливают сами из гигантского бойлера в конце раздачи. Когда Ян пытается за себя заплатить, Костя начинает брюзжать: — Всё, всё, сказал. Отстань от меня с этим. Ты работник, я плачу. И скажи спасибо. Ян неловко сдаётся. Они садятся у самого окна. Иногда проглядывающее солнце то и дело слепит глаза, но это приятно, так редко оно показывалось в последние месяцы. Еда оказывается неожиданно вкусной. Они едят почти в полном молчании. Вокруг тихо звякают приборами другие едоки. Кто-то шаркает ботинками, кто-то хрустит, смеётся тётка с раздачи. Ян поднимает голову: за спиной у Кости стена, полностью покрытая мозаикой. Судя по стилистике, сохранившаяся с советских времён: красный, синий, жёлтый и белый, очень условные фигуры женщины, птиц и цветов вокруг. — Красиво, — говорит Ян, кивая на мозаику. Костя благосклонно склоняет голову, соглашаясь. Когда он принимается за компот, а Ян — за чай, Костя говорит: — Значит, так. Смотри. Ян дёргает чайный пакетик в чашке. Отжимает ложкой и складывает в пустую тарелку. — Ага, — отзывается, мол, внимательно слушает. — Там есть стены, — Костя комкает в руке салфетку, — которые мы будем сносить. Надо так померять и потом нарисовать, как будто их нет. — Ага. — Ещё колонны. Колонны, я так понял, встроены в несущую стену. Их надо нарисовать. — А куда ты потом производство-то денешь? — Всё переезжает за город к основному, — отмахивается Костя. — Там такой бардак сейчас из-за этого. Трындец. — Он хмурится, задумавшись, потом поднимает раздражённый взгляд на Яна. — Не отвлекай меня вообще. Я сейчас что-нибудь забуду, ты мне намеряешь там. — Ой, да, конечно, — усмехается Ян. — Намеряешь. Вы все только делаете вид, что такие умные. Потом как начнёшь проверять, трындец… — Ладно-ладно. Так что там? — Потолок, — вспоминает Костя. — Там приступка такая у окна… не знаю, как это называется. В общем, она тоже остаётся. Туда будут потом встроены светильники. Она идёт через весь зал. В общем, ладно, это показывать надо. Давай, ты… — Он переводит взгляд на Яна. — Или у тебя ещё чай? — Всё, сейчас. — Ян торопливо прихлёбывает из маленькой чашечки. — И, Кость, спасибо за обед. Костя снисходительно улыбается. Обмерить зал оказывается тяжко. Ян не понимает этого сразу, как с ним часто бывает. На первый взгляд многие работы кажутся проще, чем есть в реальности. Никакого зала, по сути, и нет. Есть коридор, забитый стеллажами, и куча маленьких кривых комнат из гипсокартона. На полу дырки в отполированном ногами бетоне, кое-где куски измученного линолеума. — Эта комната остаётся, — рассказывает Костя, когда они заглядывают в маленький зальчик, где Ян в прошлый раз фотографировал его уродливые изделия. — Меряешь вот от этой стены и до… Костя быстро шагает по коридору. — Иди сюда, — машет рукой. — Вот дотуда. Они сворачивают в закуток, почти целиком занятый гигантским столом, заваленным картонками, проходят его насквозь и оказываются в помещении с огромным станком. — Вот здесь, — Костя тычет пальцем в потолок, — видишь, тут уже начинается несущая стена. Всё между ними и той комнатой сносим на хрен. Ян робеет, но кивает. Надеется, что у него получится разобраться. — Ты понял? — спрашивает Костя. — Да. Вроде. — Если что, я на связи. — Хорошо, — соглашается Ян. Приткнувшись в коридоре рядом с пирамидой из коробок, он достаёт рулетку, карандаш и листок. Костя выдаёт ему мутную распечатку с техническим планом помещения. На плане оно в том виде, в каком Костя только начинал его снимать, — без выстроенных поперёк стен. Ян, чертыхаясь, оглядывается вокруг. Мимо снуют люди. Воняет жжёным деревом и пластиком. Все что-то делают. На Яна почти не обращают внимания, и это славно. Ян вздыхает, включает рулетку и приступает. — Извините, — неловко произносит он, когда приходится попросить двух сидящих за компьютерным столом девушек подняться, чтобы он мог пробраться к окну. Девушки стоят над душой долго. Ян сначала меряет расстояние от стены до окна, потом торчащую из потолка в пол трубу батареи, ширину самой батареи. Всё это чиркает карандашом на плане. Рисует крошечные уродливые циферки и стрелочки. — Извините. — Ян, запинаясь об стул на колёсиках, выбирается из-за стола. — Да ничего, — отмахивается девушка, что помоложе — пухлая брюнетка в свитере с узором. Ян перебирается к другой стороне окна. Перегибается через тумбу. Весь день он только и делает, что лезет в самые сложные закоулки и дыры. И даже так всё равно находятся места, которые померить не удаётся. Ян недоволен и очень надеется, что сможет построить их правильно, высчитав исходя из известных размеров. Прежде чем закончить, он несколько раз проверяет общие габариты комнат на предмет совсем уж чудовищных несостыковок. И, перед тем как уйти, вылавливает пробегающего мимо Костю. — Смотри, я закончил. Если всё окей, завтра пришлю тебе план. — Отлично. — Костя хлопает его по плечу. Ян суёт вещи в рюкзак, придерживая его коленом. — Я вот не пойму, чего ты мыкаешься-то по этим подработкам? Вопрос Яна неприятно смущает. — Ну, получается так просто. — С Аллой-то что? Вы ж так хорошо спелись вроде. — Как спелись, так и распелись. Да и, вообще-то, она лечится сейчас. Вроде, — добавляет он. — Хернёй маешься, короче, — хмыкает Костя безапелляционно. Яну становится неприятно. Костя легко читает это по его лицу, но никак не выражает раскаяния. — Мой тебе совет, — начинает он. — Ой, вот нет, — перебивает Ян, — избавь меня от советов, ладно? — Ещё скажи, от твоих старпёрских советов. — Я этого не говорил. Но просто не надо, окей? — Окей, — поведя бровью с неудовольствием, соглашается Костя с таким видом, словно делает Яну одолжение. Ян вжикает молнией рюкзака. Хочется поскорее свинтить. Хочется курить, спать. — Давай, звони. — Костя машет рукой и убегает, кем-то окликнутый. «Мудак», — вяло думает Ян. Получать непрошеные советы он ненавидит.***
В магазин зайти по дороге домой он забывает, поэтому Диана с воплями выгоняет Яна на улицу снова. Ян тащится до ближайшего супермаркета сквозь сырой холод. Уныло курит, прежде чем войти в стеклянные двери. Рядом, привязанный к перилам, грустит рыжий пёс. Ян не хочет, но думает над Костиными словами. И оттого они кажутся ещё более неприятными. «Можно было бы хотя бы СМСку ей чиркнуть, — размышляет он, — это было бы по-людски. В конце концов, что там с ней?» Почти соглашаясь с этой мыслью, он заходит в магазин. Очередь длинная, как в каком-нибудь госучреждении по оформлению документов. Ян скучает, сначала разглядывает витрины и людей вокруг, потом утыкается в телефон. Снова пишет Миша. «Соскучился, видимо», — думает Ян. Миша, как всегда, наезжает: «Что, всё нет времени, да?» «Я тут бегаю, как собака, блядь», — присылает Ян в ответ. «Прям-таки уж. От кого-то или за кем-то?» «Ха-ха», — пишет Ян. Очередь трогается. Ян вспоминает просьбу Дианы о прокладках и, чертыхаясь, просит мужика с пивом занять ему место. Быстро возвращается к своей брошенной на полу корзине, втискивается снова за мужиком под неодобрительными взглядами сзади стоящих. «Не думай, что можешь просто замять и сделать вид, что ничего не случилось, кстати», — приходит от Миши. Ян мрачнеет и отвечает: «Я собирался тебе то же самое написать». «Какой молодец». Ян убирает телефон. Очередь наконец добирается до него. Кассирша сонная, почти умирающая за кассой, и Ян впервые задумывается, сколько людей вокруг может сидеть на таблетках типа тех, что выписали Диане. А сколько их не принимает вовсе, хотя очень бы стоило.***
— У меня для тебя кое-что есть, — говорит он, вечером ввалившись в бабушкину квартиру с мешками и рюкзаком. — Пошли в гостиную. Диана с недовольным видом отрывается от телевизора. Там кого-то режут на части, и Ян думает, что ей, похоже, совсем всё равно, что смотреть — хоть советские фильмы, хоть ужастики с членовредительством, хоть ток-шоу. — Что? — спрашивает она. Ян подталкивает к ней один из мешков, а сам открывает рюкзак. Диана с выражением сильной брезгливости одними пальцами раскрывает его, склоняясь ниже, чтоб заглянуть внутрь. Выражение её лица стремительно меняется. Она вдруг становится серьёзной и порывисто запускает руку в мешок. — Это же, — говорит она растерянно, — это же моё. В руках у неё тонкий шерстяной свитер. — Я привёз твоё барахло. Диана вперивает в Яна взгляд: — Как? — Ну, в смысле — как? Просто взял и привёз, окей? Никакой благодарности он, само собой, даже не ждёт. — Ты маме звонил, да? — спрашивает вдруг Диана. — Ну… — Ян заминается, возвращается к потрошению рюкзака. Диана немного отвлекается, когда он вынимает её ботинки — сапожки с небольшим каблуком. — Она мне звонила, — произносит Диана. Ян внутренне холодеет. — Когда? — Вчера. Хуйню какую-то спрашивала. Я её на хуй послала. — Отлично, — выдыхает Ян ядовито. — Молодец. — Да что? — возмущается Диана. — Я буду с ней после всего разговаривать, что ли? Я ещё недостаточно сделала? — Да ладно, всё. Послала так послала. Неважно. Диана подходит к дивану, на который Ян кладёт вещи. Берёт в руки ботинок. — Я и забыла вообще, что у меня это всё есть. — Я, что смог, забрал. Пообещай мне, что больше не будешь одеваться в бабушкину одежду, ладно? Диана индифферентно пожимает плечами. Непонятно, то ли соглашается, то ли нет. — А у меня ещё сумка была такая, — вдруг спохватывается она, — ты забрал? — Какая? Какую-то сумку забрал. Что нашёл. Ян освобождает рюкзак и переходит к мешкам. Диана отчего-то совсем не спешит. Садится в растерянности на край дивана. Робко трогает свои вещи. Яну почему-то становится её жалко, хотя ничего грустного не происходит. Сестра кажется в этот момент потерянной и беззащитной. Он тоже садится, и несколько минут они оба молчат. — Я никуда не хожу, — произносит Диана, подняв на Яна глаза. — Ну, будешь. Что, ты уже никогда не собираешься выходить, что ли? — Не знаю. Диана гладит свитер, положив его себе на колени. Машинально и с такой нежностью, словно он живое существо. — Нормально всё будет, — говорит Ян. И не понимает, хочет ли в этом убедить Диану или же самого себя.***
Утром Ян едет отдавать Скороходову рулетку, а возвращается лишь к полудню, хотя выскочил из квартиры ни свет ни заря. Ночью шёл снег, и дороги развезло в кашу. Улицы встали намертво. Мыкаясь от безделья в безнадёжно вздрагивающем троллейбусе, Ян успевает дважды почти поругаться с Мишей по переписке, найти в поисковике те самые дешёвые аналоги Дианиных лекарств и всё проклясть за то, что не додумался поговорить об этом с Ильёй сразу. Он заходит домой мокрый от снега и немного злой, а там Илья — смотрит косо и то ли смущённо, то ли пристыженно улыбается с видом человека, не знающего, с какого края начать разговор. Ян сразу же напрягается. Любой сюрприз от Ильи — это какое-нибудь дерьмо. — Что? — спрашивает Ян нервно. С чувством гадливости развязывает мокрые шнурки и вылезает из ботинок. В спину мягко упираются громоздящиеся на вешалке куртки. Илья приподнимает брови, мол, удивлён вопросом, а потом утекает на кухню. Ян сверлит его взглядом вдогонку и думает: «Замечательно». Кухня погружается в ещё больший хаос: Илья, кажется, пытается прибраться. Даже на табуретках теперь что-то лежит. На полу раззявленный полиэтиленовый мешок, Илья скидывает в него сморщенные, истлевшие от старости упаковки непонятно чего. — Я тут это… — Илья смазанно машет рукой в воздухе, скосив глаза за спину. — Ну, круто, — кивает Ян. Он убирает с табуретки у холодильника картонные упаковки с чаем и пакетики с трухой обратно на заваленный стол и садится, прислонившись боком к холодильнику. — Так что? Илья снова приподнимает брови. — Просто у тебя такой вид, — поясняет Ян, — как будто что-то не так. — А, это… Да нет, всё так. Илья достаёт с полки стеклянную банку с чем-то красно-фиолетовым, присохшим на самом дне. Откручивает крышку и нюхает. Ян не верит Илье, но приставать и докапываться ужасно не хочется, поэтому зависает в неопределённости, уставившись в пол. Он уже почти сжился с ролью параноика, и это как-то особенно мерзко. Ко всему привыкаешь. — Кумаков приедет на выходных, — говорит Илья спокойно. Ян поднимает голову. — О, — выдыхает, не зная, что ещё сказать. Потом соображает. — Я тогда к сестре свалю. — Да не. — Илья выбрасывает стеклянную банку к прочим в пакет на полу. — Я не к тому, не надо. Просто сообщаю. — Он в курсе, что я у тебя тут… ошиваюсь? — Ага. Что-то типа того. Новость не тянет на ужасную, и Ян решает, что он в своих подозрениях обманулся, и немного расслабляется. Оглядывает стол на предмет чего-нибудь пожевать. На глаза попадается только жалко сморщившаяся горбушка внутри полного крошек пакета. Ян бездумно принимается помогать Илье, сгребая со стола и горбушку, и прочие бесполезные упаковки. Это не сильно помогает, большую часть места занимают разные баночки, в которых по чуть-чуть, но всё-таки что-то есть, и потому выкинуть их невозможно. Ян вздыхает утомлённо, чувствуя, что этот разбор — бессмысленное занятие. Но Илья выглядит занятым и сосредоточенным. — У меня к себе столько вопросов, — говорит он. — Вот, например, я не сплю, да? И что бы вот не заняться всем этим ночью? Но ночью я ни хрена не хочу делать вообще. — Это имело бы смысл, если бы у тебя совершенно не было времени днём, — замечает Ян. — Имело бы смысл, — повторяет Илья. Тормозит, а потом невесело усмехается чему-то. Пакет на полу набивается до отказа. Илья завязывает ручки узлом. — Тут это… — говорит он, не глядя на Яна, — Диана приходила. Ян вздрагивает. Чего-то подобного он подсознательно и ждал. — И чего? — спрашивает настороженно. Илья опять улыбается: — Знаешь зачем? «Занять денег? Попытаться тебя убить?» — сразу мысленно накидывает Ян варианты. — Спрашивала, в каких мы с тобой отношениях, — торжественно помолчав, выдаёт Илья. Из Яна непроизвольно вырывается ругательство. — И что ты сказал? — Ничего, разумеется. Но вообще ты же понимаешь, что это хрень какая-то? — В плане — хрень? — Ну, смотри, — говорит Илья с паузами после каждого перечисленного факта, — она знает, что я гей. Знает, что я влюблён в тебя. И ты у меня живёшь. Логично? — Да блядь… — Просто вот смотри, ты в этом случае либо какой-то моральный урод, да? Либо сам не очень… — Илья, — пытается перебить Ян. — Я мог бы изобразить из себя отвергнутого и всё такое, но насколько это вообще целесообразно? На мгновение Ян это представляет — Илью, который всякий раз, попадаясь Диане на глаза, корчит скорбную мину, стараясь всем своим видом внушить ей придуманную ими версию происходящего. Такая дегенератская пантомима. «Полный бред», — думает Ян. И пытается сообразить, как переиграть. — А мы не можем сказать ей, что ты, скажем, просто остыл? — сам не веря в свою идею, предлагает Ян. — Если мы можем подать это так, чтобы это не выглядело, будто мы пытаемся тебя выгородить, если это вообще возможно… — подхватывает Илья. — Ладно, — прерывает его Ян, — всё, я понял. — Вот я и говорю, хрень какая-то. Ян надолго погружается в раздумья. Илья вновь принимается шуршать. Убирает кое-что из банок со стола на полки. Становится едва просторнее. — Мы можем по-прежнему не говорить ничего, — через какое-то время произносит Илья. Ян рассеянно кивает. Потом добавляет: — Я просто надеялся, что она покривляется и отстанет. — Ты уверен, что она отнесётся к этому плохо? — Понятия не имею. Но выяснять не хочу. — Это я помню. Но получается, что… — Ну, да, — соглашается Ян с не озвученной Ильёй мыслью. Удачных вариантов тут нет: либо отмалчиваться, либо перестать отрицать. От всего этого у Яна начинает ныть голова. Он спохватывается, вспомнив, что нужно идти рисовать чертёж для Кости. «Это очень важно», — говорит самому себе. Но на самом деле просто хочется отвлечься, ничего не решать. Потому что и так ясно: решать тут нечего. И как раз на этой мысли Ян останавливается. Дальше только какое-то говно. Ян заглядывает в телефон. Там Миша в жёсткой форме требует аудиенции. Ещё и это. — Ладно, — говорит Ян, вставая. Что «ладно», он без понятия.***
Диана вечером, когда Ян заходит к ней, сонно раскатанная по постели и никак своим видом не выдаёт интереса к его личной жизни, будто бы Илья всё сочинил. Ян долго вглядывается в её лицо с внутренним напряжением, пока Диана на него не рявкает. Только тогда он перестаёт. — У меня голова болит, — жалуется она. Из-под одеяла её почти не видно. На полу возле кровати в тусклом освещении комнаты Ян замечает незнакомую вещь — тапочки — и не бабушкины. Красная с золотом тесёмка по краю. Кажется, что они оказались в этой обстановке случайно: Ян их помнит ещё по дому. — Прими таблетку? — предлагает он рассеянно. — Ещё одну? — стонет Диана. — У бабушки наверняка есть что-то от головы. — Всё от головы Илья сожрал. — Ой, да конечно, — хмыкает Ян раздражённо. — Не веришь мне? Ну, конечно, не верь, не верь. Потом сам… — Всё, хватит, — прерывает её злобное ворчание Ян. — Ну, тогда посмотри у него. — Ладно, хорошо. Илья выдаёт ему сразу несколько упаковок. — Можно эту, — говорит он, перебирая пачки, — или нет, даже лучше вот эту. Но половинку. Если не поможет, тогда вторую. — Мне вот интересно, ты же нормально к ней относишься, да? — спрашивает Ян. Илья пожимает плечами. — Ну, да. Отчего нет-то? Ян этого не понимает. Пытается представить, что было бы, окажись сам на месте Ильи. Какие бы чувства испытывал, имей тот агрессивную, недружелюбно настроенную сестру с проблемами с психикой. Наверняка обходил бы десятой дорогой. Илья только неловко улыбается.***
Чертёж он заканчивает уже глубокой ночью. Угоманиваются и соседи сверху, и шерудившийся по квартире весь день Илья. Он уходит шуметь водой в ванную, а Ян ковыряется с чертежом в комнате деда. Все колонны в Костином зале разного размера, и это сводит с ума. Несколько раз Ян порывается написать Косте, но каждый раз останавливается. Все истерики, проклятия, проблемы и прочее должны оставаться за кадром — это и есть профессионализм. Илья из ванной приходит мокрый, садится рядом на спальник. С его волос капает Яну на колено. Тот автоматически растирает промокшую штанину, пялясь в экран. Добавляет к письму Косте пару комментариев. Потом пишет ему же в ватсап. Костя присылает только кулак с поднятым вверх пальцем. Яна его манера вести переписку жестами слегка подбешивает. Одновременно приходит сообщение от Миши, который, не дождавшись никакой реакции Яна ВКонтакте, пишет ещё и в ватсап. Ян нехотя открывает диалог, сразу вспоминая, что Илья сидит с ним плечом к плечу. Косится в его сторону. Илья оказывается даже ближе, чем Ян ожидал. Проникновенно смотрит в глаза, а потом прилепляется мокрым лбом ко лбу Яна и целует. Внутри у Яна что-то ёкает. То ли от неожиданности, то ли ещё от чего — он особо не пытается вникнуть. Шершавая рука Ильи забирается под ворот его футболки. Ладони горячие. Ян ловит его руки, соскальзывая по спальнику назад на спину, и некоторое время они оба не двигаются, разглядывая друг друга. Ян думает, сжимая руки Ильи, что привык к нему. Очень быстро. Что не обращает внимания, когда прикасается к нему ненароком или специально. Не отдаёт себе в этом отчёта, потому что так делать кажется чем-то само собой разумеющимся. Илья шмыгает носом, склонившись над Яном, медленно моргает. — Слушай, — произносит Ян, вдруг вспоминая, — а твой Миша, он насколько вообще в курсе всех дел? — Всех дел? — повторяет Илья, качнувшись, рот его расплывается в кривой усмешке. — Все дела… — Не выёбывайся, — Ян тянет его на себя, — ты понял. Илья косится на тлеющий экраном ноутбук и аккуратно сдвигает его ногой со спальника на пол. — Кумаков неплохой чувак, — говорит он. — Поэтому он в курсе всех дел. Ян замирает. — И то, что мы с тобой тут?.. И это тоже? Илья кивает. Ян вспоминает Кумакова. Его густую, отдающую театральщиной болтовню, блеск очков. — А тогда, когда мы виделись, он тоже был в курсе? — Нет. Тогда нет. Ну, он знал кое-что, но тогда… Ты же помнишь, всякая хуйня была, — прибавляет Илья более кислым тоном. Ян помнит. Поэтому сразу съезжает с неприятной темы: — И что он говорит? — Ничего. Ему это не интересно. Мы с тобой просто две жалкие посредственности по сравнению с остальными его знакомыми. Он, знаешь, типа коллекционирует всяких моральных уродов, извращенцев и торчков. Тащится от всякого такого. Собирает свой зоопарк, как он сам это называет. Ян припоминает Мишины дикие россказни и внутренне соглашается, что слова Ильи похожи на правду. Это немного, но успокаивает. Значит, не важно. Значит, никаких нападок не ожидается. Он пытается выпрямить согнутую ногу и морщится. — Погоди, слезь, — просит Илью, перекатываясь на бок и вытягивая затёкшую ногу. Пережидая неприятную колючую рябь, разглядывает складки спальника у себя перед носом. — Тебе там кто-то яростно настрачивает, — раздаётся голос Ильи над ухом. — А, ну да. На мгновение Яну хочется попросить Илью прочитать сообщение вслух, но потом он себя одёргивает. Это уже было бы ни в какие ворота. Ян переворачивается на живот, приподнимается и подтягивает к себе ноутбук. Илья пристраивается рядом, тесно прижавшись плечом. Ян щупает его за волосы. — Ты мне спальник промочишь. Но Илья не двигается, а Ян его не прогоняет. В ватсапе Миша, взъярённый тем, что его сообщения открываются, но никто не отвечает, снова принимается обзывать Яна пидорасом. «я отошел просто», — вклинивается Ян между его проклятиями. Мишу это мало успокаивает, и он какое-то время по инерции продолжает ругаться. Ян читает, никак не реагируя, пока волна не сходит на нет. «во сколько ты хочешь завтра встретиться?» — пишет он. «в четыре. или ты опять чем-то там охуительно важным занят?» «Нет, у меня выходной». «Я не занят ничем. Специально для тебя». «ну и не удивительно, что ты такой жалкий и нищий», — приходит от Миши. Ян думает, что, действительно, стоило бы напомнить Косте про деньги. Илья рядом вздрагивает. — Ты чего? — спрашивает Ян, набирая новое сообщение. — Да что-то я заснул почти. — Ну так спи. — Я поваляюсь и свалю, окей? — Ага. Яну в принципе уже всё равно, уйдёт Илья потом к себе или нет. Его устраивают оба варианта. Постепенно он приноравливается даже нормально спать рядом с ним, не пробуждаясь от каждого шороха. Может, привыкает, может, меньше нервничает из-за Дианы — Ян не знает. Но ненамеренно выходит так, что куда чаще они ночуют вместе, чем порознь.***
Они договариваются встретиться у метро, но, когда Ян оказывается на месте, Миша пишет, что опоздает. Ян ждёт минут десять, топчется рядом с залитой снежной грязью лестницей. Всё вокруг немилосердно течёт, уборщики скребут усыпанные размокшими хабариками каменные ступени. Когда Яну надоедает наблюдать за чужой работой, он пишет Мише, что пойдёт в его сторону. Встречаются они уже у квартиры. Ян выходит из лифта, а Миша торчит в щели между дверью и косяком и пытается затолкать кого-то хихикающего внутрь. Ян шагает на лестничную площадку. Миша оборачивается, встречается с ним взглядом, из-за его плеча выглядывает раскрасневшаяся Рита — на голову ниже Миши, она кажется ещё школьницей, хотя Яну известно: она куда старше. Под носом в полумраке блестит кольцо септума. Лицо Риты, только что изображавшее дебиловатое озорство, становится нормальным, когда она встречается с Яном взглядом. Он смущённо приподнимает ладонь в приветственном жесте. — Привет, — отзывается Рита. — Блядь, просил же подождать, нет? — Миша отступает назад. — Да чё, — неопределённо выдаёт Ян. — Ну, это, ладно, пока. — Рита неловко отступает в квартиру и захлопывает дверь. Миша бросает ей на прощанье полный ярости взгляд. Когда они спускаются на улицу, не сговариваясь, синхронно закуривают. Ян говорит скептически: — Такая тайна большая, да? — Ой, блядь, ещё начни на меня баллон катить. Чья бы корова мычала вообще. Как ты со мной, так и… — Всё-всё, окей, дошло. Ян делает две короткие затяжки подряд. Спрашивает: — Куда пойдём-то? Миша оглядывается. Он опять без шапки, и ветер кидает волосы ему в лицо. Миша дёрганым жестом убирает их с глаз рукой, чуть не подпалив сигаретой. — Не знаю, — говорит он сварливо. — Нажраться хочу. Только эта тогда гундеть начнёт же. — Давно она тут? — Вчера приехала, — нехотя отвечает Миша. — У вас типа это… ренессанс? Миша пыхтит и не отвечает, не находя слов от негодования. Яну от всего этого становится весело, но дальше ковырять он опасается. — Всё, ладно-ладно, — примирительно произносит, когда Миша резко останавливается, приготовив какой-то особенно резкий ответ. Яну приятно, что их встреча не начинается с разборок, что всё так, будто между ними и не было никакой размолвки. И даже задняя мысль, что разборки им предстоят, не портит настроения. — Ладно, пошли в Мак, — решает Миша, ёжась на ветру. Середина рабочего дня, и в зале пустынно, словно заведение терпит глубокий убыток. Миша с пренебрежением оглядывается и обрушивается на красный диванчик за столиком. — Собачья жратва, — говорит он. — На фиг мы припёрлись тогда? — Если мы пойдём в бар, я нажрусь. А я не хочу нажираться. В смысле, хочу. И именно поэтому мы туда не пойдём. А это я в рот ебал. — Так, ладно. — Ян садится напротив. — Ты знаешь, что они каждый год делают порции всё меньше и меньше, чтобы не увеличивать стоимость? — Да? А я видел как-то кусок передачи, где был сравнительный анализ порций с года их основания, и там говорили, что всё точно наоборот. — В рот я ебал, — медленно, глядя Яну в глаза, повторяет Миша. — Там ещё был чувак, который поставил эксперимент и питался только жратвой из Мака месяц, при этом страшно ныл, как ему от этого хуёво. И вот типа что он вообще этим доказать хотел? — Блядь, всё, я хочу пиво, — не выдерживает Миша, подрываясь с места. — Пошли отсюда. В итоге они опять оказываются в том самом баре, в котором торчали в последний раз. Из людей внутри только официантка с землистого цвета лицом и сутулый мужик с блестящей лысиной в самом углу зала. — Только пиво, — говорит Ян. Миша согласно кивает, расстёгивая куртку и устраиваясь на стуле с таким видом, словно собирается провести тут весь день до глубокой ночи. Яну это кажется дурным знаком. — Итак, — начинает Миша, когда тень официантки отчаливает, принеся их заказ. — Что ты хуесос, я уже говорил… — Знаешь что? — Слово «хуесос» не входит в список оскорблений, которые Ян переваривает от Миши комфортно. Миша тормозит, улавливая Яново недовольство, и сдаёт назад: — Окей. Это опустим. — Просто, Миш, если без шуток, ты хочешь посраться ещё раз сейчас? Хорошее настроение Яна быстро скисает. — Ты всё ещё путаешься с этим своим? — спрашивает Миша, вслед за ним становясь серьёзным. — Что значит «всё ещё»? Ты думал, нет? По сделавшемуся жёстче лицу Миши сразу становится понятно, что да, думал. Ян вздыхает. Не то чтобы он не ожидал чего-то подобного. Но уж точно надеялся, что обойдётся. — А, — говорит он, — понятно. Извини, но нет. Миша фыркает и какое-то время молчит, бросая на Яна осуждающие взгляды. Потом спрашивает: — И тебе норм типа? Ничего не беспокоит? — Что меня должно беспокоить? — Я не знаю. — Миша в притворном удивлении разводит руками. — Может, всё? — Ты заебал, — предупреждающе произносит Ян. — Нет, я не понимаю просто! Что вдруг случилось, что тебя ничего не беспокоит? Вот прям ни капельки ничего? — Если ты не перестанешь кривляться, — мрачно начинает Ян, всерьёз раздумывая, не уйти ли прямо сейчас, — я не буду с тобой разговаривать. Потом он думает, что нужно будет в таком случае заплатить за пиво, а у него нет наличных. Это придётся доораться до официантки, попросить счёт, потом ждать. «Господи», — думает Ян. Миша сверлит его полыхающим взглядом. Яну хочется сказать, что он ужасно от него устал. В эту минуту вся тяжесть их предыдущих ссор начинает давить на плечи. — Миш, — говорит Ян устало. Миша присасывается к стакану. Сквозь прозрачные двери внутрь бара вваливается компашка из трёх человек — два парня и девушка. Шумные и уже поддатые, они занимают соседний столик. Один из парней почти роняет стул, но в последний момент успевает его поймать, и все трое громко ржут над его неуклюжестью. Ян пытается понять, что бы такого сказать, что сгладило бы Мишино отношение к Илье. Перебирает в голове его откровения и понимает, что поделиться не может ничем. Не станет же он тут рассусоливать, какой Илья сложносочинённый и депрессивный чувак и что всё его употребление сводится к попыткам держаться на плаву. Если Ян, конечно, правильно его понимает. Может, не понимает, а просто думает, как больше нравится. Может, он действительно идиот. В любом случае ясно: попробуй он начать размазывать подобные сопли, Миша его просто оборжёт, а к Илье станет относиться ещё хуже. — Он мне сейчас очень помогает с сестрой, — ляпает в конце концов Ян. И морщится. Произнесённая вслух, эта фраза кажется воплощением убожества. Миша корчит скептическую мину. — Нда? — говорит. — Нда. Я серьёзно. — И чего? Ты типа трахаешься с ним из благодарности, я не пойму? Миша не утруждается говорить тише, поэтому компашка рядом притихает и бросает в их сторону заинтересованные взгляды. Ян, не меняясь в лице, будто так и надо, будто всё в полном порядке, встречается глазами с одним из парней, и тот отворачивается. Миша, сидящий ко всем троим спиной, даже не чешется. Компашка нехотя возвращается к прежним своим делам. Разговор возобновляется. Ян ещё наблюдает за ними какое-то время, потом говорит: — Нет. — Это напоминает мне одну историю, — произносит Миша, и Ян сразу понимает, что тот имеет в виду. Снова повторяет: — Нет. — С твоим травоядным… как его звали? — Миша щёлкает пальцами, делая вид, что пытается вспомнить. Ян знает: Миша прекрасно помнит, как его зовут. — Вообще не напоминает. — Егор, кажется. — Это совершенно другая история. — Сколько вы там ебали друг другу мозги на почве совместной жилплощади? — Слушай, то, как мы с ним жили, это совершенно не то же самое, как то, как я сейчас живу с Ильёй. Миша вытаращивает глаза и хлопает ладонями по столу. — Так ты ещё и живёшь с ним?! Компашка за его спиной нервно вздрагивает и снова косится в их сторону. — Миша, блядь, — шипит Ян. — Я хотел тебе напомнить, как нехорошо быть у кого-то в долгу, но ты, блядь, ты просто… пипец, как ты меня разочаровываешь. — Миша улыбается и качает головой. Ян говорит: — Заканчивай. — Да кто ещё тебе скажет правду? А упарываться вместе с ним ты уже начал? — Ты плохо меня знаешь?! — не выдерживает Ян. — Ты серьёзно можешь себе представить такой вариант? Это немного остужает Мишу. Он откидывается на спинку стула. — Я думал, — говорит он спокойнее, — я знаю тебя достаточно хорошо. Но то, что ты сейчас делаешь, я не понимаю. Ты сам-то вообще понимаешь? Просто на фига он нужен? Ян мысленно начинает отвечать на этот вопрос и с неудовольствием отмечает, что теперь прекрасно понимает Илью. Он просто не может взять и сказать Мише как есть. Его останавливает, будто заколдованного. Слова не идут. — Что? — побуждает Миша нетерпеливо. — Если б я не знал, что ты меня сейчас опять обосрёшь, я бы сказал, — говорит он в итоге. — А есть что обосрать? Ты же знаешь, я нормальные вещи не обсираю. — Вот не надо. Ты обсираешь всё. Абсолютно всё. — Ну, если почти всё — это какая-то хуйня, что я могу сделать-то? — В общем, проехали. Я не упарываюсь и не собираюсь упарываться. И всё нормально. И… — И Илья нормальный? — с сарказмом заканчивает за него Миша. — И да, Илья нормальный, — соглашается Ян. — Пиздец. Пиздец у тебя чердак трещит. — Неправда. — «Обосрёшь», — пародирует Миша интонацию Яна, — ты совсем сопли распустил и просто не хочешь признаваться. Так это пройдёт. Ну, может, ещё месяц-два подержит, потом отпустит. Всегда так работает. — С Ритой у тебя так же срабатывает, да? — не удерживается от ехидного замечания Ян. — С Ритой другое. Не надо путать палец с жопой. — Миша становится серьёзнее. — А почему это Рита котируется, а то, что у меня… — заводится Ян, но не договаривает, видя в глазах Миши мрачное торжество. Становится гадко. Не стоило приплетать Риту. Не стоило вообще начинать защищаться. — Я просто хотел это услышать, — говорит Миша. — Заебись. Доволен теперь? — Нет. Ты идиот. Потом будешь плакать, как сопливая девка. Я предупреждал. Я предупреждал много раз. — Так, короче. Мы можем уже прекратить эту тему? — Так я тебе и говорю — прекращай. Что за на хуй вообще?