***
«Вечер — это когда?» — пишет Ян Илье около восьми. Весь оставшийся день он тратит на Скороходова. Работается плохо. Ян то и дело ловит себя на том, что тупит в монитор, прислушиваясь к шорохам в квартире. Тревога не отпускает, хоть он и скормил Диане ещё пару таблеток на всякий пожарный. Бардак в комнате заметно усиливается, но теперь Ян не испытывает никакого желания его разгребать. Освобождает вокруг себя немного места — и только. «Я не знаю, — отвечает Илья. — Я ещё не закончил. Хочешь, посиди у меня». Яну приходится признаться: «Я забыл твои ключи в квартире». К тому же он всё ещё не уверен, что может оставить Диану одну. Около десяти Илья звонит в дверь. Держится за стену и выглядит несколько странно. Ян чувствует едва уловимый сладковатый запах, которым от него тянет. Спрашивает: — Серьёзно? — Да бля, — смущается Илья, — на меня надышали, честно. — Ты охуел, по-моему. Из комнаты высовывается Диана. Вид у неё абсолютно пришибленный, глаза полностью не открываются. Телевизор снова играет, бросает сквозь щель между дверью и косяком цветные всполохи. Илья оживляется, когда видит её. — Эй, ты, — зовёт, размахивая рукой в воздухе. Ян ловит эту руку, выталкивает Илью за порог и прикрывает за собой дверь. — Я нормальный, — говорит Илья, сразу скисая под напряжённым взглядом Яна. — Правда. Там просто кореш мой, с которым мы вместе работаем. В общем, он накуренный большую часть суток, прикинь. У него ещё, знаешь, взгляд такой, шкодливый всё время. Вообще прикольный мужик. — Понятно, — произносит Ян мрачно. — Ты нормальный. Зато она — нет. Забыл? Илья тушуется. Ян подталкивает его ко входу в его квартиру. — Сейчас я приду, дверь не запирай. Диана оказывается в прихожей, так что Ян, когда заходит, сталкивается с ней нос к носу. «Подслушивала?» — думает Ян. Потом вдруг вспоминает, о чём они говорили утром с Ильёй на лестнице. Что Диана про него знает. Что в курсе, что Илья влюблён в него. Диана тем временем хватается за подол его футболки и пытливо заглядывает в глаза, даже встаёт на цыпочки. Ян пытается отодвинуться. — Что? — Ты уходишь сейчас к нему, да? Ян медлит, разглядывает Диану. Её осоловелую морду с опухшими веками. Кажется, её лицо теперь никогда не бывает нормальным от постоянных рыданий. Это всего лишь соседняя квартира. Может ли он уйти? Пока Ян думает, Диана моргает всё медленнее. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он. Диана приподнимает брови, приходит в себя. — А ты знаешь, что он тебе врёт? — Чего? — Он не такой, как ты думаешь. — Не понял. Это ты просто так просишь остаться с тобой сегодня? — Ян неуверенно пытается закосить под дурачка, он уже понимает, к чему идёт дело. Диана не ведётся и пропускает вопрос мимо ушей. — Ян, он… «Не говори этого, — просит мысленно Ян. — Ну, пожалуйста». — Он педик вообще-то. Диана произносит это слово, как жуткое заклятье. Как что-то, что непременно должно сейчас всё изменить. Но Ян ведь и так это знает. Ещё знает, что первым это слово употребил Хрущёв. Лицо привычно сковывает холодом. Ян отводит взгляд, отдирает Дианины липкие пальцы от футболки. Всё внутри замолкает, остановившись. — Я в курсе, — говорит Ян спокойно. Диана торопеет. Ян уходит в свою комнату. Сматывает провод зарядки, забирает ноутбук. Диана пристаёт опять, когда Ян вновь выходит в коридор, чтобы пойти к Илье. — Как? — Он мне сказал. — Зачем? Но тогда почему ты?.. — Она прижимает руки ко рту. «Отвратительно, — думает он, — для неё это отвратительно». Её слова задевают внутри старую болезненную рану, но Ян не подаёт виду ни на секунду. Это он умеет делать отлично. Главное сейчас быстро уйти — вот что он думает. Только не продолжать. — Кончай заниматься хернёй, — отрезает Ян, нервным движением всовывая ноги в ботинки. Но Диана, видимо сложив в голове какую-то новую картинку, хватает его за рукав, останавливая. — А ты знаешь, что он на тебя глаз положил? Ян звереет. — Диан, отвали. — Это правда! — Диана! — Ты же не хочешь сказать, что… — Она почему-то вдруг улыбается. И эта улыбка для Яна хуже всего. «Она в любом случае это подумает», — понимает он. Это неизбежно. — Отъебись, — говорит он Диане. Но Диана больше его не удерживает, с глупым выражением на лице смотрит в пол. Ян знает, что сестра сейчас представляет. И выскакивает за дверь прежде, чем она успевает снова открыть рот. Илья, встретивший Яна в коридоре в благостном настроении, становится встревоженным. Что-то не то происходит у Яна на лице. Тот сдирает ботинки, а потом застывает, напряжённо храня молчание. Илья подплывает ближе, облепляет шершавыми ладонями его щёки, спрашивает, заглядывая в глаза: — Что? — Она знает, по ходу, — говорит Ян. — Что знает? — Ещё она сегодня пыталась выброситься из окна. — Чего? — Знает про нас с тобой. — Ты сказал ей? Я не понял, погоди. — Илья мотает головой, хмурится, пытается собраться. — Ни хера я ей не говорил. Блядь, Илья, зачем ты ей сказал?! Сука, я просто… — Яна прорывает. — Она залезла на подоконник и такая, всё, давай, блядь, если ты не отъебёшься со своим врачом… Твою мать… — Я ни хера не понял, тормозни. — Я так… — Ян со стоном не договаривает. — Это просто невозможно.***
Ян вкратце пересказывает историю с окном. И Илья осторожно предполагает, что Диана просто пыталась надавить на него таким ублюдочным способом. Ян и сам склоняется к этой версии, но всё равно тревожится. Беспокойство тянет его обратно. Что Диана? Что сейчас? Вдруг что-то случилось? Но только он решается пойти и узнать, как перед внутренним взором возникает её лицо — глупая, плохо сдерживаемая улыбка, — и намерение его сразу сдувается. Ян не чувствует себя настолько крутым, чтобы при Диане сохранять невозмутимость после её слов об Илье. По-любому ведь на этом история не закончится. Начнутся расспросы, подколки, всякое прочее. Ян не готов. Только к ночи, чуть успокоившись, смиряется и собирается обратно. — Ладно, — говорит, — я пойду. Илья не останавливает, пожимает плечами, мол, делай, как считаешь нужным. Ян обувается, открывает дверь и застывает. Вообще не хочет туда идти. — Оставайся, — говорит Илья. — Она из тех людей, которым нужны зрители. Если что, она позвонит, поверь. Ну, мне так кажется, по крайней мере. Ян не понимает, шутит Илья или нет. Но так и не находит сил, чтобы выйти. Ночь он проводит в комнате деда. Когда собираются идти спать, не выдерживает и говорит как есть: что не может нормально спать рядом с постоянно подскакивающим Ильёй, что ему хотя бы сегодня нужно выспаться. Илья соглашается совершенно спокойно. — А нормально так? Спать в комнате деда не на чем, и Ян устраивается на полу. — Слушай, поверь, я привык, правда. Да даже просто на пенке нормально. Пол, конечно, жёстче, чем земля, но… Вообще земля очень мягкая. — Мягкая земля, — повторяет Илья задумчиво и улыбается как-то странно. Вместе они собирают Яну матрас из нескольких одеял. Их не так много, как дома у Миши, но Яну плевать. Он устраивается рядом с длинным платяным шкафом у окна. В голову упирается батарея. Пыльную старую занавеску с рыжими остролистными растениями Ян завязывает узлом, чтобы не колыхалась над лицом. Потом сверху стёганого синего одеяла раскладывает спальник. Спрашивает, где спал дед, пока был жив. — Ну, тут была кровать сначала. Потом мама с отчимом её забрали, поставили тут кушетку, потом у кушетки отвалилась нога, но я не знаю, с чего вдруг, я вообще сюда не захожу даже. Они начали её чинить, потом мама плюнула. — Илья машет рукой, мол, не суть важно, присаживается на скользкую ткань спальника рядом с Яном. — Честно говоря, я не вижу тут места для кушетки. — Они свозят сюда всякую дребедень, как на склад. Типа жалко же выкидывать. Знаешь, такие контейнеры арендуют даже, когда вообще некуда отвезти вещи? — Илья заглядывает Яну в глаза, а потом безо всякого перехода говорит: — Я неудобный, правда? Ян теряется на мгновение. — Ты паришься из-за того, что мешаешь мне спать? — удивляется он. Илья пожимает плечами будто бы виновато: — Не совсем, но вообще… — Забавно, — говорит Ян. — А то, что ты который день ебёшься с моими проблемами, ты замечаешь? — Ну, — Илья шмыгает носом и произносит это так, будто это должно быть очевидно, — это нормально. Просто ты сказал тогда про неадекватность. Ну, что тебе её хватает. И вот. — Слушай… — Ян выдыхает, трёт лицо руками, не зная, как подобрать слова. — В тот раз, когда тебе стало плохо, — это было реально стрёмно, правда. И я сказал это тогда, потому что подумал, вдруг ты реально регулярно выкидываешь такие фортеля. Или какие-нибудь другие… я не знаю. Просто… Илья слушает очень внимательно. Ян даже начинает нервничать, боится ляпнуть какую-нибудь глупость. — На данный момент времени… — пытается он, но потом понимает: это всё что-то не то. Решает: «А, ладно». И говорит, как думает: — Я чувствую себя у тебя в долгу. — В смысле — в долгу? — Илья не въезжает. — Ну, ты подобрал мои вещи, — начинает перечислять Ян, — ты помогаешь мне с Дианой, ты дал мне тот номер… — Нет, погоди, — перебивает Илья. — Это всё фигня. Близкие люди всегда это делают друг для друга. Любой нормальный человек на моём месте бы так сделал. — Правда? — скептически замечает Ян. И видит, что Илья действительно в это верит. И что-то внутри него тоскливо сжимается. — Ладно, — говорит, — может быть. Допустим. Я не знаю. — Ну, вообще-то да, — кивает Илья. — Просто моя семья… ладно, на хуй семью. Просто… — Ему хочется соскочить с неприятной темы, слова больше не идут, Ян замолкает, нервно перебирает пальцами собачку на молнии спальника. Она тихонько позвякивает. — Это правда странно, что мне это странно, да? — спрашивает Ян. — Без понятия. Но вот относительно меня — да. Он укладывается на спину на шуршащем спальнике, утыкаясь макушкой в согнутое колено Яна. Говорит, что ему всё равно жёстко. Ян пропускает его слова мимо ушей, задумавшись. Запускает руку под капюшон Ильи, перебирает его волосы. — Знаешь, почему мать не разговаривает со мной? — внезапно для самого себя произносит он. — Почему? — спрашивает Илья, задрав вверх подбородок, чтобы его видеть. — Не потому что я гей, кстати. Она, когда узнала, что я встречаюсь с парнем, поставила мне ультиматум: либо он, либо она. И она была совершенно уверена, что я выберу её. — А ты не выбрал, — догадывается Илья. — Это вопрос принципа. Да. И она именно этого не может мне простить. Потому что настоять на своём гораздо важнее, чем нормальные родственные отношения, — говорит Ян, чувствуя, как на этой фразе всё внутри него замораживается. — Я не могу сказать, что она была отличной матерью и до этого случая, но, по-моему, это как-то не очень. — А Диана? Думаешь, она тоже перестанет с тобой разговаривать? Ян вздыхает. — Нет. Нет, не думаю. Просто… Он и сам точно не может понять, чего конкретно боится. Что она отвернётся от него? Не в таком она сейчас положении. Да и, что бы ни втемяшивала Диане бабушка, она никогда не отличалась традиционными моральными установками. Какими-либо моральными установками вообще, если вдаваться в подробности. Инцест — это далеко за гранью нормального. Ян не знает. И в этом, пожалуй, и дело. Он понятия не имеет, как Диана отреагирует, если доберётся до правды. — Хрен с ней, с Дианой, — говорит Ян. — Как-нибудь это всё переживу. И потом добавляет с сомнением: — Наверное. Илья остаётся с Яном почти до половины первого. На узких, сложенных вдвое одеялах лежать вдвоём тесно, и Илья прижимается к Яну вплотную. Будто специально, он говорит только о какой-то неважной ерунде, не особо следя за тем, слушает Ян или нет. Рассказывает про приятеля с работы, который раньше был промышленным альпинистом. Про его странную девушку и их шутки, которые очень сложно понять. Про то, как сам Илья въезжал в одну из них минут десять. — Это такие сложносочинённые многоуровневые ассоциации, — говорит он. — Но если понимаешь, это правда очень смешно. Голову Яну печёт батарея. Он думает лениво, что надо, наверное, отодвинуть одеяла подальше. Потом про назначенную психиатром встречу. Про Диану. А потом вдруг понимает, что никогда не рассказывал Мише о маме то, что сегодня рассказал Илье. Это получилось само собой. Ян удивляется. А потом образы и мысли в его голове спутываются: он проваливается в дрёму.***
Утром Илья уматывает на работу неожиданно рано. Ян только и видит, что его помятую морду, заглянувшую в дверной проём и сказавшую при этом «пока». Ян, только поднявшись, идёт к сестре. Хочет убедиться, что всё нормально. Тихо проникает в квартиру. Диана спит, замотанная в одеяло. В комнате тепло, вещи не разбросаны — всё в порядке. Ян, облегчённо выдохнув, возвращается к Илье. Идёт в душ, курит. Заваривает последний чайный пакетик и доедает остатки каких-то сухарей в хрустящем пакете. Курит опять. Дальше время начинает неизбежно подходить к двенадцати. Ян отвлекает себя, чем может, но тянуть больше нельзя. Нужно будить и собирать Диану. Так что Ян, сцепив зубы и прихватив таблетки, идёт. Ключи от квартиры Ильи он находит внутри своего ботинка. В бабушкиной квартире его никто не встречает. Стоит тишина. Диана по-прежнему дрыхнет. Руки в задравшихся рукавах ночнушки закинуты за голову, одеяло сбито внутри пододеяльника. Диана начинает шевелиться. Распахивает мутные со сна глаза и кажется в этот момент такой мирной. Ян настороженно ждёт. Смены настроения, любых слов. Но Диана просто зевает, отпинывает одеяло и снова смотрит на Яна. Тогда он говорит: — Собирайся. Нам нужно ехать. И выходит. В спину ему не летят ни проклятия, ни оскорбления, но Ян этим не обольщается. Сейчас проснётся окончательно, вот тогда и начнётся. Диана шлёпает сначала в ванную. Там долго-долго льётся вода, стонут и икают трубы. Ян нервно мешает в кастрюле кашу. Потом хлопает дверь ванной, Ян вздрагивает. Диана уходит в свою комнату. Когда она появляется на кухне, он взвинчен до предела. А Диана просто молча садится за стол. На ней поеденный молью свитер в мелких катышках, непонятного тёмного цвета штаны. — Во сколько нам надо выходить? — спрашивает она. Ян щёлкает блокировкой мобильника. — Через двадцать минут. Диана кивает, пододвигается поближе к столу. Ян ставит перед ней тарелку с кашей, в которую уже намешал успокоительного. Потом кладёт кашу и себе тоже. С ощущением сюрреалистичности происходящего садится рядом. Диана на него даже не смотрит. Дует на кашу и отправляет в рот, рассеянно скользя глазами по пейзажу в окне. — Сделаешь мне колосок? Ян вздрагивает от звука её голоса. Фраза опять совершенно невинная. «Всё, хорош, хватит дёргаться, как припадочный», — повторяет он про себя. — Я не умею, — говорит Диане. — Тогда просто косичку? — спрашивает она. — Это же не сложно. Мне просто неудобно самой сзади. Спокойствие Дианы почти неестественное. Яну сложно поверить, что одна какая-то глупая клятва могла так сработать. Знать бы об этом раньше. Когда с кашей покончено, Ян идёт за Дианой в комнату. Из стеклянной банки на трюмо она достаёт расчёску, садится на низенькую табуретку напротив зеркала. — Только не слишком туго, — говорит Диана. Ян понятия не имеет, что это значит. Расчёсывает её мягкие волосы и собирает сзади. Диана следит за ним через зеркало. Очень серьёзная и тихая. Ян заплетает косичку с третьего раза. Она получается тощая и короткая, будто на париках у дядюшек времён рококо. Это кажущееся Яну глупым занятие окончательно сбивает его с толку. Он растерянно поворачивается к сестре. — Ну? Диана крутит головой, пытаясь увидеть, что получилось. Осторожно ощупывает косичку и решает: — Сойдёт.***
В больницах никто из них никогда не лежал, и Ян ставит только на это — врёт Диане, что им назначено там, а не в психушке. Пока едут в метро, Диана спит, а Ян внутренне трепыхается. Потом выбираются наружу. Бледное солнце хило светит из-за мути облаков. Ян мечется по улицам, путаясь в указаниях навигатора. Кое-как находит территорию Ганнушкина. Из-за бетонного бледно-зелёного забора торчат толстые деревья-исполины. В крошечной будке проходной охранник жуёт что-то, уставившись в стол. Едва слышно трещит радио. Вертушка турникета сложена, никто Яна с Дианой не останавливает, когда они осторожно проходят мимо. Ян торопится, боится, что Диана успела зацепиться взглядом за табличку у входа с наименованием организации. Но Диана шагает спокойно, прицепившаяся к его локтю. Они вываливаются из проходной на почищенную от снега дорожку, тянущуюся к трёхэтажному облезлому зданию. — Ян? — проклёвывается впервые за всю поездку Диана, подозрительно оглядываясь вокруг, приподнимая сползшую на самые глаза шапку. — Пошли. — Ян рывком тянет её дальше. Неважно куда, лишь бы вперёд. Пока шагает, наверняка меньше думает. Они обходят низкие казённые здания, рядом старые высокие ёлки — под ними, тонущие в сугробах, кованые скамейки. Пусто. Ни одного человека поблизости. Ян представлял Ганнушкина совершенно иначе. «Может, — думает, — у них тут есть какой-то специальный закрытый дворик, куда выпускают погулять психов?» Они минуют жёлтый дом с крытым спуском в подвал, огибают его с торца и натыкаются на ещё один, чем-то отдалённо напоминающий обычную школу: три этажа, остеклённое крыльцо и пост охраны внутри. Туда-то им с Дианой и нужно. Внутри просторного холла слишком яркие лампы, кафельный пол и хрустящие синие бахилы. Пока Ян пишет врачу, что они подошли, Диана садится на лавку и ковыряется с бабушкиными сапогами на ногах. С них капает серая мерзкая жижа. Ян следит за Дианой краем глаза. Психиатр что-то печатает в ответ, потом перестаёт, потом начинает снова. — Да не ставь ты их в лужу, — одёргивает Диану Ян. Психиатр пишет, что сейчас спустится. На посту две женщины-охранника о чём-то спорят. Голос одной становится тревожно высоким, кажется, она вот-вот заплачет. Ян старается не смотреть в их сторону. Вытирает ноги о коврик, пока Диана сидит с задранной к потолку головой. Шапка съехала назад, совсем сваливается, глаза прищурены. — Я спать хочу, — сообщает Диана, повернувшись к Яну. — Домой поедем — ещё поспишь в метро, — говорит он. Тоже надевает бахилы. — А чё за врач-то? — как бы невзначай произносит Диана. — В смысле? Мы ведь обсуждали. — Ты ни хрена конкретного не сказал. — Так я ни хрена конкретного и не знаю. — Как это? Зачем ты меня тогда привёл? Рядом с постом охраны появляется темноволосая женщина в белом халате, назревающая склока затихает. — Ян? — зовёт женщина через весь холл, прислонившись к ограждению рядом с турникетом. Ян подрывается с места. Психиатр кивает. Индикатор на вертушке загорается зелёным значком. — Пойдёмте. Каблуки у Вероники Павловны жёстко и злобно впечатываются в пол при каждом шаге. Полы распахнутого халата колышутся в воздухе. Всё, что она им говорит, это «добрый день». А потом Яну с Дианой остаётся только за ней поспевать. Сначала, шурша бахилами, по длинному пустому коридору, потом три этажа вверх по лестнице. Кабинет, разделённый на две тесные комнаты, Вероника Павловна запирает на ключ. Всё как и в обычной человеческой поликлинике: стол, несколько стульев, растения в горшках на подоконнике и какие-то папки, бланки на сероватой бумаге. — Присаживайтесь, — кивает Вероника Павловна Диане на стул, прижатый боком к столу. Диана слушается без вопросов. Оробела и помалкивает. Мнёт в руках свою бездонную шапку. Косичка растрепалась, вылезла из-под ворота огромного пальто. — Вы можете в соседней комнате подождать. — Вероника Павловна садится за стол и окидывает Яна быстрым взглядом. — Да, я… — Он почти произносит «хорошо» под давлением её невозмутимости, но потом решается: — Мне надо сказать вам кое-что. И косится на Диану. Психиатр понимает его мгновенно, даже не меняясь в лице, поднимается с места и произносит, уводя его за дверь: — Тут есть вешалка, можно куртку повесить пока. Когда они оказываются наедине, Ян произносит вполголоса, наклонившись ближе к Веронике Павловне: — Понимаете, я ей дал утром успокоительное. Я не знаю, наверное, это важно. Я просто не знал, что делать, это вообще удивительно, что она согласилась со мной сегодня прийти, потому что она боится этих всех… — Ян, не волнуйтесь, я же говорю, мне Илья уже описал ситуацию, — говорит психиатр. — О, — выдыхает Ян. — Значит, так. Что на самом деле это значит, он не очень понимает. Но видит: это никому тут не важно. — Понятно. Потом спохватывается: — Она вчера пыталась выброситься из окна. У нас второй этаж. Она потом сказала, что это не серьёзно, но я не знаю, на самом деле ли так или вообще… Вероника Павловна легонько касается рукой его плеча и, заглянув в глаза, говорит: — Мы во всём разберёмся. Ян кивает и затыкается. Соглашается. Он всё сказал, он предупредил. Отступает назад к вешалке и одинокому стулу рядом со входом. — Я посижу тогда, — сообщает он, чтобы хоть что-то ещё сказать, потому что Вероника Павловна не уходит. От того, как она на него смотрит, Ян чувствует себя каким-то дебилом. В голову закрадывается параноидальная мысль, что и его она может рассматривать как пациента. Вероника Павловна возвращается к Диане. Её голос раздаётся за дверью — резкий и строгий, будто она учительница, отчитывающая непорядочного ученика. Или Яну так только кажется. Он не может разобрать ни одного слова. Потом заговаривает Диана. Медленно, с ползущими вниз интонациями и долгими паузами. Ян втыкается в телефон, чтобы не мучиться тревожным бесполезным подслушиванием. Пишет Илье: «Ты предупредил бы, что ей всё рассказал». Но Ильи нет. Был в сети в последний раз пару часов назад. Ян прокручивает диалог с ним наверх, перечитывая более старые сообщения. Потом резко закрывает и смотрит на дверь. Вроде же получилось? Он привёл Диану, он смог, и теперь они там даже разговаривают о чём-то. Яну неспокойно. Никакого облегчения, словно он всё ещё дома и вести Диану сюда только предстоит. Призраки не совершившихся событий мучают, будто настоящие, пугают миновавшей неудачей. Ян их отгоняет. Зажмуривается, прислоняется затылком к стене. На потолке гудит едва слышно полоска люминесцентной лампы. «Будет лучше? — спрашивает он себя. — Скоро будет уже по-другому?» И не знает, верить ли или нет.