Сдать экстерном, или Мой репетитор

      Когда-то с утра пораньше Фран ощутил, как родное тепло под боком неожиданно исчезло. Но ему было лень просыпаться и что-либо говорить по этому поводу, поэтому он продолжил спать, укутавшись в одеяло ещё больше. Кёнэ, конечно, понял, кто это мог уйти, и даже мог предположить, зачем. Отчего-то сейчас и кровать, и мягкая подушка, и ставшее большим пространство не особенно радовали парня — уж лучше чуть потесниться, но спать с Мукуро, думал он. Однако некая усталость и недосып сделали своё дело, и через минуту Фран как ни в чём ни бывало посапывал, совершенно про всё забыв. Перед этим он, правда, слегка поворочался — ну как слегка: половина одеяла была на полу, простыня полностью съехала в один конец кровати, а сам Кёнэ лежал почти что поперёк постели. Единственное, что осталось неизменным, это подушка — как лежала у изголовья кровати, так и осталась там. Зеленоволосый проспал в такой обстановке, наверное, часа два, потом же стал просыпаться — он чувствовал себя куда более бодрее и лучше. Как только он сел на постель, его сонное состояние сразу улетучилось, и спать, ясное дело, вовсе не хотелось; наоборот, теперь Фран ощущал, как нескончаемый запас энергии так и хочет вырваться наружу, хотелось в буквальном смысле вставать и петь. Да и осознание того, что сегодня твой день рождения, безумно радовало Кёнэ. Подарки, родные, отличное настроение… Что может быть лучше в такие дни?       И даже тогда, когда парень взглянул за окно и увидел серое матовое небо, то не расстроился: да, пускай погода сегодня не из лучших, зато атмосфера в его доме совсем иная, чем, к примеру, год назад. Зато снег сошёл полностью, и была, если верить градуснику, плюсовая погода — аж целых семь градусов. Фран сладко потянулся, расправив плечи и улыбнувшись. Он раскрыл шторы пошире, чтобы хоть этот слабый свет ворвался в его тёмную комнату. Решив, что пора выходить и умываться, Кёнэ, когда подошёл к двери, вдруг на секунду задумался. Задумался о том, что же может ожидать его за этой дверью. Конечно, ничего такого о себе он не мнил, но подумал, что было бы здорово, если за порогом оказалось нечто… необычное, радующее глаз. Какая-нибудь мелочь, а всё равно до одури было бы приятно. Практически бесшумно повернулась желтоватого цвета железная дверная ручка (Фран только сейчас заметил, насколько она была гладкой, хотя трогал её до этого раз, наверное, миллион), и дверь тихонько стала отворяться в сторону, открывая перед парнем вид тёмной гостиной. В ней не было ничего такого необычного, ведь темнота заглушала всё. Было слышно, как на кухне кто-то усердно что-то делал; тусклый свет лился из-под двери тонкой струйкой, лишь немного освещая помещение. Хотя было совсем понятно, кто и что делал. В слабом отблеске юноша смог различить что-то яркое, висящее на стене. Может, даже несколько таких штук. Однако Фран совершенно спонтанно, улыбнувшись, быстро пересёк гостиную и достиг ванной комнаты, закрыв за собой дверь, когда вбежал в неё. Он понял, что сможет с лёгкостью разглядеть то, чем было украшено помещение, но не хотел этого делать, решив чуть-чуть продлить интригу.       Зато теперь у него было такое чувство, когда находишься в предвкушении чего-то особенного, праздничного, приятного душе. Ты точно не знаешь, что это может быть; хотя немножечко и догадываешься, но всё равно не знаешь. Вроде и видел, но, с другой стороны, недостаточно для того чтобы понять, что это такое, до конца. Юноша, как мог, быстро принял душ и наконец мог выйти из ванны. Он услышал, что за дверью что-то точно происходит. Кёнэ нашёл в шкафчике чистую одежду и поскорее надел её. Далее повернул ручку двери и… Опять, как всегда, лишь одна только дверь отделяла его от…       В гостиной уже горел свет; атмосфера сразу переменилась с темноватой и интригующей на праздничную и яркую. На стенах висели, колыхаясь на воздухе, разноцветные шарики; там же, где-то между ними, были привешены и буквы, сложенные в предложение «С днём рождения, Фран!». Сердце Кёнэ непривычно быстро и, кажется, счастливо забилось. Ему чудилось, будто где-то в его душе что-то точно расцвело: такое же нежное, прекрасное и возвышенное, как и его чувство. Ему не верилось, для него ли это всё? Эти шарики, надпись и… Мукуро с его неизменной улыбочкой, стоящий посреди комнаты. «Может, я и не Фран вовсе? Разве это всё для меня?» — с неким смущением думал юноша, проведя рукой по лбу, одновременно убрав назад мокрые волосы. Даже это, казалось бы, такое простое оформление воспроизвело на него самое хорошее впечатление: ведь оно было самым первым на памяти Кёнэ и, к тому же, в честь его самого. А что может быть лучше такого внимания на день рождения? Зеленоволосому казалось, что ничего более. Между тем он осторожной поступью прошёл по паркету вперёд, поближе к учителю и всей той красоте, созданной для него. Глаза Франа восторженно перебегали с одного угла гостиной на другой, удивляясь будто бы каждой мелочи, которая присутствовала в комнате и наполняла её чем-то своим, особенным: то ли радостным, то ли оживлённым. Вот уже рядом с ним возник Рокудо, сияющий блеск глаз которого было не передать словами. Отблеск счастья? Парень, если честно, смутно понимал, почему за него так радуются, но знал, что сам он определённо когда-то так поступал. И это было поистине прекрасно.       — Доброе утро, мой милый Фран. С днём рождения! — тихо начал мужчина, но не договорил, потому как на него накинулся с объятием Кёнэ, буквально повиснув на шее. Он уткнулся носом в его твёрдое плечо и с наслаждением вздохнул. Разве это не счастье?       — Спасибо, Мукуро-сенсей, спасибо… Я тебе так благодарен, — юноша наконец немного отстранился, взглянув в разноцветные глаза репетитора. Тот был немало удивлён такой реакции, приподняв бровь.       — За что ты меня благодаришь, глупенький? Я же ведь ничего ещё не сделал… — шептал он, приблизившись к лицу парнишки и нежно коснувшись губами его щеки. Фран, решив не сдаваться, сделал маленький шажок назад, чтобы лучше видеть возлюбленного, и весьма аккуратно взял его за ворот футболки, притянув к себе поближе.       — Ошибаешься, Мукуро… — также негромко сказал Кёнэ, растянув губы в довольно-таки хитрой улыбке, — Ты уже многое сделал для меня, это точно.       — Например? — Рокудо не промах, знает, какие вопросы нужно задавать. Юноша лишь несколько секунд пребывал в молчании, а потом ответил:       — Твоя любовь — уже самая лучшая награда для меня. Больше мне уже ничего не нужно. — Фран коснулся губ любимого, прикрыв глаза. Как-то повелительно схватил его верхнюю губу, несильно прикусил и наконец позволил репетитору проникнуть в его ротик, ещё пытаясь сопротивляться действиям Мукуро. Его руки прошлись по телу парня, сомкнувшись где-то на середине. Кёнэ ощутил, как его прижали. В этом поцелуе не было ничего такого страстного, однако он был нежен и ласков — зеленоволосый стал классифицировать их с учителем поцелуи. Бывало и такое, что при одном лишь прикосновении сразу думалось о всяких пошлостях, но было и такое, когда всего этого не наблюдалось вовсе (сейчас был как раз-таки такой случай). Наконец мужчина смог оторваться от сильно манящих губ его ученика и взглянуть на него немного насмешливо.       — Ты точно уверен, что тебе ничего не нужно? А если я покажу вот это… — он взмахнул рукой и будто бы из неоткуда появились две плотные бумажки. Фран с восторгом улыбнулся — этот фокус его удивил: плавно, совершенно незаметно и весьма неожиданно. Одна из бумажек оказалась мягко вложена в ладонь юноши; Кёнэ медленно опустил взгляд вниз и несколько секунд недоумевал — может, ему показалось, или то, что он прочёл, всё-таки не является помутнением его рассудка? Зеленоволосый вчитывался в буковки и долго не мог понять их смысл, хотя все слова были ему понятны; наверное, это было из-за того, что они сильны поразили его, ему просто-напросто не верилось. Фран также медленно перевёл взгляд на возлюбленного, словно тем самым спрашивая его «Я не ошибся?..». Но Мукуро утвердительно кивнул, всем своим взглядом показывая, что его ученику это не приснилось.       — Это… это билет на поездку? на море? На самый известный пляж?!.. — то ли спрашивая, то ли утверждая, с придыханием проговорил Кёнэ, переводя взгляд с билета на Рокудо. Его восторженная интонация и не менее восторженное выражение глаз говорили всё сами за себя; юноша тяжело дышал, чувствуя, как его душа постепенно наполняется… счастьем, радостью, чем-то ещё нежным и неуловимо прекрасным. Стало сразу как-то лучше — во всех смыслах. Поехать на море было самой заветной мечтой Франа, исполнение которой он откладывал на потом — не было ни времени, ни возможности. То учёба, то что-то ещё, да и одному было как-то невесело ехать. А теперь… Он взглянул на дату поездки и понял, что его возлюбленный делает, действительно, весьма актуальные подарки. Наверняка мужчина предполагал и такой вариант, что Хлоя решит всё же увезти его ученика в загородный дом, поэтому времени на общение с ним может быть не так много; по этой причине он и решил сделать именно такой подарок — поездку на двоих, чтобы хоть когда-то не бояться быть замеченными и делать всё, как велит сердце. Юноша чувствовал, что подарок выдался на удивление хорошим и нужным; его бы даже так не впечатлила какая-нибудь вещица, нежели чем это. Он прижал бумажку к себе, будто боясь потерять, и благодарно взглянул на Рокудо. Сейчас никакое «спасибо» не могло передать того, что испытывал зеленоволосый на самом деле — разве шло что-нибудь в сравнение с тем, что для него сделал возлюбленный?.. Верно, нет. Фран же на секунду завис, вновь опустив свой взгляд на билетик. Тут до его плеча коснулась рука Мукуро, слегка напугав и заставив вздрогнуть.       — Ты рад? — отчётливо спросил мужчина, когда парень поднял голову. Их глаза столкнулись; Кёнэ улыбнулся несвойственной ему улыбкой: простодушной, милой.       — Конечно! Ты даже не представляешь, насколько!.. Просто, знаешь… теперь мне кажется, что я не смогу удивить тебя своим подарком на твой день рождения, — печально вздохнул зеленоволосый, но в следующую секунду его лицо вновь приобрело весёлое выражение — такого рода мысли редко задерживались у него в голове, всё-таки, сегодня его праздник, можно было и не размышлять о таком. Однако понимание того, что его сообразительность и фантазия могут быть не на таком уровне, как у его любимого, ещё слегка расстраивало юного художника. Синеволосый на эту фразу лишь тихонько засмеялся, при этом потрепав его по голове.       — Вот всегда-то ты думаешь о таких последствиях. Нет чтобы повеселиться как следует, так он ещё и расстраивается! — воскликнул Рокудо, даже как-то осуждающе глянув на ученика и скрестив руки на груди в следующий момент. А Кёнэ и не знал, что ответить на это: даже сейчас ему стало слегка неловко. Мужчина, видя его замешательство, быстро схватил его за кисть и притянул поближе к себе, нагнувшись так, чтобы оказаться на уровне с его ухом.       — Запомни: любой твой подарок будет для меня самым-самым.       — Даже если я подарю тебе набор для душа? — съёрничал Фран, победно улыбнувшись. За это он получил по башке: легонько, но получил. Отстранившись, Мукуро добавил, также хитро щурясь:       — Ну, если в том комплекте будешь ещё и ты, тогда ничего так, сойдёт. — Он кивнул. А Кёнэ, уже было открывший рот, чтобы ответить на такой выпад, вдруг приостановился, поняв, что ничего толком ответить на это и не сможет. Теперь настала очередь победоносно улыбаться его репетитору.       — Что, ощутил вкус победы над беззащитным ребёнком? — решил хоть как-то выйти из ситуации юноша, хмыкнув и скрестив руки на груди. Мукуро вновь звонко рассмеялся.       — Ребёнком? Мой милый, не смеши меня: уж семнадцать годков исполнилось, а ты всё ребёнок да ребёнок. И да, по количеству цинизма в твоей плоти, ну или где он там у тебя находится, — неоднозначно сказал мужчина, подняв бровь, — Ты уже не подросток и даже не мужчина.       — А кто? — искренне удивился зеленоволосый, даже приоткрыв рот и теперь с интересом глядя на возлюбленного.       — Обиженный миром… ста-ри-чок, — специально по слогам произнёс Рокудо, наслаждаясь вмиг ставшим гневным (несерьёзно, конечно) лицом своего возлюбленного. Тот ощутил, что вспыхнул, как брошенная в сухую траву спичка. Однако от этого Фран не почувствовал серьёзной злости или обиды по отношению к учителю, вовсе нет, скорее… скорее он был даже рад. Да, это было весьма странно, но парнишка понял, что тоже умеет и обижаться, и злиться, и даже беситься. И это с учётом того, что раньше его до подобного состояния было весьма сложно довести. Поэтому-то это и казалось ему сейчас чем-то определённо необычным и даже странным, хотя было вполне в порядке вещей. Тем временем Кёнэ лишь чуть-чуть побагровел от сказанных слов, его пальцы до побеления костяшек были сжаты в плотные кулаки, а глаза полыхали невиданными доселе огоньками наивысшей степени возмущения.       — Ого! — Синеволосый даже присвистнул негромко от удивления. — Вот это эмоции! Вот это чувства! Не ожидал, честно.       А юноша на секунду задумался. Уже и слова эти забылись и вовсе не казались теперь уж такими обидными, но вот само это ощущение… как будто бы открываешь в себе нечто новое. Или хорошо утрамбованное старое. Фран отчётливо это почувствовал на себе. Его тело слегка подрагивало, ум вмиг приобрёл ясность., а на душе стало как-то свободнее. «Значит ли это то, что я на самом деле не тот, кем себя представлял?..» — парнишка задумался. Значит, всё верно. Эта наброшенная маска равнодушия не спасла его от разоблачения — зато сейчас было куда лучше. было. конечно, непросто ломать, казалось бы, непреложную истину, которой Кёнэ придерживался уже бог знает сколько лет, но… каков был результат. Открыть в себе до того неизведанные черты… может, и не такие положительные, однако характерные нормальному человеку. Абсолютно нормальному. Тому, кем себя парень раньше и не считал, необоснованно классифицировав свою личность в группу пофигистов.       Пока зеленоволосый размышлял над всем этим, то и не заметил, как возлюбленный подошёл к нему. Фран вовсе не держал обиды на учителя, поэтому просто прямо взглянул в его лицо. Разноцветные глаза смотрели будто с каким-то то ли намёком, то ли вопросом; сам парень, честно, не мог как-то определённо трактовать этот взгляд. Мукуро, некоторое время ещё так постояв, вдруг простодушно заявил:       — Видимо, ты что-то понял для себя. И это хорошо. Однако у нас осталось немного времени… — Кёнэ действительно решил больше не возвращаться к старой теме, всё уяснив для себя ещё до того. Его слегка удивила последнее предложение репетитора.       — В каком смысле мало времени? — переспросил он, подняв голову повыше. — Мы куда-то спешим?       — Верно, — подмигнул ему мужчина, развернув своего любовника за плечи и толчками пихая его в сторону комнаты. — Переодевайся быстрее! Мы идём кое-куда. Это не совсем сюрприз, скорее, ты про это просто хорошенько забыл. Но да ничего страшного, сейчас напомню.       — А? — только и успел проговорить Фран перед тем, как его запихнули в комнату и прикрыли дверь. Пару секунд он постоял в ступоре, а потом решил повиноваться Рокудо, открыв шкаф и вытащив первую попавшуюся оттуда одежду. Этим оказались тёмно-синие джинсы, клетчатая чёрно-зелёная рубашка и неизменная любимая цепь юноши, которая, кстати, почему-то тоже завалялась на полке с одеждой. Кое-как расчесав свои мокрые патлы, Кёнэ, отбросив расчёску куда-то в сторону, выбежал в гостиную. Мукуро уже ждал его там: как всегда он был был безумно красив, идеален, вся одежда его была отглажена, не то что у зеленоволосого…       — Так, позавтракаем потом. Нужно поспешить, правда, — проговорил мужчина, развернувшись и направившись в сторону выхода.       — Ого, так у нас есть завтрак? — Франа это весьма заинтересовало, поэтому он заглянул одним глазком на кухню, о чём потом немало пожалел: ведь то, что лежало на столе, выглядело поистине вкусным и потрясающим. Голодный желудок дал о себе знать, громко заурчав. Но оклик учителя заставил его вернуться в реальность, недовольно оторвавшись от созерцания завтрака. Он прошёл в прихожую и принялся надевать верхнюю одежду и обувь. Его возлюбленный был уже готов и, казалось, уже давно ждал его, оперевшись в стенку и поглядывая на своего копающегося ученика.       — Ну, сделай мину повеселее. Что так о еде беспокоишься? Это не так долго, зато впечатлений будет много, обещаю.       — Точно обещаешь? — исподлобья глянул на Мукуро зеленоволосый. Тот кивнул. Вскоре они вышли из дома; Рокудо, взяв за руку своего юного любовника, повёл его какими-то знакомыми, но не вспоминающимися тому путями. На улице тем временем стало уже совсем хорошо, хотя ветер ещё дул с прежней силой и холодностью. Снег сошёл, оставив после себя грязь, лужи и порой непроходимые пути. Жизнь на улицах кипела в своём ритме: кто-то куда-то спешил, допивая свой кофе и откусывая гамбургер, кто-то, застряв в пробке на главной улице, раскрыл газету почитывал о том, что же произошло в мире нового, а кто-то просто не спеша прогуливался по скверам, любуясь яркой свежей зеленью, покрывшей голые и неприятные ветки деревьев, сделав их более уютными. Город наполнился различными звуками: гудением машин, окликами людей, звуком жарящейся еды, пиликаньем телефонных звонков и неловким скольжением машинных колёс по не расчищенной трассе. Серое небо грозно нависало над Падуей, но уже начинало давать пробоины: солнечные лучи стойко пробивались сквозь густую пелену, иногда расчищая себе целые клочки; за ними виднелось красивое лазурное небо. Таким был город с утра, и Франу казалось, что он уже вечность не видел этой привычной суеты — занятия дома не давали возможности выходить на улицу так часто. О чём Кёнэ сильно жалел.       Но вот впереди показалось красивое здание. Слишком знакомое парню. Свои безумные предположения он оставил на потом и прибавил шагу, теперь уже сам потащив Мукуро за собой. Когда они вошли туда, зеленоволосый вспомнил, когда и при каких условиях был там. Но вот только для чего его привели сюда вновь?.. В здании было многолюдно, толпились целые очереди куда-то, разношёрстная толпа то кучковалась где-то, то плыла, словно поток, голоса заполняли помещение и готовы были будто вырваться оттуда, прорвав стены — уж таким сильным был звук. Рокудо, ничуть не испугавшись многолюдности, схватил руку любимого покрепче, переплетя их пальцы сильнее, и, как ледокол, пошёл вперёд, таща за собой юношу. Они зашли в какой-то зал; народа слегка поубавилось, но лишь слегка. Мукуро и Фран ещё чуть-чуть прошли вперёд, внезапно мужчина остановился и развернулся, жестом приказав сделать то же самое зеленоволосому. Тот повиновался и, когда сделал это, то просто ахнул от смешивания двух чувств: восторга и удивления.       Этим зданием было тот самый центр, в котором проводили выставки, и на одной из которых парню удалось побывать. Мужчина и его ученик стояли в одном из залов; на стене, куда упал взгляд Кёнэ, виднелась… его картина. Та самая: два влюбленных человека, то ли взявшиеся за руки, то ли целующиеся, старинная крыша здания, ночной город, разливающийся многочисленными огнями фейерверки над ними… Приятный трепет наполнил всего Франа в тот момент, ему отчего-то не верилось, хотя он прекрасно знал, что его картина попала сюда. Но видеть это, вот так, в живую… Те ощущения было не передать: радость, гордость, восторг, отчасти отрицание веры в то, что это происходит в реале. В тот момент у парня перехватило дыхание, сердце на чуть-чуть приостановило свой бешеный ритм, а потом опять продолжило в прежнем темпе. Кёнэ быстро переводил глаза с картины на людей, стоящих рядом с ней. И не просто так он был рад, что попал на известную выставку; радость заключалась в том, что многие смогли увидеть его творение, прочувствовать его, что-то понять для себя, да, в конце концов, просто улыбнуться, поднять себе настроение и пройти дальше! Какой угодно из этих вариантов устраивал зеленоволосого. Он не верил, что эти порой восторженные вздохи направлены именно в адрес его работы, хотя это было вполне очевидно. Люди шептались, указывали кивком головы на картину, кто-то покачивал головой, но все… все выглядели счастливыми и не могли сдержать улыбок. Словно эта работа заряжала хорошим настроением и заставляла забывать о невзгодах хотя бы на миг. Кажется, большего Фран пожелать и не мог…       — Не веришь? — раздался голос сзади. Кёнэ ничего не ответил, лишь мелко покачав головой. Тогда он не был похож на себя: глупая улыбка, безумный взгляд, направленный в никуда. Всё происходящее ещё обрабатывалось в голове парня, никак не желая укладываться там; да и вспоминать это снова и снова было куда приятнее. Гипнотическое состояние юноши рассеял тилинькающий звук — пришло сообщение. Только тогда Фран очнулся от созерцания плода своих упорных трудов и достал мобильный из кармана, разблокировав экран. Сообщение было даже не одно… Первое — от мамы, которая говорила, что приедет к сыну после обеда, второе — от Розетты, которая в сообщении рассыпалась в поздравлениях. И было даже третье. От Бельфегора. Даже Его короткое и ясное «С Д.Р., лягушка» порадовало Кёнэ не меньше. Буквально через пару секунд, как зеленоволосый это прочёл, на экране отобразился входящий звонок. То оказалась снова его подруга.       — Привет-привет, Фран! С днём рождения! — прокричала девушка в трубку так, что юноше пришлось! телефон на расстояние вытянутой руки, чтобы не оглохнуть.       — Да, здравствуй, — наконец проговорил он, когда восторженные возгласы закончились. — Спасибо тебе за поздравление.       — Ладно, хотела просто лично поздравить. Ну как проходит день? — чуть тише добавила Розетта.       — Превосходно, — ответил парень, бросив взгляд на висящую картину и улыбнувшись.       — Рада за тебя! Ладно, бай! Может, потом позвоню. Удачи! — Фран не успел ей даже что-либо ответить, как послышались равномерные гудки. Ему казалось, что его подруга была сильно бойкой сегодня. С чего бы это? Так радовалась за него? Кёнэ не знал, но эта догадка как-то приятно грела ему душу. На его плечо неожиданно мягко опустилась рука Мукуро.       — Ну что, мой милый, нам пора. Иначе завтрак станет не таким вкусным. — Жалобно урчащий живот сказал за парня всё, поэтому они стали продвигаться сквозь толпу на выход. Зеленоволосого даже не волновало, как это так они прошли бесплатно на выставку, — наверняка она была открытой. Однако то было даже лучше — каждый желающий сможет прийти и увидеть картину Франа. Когда до выхода оставалось всего ничего, юноша обернулся ещё раз, чтобы запечатлеть в своей памяти этот вид до конца: не каждый день твоя картина попадает на такие масштабные выставки. Рокудо, проследив за взглядом своего возлюбленного, усмехнулся и сказал:       — Не переживай, эта выставка будет длиться ещё целую неделю. Налюбуешься ещё на свою прелесть! — такой доброй и чистосердечной улыбки Кёнэ мог видеть на лице своего учителя весьма нечасто, потому и удивился сейчас.       — Ну ладно… — пробурчал он, пытаясь сдерживать уголки своих губ, которые так и стремились растянуться. Они вышли на улицу, и прохлада вновь обдала их лица своей свежестью. Обратный путь был не таким быстрым и показался им обоим более коротким, нежели чем когда они шли на выставку. А Фран чувствовал себя маленьким ребёнком. Нет, вот правда. Таким же верующим в чудо, таким же наивным… Да и как ту им не станешь, раз все желания исполняются в один миг? И даже не играл особой роли тот факт, что сегодня день рождения и по идее мечты должны сбываться. Просто… Кёнэ ощутил, что будто бы получил все награды за то, что сделал в прошлом, как изменил себя: и творчество своё улучшил до того, что аж взяли на выставку, и завёл пару друзей, которые не забывают его, и… А вот что сказать про любимого, зеленоволосый и не знал — чем зацепил и понравился ему, было решать только самому мужчине. Но даже то, что на сегодня он любим и любит, было не то чтобы приятно осознавать, а даже… восхитительно, чудесно, необыкновенно. Будто бы всего меньше, чем за год, парень смог добиться большего, чем за свои шестнадцать лет. И на всё это его мотивировал всего-навсего один лишь человек… тот, который ничего не просил взамен, который просто любил и помогал, прощая абсолютно все шалости и колкости Франа. Прям святой человек!       Юноша, когда до его дома оставалось ещё чуть-чуть, вдруг остановился и схватил за руку Мукуро, притянув его к себе. Его руки вмиг сомкнулись за шеей синеволосого, а сам Кёнэ уткнулся ему носом в плечо, поднявшись на носочках. Рокудо не то чтобы не ожидал такого; его сильно удивленное лицо говорило о наивысшей степени того, насколько это неожиданно произошло.       — Спасибо тебе, Мукуро… Ты даже не представляешь!.. — слова обрывались на середине предложения, мысль убегала далеко вперёд, и речь не поспевала за ней. Фран притих, пытаясь выровнять дыхание, но из этого ничего не вышло. Успокоиться никак не получалось из-за потока чувств, мыслей, невысказанных благодарностей… Мужчина, было видно, так ничего и не понял, но ободрительно погладил возлюбленного по голове, на всякий случай добавив, что «Совершенно не за что». Зеленоволосый понимал, какой необыкновенный человек ему достался; уж тут нельзя было ничего сказать кроме того одного слова — идеальный.       Только сейчас осознав, как глупо выглядит перед репетитором, Кёнэ быстро отстранился и направился в свой подъезд, таща за собой мужчину и пытаясь на него не смотреть. Слишком тупо и даже немного по-бабски получилось, считал он сам. Однако стыд развеялся тогда, когда они зашли в квартиру и уселись вскоре за накрытый стол, который ломился от разного рода блюд и вкусностей. Голод как нельзя лучше сближает людей, заставляя забывать о стыде, смущении и тому подобных вещах. Проходя сквозь уютную и красивую гостиную, Фран вновь почувствовал, как его настроение поднялось до максимума, ведь эти шарики и буковки не могли не умилять, хотя пусть даже и его, парня. Мукуро следовал за ним, напомнив о том, что не разрешит наброситься ему на еду с грязными руками. И юноше, волей-неволей, пришлось побороть желание и отправиться сначала в ванную, а потом уже в кухню.       Завтрак прошёл в милой, уютной и семейной обстановке. Мужчина постарался на славу и сегодня: обыкновенная еда в его руках превратилась в нечто необычное, что было приятно не только желудку, но и глазу. В общем говоря, завтрак прошёл тихо-мирно и был изредка прерываем разговорами ни о чём, которые так органично вписывались в атмосферу. После него, вдоволь насытившись, учитель и его ученик прошли в комнату. Оказывается, Рокудо спешил не зря: с минуты на минуту должна была приехать Хлоя. Фран отчего-то слегка нервничал — кажется, он уже давно не видел свою мать. Не знал точно, что говорить ей в этот раз, как себя вести, что рассказать. Не посчитает ли она чем-то неприятным то, что Кёнэ хочет обнять её? Очень много вопросов крутилось в голове у парня, что его сильно и накручивало. Но вот от размышлений его оторвал громкий звонок в дверь; зеленоволосый бросился в прихожую, по ходу свалив что-то с полки. Включил свет и наконец отщелкнул замки. Дверь тихонько пошла в сторону, вот уже стали виднеться до боли родные черты лица.       Хлоя выглядела слегка взволнованной, но от этого не менее счастливой. Она, секунду постояв, вдруг резко сорвалась с места и прижала своего сына к себе так плотно, чтобы, казалось, никто не смог отобрать его у неё, но и так, чтобы не задушить его.       — Мальчик мой, Фран… — тихо проговорила она, прикрыв глаза и зарывшись в волосы парня. — Кажется, я тебя не видела вечность.       А Кёнэ не мог даже сказать что-либо в ответ: эмоции хлестали через край. Одни каким-то определённым словом то объятие описать было нельзя, а несколькими… было бы слишком много и напыщенно. Скажу лишь только, что в нём было столько нежного, непреодолимо ласкового, родного и тёплого, что при одном виде долго не видевших друг друга матери и сына сразу ощущалось то, что испытал каждый из них: любовь, избавление от долго мучившей тоски, радость желанной встречи… Фран чувствовал тепло Хлои и понимал, что, наверное, сейчас счастливее его человека нет на Земле. Хотя он был. Тот, кто стоял чуть поодаль от него и лишь молча наблюдал, радуясь за своего возлюбленного. Наконец, после двух минут молчания и объятия, женщина отстранилась и с нежностью взглянула на сына, проведя ладонью по его щеке, словно любуясь.       — Фран… с днём рождения, милый! — прошептала она, глядя ему прямо в глаза. А тот и не знал, что ответить, точнее, губы его отказывались двигаться в нужном направлении. Мать протянула ему какую-то коробочку, украшенную лентой; а Кёнэ, взяв её, даже не стал вскрывать пока — лучшим подарком было для него присутствие Хлои. Он просто был слишком поглощён этой атмосферой, которая воцарилась в прихожей, а глаза его матери будто бы даже затягивали, заставляя забывать о реальности.       — О, и вы здесь! Здравствуйте! — радостные слова донеслись до парня как будто сквозь пелену; Хлоя приметила синеволосого на заднем плане и поспешила поздороваться.       — Добрый день.       — Ну что, уже отмечаете или как? — женщина прошла вперёд и заглянула в кухню. — Ого, это кто был таким поваром и таким грязнулей?       Кёнэ стало чуть-чуть стыдно: после еды он оставлял на столе далеко не идеальную чистоту, в отличие от некоторых. Даже то, что мама сказала это шутя, не убавило его смущения. Хлоя уже зашла на кухню, даже что-то, кажется, успев попробовать. Юноша только-только хотел последовать за ней, как его за руку притянул к себе Мукуро и, пока их не было видно, особенно страстно и дразняще оставил на его губах свой поцелуй.       — Ну-ну, ты чего? Кажется, будет весело! — парень в ответ лишь кивнул. Они с Рокудо прошли на кухню, где уже вовсю хозяйничала мать зеленоволосого, почувствовав, что женщина она здесь одна, и увидев много минусов в сервировки стола, приготовлений блюд и тому подобных вещах. В принципе, до обеда было ещё далеко, но Хлою было не остановить. Поставив что-то на разогрев, она развернулась в сторону вошедших и воскликнула:       — Может, попьём чай, а потом сходим куда-нибудь? Чего дома-то сидеть?       — И то верно, — неожиданно согласился мужчина. — Хорошая идея! Давайте приступим!       Хлоя восторженно хлопнула в ладоши и мигом бросилась включать чайник. Фран и Мукуро уселись за стол; вскоре послышался щелчок, и вот уже по чашечкам был разлит дымящийся напиток. Женщина присоединилась к ним, попутно поставив тарелочку с вкусностями. Завязался разговор обо всём: о каких-то мелочах, будь то фирма конфет или марка чая, и о немаловажных темах, типа некоторых планов на будущее и т.д. Хлоя между прочим заявила, что немного подумала и решила — в загородный дом они будут приезжать пока только летом и то, недели на две. Это она обосновала тем, что, вероятно, Франу будет пока не совсем привычно общаться с ней так часто: ему нужно просто привыкнуть. Рокудо с ней согласился и сказал, что считает это рациональной и благоразумной идеей, нежели чем-то, что было в начале. Потом они вновь заговорились на какую-то тему; Кёнэ в этом обществе чувствовал себя весьма уютно и хорошо — здесь не надо было ничего стесняться и пытаться выдавать себя за другого человека, нет. Они смеялись, так звонко и так чистосердечно; они о чём-то спорили, впрочем, не так сильно и не так яро, чаще всего соглашаясь с мнением друг друга; они, наконец, просто наслаждались тем, что смогли собраться вместе и так мило поболтать.       После этого Хлоя, Мукуро и Фран стали решать, куда бы сходить. В итоге выбор был сделан — парк аттракционов и последующий перекус в кафешке. Мать парня расстроилась было из-за того, что ей не удастся удивить мужчин своим умением готовить, на что те ответили, что с радостью вкусят её кулинарию вечерком, как раз на ужин. Вскоре они собрались и стали добираться до парка. В общем-то говоря, эта часть дня прошла очень… очень необычно, весело, экстремально даже, можно сказать. Все эти американские горки захватили дух Франу, которому было кататься на них впервые. Он сам удивился, как громко кричал на мёртвой петле и как эмоционально на всё это реагировал внутренне. Рокудо же, ему казалось, наблюдал за ним всё это время, радуясь достигнутому результату. А Хлоя… Хлоя была просто счастлива. Собственно, как и вся эта компания сегодня. Потом, после головокружащих аттракционов, они, как и договаривались, зашли в ближайшее кафе, заказали себе чего-нибудь полегче и перекусили.       Время близилось к вечеру, и компания пошла домой. У них было столько впечатлений: каждый из них рассказывал что-то своё, улыбался, иногда останавливал свой словесный поток, чтобы сделать глоток воздуха, и вновь продолжал. Так и добирались до квартиры. Когда пришли, Хлоя стала готовить ужин. Но разговоры их не умолкли: мужчина и парень напросились в помощники и теперь нарезали что-то вместе с ней, при этом не останавливая свою речь. Фран… Фран понял, что только сейчас может вздохнуть спокойно — кажется, вот это действительно его личный Рай. А что может быть лучше? Для него — точно ничего. Такая атмосфера, наполненная счастьем, уютом и раскованностью, такие люди рядом, которым, уж это точно, замены не сыщешь, и, наконец, сам Кёнэ, много узнавший про себя и, можно сказать, в корне изменивший себя. Большего и желать было бы уже слишком. Да и желания сегодня исполнились все — этот день запомнится зеленоволосому надолго. Однако за весёлым ужином последовало расставание.       Хлоя сказала, что не хочет пока стеснять своего сына и не будет заставлять его жить с ней — наверняка долгие годы разлуки сделали на нём свой отпечаток, но приезжать довольно-таки часто, примерно раза по три в неделю, она будет. Женщина призналась, что чувствует — им нужно привыкнуть друг к другу. И это будет не таким уж и простым процессом, как может показаться на первый взгляд. Фран с ней согласился и… не сдержавшись, обнял её. «Как бы то ни было, я буду скучать…» — были его слова. Хлоя до того растрогалась, что глаза её были на мокром месте. Но расстаться им пришлось; правда, уже никто не плакал — ведь все верили в самое наилучшее. Как только дверь закрылась, юноша ощутил, как впереди него сомкнулись руки и прижали к себе. Мукуро опустился на его шею и едва касаемо провёл губами по гладкой коже вниз, остановившись на уровне плеча и только теперь соприкоснув свои губы с кожей намного плотнее.       — Боже, было сложновато держать себя в руках, когда ты рядом и такой… ух! — шёпот достиг уха Франа. приятно его защекотав.       — Такой, это какой? — выдохнув, спросил парень, откинув голову назад.       — Соблазнительный. Любимый. Манящий, — мужчина прикусил мочку уха — вовсе не больно, даже как-то ласково и нежно.       — Перестань! — Кёнэ немного улыбнулся, развернувшись и оказавшись лицом к возлюбленному. — Всё-то ты любишь преувеличивать.       Мукуро усмехнулся в ответ, а в следующую секунду схватил любимого за талию и забросил его на своё плечо.       — Ну что ж, Франни, теперь нам полагается заслуженный отдых! — Зеленоволосый лишь хмыкнул, болтаясь на плече учителя, как мешок с картошкой.       — Нам? Кому именно, нам? — решил сразу спросить парень, зная привычку репетитора делать такого рода вещи с ориентировкой больше на себя.       — А кто сегодня трудился не покладая рук? тому и отдых. С использованием людей, конечно, которые были рядом.       — Я даже боюсь подумать, что же ты такое придумал и чего хочешь, — скептически произнёс Фран, будучи сброшенным на кровать. Рокудо, скрестив руки на груди, оглядел заметно измотавшегося за день Кёнэ и сделал свой вердикт:       — Хм. Посмотрим, что бы с тобой можно такое сделать, — и наклонился над ним, убрав прядку волос с лица. — А вообще, скажи… ты… рад? Рад тому, что сегодня было?       Мужчина выжидающе смотрел на него, выражая всем своим видом сосредоточенность и внимание. Фран мило улыбнулся.       — Даже больше. Счастлив. Спасибо тебе, Мукуро… — лёгкий поцелуй остался на губах у Рокудо, заставив того улыбнуться почти что той же самой улыбкой, что и его ученик. И действительно, именно сегодня Фран ощутил себя поистине самым счастливым человеком на Земле. И, видимо, не только сегодня… Он был рад от того, что мир смог увидеть его картину, что с мамой наконец наладились взаимоотношения, что и возлюбленный его… рядом, просто рядом, и большего явно не нужно. Это чувство приятной материей наполняло душу юноши, заставляя улыбаться и наслаждаться жизнью в полной мере. Кажется, его жизнь пошла по восходящей. И виной тому всего-то один человек. А может, и сам Фран?..