Сдать экстерном, или Мой репетитор

      — Фран, этакий соня, а ну-ка вставай! — сквозь сон услышал зеленоволосый и лишь неохотно перевернулся на другой бок. Какой же это сон, когда засыпаешь в три часа ночи, а просыпаешься в полдесятого? Верно, никакой. Поэтому сейчас парень чувствовал себя хуже некуда и совершенно не понимал, как его учитель мог так бодрствовать, хотя спал не больше. Мужчина уже давно сходил в ванну и даже надел на себя джинсы, и сейчас, протирая свои волосы полотенцем, пошёл готовить кофе. Кёнэ же всё никак не мог встать, вальяжно развалившись на кровати и даже не отвечая на реплики репетитора по поводу того, что они могут опоздать. Наконец терпение Мукуро подошло к концу… Поставив чайник разогреваться, Рокудо вернулся в комнату и, увидев лежащее на диване тело без изменений, подошёл и осторожно потряс за плечо.       — Фра-а-ан, вставай давай! Нам в одиннадцать нужно выйти, а сейчас уже 10:35, — мужчина аккуратно развернул парня лицом к себе. Тот удосужился открыть лишь один глаз, которым сейчас лениво поглядывал на репетитора.       — Но Мукуро-сенсе-е-ей, я хочу спать… Давай вспомним, во сколько мы вчера пришли? Наверное, к часам двум. А кто после не мог оторваться от моих губ до трёх ночи? — Кёнэ пытался говорить как можно язвительнее. Свою причину конкретного недосыпа он запомнил на всю жизнь. Синеволосый лишь рассмеялся.       — Ну, ну, не стоит так, мой милый. Посмотри на меня — думаешь, я выспался? Но тем не менее не лежу в кровати и не капризничаю, как ребёнок.       — Мне всё равно, учитель. Я буду спать дальше… — парень только-только хотел перевернуться на левый бок, как его резко развернули лицом к верху. Мукуро, забравшись на кровать, навис над своим учеником, даже слегка придавив его к постели. Фран заметил недобрые огоньки, плясавшие в глазах у его репетитора. Значит, всё-таки разозлил…       — Заносчивый мальчишка!.. — Кёнэ почувствовал, как его запястья схватили руки Мукуро, прижав также к кровати. Вырваться у него не было возможности. Парню стало не то, чтобы страшно, а даже слегка интересно. Что же такое сделает с ним его возлюбленный?..       Рокудо не стал придумывать нечто новое, поэтому лишь прошептал на ухо своему ученику:       — Если будешь так говорить, накажу вновь. Так же, как и в тот раз. Тебе же так понравилось, м? — Фран лишь тихо сопел, пытаясь не показать своего недовольства. Ему казалось странным то, что именно его любовник наказывал не так, как это должно сразу представляться, а с точностью наоборот… Всё у них как не у людей! Однако парню пришлось подчиниться Мукуро и неохотно, но всё-таки встать. Кое-как добравшись до ванны, он включил там воду и ещё мало что видящими глазами уставился на своё отражение в зеркале. Вновь недовольно пробурчав что-то про свою внешность, Кёнэ принялся умываться. Холодная вода помогла немного взбодриться. На завтрак мужчина снова удивил Франа необычайностью приготовленной им еды: он порезал половину сосиски на полоски, но не до конца, и из этого получился своеобразный осминожка. Таких было по два на человека. Парень удивился способности своего учителя придумывать нечто оригинальное — да, всё-таки заботливый достался ему любовник. Позавтракав и выпив по чашечке кофе, они оделись и вышли из дома ровно в одиннадцать.       На улице было не так многолюдно — наверняка большая часть людей ещё досыпала дома, — но даже так можно было сказать, что в городе начинала кипеть жизнь. Погода сегодня была как нельзя лучше: солнышко блистало вовсю, а на небе виднелись лишь редкие облака. Ветер ласково трепал волосы и, как ни странно, не был таким пронзительным и холодным, как это бывало всегда в Италии. До Франа, если честно, пока не совсем дошло, что сегодня первый день уже нового года, а не того, старого. Это значит, что с этого дня всё должно идти по-новому. Хотя в жизни Кёнэ переворот случился совсем недавно, и жизнь, уже начиная со старого года, пошла совершенно иным ходом. Парень мог теперь лишь улыбаться, вспоминая всё, что случилось с ним недавно; ему казалось, что раньше он не улыбался столько, сколько делает это сейчас. И, опять-таки, причиной тому был всего лишь один человек; всего лишь один человек — а как изменилась жизнь!.. Зеленоволосый искоса взглянул на Мукуро: кажется, улыбающимся счастливым идиотом можно назвать сегодня не только его одного…       Как оказалось, выйти им пришлось за целый час лишь потому, что, видите ли, Рокудо захотел прогуляться пешком, хотя центр, где должна проводиться эта грандиозная выставка, находился аж на другом конце города. Фран лишь съязвил что-то в ответ на неожиданную новость, но в душе был глубоко счастлив тому, что Мукуро захотел пойти именно так. Пускай долго, зато ведь движение — это жизнь? Да и к тому же прогулка с любимым, таким же не выспавшимся человеком была поистине дорогой сердцу. Чего стоил тот момент, когда до начала выставки оставалось всего ничего, а они пошли совершенно не тем путём!.. За пятнадцать минут Мукуро и Фран сделали невозможное, почти что бегом преодолев приличное расстояние за столь небольшое время. Да, Кёнэ всегда пламенно мечтал о том, чтобы бегать по утрам. Хотя кто-то утверждал, что это не так и полезно…       Солнце стояло в зените, когда они быстро забежали в красивое здание с архитектурными элементами прошлых эпох, которые гармонично вписывались в общий дизайн всего строения. Быстро сдав верхнюю одежду в гардероб и получив номерки, мужчина и парень прошли в главный зал и, показав билеты на контроле, вошли в него. Как оказалось, торопились они совсем не зря, — этот зал работал сегодня лишь три часа, а потом должен был закрыться то ли на ремонт, то ли на ещё что-то такое. Поэтому и билеты были дорогими: следующая возможность посетить эту выставку могла представиться лишь по окончанию работ, то есть где-то через месяц. Фран смог наконец-то отдышаться и сказать пару-тройку «хороших» слов Мукуро, который лишь улыбнулся в ответ на всё это и потрепал парня по голове.       — Если будешь капризничать, то… в общем, придумаю. Пойдём уже смотреть картины, — нетерпеливо сказал мужчина, направившись к ближайшей, на которой виднелся морской пейзаж, наверняка срисованный с какого-нибудь берега Италии. Кёнэ согласился с репетитором и последовал за ним. Сказать, что картины глубоко впечатлили его — значит ничего не сказать. Парень был в полном восторге от мастерства художников, их умения так всё ярко и чётко передать; где-то в душе он страстно желал, чтобы его картина когда-нибудь тоже оказалась здесь. Он слышал, как народ, столпившись около какой-нибудь работы, восторженно отзывался о ней, называя художника просто гением своего дела. Разве это не прекрасно? Фран не то чтобы хотел славы или популярности, нет… он хотел, чтобы его картины также выставлялись на всеобщее обозрение, и многие люди, смотря на них, что-то понимали для себя. Да, пускай художник может рассказать меньше, чем писатель с помощью книги, но он тоже заставляет человека если не понять что-нибудь из его картины, то хотя бы просто усладить зрение. И Франу казалось это действительно замечательным. Он взглянул на противоположную сторону зала — там висела работа, изображавшая шквал на море. Люди, собравшись вокруг неё, что-то бурно обсуждали. Как же парень хотел, чтобы вместо неё, вместо этой наводящей некоторый страх картины висела его, да хотя бы та, с лугом! Зеленоволосый пригляделся по-внимательнее: подпись в нижнем правом углу гласила «B.C.» Он точно не знал, кто этот человек, но понимал, что тот добился значительного успеха в своём деле, хотя его работа и не заставляла улыбаться, думая о чём-то прекрасном. А Кёнэ хотел, чтобы лицезрение картины доставляло лишь одно: удовольствие. И просто на секундочку представил, что вместо неё висит его работа… Кажется, мечтательная улыбка парня была очень даже заметна.       — У меня такое ощущение, будто я знаю, о чём ты сейчас думаешь… — тихий сладкий голос над ухом Фран не мог спутать ни с чем другим. Мукуро был близко настолько, насколько это заставляло трепетать самого Кёнэ, и настолько, насколько это было прилично на людях. Мужчина распрямился и осторожно положил руку на плечо своему ученику.       — Не переживай, мой милый, когда-нибудь и ты добьёшься успеха, — зеленоволосый лишь развернулся к нему, поздно осознав, насколько близко будет находиться к репетитору.       — Нет, Мукуро-сенсей, не добьюсь… — за этим последовал тяжкий вздох. — Тот человек, который нарисовал это, наверняка… да нет, точно! занимался этим профессионально, и это являлось его основным занятием. Я же всего лишь любитель…       — Ты не прав, — Рокудо, не обращая внимания на толпу вокруг, ласково погладил парня по щеке, убрав с его лица непослушную зелёную прядку. — Да, чему-то обучиться ты можешь, но если у тебя есть действительно талант к этому, ты сможешь добиться больших успехов, даже не становясь художником по профессии. Такое бывает со многими творческими людьми — их основная профессия порой может быть весьма далека от их пристрастия. Главное в таких случаях — не отчаиваться и верить в себя.       Фран не мог не прислушаться к тому, что сказал его учитель. Всё же синеволосый — взрослый человек и наверняка знает намного больше, чем он сам. И отчего-то его наставления казались вовсе не какими-то утомительными уроками морали, а действительно полезными советами, которые Кёнэ всегда брал на заметку. Мукуро осторожно наклонился к нему и тихонько прошептал на ушко:       — Помни: мысль всегда материальна, — кажется, эту простую истину парень запомнил навсегда. И ему казалось, что когда-то он действительно проверил её на себе… Только вот когда это было?.. А впрочем, сейчас было не так важно. Решив разрядить атмосферу, мужчина одной рукой прижал Франа к себе и аккуратно прикусил его ушко. Он прекрасно знал, какое блаженство доставляло это его ученику. Да, вчера Рокудо это как раз-таки и узнал… Кёнэ чуть не вскрикнул от неожиданности и даже некоего наслаждения, быстро оттолкнув репетитора от себя и смущённо оглядевшись вокруг.       — Мукуро-сенсей, что-то ты много позволяешь себе на людях… — зеленоволосый вздохнул спокойно только сейчас: кажется, никто не заметил. Но наверняка раскрасневшийся парень и хитро улыбающийся мужчина смотрелись весьма странно со стороны, особенно вместе…       — Ну, а если не на людях?.. — Фран не успел что-либо возразить, ведь его взяли за руку и потащили, и через несколько секунд он оказался в одном побочном коридоре, ведущем, кажется, в какое-то подсобное помещение. Народа здесь не было вообще, свет работал не везде, так что стоял приятный полусумрак. Сам коридор был не длинным, поэтому вскоре Рокудо свернул направо. Чуть поодаль от них находилась дверь, кажется, для работающего здесь персонала. Пока они шли, у Кёнэ ниже живота как будто вновь затеплилось что-то в предвкушении чего-то действительно приятного. И как оказалось, не зря. Оставшись совсем наедине, Мукуро как будто бы скинул с себя маску строгого учителя, которую он так часто любил надевать в самые неподходящие моменты. Несильно прижав своего возлюбленного к стенке, Мукуро сначала дразняще провёл языком по губам парня; его руки как бы невзначай стали поглаживать тело Франа, слегка приподнимая кофту. Кёнэ не выдержал этого и, надавив на затылок своему репетитору, нетерпеливо углубился в рот Рокудо, обвив руками его шею. Он отлично понимал, как рискованно они себя ведут, но, кажется, от понимания того, что они могут быть замечены, им срывало голову ещё больше, заставляя забывать об опасностях. А синеволосый вновь принялся дразнить своего маленького ученика, постоянно отстраняясь или двигая языком во рту не так, как хотел того его любимый. От этого Кёнэ лишь недовольно постанывал и вновь подставлял своё тело под ласки мужчины.       Он уже ощущал неимоверный пожар, что так пламенно разгорелся у него ниже пояса. Мукуро же продолжил свою сводящие Франа с ума ласки, заставляя парня выгибаться и стонать с каждым разом ещё сильнее. Рокудо опустился чуть ниже, на шею Кёнэ, и продолжил страстно целовать кожу, иногда дерзко её покусывая. Его руки уже приподняли кофту парня, и вскоре синеволосый опустился поцелуями на грудь Франа. Тот судорожно выдохнул. Кажется, вчера они зашли лишь до этого момента, но дальше дело не продвинулось. Сегодня, видимо, должно быть немного по-другому… Зеленоволосый чувствовал, как тёплый язык его учителя возбуждающе касается его тела, оставляя после себя прохладный влажный след. Кёнэ откинул голову назад, неудачно ударившись о твёрдую стенку, и, прикусив губу, тихо, но так сладко простонал:       — Учитель… что же вы творите? — на это Рокудо ничего не ответил, лишь хитро сверкнув глазами, продолжил своё дело. По не совсем больному укусу Фран понял, что совершил ошибку, назвав учителя на «вы», чего он с момента признания терпеть не мог. Его тело пробила крупная дрожь, когда репетитор опустился максимально близко к ширинке, проведя влажную дорожку языком от его пупка до конца живота. До такого дело ещё никогда не доходило! Но парень понял, что ему не было страшно, наоборот, хотелось чего-то такого приятного, чтобы после того тело расслабилось. И не дай бог сейчас его любимый заговорит о том, что ему нет восемнадцати! Кёнэ был готов почувствовать всё что угодно, лишь бы ощутить приятное расслабление. Но Мукуро был не так прост, как не были просты и его ласки: лишь обманчиво обдав горячим дыханием немного напряжённую плоть под тканью, он вернулся в исходное положение и вновь нежно поцеловал своего ученика в его полураскрытые от частого дыхания губы. Тёплые руки продолжили оглаживать напряжённое тело Франа; сам парень был слегка разочарован тем, что ничего не произошло. Но, тем не менее, страсти не угасали, а наоборот, разогревались с большей силой.       Кёнэ, почувствовав также власть над своим возлюбленным, решил не отставать и начал аккуратно расстёгивать чёрную рубашку Мукуро. Ему казалось несправедливым то, что ласки получает лишь он один; а гадкие пуговицы, как на зло, не хотели поддаваться именно в такой момент. Рокудо лишь насмешливо взглянул на попытки своего ученика, однако противиться не стал и даже помог, сам расправившись со столь противной пуговицей. Мужчина мягко положил свою ладонь на руку Франа и тепло улыбнулся.       — Решил не быть в отстающих?       — Тогда бы это был не я… — зеленоволосый смело глянул в разноцветные глаза своего репетитора и продолжил начатое. Мукуро усмехнулся и вновь припал к шее Кёнэ, оставив там смачный засос. От этого парень, до боли сжав губы, издал полустон-полувскрик. Он понимал, что дал бы волю своим голосовым связкам, да всего лишь в нескольких метрах от них находилось служебное помещение, в котором наверняка кто-нибудь и был. Ни страстные поцелуи, ни дерзкие прикосновения не остановили Франа: он всё-таки расстегнул рубашку своего любимого почти до конца и осторожно, словно пробуя себя в этом деле, припал губами к коже на ключице. Он так и не понял, почему, — то ли от кардинально изменившей его любви, то ли просто от того, что Рокудо был идеальным, но кожа показалась ему поразительно вкусно пахнувшей и гладкой. Да, такое сочетание изящества и поистине мужской красоты Фран видел лишь у синеволосого. Его тело действительно имело приличные мускулы, но кожа тем не менее не была грубой или шершавой.       Кёнэ запустил пальцы в причёску своего учителя, прижавшись ещё сильнее и вдохнув такой приятный запах. Он так и не понял, если честно, что это было: одеколон или его собственный. Но это сейчас даже в какой-то степени возбуждало. Мукуро же продолжал целовать в своём диком, страстном темпе; только сейчас Фран понял, какой же идеальный достался ему любовник. Такой, действительно, удовлетворит всего за несколько секунд… Но зеленоволосый отбросил эти мысли. Пока они ни к чему; ему, можно было так сказать, вполне хватало и существовавших отношений. Хотя вот такие абсурдные моменты, кажется, нравились им обоим.       Парень почувствовал, как пальцы Рокудо оказались в опасной близости от ремня его брюк, и, прервав поцелуй, ещё больше вжался в стенку. С его губ сорвался уже далеко не тихий стон; мужчина на это лишь прошептал ему что-то о том, что их могут услышать. И ладно бы, если просто прошептал, а то именно таким томным голосом и так прикусив кожу на ухе, что тайные желания Франа вспылили на поверхность вновь.       — Боже, никогда не думал, что когда-нибудь меня смогут свести с ума до такой степени… Ты потрясающий!.. — Мукуро прижал его за талию к себе, а сам уткнулся носом в зелёную макушку, сладко вдохнув в себя какой-то, видимо, приятный для него запах. Кёнэ лишь обнял в ответ и тихо проговорил:       — Не говори так, пожалуйста. Никакой я не потрясающий. Я себя и своё тело особо не жалую… — Фран фыркнул и отвернул голову в сторону. Рокудо лишь вздохнул, улыбнувшись.       — Как же ты не любишь себя… Значит, будем повышать самооценку, — кажется, за этим должно было что-то последовать, но внезапно донёсшееся откуда-то со стороны нетерпеливое покашливание заставило поставить точку в этой их нелепой сладкой истории страсти. Одновременно повернувшись, Мукуро и Фран заметили стоящего в метрах полтора от них… мужчину с взлохмаченными волосами. Именно то место было освещено хуже всех, поэтому разглядеть лица его было невозможно, однако, заметив эти растрёпанные волосы и даже в темноте сверкавшую во все тридцать два зуба безумную улыбку, Кёнэ начинал догадываться, кто бы это мог быть…       — Бел-семпа-а-ай, подглядывать нехорошо.       — На кой-мне это, лягушка? Между прочим, я сюда шёл по делам, а не потому, чтобы на вас посмотреть. Ши-ши-ши. Любовнички, вы бы лучше на картины посмотрели, а не целовались в тёмном коридоре. Кому-то было бы полезно поучиться чему-нибудь у хороших художников, да, лягушка? — Бел скрестил руки на груди. Во всё это время Мукуро и его ученик ни на миллиметр не отодвинулись друг от друга, но решили прикрыть свои оголённые места: Фран натянул свою кофту, а Рокудо стал не спеша застёгивать пуговицы на рубашке.       — Кстати, спешу тебя расстроить: твоя картина проиграла в том конкурсе. Собственно, это было ожидаемо — просили же изобразить не какую-то зиму, а зиму в Италии. Так что мой тебе совет: бросай всё это дело, лягушка! — Бельфегор ехидно улыбнулся. Кажется, воспользовавшись небольшим замешательством возлюбленных, он решил высказать все гадости, которые некогда держал в себе. Что ж, кажется, и у Каваллини исполнялись желания. Кёнэ эти слова лишь чуть-чуть, но всё-таки задели. Ведь творческие личности порой так ранимы!..       — А ты здесь откуда? Вроде, выставка для вменяемых людей, а не для таких, как ты, — синеволосый язвительно улыбнулся. Бел злобно прошипел, однако сдержанно ответил:       — Моя картина висит также здесь. Советую взглянуть, — зеленоволосый лишь молча удивился. Этот человек доказывал ему не в первый раз свою необычайность. Ведь на эту выставку порой не попадали картины и уже на весь мир известных художников, а он… этот только обучающийся парнишка действительно творил чудеса. Или кого-то просто подкупал?       — Завидно, лягушка? — затем последовал неприятный смех. Видимо, всё это поднадоело Мукуро, потому как он, схватив своего ученика за руку, потащил его к выходу. Проходя мимо заходящегося в хохоте блондина, Рокудо тихо, но гневно проговорил:       — Нет, Бел, это тебе должно быть завидно. Со мной рядом стоит будущий великий художник, и, я обещаю, когда-нибудь ты увидишь его работу здесь. И тогда уж смеяться будем мы, — слишком грозно, дерзко, немного пафосно, однако в тот момент Фран почувствовал гордость за то, что в него влюблён такой человек, который… верит в него, будет защищать его до последнего. Если бы не принадлежность к мужскому полу, Кёнэ бы расплакался сейчас. Он ощутил ту атмосферу противоборства, в темноте разглядев, как недобро сверкнули глаза обоих мужчин. Кажется, враги нашли друг друга. Но на этом всё и закончилось: синеволосый мужчина, взяв парня за руку ещё крепче, направился в главный зал, а Бельфегор пошёл по своему пути.       Выйдя на яркий свет, и Мукуро, и Фран зажмурились по непривычке. Они решили продолжить смотр картин с той, на которой закончили.       — Не расстраивайся! Ты же помнишь, что главное — это…       — Верить и не отчаиваться! Да, помню, — парень лишь улыбнулся в ответ. Рокудо усмехнулся и потрепал его по волосам.       — А ты начинаешь что-то усваивать.       — С таким учителем, как вы, оставаться прежним невозможно.       А в общем, весь остальной день прошёл более или менее спокойно. После своего признания Фран ощутил, как день ото дня он узнаёт что-то новое, учиться чему-то… Каждый день он проживал не просто так и, ложась на кровать, засыпал с пониманием того, что сегодня он стал чуточку умнее, чем прошлой ночью. На самом деле Кёнэ даже не подозревал, что так и должно было быть. Человек, для своего же блага, обязан каждый день узнавать новое, учиться чему-то, понять для себя что-то. Тогда жизнь становится не бесполезной тратой времени на сон, пищу и остальные удовлетворения обыденных потребностей. Многому парень научил и своего возлюбленного… Однако об этом будет намного позже…              После выставки Фран и Мукуро не чувствовали усталости, поэтому решили погулять по городу вплоть до урчания животов от голода. Падуя, когда время было уже за полдень, оживилась полностью: выспавшись, люди вышли из своих тесных домов на улицу. На каждой площади проводились какие-то весёлые мероприятия, люди смеялись, развлекались; кажется, вчерашнее новогоднее настроение никуда не делось, наоборот, усилилось в разы. Даже скрывшееся за серовато-белыми облаками солнце никому не испортило настроения, ведь вскоре пошёл пушистый снежок, так обрадовавший не только детей… Город скрылся под белёсой шапкой снега, а так как время шло ближе к вечеру, то на улицы стал постепенно просачиваться сумрак, разбавляемый лишь светом фонарей и гирлянд. Фран сладко вздохнул, радостно оглянувшись вокруг себя. Сейчас ему всё казалось прекрасным: и люди, и природа, и весь город вообще! Его даже не так сильно расстроило сегодняшнее столкновение с Бельфегором и его прямым намёком на то, что он — бездарность. Кёнэ подумал, если у него будет хотя бы один человек, верящий в него, он не станет отчаиваться. Позволить сбить себя с пути всегда намного легче, чем продолжить его; однако без опоры в таком случае порой никак. Но парень знал, что у него есть Мукуро. И вместе они обязательно справятся.       — Зайдём в то кафе? — раздался спокойный голос Рокудо. Действительно, живот зеленоволосого уже давно урчал, ведь на дворе уже был вечер, а они сегодня даже нормально не пообедали. Фран кивнул и последовал за мужчиной, оставляя право выбора кафе за ним. Они спешно перебежали дорогу на красный свет и, оказавшись на другой стороне, где в изобилии находилось множество ресторанов, направились к одному из них. Створки с деревянными рамами, обрамляющие матовые стёкла, были закрыты, но пропускали сквозь себя мягкий желтоватый свет, который яркой полосой ложился на часть тротуара; над своеобразными дверьми висела красная табличка с надписью «Ai Porteghi». То был небезызвестный ресторан, основанный чуть больше тридцати лет тому назад; он пользовался популярностью как среди туристов, так и среди жителей Италии. Официант приветливо встретил Рокудо и его ученика и проводил их за один из свободных столиков, которых, кстати, оставалось не так много — вечером посетителей заметно прибавилось. В ресторане царила приятная уютная атмосфера, Франу она понравилась даже чуть больше домашней. Рядом со входом, если взглянуть направо, находилась барная стойка, тоже из дерева, как, собственно, и многое в этом помещении. Стены были также обиты приятными глазу древесными панелями, которые, вкупе с неярким освещением, создавали уютную обстановку. Зал, где стояли сами столы, был изящно и со вкусом обустроен: белые узорные скатерти, на стенах — замысловатые рисунки, красивые тарелочки с необычной росписью и элегантные светильники, а на деревянных тумбочках стояли белые и красные большие вазы с цветами. Фран, полураскрыв рот от удивления, разглядывал всё это великолепие. Наконец они уселись за столик в углу рядом с какой-то картиной. Официант подал меню и сказал, что через пять-семь минут их заказ запишут.       Кёнэ взял в руки кожаное меню и пролистал несколько страниц.       — Ты когда-нибудь был здесь? — парень отрицательно покачал головой.       — А ты, учитель?       — Пришлось побывать… — усмехнувшись, ответил Мукуро и перевернул страничку. Фран внимательно смотрел на него несколько секунд, а затем вновь опустил взгляд в меню.       — Раз бывали, что посоветуете? — Рокудо как-то по-особенному ласково улыбнулся и, несколько секунд ещё просмотрев страницу, сказал:       — Ну… попробуй вот этот суп, — синеволосый раскрыл книжку так, что их лица оказались полностью прикрыты большим меню от посторонних глаз. — Далее можешь взять креветки под чесночным соусом, а уж на десерт и питьё выбери что-нибудь сам.       Парню пришлось тоже наклониться поближе к лицу репетитора, чтобы расслышать его тихий голос. Когда Мукуро закончил говорить, Фран, хитро улыбнувшись, словно вспомнив что-то, вдруг выдал:       — Учитель, спасибо за выставку. Мне действительно понравились картины, я прям-таки почувствовал, как меня вдохновили работы хороших художников. А ещё отдельное спасибо за случай в коридоре, — Кёнэ не хотел, однако смутился. Мужчина лукаво улыбнулся и провёл пальцами по щеке своего ученика.       — Это совсем не стоит благодарностей. А уж за такие вольности с моей стороны извини. Я просто не могу держать себя, когда ты… — Рокудо запнулся и отвёл взгляд в сторону, словно подбирая слова, — когда ты так рядом и так соблазняешь. Пускай неосознанно, но это, блин, мне нравится ещё больше. Я столько времени терпел и не мог прикоснуться к тебе, что… — мужчине не дал договорить Фран, который, резко притянув своего возлюбленного за ворот, впился почти что дерзким поцелуем в его губы. Мукуро никак не ожидал этого, но ответил сразу; когда их языки соприкоснулись, ничто уже не могло их остановить. Это было весьма рискованно, — двух влюблённых могли без проблем заметить, ведь одно меню было не такой большой преградой. Заставило их оторваться от приятного дела нетерпеливое покашливание. Кажется, не в первый раз за день.       — Что будете заказывать? — раздался мягкий женский голос. Фран и Мукуро мгновенно оторвались друг от друга и, отпрянув, ещё несколько секунд часто-часто дышали. Парень как всегда покраснел, ведь был уверен, что девушка заметила, чем они тут занимались под прикрытием меню. Он так и не смог поднять глаз на официантку, — вроде, стыдиться нечего, а всё равно было как-то неудобно. Они сделали заказ, и девушка, записав в свой блокнотик, вскоре ушла.       — Вот это да, Мукуро-сенсей. Мне кажется, у нас с вами карма такая… — зеленоволосый улыбнулся. Рокудо же тихо рассмеялся.       — Да ладно тебе, Франни! Мне всегда нравился риск, — мужчина откинул нависшую чёлку. — Но, правда, я не ожидал такого от тебя. Ты меня сегодня удивляешь уже второй раз…       — Я не собираюсь быть бревном, учитель, — Кёнэ многозначительно подмигнул. Синеволосый рассмеялся ещё громче, а потом, резко прекратив, подпёр рукой подбородок, словно о чём-то задумавшись.       — Знаешь что, Фран… Мне вот кажется… что я тебя совращаю жесточайшим образом. Смотри, каким ты стал смелым. Я чувствую себя…       — Перестань, Мукуро-сенсей. Ведь это же от большой любви… Я уже говорил, что ты можешь прикасаться ко мне сколько захочешь, — парень сам точно не понимал, что нёс, но чувствовал, что так и должно быть. Всё-таки, это его мысли на самом деле… А такое скрывать вообще ни к чему.       Рокудо, что-то хмыкнув себе под нос, неуверенно покачал головой, словно оставшись всё же при своём мнении. Несколько минут продолжалось молчание, которое вскоре разрушил Фран.       — Мукуро-сенсей, как вы думаете, у меня точно получится нарисовать что-нибудь хорошее? Ведь в последнее время я совсем что-то скатился… Рисую отвратительно, да и, как оказалось, даже третьего места на том конкурсе не занял… — парень тяжко вздохнул, украдкой взглянув на репетитора. Тот улыбнулся как-то доверительно и, взяв ладони Франа в свои, проговорил:       — Я уверен. Знаешь, я прямо это чувствую… Только пойми: для того нужны тренировки. И вера в то, что это произойдёт. Читал «Секрет»? — Кёнэ помотал головой. — Зря, почитай. Тогда ты действительно поймёшь, что мысль материальна…       — Учитель, мне кажется, вот это я как раз-таки и понял… Моей мечтой всегда было то, чтобы… чтобы ты был со мной. Я верил, но… обстоятельства противоречили всему этому. Однако сейчас, имея возможность быть рядом с тобой, любить тебя и говорить о том, я… я понимаю, что это мой личный… не знаю, как даже назвать-то… рай! Да, это действительно рай на земле, — Фран сказал это на одном дыхании и теперь тяжело дышал, восстанавливая его. Мужчина, наклонив голову в сторону, произнёс в ответ:       — Это приятно слышать, мой любимый… Ты даже не представляешь, насколько мне!.. — его прервал приход девушки с подносом, на котором были заказанные ими блюда. Кёнэ всё-таки решился и поднял взгляд на официантку; в один миг его глаза удивлённо округлились. Недлинные фиолетовые волосы, повязка на одном глазу… Хроме?       Когда она ушла, парень взглянул на учителя — на лице того не было и капли удивления.       — Как она оказалась здесь? Ведь работала же совершенно в другом кафе!       — Ну, видимо поменяла место работы, вот и всё. Хотя в этот ресторан попасть действительно не так легко… — задумчиво произнёс репетитор, посмотрев вслед девушке. Зеленоволосый всё ещё не мог принять для себя этот факт: такая случайная встреча казалась ему весьма удивительной.       — И вы даже не поздоровались? Ведь раньше вы…       — Фран! — холодно оборвал его мужчина. — Это было в прошлом. Да и к тому же сейчас она на работе — наверняка у них очень жёсткий устав и разговаривать даже со знакомыми клиентами на вольные темы им запрещается.       Парень удивился, каким стальным голосом произнёс это его возлюбленный, и какой холодный взгляд тогда пронзил его словно насквозь. Кажется, с этой официанткой у Мукуро было всё не так хорошо… Наверное, слишком много невесёлых воспоминаний. Зеленоволосый не понимал, почему так думал, но будто чувствовал это неосознанно. Он решил не надоедать учителю, потому и замолчал. Не горя желанием создавать неуютную атмосферу в такое хорошее время, Рокудо вмиг преобразился в лице, улыбнувшись своей привычной очаровательной улыбкой.       — Уж извини меня, Франни… — тихим голосом проговорил он, поддавшись немного вперёд и проведя слегка пальцами по щеке Кёнэ. — Ты должен сам понять, почему мне так неприятно вспоминать и говорить об этом…       Зеленоволосый на немного задумался, опустив голову. Если вспомнить, то его возлюбленный некогда бросил эту девушку, потому как… Парень быстро вскинул свои глаза на репетитора — кажется, он понял, в чём дело. Его взгляда было вполне достаточно для мужчины, поэтому тот удовлетворённо кивнул и откинулся на спинку стула.       — Наверное, в таком случае извиняться должен я, учитель…       — Перестань! Это ни к чему! Разве для этого мы пришли сюда? — Мукуро бодро улыбнулся и отправил ложку с супом в рот. — М-м! Суп действительно прекрасный. Попробуй, Франни!       Кёнэ решил последовать примеру учителя и тоже испробовал суп. Синеволосый был прав: первое оказалось изумительным на вкус. Собственно, как и всё остальное, что они заказали себе в этом ресторане. Помимо ужина в приятной обстановке Рокудо и его ученик разговаривали буквально обо всём…       — Так на чём мы там остановились? Кажется, ты спрашивал что-то насчёт своих работ? — мужчина внимательно глянул на Франа. Тот оживился вновь.       — Да! Ну я так понял, что нужно лишь немного потренироваться. И тогда моя мечта, надеюсь, сбудется… — парень загадочно улыбнулся.       — Не расскажешь о ней поподробнее? — Мукуро усмехнулся и аккуратно смахнул с уголка губ своего ученика крошки хлеба. — Господи, а ты не меняешься! Остался таким же неаккуратным учеником.       Фран не мог не сдержать счастливую улыбку. Все эти моменты вызывали у него эффект дежавю: кажется, всё это происходило с ним когда-то давно.       — Ну, ты же практически знаешь, о чём я так мечтаю… — зеленоволосый подпёр голову рукой. — Я хочу нарисовать нечто действительно прекрасное, чтобы это не отпугивало людей, а наоборот, заставляло их думать о хорошем. Эта картина должна висеть где-нибудь на всеобщем обозрении, типа той выставки. Тогда… тогда я почувствую, что сделал нечто полезное для этого мира.       Кёнэ, казалось, слишком углубился в свои мысли, его взгляд упёрся куда-то в одну точку. Вскоре, выйдя из этого подобия транса, парень как-то твёрдо взглянул на Рокудо.       — Мукуро-сенсей, я уверен, что смогу это сделать. Ведь правда же? Вы будете в меня верить?       — Буду, любимый, всегда, — учитель Франа успокаивающе взял парня за руку, несильно сжав ладонь. Его взгляд, полный какой-то убеждённости, гордости и спокойности, столкнулся с немного не уверенным взглядом Кёнэ. В тот момент зеленоволосый почувствовал приятное тепло, разливающееся в груди. Нет, то было совсем не похоже на то, что с ним происходило ещё до того, как он осознал свою любовь к Мукуро; то было скорее похоже на чувство… нет, такого слова ещё не придумали, чтобы его описать! Фран с радостным трепетом понимал, что у него есть такой человек, который будет с ним до конца и, что самое главное, верит в него. А это было действительно очень приятно — в нашем мире такую исключительную верность встретишь нечасто. Уж в Рокудо парень был почему-то уверен на все сто процентов. Слишком доверял ему. И это было взаимно, что немало важно.       Поужинав и заплатив за еду, Мукуро и Фран вышли из ресторана, направившись домой. На улице стемнело окончательно, но народа тем не менее не убавилось. Весёлые мероприятия продолжались, огни на ёлках засверкали ещё ярче, а настроение людей, кажется, повысилось ещё больше. Праздничная вечерняя Падуя — вот что действительно завораживало взгляды жителей и туристов. В полдевятого мужчина и парень наконец вернулись домой. Кёнэ решил не откладывать свои тренировки, ведь действительно загорелся идеей, чтобы его картина попала на ту выставку, поэтому, как только переступил порог квартиры и переоделся, сразу же достал мольберт и краски. Рокудо хотел было остановить своего возлюбленного, ссылаясь на позднее время, но того уже ничто не могло остановить. Зеленоволосый любил добиваться поставленных целей, особенно тогда, когда знал, что в него верит хотя бы один человек. И сейчас не мог откладывать совершенствование своих способностей на другое время.       — Что мне нарисовать, Мукуро-сенсей? — парень сидел перед чистым листом, раздумывая над будущим пейзажем. В голову пока ничего не шло. Мукуро осторожно подошёл сзади и дотронулся до руки, в которой его любимый держал кисть.       — А что ты сам хочешь? Просто попробуй провести первую линию. Дальше должен понять сам… — мужчина, всё ещё держа руку Кёнэ, провёл на листе какую-то неяркую ломаную линию. Несколько секунд Фран глядел на неё, словно думая, на что это может быть похоже, а потом, будто его осенила гениальная мысль, громко выдал:       — Точно! Придумал! Спасибо, учитель… — он благодарно взглянул на репетитора. Взгляд синеволосого говорил, что не стоит таких благодарностей. Осторожно коснувшись губами щеки Кёнэ, Рокудо тихо проговорил ему на ушко:       — Ладно, не буду мешать… художник.       Парень слегка смутился и улыбнулся. Это слышать было не совсем привычно, но безумно приятно. Фран принялся за картину, прорисовывая остальные детали. Это начинало походить на ночной город, на какое-то странное старинное здание, откуда были видны огни… Зеленоволосому это что-то напоминало, но вот что именно, он вспомнить не мог.       — Учитель, завтра приезжает моя мама…       — Намекаешь на то, чтобы я убрал своё нижнее бельё с батареи? — добрая усмешка.       — Ну… желательно, Мукуро-сенсей… — Кёнэ едва сдержал улыбку.       — А если серьёзно, то когда она приедет?       — Кто её знает!.. Думаю, где-то к обеду. По-моему, она так сказала… — Фран был не сильно рад приезду матери, хотя отчего-то ждал встречи с ней. Только вот для чего? Разве можно как-то сократить пропасть, что образовалась так давно меж ними? Сам парень не знал. Он раньше считал, что на это ему всё равно, собственно, как и на всё вообще, но только теперь осознал, как же ему всё-таки больно. Кёнэ и сам был готов идти на компромиссы, лишь бы и у него была действительно мать, а не отдалённо похожий на это человек. Наверняка и у Хлои были свои проблемы и хлопоты, по которым она так редко посещала сына, но всё же… Франу хотелось почувствовать ту гармонию, когда он хоть на расстоянии, хоть рядом будет точно знать, что эта женщина ему — родная мама. Кто знает, что завтра может случиться…       Парень, укладываясь сегодня в кровать, понял одно для себя точно: теперь у него есть цель. Причём не какая-нибудь там, а, можно сказать, великая. И Кёнэ будет стремиться к ней, несмотря ни на что. Ведь у него есть любимый, который верит в него, а это уже огромный плюс.       Только вот знал ли он, что, помимо этого всего, есть и множество других немаловажных проблем? Как раз-таки с одной из них ему и придётся завтра столкнуться…