Сдать экстерном, или Мой репетитор

      Фран сладко зевнул и потянулся. Кажется, такое прекрасное утро… Только вот что за неприятный звук разбудил его? Некоторое время Кёнэ, ещё сонный, не мог понять, откуда тот доносился и что вообще происходило. Лишь через пару минут до него дошло — звонили в дверь. Вопрос, кто? И тут парень похолодел — то наверняка была его мама. Он взглянул на Мукуро — тот спал крепким беспробудным сном, а если так дело пойдёт и дальше… Хлоя была всегда нетерпелива и до пробуждения Франа наверняка звонила ещё несколько минут, теперь же она скорее всего решит открыть дверь с помощью ключа. Но Кёнэ вовсе не хотел, чтобы мама вошла так скоро — они с Рокудо лежали наполовину голые, в одной кровати, да и то, если мужчину удастся разбудить, будет очень странным, что репетитор ходит по квартире своего ученика совершенно голый и так рано. Ситуация казалась уже неразрешимой…       — Мукуро-сенсей! Мукуро-сенсей! Проснись, мама приехала! Да очнись ты уже! — парень с силой тряс своего возлюбленного за плечо. Тот же, будучи повёрнутым к нему спиной, лишь слабо посапывал. Фран недовольно цокнул: — Ну и кто же из нас соня, а, учитель?       Вскоре, с помощью невероятных усилий, Кёнэ удалось наконец-таки разбудить Рокудо. Мужчина ещё сонно поглядывал, но монотонный писклявый звонок заставил его очнуться быстрее.       — Мукуро-сенсей, мама приехала! — парень быстро встал с кровати; в коридоре послышался скрежет ключей. Сердце Франа как будто ушло в самые пятки, а сам он, безнадёжно взглянув на ещё валяющегося на постели репетитора, бросился одеваться, а потом — в коридор, чтобы хоть на время остановить Хлою. Кёнэ не хотел говорить матери об их отношениях с учителем не потому, что стеснялся, боялся или тому подобное, а потому, что не шибко доверял ей — время и редкие встречи сделали своё дело. Они укрепили, по крайней мере, в сознании Франа, такую неправильную модель родственных отношений, что поменять её могло лишь действительно значимое событие. Парень бы и пошёл на компромисс, только вот видел он, что того не хотела его мать. Или просто показывала лишь вид этого?       Кёнэ добежал до двери в тот момент, когда та открылась и его взору предстала Хлоя — как всегда весёлая, беззаботная и улыбающаяся. Ну, или натянувшая лишь вид хорошего настроения. Но чувствовал Фран, что дела у матери идут хорошо — и одета с иголочки, и с такой причёской, будто только что из салона. Закрыв за собой дверь, женщина, улыбнувшись своей самой счастливой улыбкой, подбежала к сыну и крепко-крепко обняла его, при этом заговорив:       — Фра-а-ан! Мальчик мой! — Хлоя на секунду отстранилась, оглядев парня с ног до головы. — Господи, вырос-то как! Теперь уже с меня ростом! А я и не заметила! Ну, как твои дела? Пойдём, расскажешь! И почему ты так долго не открывал дверь? Ах, наверное спал — лицо такое сонное, — она осторожно потрепала Кёнэ за щёку и стала тараторить вновь. — И почему ты спишь допоздна?..       — Ага, мам, допоздна. Полдевятого, особенно на праздниках, как думаешь, поздно? — Фран недовольно глянул на мать. Та, ничего не заметив, лишь виновато улыбнулась и продолжила свой путь на кухню, потащив за собой своего сына.       — Ой, извини-извини, мой милый. Совсем забыла! — пока они шли до кухни, парень просил лишь об одном — чтобы его учитель не вышел из комнаты. Уж он-то как-нибудь отвлечёт мать, ведь иногда та забывала даже посмотреть, как живёт её сын. Поэтому сейчас Фран желал лишь этого, однако его мечтам не суждено было сбыться. Совершенно внезапно из комнаты вышел Мукуро, своим приходом испугав не только Хлою, но и самого Кёнэ, который мог вполне предвидеть и такое. Зеленоволосый парень вздохнул спокойно хотя бы потому, что его репетитор привёл себя в более или менее приличный вид, хотя лицо его всё ещё выглядело слегка заспанным. Но в остальном… Фран был готов придушить на месте своего возлюбленного. Теперь, когда он сам проговорился о том, что спал, было бы весьма странно, ведь почему-то Рокудо также оказался в его квартире и также выглядел не выспавшимся. В тот момент парню захотелось лишь одного: закрыть ладонью лоб, прикрыв своё лицо от такого смущения. Краем глаза он приметил маму, с облегчением заметив, что та не выглядела сильно удивлённой.       — О, это вы! Рокудо Мукуро, верно? — она поздоровалась с учителем. Тот, склонив голову, ответил ей также. Женщина, наконец оказавшись на кухне, продолжила: — Ну вот, Фран, а ты говорил, что спишь. Уж с самого утра занимаетесь, молодцы!       Кёнэ, взглянув на Мукуро, выразив тем самым и благодарность, и праведный гнев одновременно, поплёлся вслед за мамой. Та уже включила чайник и поставила вазочку с конфетами на стол.       — Зови и своего учителя! Вместе чай попьём! — Рокудо уже и без приглашения вошёл на кухню. — Ну что, как ваши дела в целом? Надеюсь, Фран хороший ученик?        Тем временем Хлоя стала разливать заварку по чашечкам.       — Да, лучше быть не может. — Мукуро шутливо взглянул на своего ученика, заставив того смутиться. Если бы только вспомнить, какие у них занятия в последнее время… Точнее, их отсутствие, заменяемое кое-чем другим.       — Это прекрасно! В этот год у Франа будут важные экзамены, так что уж подготовьте его хорошо, — попросила женщина, всё ещё хлопоча на кухне. — Кстати, как твои дела с физикой, Фран? Вроде, ты её люто ненавидел.       — Ну, на четвёрку знаю, — спокойно ответил парень. Хлоя лишь улыбнулась в ответ и, когда проходила мимо него, чтобы поставить чашечку на стол, осторожно потрепала его по волосам. Фран от этого прикосновения ощутил лишь неприятие, отторжение, хотя сам не понимал, откуда это. Вроде бы, это его мама, вроде бы, она делала попытки помириться с ним, а всё равно что-то не то. Будто бы отсутствие ласки и заботы за столькое время давали знать о себе сейчас; парень автоматически отторгал от себя это. Увы, сам он безумно страдал от этого, собственно, как и другие люди, лично знакомые с ним. Лишь только один Мукуро смог хоть как-то показать ему всю ту любовь, тепло и заботу, которые Кёнэ никогда в своей жизни не видел. Но ведь это с одной стороны… а со стороны семьи?.. Мог ли Рокудо, воспитанный в детдоме, тоже знать что-то о семье, а уж тем более рассказать о ней парню? Ответ был очевиден. Из-за того и получался замкнутый круг.       Вскоре они уселись за стол, попивая свой утренний чай. Мукуро и Хлоя разговорились о чём-то несущественном; о том можно было разговаривать хоть сто лет не прерываясь. Фран лишь иногда отвечал «да» или «нет», когда его спрашивали о чём-то, да и то невпопад. Сейчас его больше терзали разного рода мысли. Он глядел на маму, на её движения, на её глаза… Только ведь сейчас он заметил, что у его матери светло-зелёные глаза. Такие весёлые, живые, с огоньком… хотя нет, что-то мелькало в них вовсе не похожее на эти чувства. Боль? Страх? Отчаяние? Парень так и не сумел разгадать этого, однако видел, что Хлою определённо что-то тревожило. Ему казалось, что его мать именно такая — беззаботная, пожизненно весёлая, с хорошим настроением. Но да мог ли он знать все её чувства и мысли на самом деле? Женщина что-то бодро говорила, при этом так серьёзно поглядывая на своего сына, хотя в действительности её слова были совсем не под стать её взгляду. Фран чувствовал, что мама хотела ему что-то сказать… или же это ему всего лишь казалось? Пока Кёнэ ссылался на второй вариант. Хотя глубоко в душе ему хотелось верить в первый. Он желал подружиться с матерью, понять её причины такого легкомысленного поведения, зажить счастливой семьёй, пускай и состоящей всего из двух человек. Разве это не прекрасно?       Ах, как сейчас парень завидовал другим своим сверстникам, у которых были семьи! Ведь всего лишь пару человек, а как они меняли личность и характер одного! Фран думал, что, имея нормальную семью, человек становится уже наполовину счастливым. Возможно, даже больше. И искренне не понимал тех людей, которые относились с пренебрежением к своим родителям.       Тем временем разговор продолжался. И продолжался он до тех пор, пока у Хлои не зазвонил телефон. Какая-то довольно популярная попсовая мелодия громко раздалась, наполняя кухню звуками, и женщина, извинившись и сказав, что это кто-то по работе, ушла в гостиную. Её звонкое «Алло», и дальше без остановки стали слышны восклики и реплики мамы зеленоволосого. Сам Кёнэ знал, если Хлое звонят — значит, надолго. Пока у него была возможность остаться с Рокудо наедине, он решил поделиться своими впечатлениями о приезде матери…       — Ах, Мукуро-сенсей, скорее бы она уехала! — тихо проговорил парень. На самом деле он безумно стеснялся её присутствия и не знал, как это выразить. Ему было непривычно видеть мать так долго. А уж тем более чувствовать её прикосновения, которые лишь жгли кожу и неприятно отзывались в душе. Может, в действительности он бы и желал, чтобы она осталась, но, увы, его острый язык мог говорить порой лишь одни только гадости. И это вновь не обернулось для него ничем хорошим… Рокудо как-то холодно и пронизывающе взглянул на Франа, чем заставил его неприятно вздрогнуть и вспомнить тот момент, когда мужчина разозлился на него по-настоящему.       — Уехала? Ты понимаешь, что вообще говоришь? — его голос звучал ровно и спокойно, даже с примесью какого-то металлического оттенка. Парень очень сильно пожалел, что сказал вслух такое… Он всегда боялся вызвать гнев Мукуро, ведь его гнев был абсолютно непохож на то, что сразу должно представляться людям. Он поражал Кёнэ своей исключительной спокойностью и хладнокровием; в тоже время это казалось зеленоволосому невыносимым. Лучше бы его учитель кричал и бесился, нежели чем злился вот так, тихо-мирно, в самом себе. Пока всё это проносилось в голове у Франа, мужчина продолжил: — Эх, глупый ученик, ничего ты не понимаешь… Это же твоя родная мать! Пускай она и ведёт себя немного легкомысленно, зато ты благодаря ей живёшь в достатке. У меня бы такого даже в мыслях не было, что ты сейчас произнёс вслух! Я бы… любил свою мать и такой… Однако, к сожалению, такой возможности у меня нет.       Репетитор говорил всё тише и под конец вообще перешёл на шёпот. Его лицо вроде бы не изменилось, но так бы сказал человек, не знающий Рокудо. Кёнэ же его знал хорошо, поэтому с содроганием сердца заметил выражение боли в глазах синеволосого и до бела сжатые тонкие губы. И тут Франу стало действительно стыдно. Не просто стыдно, а жгуче стыдно; ему казалось, будто на его душе скребут не кошки, а какие-то огромные драконы с когтистыми лапищами. Такое сильное замешательство парень испытал впервые.       — В общем, этим ты многое сказал. Я сильно разочаровался в тебе, Фран. — И Фран понял, лучше бы эти губы, некогда так ласково целовавшие его, сказали бы вновь, как и в старые добрые времена, парочку язвительных словечек ему. Лучше уж это, чем-то, что сейчас Мукуро сказал таким стальным голосом и выразил не менее стальным взглядом. В тот момент зеленоволосый и сто раз проклял себя, и сто раз пожалел о том, что произнёс эти роковые слова. Тогда он действительно понял, осознал свою ошибку не просто потому, что Рокудо обиделся, хотя и это являлось немаловажной причиной, но и потому, что сам осознал, как глубоко заблудился в поисках самой простой истины. Ответ был совсем рядом, не нужно было идти за ним далеко. Кое-что поняв для себя, Кёнэ осторожно взглянул на учителя, не зная, что и сказать тому. Мужчина же, некоторое время пристально всматриваясь в глаза своего ученика, тем самым вызвав немалое смущение того, вдруг выдал:       — Вижу, ты что-то осознал. Но, уж извини, слишком грубой была та ошибка, которую ты допустил. Поэтому, я думаю, тебе следует остаться с матерью наедине и кое-что обсудить. Я зайду вечером, — тон синеволосого заметно смягчился, однако сам Мукуро остался таким же серьёзным и отстранённым. Он встал и направился в коридор. В это время Хлоя, закончив свой телефонный разговор, возвращалась на кухню. Увидев надевающего на себя куртку Рокудо, она слегка погрустнела.       — Уже уходите? А как же занятия? Или я вам мешаю? — женщина действительно выглядела расстроенной. Мужчина поспешил исправить ситуацию.       — Нет-нет, не подумайте! Вам наверняка нужно пообщаться с сыном наедине, я здесь буду определённо третьим лишним. А насчёт занятий не беспокойтесь — Фран способный ученик, да мы с ним и не отстаём по программе. Так что позанимаемся немного вечером и достаточно.       — Ну раз так… — Хлоя мгновенно повеселела, традиционно улыбнувшись. — Тогда до встречи, Мукуро!       — До свидания, — и Рокудо вышел из коридора. В замке несколько раз повернулись ключи, закрывая дверь, а когда настала тишина, мать с сыном остались наедине. Повисло нехорошее молчание, но Хлоя, будучи человеком, ненавидевшим тишину, решила сразу её разбавить.       — Я до сих пор удивляюсь, как тебе повезло с учителем. Точнее, мне тоже, — всё-таки я его выбирала. Образованный, вежливый, добрый, разговорчивый. Ах, где мои двадцать лет!.. — мечтательно вздохнув и сложив ладони вместе, пробормотала женщина. Фран с улыбкой взглянул на неё: кажется, её тоже поразила идеальность Мукуро. Хлоя же продолжила: — Как жаль, мой мальчик, что ты не девушка. Сыграли бы замечательную свадьбу!       Парень густо покраснел. Уж чего-чего, а такого он точно не ожидал услышать от своей матери. Хлоя заметила его смущённость и, откинув свои русые волосы назад, хитро улыбнулась.       — Но мам, если даже так, то он бы был старше меня! — Кёнэ решил медленно, но верно разузнать у своей мамы мнение насчёт подобных отношений. Вдруг когда-нибудь он всё же ей признается в своих предпочтениях, а почва уже будет подготовлена, так сказать. Хлоя же удивлённо взглянула на него.       — Ну и что? Сколько там лет разницы между вами? — сделав несложный математический подсчёт в уме, женщина выдала: — Всего восемь лет! Ах, когда я была молода и мне было примерно столько же, сколько и тебе, я вообще влюбилась в парня, который был старше меня на девять лет. На девять лет! Боже, это была самая романтичная история любви!..       Хлоя будто бы углубилась в счастливые воспоминания, уставившись взглядом в одну точку. Через пару секунд она очнулась и быстро прошла за стол, при этом говоря:       — Ох, чего-то я замечталась сегодня! Ладно, Фран, садись, продолжим пить чай без твоего репетитора. — Её сын последовал за ней. Присев за стол, он взял чашку с чаем и отхлебнул немного из неё. Парень чувствовал на себе пристальный взгляд матери, от чего ему стало не по себе. Он украдкой взглянул на неё: женщина, казалось, сняла с себя маску весёлости и сейчас до неузнаваемости стала серьёзной. Её глаза больше не выражали радостного огонька, а с губ давно пропала улыбка. Тяжкий вздох с её стороны позволил парню догадаться о том, что его мать что-то тревожило. Несколько минут продолжалось такое, пока Хлоя сама не начала разговор:       — Знаешь, Фран… Возможно то, что я сейчас скажу, может показаться глупым, но… Ты, наверное, сильно удивлён, почему я так долго задержалась у тебя дома, — женщина горько усмехнулась; от этой усмешки парню стало не по себе. — Я тебе скажу, почему. Я… я хочу восстановить нашу семью. Ты в праве на этом моменте громко засмеяться мне в лицо… — Хлоя на некоторое время замолчала и быстро отвела взгляд в сторону, как-то боязливо сжавшись, однако вскоре, немного удивлённо взглянув на своего сына вновь, произнесла: — Странно… Я думала, это так и будет.       — Почему ты думала, что мне станет смешно? — прямо спросил Фран. Поведение матери слегка удивляло его. Собственно, так же, как и её речи.       — Ну, я же так бездумно поступила, оставив тебя без мамы, так сказать, и полностью окунулась в мир бизнеса. А ты, обделённый лаской и любовью, наверняка чувствуешь себя неполноценнее без этих чувств и наверняка винишь меня в этом, хотя то и является правдой. Поэтому я и подумала, что ты мне сейчас скажешь: «Не смеши меня, мать, уже поздно!» — Хлоя тяжко вздохнула, глянув Кёнэ в его зелёные глаза; тому же показалось, что женщина заглянула ему прямо в душу, уж настолько был пронзителен этот взгляд. Через пару секунд она продолжила: — Я прошу у тебя прощения. Искренне и осознанно. Прости за то, что вела себя так легкомысленно, прости, что оставила тебя в детстве одного, прости… да за всё прости! — в конце мама Франа уже сорвалась чуть ли не на крик, прикрыв лицо руками и мелко-мелко задрожав. Парень был обескуражен: такую маму он видел впервые. И ему казалось, что это настоящая Хлоя, а не та, которая всё время приезжала к нему раз в год. Он никогда не испытывал каких-либо чувств к матери, запечатав раз и навсегда их глубоко в своём сердце, но сейчас те замки, державшие эти чувства за стеной, как будто дрогнули и упали. Франу захотелось обнять, утешить бедную женщину; всего лишь одним своим видом она сумела передать ему всё горе, о котором Кёнэ до этого времени лишь смутно догадывался… Он лишь осторожно дотронулся до её руки, нежно погладив её, словно успокаивая. Ощутив прикосновение, Хлоя вздрогнула и убрала ладони с лица. На Франа внимательно взглянули два таких красивых, однако немного покрасневших глаза.       — Фран? неужели ты?..       — Продолжай, мам… — тихо попросил Кёнэ, умоляюще поглядев на женщину.       — Л-ладно, уж извини меня за эту слабость… — Хлоя нервно улыбнулась, будто пытаясь воспроизвести свою очаровательную улыбку, но получилась лишь жалкая пародия на неё. — Знаешь, я действительно недавно переосмыслила то, что натворила, и поняла, что это ужасно. Возможно, ты меня не простишь, имеешь полное право, но я буду делать всё возможное, чтобы доказать тебе искренность своих намерений. Я сделаю всё, слышишь?! Хоть и прекрасно понимаю, что столько лет разлуки сделали своё гадкое дело, сильно нас разъединив. Нет, скорее всего, это были не года разлуки… это была я… — женщина судорожно вздохнула, невидящим взором уставившись в одну точку. Все её слова казались Франу будто бы даже не звучащими с её уст. Он бы никогда в своей жизни не поверил, что его мать сможет так откровенно и чистосердечно признаться во всех своих грехах и попросить прощения. Парень даже не верил такому… внутреннее отторжение ещё не ослабело до конца.       — Мама… — со стороны он даже не узнал свой голос и то, что сделал далее, а именно: взял её ладонь в свою, пока ещё едва касаемо, но и это уже что-то значило, — Мама, я тебя прощаю. Я бы и сам хотел, чтобы мы зажили, как нормальная семья…       — Да? — Хлоя вскрикнула от радости; в её глазах заблестели слёзы. Она с силой сжала ладонь своего сына и с какой-то чрезмерной благодарностью уставилась на парня. Женщина часто-часто сбивчиво дышала, восхищённо глядя на Кёнэ, словно сейчас он не простил её, а сделал что-то выдающееся. Франу стало неловко, но он лишь слабо улыбнулся матери, хотя и сам был сейчас на нервах не меньше её. Ему думалось, что почти все его заветные мечты сбылись — ведь, кажется, сейчас этот разговор решит многое.       — Послушай, мой Фран… — она на секунду притихла, отведя взгляд в сторону, — Ты, наверное, не понимаешь, почему я так внезапно решила переосмыслить всё это и признаться… Так вот… недавно у одного из моих партнёров по бизнесу случилась трагедия: когда он с семьёй ездил на отдых за границу, то попал в автомобильную аварию. Его дети погибли на месте… — Хлоя понизила голос, неожиданно дрогнувший, до шёпота. — В качестве поддержки, я поехала вместе с ним на похороны. И я прекрасно запомнила тот момент: вот он, мужчина, мой ровесник, стоит и, не похожий сам на себя, бледный, измождённый, вскидывает вдруг руки вверх и несчастно восклицает: «О, если бы я только мог ценить то время, которое проводил с ними!» Знаешь, в тот момент… в моей душе что-то лопнуло, перевернулось, оборвалось — не знаю, как это описать. Но меня неприятно осенила мысль «А я?.. Я как-то ценю время, проведённое с сыном или?..» Вот тогда-то и поняла, что все эти шестнадцать лет я прожила совершенно бессмысленно, ничего не ценя. Вот подумала, что он, мой партнёр по бизнесу, в смысле, был примерным семьянином, все выходные и часть будней проводил исключительно с детьми, а сейчас так упивается, думая, что провёл с ними всего-то ничего. А я? А я вообще раз или два в год бываю у тебя… В тот момент мне стало очень неприятно, очень больно. Тогда осознала, что как мать я — полный ноль.       — Тогда и я как сын тоже… — тихо ответил Фран, до глубины души поражённый этим рассказом. А ведь действительно, что за сыном он был все эти годы? Равнодушным, эгоистичным…       — В этом виновата лишь плохая мать, — покачала головой Хлоя. Вскоре наступило не такое тяжёлое, но всё-таки не очень приятное молчание. Каждый в тот момент думал о своём: кто чего сделал, кто чего не сделал, как думал и мыслил, к чему это может привести в будущем. Кёнэ тогда понял, что был, по части, глуп и глух, через меру эгоистичен и много равнодушен. Хлоя осознала, что была также глупа и глуха, и безответственна, и легкомысленна, и бестолкова, а ещё неправильно расставила для себя приоритеты, которые сильно повлияли не только на её жизнь. Они одновременно подняли взгляды друг на друга и слабо улыбнулись. Они поняли, что нужно дать друг другу шанс. Шанс исправить ошибки прошлого и создать прекрасное будущее. Это обязательно получится, если хорошо постараться и действовать вместе.       — Мама, значит, мы начнём сначала? — спросил Фран, с надеждой поглядев на женщину. Та кивнула, вновь по-своему улыбнувшись.       — Я обещаю, у нас будет с тобой самая что ни на есть хорошая семья! Я обязательно буду с тобой, только… — Хлоя запнулась, но вскоре продолжила, — только не думай, что-то, что я сейчас скажу, это повод убежать от обязанностей. Мне нужно будет всё равно покинуть тебя на месяц или два… надо закончить дела с моим только начавшем работу бизнесом. Я должна настроить систему так, чтобы она работала без сбоев даже тогда, когда меня не будет рядом. А потом… потом заживём вместе, как нормальная семья. Наверное, купим отдельный дом, но это уже потом решим… А то чего я буду стеснять тебя и твоего репетитора, м? — женщина заметно повеселела, собственно, как и парень, поэтому сейчас хитро подмигнула ему. Тот же понял этот взгляд совсем по-другому, потому и сильно смутился, опустив взгляд в пол. А ведь действительно, если Хлоя купит отдельную квартиру, где они заживут вместе, то это будет хорошо. А в этом доме Мукуро будет проводить свои занятия. Ну и не только. Надо же двум влюблённым иногда уединяться? Только бы понять ещё, зачем ещё, кроме как поцелуев… Фран отбросил эти мысли на потом и согласился с матерью, сказав, что это прекрасный план. Он надеялся, что Рокудо ему расскажет, что ещё бывает кроме как поцелуев и прикосновений. Увлёкшись настолько сильно этими мыслями, парень не сразу понял, что выглядит странно. Хлоя обеспокоенно взглянула на своего сына и, приложив ладонь ко лбу, выдохнула, сказав, что температуры у него нет, но вид весьма подозрительный. Она пообещала, что летом, когда зеленоволосый окончит школу и зачислиться в институт, они вместе поедут на море.       — Возможно, и Мукуро возьмём с собой. Я вижу, вы хорошо подружились! — женщина вновь как-то хитро посмотрела на Франа. Тот был безумно рад услышанной новости.       — Но почему ты решила, что мы с ним дружны? Ты ведь видела нас вместе всего-то ничего… — поинтересовался Кёнэ. Хлоя лишь негромко рассмеялась.       — Я, правда, не знаю, почему. Чувствую интуитивно, — женщина приятно улыбнулась и вдруг, остановившись взглядом на таймере на плите, спохватилась: — Ой, Фран, оказывается, я уже опаздываю.       Парень заметно погрустнел. Ему не хотелось отпускать маму, зная, что та приедет лишь через месяц, если не больше. Его печальные глаза заметила Хлоя и, с надрывом вздохнув, обошла стол и оказалась рядом с ним. Она нежно, осторожно, будто бы пробуя, как это, обняла своего сына, прижав к себе. Фран ощутил в своей груди некое приятное чувство, вовсе не похожее на те, которые он до сих пор испытывал. Кёнэ впервые раз в жизни почувствовал, что его по-настоящему, искренне обнимает мать. Не просто названный этим именем человек, а именно мама. Тот самый человек, который будет со своим чадом независимо от возраста, времени, дел, проще говоря, всегда и во всём поддержит его, поможет, полюбит… Такого человека как раз именно и не хватало парню все эти долгие годы. Он не помнил, сколько длилось это объятие, но запомнил одно точно: сладкий, родной, немного успокаивающий запах Хлои, и её мягкие волосы, что кололи кожу как-то даже приятно. Фран понял, что запомнит этот момент навсегда.       Как они так быстро оказались в коридоре, парень так и не понял, но его сердце неприятно заныло, предчувствуя расставание. Именно сейчас Кёнэ осознал, какие чувства в действительности испытывает к матери — он любит её. А раньше Фран считал, что ему совершенно всё равно. Мы не можем испытывать равнодушие к родным нам людям. Уж так устроен человек. Есть, конечно, исключения, но и то… На эту тему можно рассуждать бесконечно. Парень отбросил свои невесёлые мысли и вернулся к реальности — Хлоя уже давно оделась и сейчас как-то пристально глядела на него.       — Я вернусь, и мы заживём самой прекрасной жизнью. Обещаю, — тихо произнесла она, к концу предложения понизив голос до шёпота. Её губы немного подрагивали, и женщина пыталась сжать их; верно, чтобы сдержать слёзы. Такой момент действительно был очень сентиментален. И Кёнэ ощутил, как сейчас будто кто-то жёстко касался некоторых струн его души, совсем о том не предупредив. Хотелось расплакаться, как маленькому пятилетнему ребёнку. Увы, Франу сейчас было далеко не пять…       — Верю, мама, возвращайся… — ответил ей зеленоволосый. Хлоя не сдержалась и, бросив сумку на пол, вновь заключила в объятия своего сына. Кёнэ тоже прижал мать к себе, тяжело вздохнув. Женщина, отстранившись, вновь как-то пристально взглянула на него и подхватила свою несчастную сумочку, сказав при этом:       — Всё, я выхожу! Иначе я отсюда никогда не уйду… — Фран помог маме открыть дверь, ведь даже она не смогла разобраться в замках, которые сама же и понаставила. Когда Хлоя уже вышла к лифтам, Кёнэ окликнул её:       — Мама! — женщина мгновенно обернулась. — Я верю, правда.       Нельзя было описать словами тот момент, когда Хлоя мило, слегка грустно, но с надеждой, улыбнулась своему чаду, словно именно теперь удостоверившись, что он будет ждать, верить… Парень тоже улыбнулся ей в ответ. Улыбка матери согрела его как никогда и дала силы ждать и надеяться. Теперь он был уверен, что всё обязательно наладится. Ведь так пообещала ему мама, верно? А уж в неё он поверил всем сердцем.       Когда лифт закрылся, скрыв за собою Хлою, Франу стало немного тоскливо. Но он решил не раскисать, а наоборот, совершенствовать себя, становиться во много раз лучше — ведь его мама должна гордиться им, когда приедет. Так что, закрыв дверь, Кёнэ сразу пошёл в комнату и стал доставать краски с листами. Ему хотелось не терять ни минуты — его давнее желание вновь загорелось в нём лихим пламенем, а такая надежда со стороны матери подогревала интерес ещё больше. Ведь наверняка она сильно обрадуется, когда приедет и увидит, что мастерство её сына смогло достичь таких высот!.. А как в тот момент будет счастлив сам Фран?.. Однако сейчас это лишь пустые мечты, пока ничем не закреплённые. Единственное, что нужно делать в таких случаях, это тренироваться и тренироваться. Чем и решил занять себя Кёнэ в оставшийся день.       Занимаясь рисованием, парень совершенно забыл о своём возлюбленном. Точнее, даже не услышал, как тот зашёл в квартиру и в его комнату. Лишь только когда до его плеча дотронулась рука, зеленоволосый вздрогнул, не на шутку испугавшись. Рядом с ним стоял Мукуро, внимательно глядя ему прямо в глаза.       — Фух, Мукуро-сенсей, ты меня напугал! — Кёнэ отложил кисточку в сторону и поднял взгляд на учителя. Только сейчас он вспомнил, как сильно разозлил с утра синеволосого. Ему мгновенно стало стыдно, ведь теперь сказанное им тогда, казалось ему сейчас просто кощунством. Рокудо, дойдя до стола, развернулся и, оперевшись на него, пристально оглядел парня.       — Ну что, как поговорили? — стальные нотки в голосе пропали, но холодность ещё присутствовала. Фран, поёжившись, ответил:       — Хорошо. Знаешь, мама обещала приехать через месяц или два… Но это не самое главное, — он даже не знал, как передать всю ту яркую гамму чувств, что он испытал, когда услышал от матери её слова и просьбу простить. — Мама… понимаешь… она мне сказала всё. Она просила прощения, и теперь я действительно верю ей. И…       Кёнэ прервал свою речь не только потому, что ему было сложно говорить такие эмоциональные вещи, но и потому, что его плеча коснулась рука Мукуро. Он поднял голову наверх и взглянул на мужчину: лицо того стало значительно мягче и добрее.       — Не стоит дальше, Фран… Я же вижу… — тихо произнёс Рокудо, доверительно ему улыбнувшись. Парень вздохнул.       — Прощаешь, Мукуро-сенсей? — И репетитор ему кивнул. — Ох, прям гора с плеч!       — Я прекрасно вижу, что ты поговорил со своей матерью на очень волнующую вас обоих тему. И видимо, вы пришли к какому-то выводу. Каждый из вас что-то решил для себя. Я уверен, теперь вы оба станете чуть-чуть другими и заживёте нормальной жизнью, — Мукуро, пока говорил это, нежно проводил ладонью по щеке своего ученика, постепенно спускаясь на его шею и даже ключицу. — Так что я прощаю тебя. Это был всего лишь юношеский максимализм с твоей стороны.       А парню действительно стало легче. Он благодарно поглядел на учителя — тот и впрямь ему дал повод подумать о своём поведении. Да, друг для друга они оказались бесценной находкой — кто-то чему-то учится, кто-то что-то начинает понимать… И это положительно влияет на них обоих.       Фран кивнул своему репетитору и, взяв в руки кисточку, хотел было продолжить своё занятие, но то ему не удалось: Мукуро, выхватив у него кисть, взял его за руку и потащил до кровати. Кёнэ не успел и глазом моргнуть, как оказался резко брошенным на постель, и сейчас лишь недоумённо глядел на возлюбленного. Тот с силой толкнул парня так, что тот, не имея огромной физической силы, чтобы сопротивляться, повалился назад. Лишь только оказавшись под Мукуро, который залез на него и сейчас хитро улыбался, Кёнэ понял, что намечается что-то очень абсурдное. Либо просто приятное, тут уж как посмотреть.       — Но… учитель, я же хотел порисовать… — всё ещё питая мало-мальски ничтожную надежду, проговорил Фран. Мужчина, уже по-хозяйски забравшись рукой под кофту парня и умело поглаживая его тело, чем вызвал судорожный выдох с его стороны, кратко бросил в ответ:       — Успеешь.       А Кёнэ удовлетворил и такой ответ. И не только ответ. Парень не понял, почему, но сегодня Рокудо как-то по-особенному страстно ласкал его, прикасаясь чуть влажными губами к его разгорячённой коже. Его поцелуи сначала шли от лица к шее, а затем… зеленоволосый лишь помнил, как негромко стонал, выгибаясь и постоянно ударяясь головой о спинку кровати. Пальцы Мукуро игриво прошли по всему его открытому телу, заставив волной прокатиться лёгкую дрожь. Тонкие губы мужчины мягко прикасались к коже на груди, животе, сопровождая всё это приятными для Франа ощущениями. Неожиданный укус добавил остроты в эти ласки. Отчего теперь синеволосый безбоязненно целовал всё тело своего возлюбленного, включая туда и область сосков. Это стало для парня чем-то новым — никогда репетитор его ещё так не ласкал. Да и руки мужчины стали заходить ниже дозволенного… Подобравшись к ушку Кёнэ, Рокудо тихо, однако так страстно прошептал:       — Я сегодня целый день не имел возможности прикоснуться к тебе. Так что сейчас самое время отдавать долги… — его рука как-то странно пошла сначала по телу парня, а потом и вовсе опустилась на ширинку брюк и, слегка коснувшись сквозь ткань брюк весьма напряжённой плоти, вновь ушла наверх. Впрочем, это было единственным, что сегодня так сильно взбудоражило все тайные желания Франа — в остальном, кроме этого смелого действия со стороны Мукуро, всё было как обычно. Точнее, звучало-то это так просто и обыденно, а на самом деле было гораздо приятнее… Только вот синяк потом от частых ударов головой о проклятую стенку у Кёнэ всё равно остался. А впрочем…       День сегодня для него выдался действительно хороший, даже в какой-то степени полезный. Он многое понял, многое открыл для себя. И наконец-то решил свою проблему, которая, как могло показаться на первый взгляд, несильно его беспокоила, но в реальности… Парень чаще всего над ней только и думал. Поэтому сейчас был безумно счастлив, что его желание жить в нормальной семье не безответно. А уж приезд Хлои в следующий раз — дело времени. А, как известно, порой оно бывает и не таким уж злостным врагом; скорее, помощником.       Как же теперь, когда решены многие проблемы, судьба повернёт свой извилистый путь, и куда он приведёт Франа в итоге? Пока нам знать, увы, не дано.