Сдать экстерном, или Мой репетитор

      Как уже известно, прошло пару месяцев с тех пор, и наступил декабрь. Сам Фран одно время даже не хотел верить в это. Он просто не понимал, как время может идти так быстро… Но, увы, это было так, и сейчас, как ни крути, на календаре — второе декабря. Кёнэ, пытаясь унять дрожь в руках, взял в руки эту плотную бумажку с месяцами и числами. Он чувствовал в своей душе… подобие страха, чего уж тут скрывать! Если два месяца пролетели незаметно, то что будет с этими оставшимися двадцатью девятью днями? Они, верно, пролетят, как минута… Но самое страшное, что было в понимании зеленоволосого, это то, что в эти дни он так же, как и в прошедшие, не сможет наслаждаться обществом Мукуро полностью… Наверное, многие читатели уже начинают догадываться о главной причине того.       Его любовь. Как было описано в предыдущих главах, парень принял это спокойно. Он не бесился, не рвал и не метал. Просто принял это. Да и к чему были лишние затраты энергии на истерии? Фран считал, что это глупо. Он не стал много думать о своей привязанности, просто ощутил, что это — уже не дружеские чувства, это — уже то самое, что называют «любовь»… И ошибки тут быть не могло. Слишком трепетно его сердце начинало биться, когда в поле зрения оказывался Рокудо, слишком много он присутствовал в его мыслях, порой и снах. Слишком непохоже на обычные дружеские симпатии было то самое тепло, что разливалось в его груди, согревая хоть как-то холодным осенним вечером. Хотя нет, уже зимним.       Франу было сложно, особенно первое время. Он даже не стал заморачиваться на тему того, что его привлекает человек того же пола, что и он сам, и тому подобное. Скорее, его больше мучила горестная тяжесть того, что он не сможет долгое время видеть своего друга. Да, именно друга. В первую очередь, репетитор стал ему другом, ну, а уж потом как-то так получилось, что ещё и любимым… Конечно, лишь где-то в мыслях Кёнэ. Он пока и предположить не мог ситуацию, когда выскажет всё это. Сомнения, вопросы, боль, осознание безысходности стали вечными его посетителями каждый вечер. Зеленоволосый глубоко жалел о том, что не мог высказать свою досаду кому-либо, пускай хоть и стенам. Он не крушил всё подряд, не устраивал истерик, не крыл трёхэтажным матом каждого встречного, не был язвителен с Мукуро… Но считал, что лучше б уж так оно и было, нежели чем теперь, когда это поганое чувство изъедало его душу изнутри.       Это было поистине ужасно. Хотя парень это упорно скрывал. Скрывал под натянутой улыбкой, под фальшивым хорошим настроением. Но прекрасно видел, что отчего-то и Рокудо сейчас не так хорошо. Наверняка тоже переживает, но не показывает. Так они и играли весь день в «прекрасное солнечное настоящее», хотя оба были в мыслях о скучном безрадостном будущем. Только лишь изредка вечерком, когда Мукуро по уже давно сложившейся привычке оставался на чай или ужин, они могли будто бы снять эти маски, кажется, всего лишь одним тяжёлым вздохом заменив целую речь. Именно в этот момент казалось, будто они прекрасно понимают состояние душ друг друга, но, увы, ничего не могут сделать. По одному взгляду Фран научился понимать своего репетитора. А зря. Порой в тех необычных разноцветных глазах можно было прочесть столько боли, столько горечи, что… Кёнэ просто отворачивался, хоть и понимал, что это было совсем не по-мужски.       Так и жили. Весь день — получение знаний, которые хоть как-то разбавляли мрачное состояние Франа, а вечером — безмолвное чаепитие. Точнее, не совсем безмолвное. Они вроде и разговаривали, да совсем ни о чём, поэтому предпочитали чаще всего просто молчать. Кёнэ любил в такие моменты садиться как можно ближе к учителю, чтобы хоть краешком кожи, да почувствовать его тепло. Тот был не против, иногда даже легонько приобнимал своего ученика за плечи. Ведь дома было немного прохладно, несмотря на включенные батареи. За окном вообще около нуля, редко опускалось ниже. Такое начало зимы было в Италии ненормальным — обычно в декабре средняя температура равнялась +9°С. Значит, не стоило ожидать изменений в дальнейшем.       Кёнэ любил, когда Мукуро к нему прикасался. Все случайные и неслучайные прикосновения он старательно хранил в своей памяти, воспроизводя их в тот момент, когда ему становилось слишком грустно или одиноко. Но отчего-то Рокудо стал касаться его куда реже, чем было до того. Парень не мог знать причины, поэтому наслаждался тем, что есть. Он понимал, что любит в учителе всё. Да и вообще, возможно ли его не любить? Зеленоволосому казалось, что каждый должен потерять голову при виде Рокудо. И дело не только в его внешности, а в душевных качествах. Да, пускай порой он подшучивает и ведёт себя язвительно, но это скорее при первых встречах. Разве в дальнейшем он не становится заботливым, добрым? Конечно, становится. Во всяком случае, Фран это увидел.       Но он упорно не понимал, зачем судьба занесла синеволосого в его жизнь. Чтобы просто поманить, как доверчивого уличного пса, а потом резко отнять, будто бы говоря тем самым «Посмотрел, как оно бывает у нормальных людей, и хватит!»? О нет, Фран на такое не подписывался! Однако идти наперекор всему тоже не получалось — Кёнэ вовсе не хотел, чтобы его учителя из-за неповиновения начальству выгнали из того агентства. Поэтому и получался замкнутый круг, выхода из которого, кроме как оборвать эту цепь, пока не было. Такого рода мысли сейчас беспокойно роились в голове зеленоволосого, впрочем, как и всегда. Парень с унынием смотрел на грязную чашку после горячего шоколада. На стенках остались тёмно-коричневые разводы. Если сейчас не замочить в воде — будет не отмыть. Но Кёнэ отбросил эти мелкие хлопоты на задний план — он считал, что его мысли превыше этого всего.       А с другой стороны думал, что всё это — глупость. «Я ведь не особенный, и проблема моя не нова. Наверное, я просто слабак. Такой же, как и все остальные люди, пребывающие в депрессии от таких мелочей. Ведь случаются же реальные беды, а моё что по сравнению с тем?» Зеленоволосый, кое-как отогнав от себя эти невесёлые мысли, встал с дивана и направился сначала в комнату. Его учитель уже давно ушёл, но всё равно оставались уходящие остатки той тёплой атмосферы, которая была, когда синеволосый находился рядом. Это напоминало послевкусие. Вроде уже самого объекта нет, а какие-то хорошо ощущаемые признаки того ещё присутствуют. Вдруг парень заметил на своём диване свитер. Он удивился, ведь в его гардеробе не было таких ярко-синих свитеров. Через несколько секунд Фран добродушно улыбнулся. Кажется, это Мукуро забыл.       Он подошёл поближе и аккуратно взял в руки вещь. Видимо, Рокудо стало жарко, и он снял, а потом, уходя, совершенно забыл про него. Вроде бы, совсем обычный свитер — из мягкой ткани, замочком в тон самой вещи, но именно для Франа этот элемент одежды стал по-особенному дорог. Кёнэ уткнулся носом в тёплую ткань и кажется почувствовал родной ему запах. То ли одеколон, то ли его, Рокудо, собственный. Парень не знал. Ему было просто приятно сжимать в руках эту вещь. Он понимал, что ведёт себя отчасти немного странно, но да кому какое дело? Зеленоволосый с улыбкой подумал, что это ещё один повод для учителя зайти к нему домой.       Но про это Фран забыл в следующее же мгновение. Не думая вообще ни о чём, он накинул свитер своего репетитора на себя и быстро дошёл до балкона. Вещица была ему велика, особенно в плечах — увы, Кёнэ никогда не отличался хорошим телосложением и силой, в отличие от Мукуро. Конечно, на улице было холодно, и даже тёплая кофта не помогла парню согреться, но всё равно тот некоторое время постоял, вдыхая свежий воздух и наблюдая с интересом за жизнью на улице. Он бы постоял там больше, но холодок стал пробираться сквозь нити свитера до его кожи, заставляя дрожать. Кёнэ раздосадованно вздохнул и ушёл оттуда в тёплую комнату, закрыв балконную дверь. Ему совсем не нравилось, что устанавливалась такая прохладная погода, ведь теперь его лишили одного из любимых занятий — наблюдать за всем, сидя на балконе. Это придавало зеленоволосому какое-то вдохновение, что ли. После такого сразу появлялось желание творить, а точнее, рисовать. Картины Франа, которые он создавал дома, по своему желанию, стали лучше, но вот дела с художкой наоборот — ухудшились.       Кёнэ списывал свои проигрыши на конкурсах тем, что те картины, выставленные туда, были нарисованы без нужного вдохновения. Темы там последнее время вовсе не совпадали с его личными интересами, поэтому и получалась нелепость. Но Фран, правда, очень старался. Однако теперь, вместо ожидаемого вдохновения и около полутора-двух часов рисования, парень получил озноб и хорошую возможность заболеть. А заполучить простуду он вовсе не горел желанием — ведь Мукуро, узнав об этом, вновь станет тратить всё своё свободное время на него. А зря беспокоить учителя зеленоволосый не хотел. Поэтому мигом побежал в ванную — там он мог согреться.       Фран включил воду и, попробовав рукой, сделал ещё по-горячее. Наконец добившись нужной температуры воды, он заткнул пробкой ванну и взял пластиковый прозрачный сосуд, в котором виднелась слегка желтоватая жидкость. Наклонил бутылочку и стал выливать вязкое содержимое в воду, прямо под струёй. Потом Кёнэ возвратил сосуд на место. В воде стали появляться мыльные пузырьки, которые благодаря потоку воды превращались в воздушную пену. Парень с детства любил принимать ванну именно так — с пеной и никак иначе. Наверное, это немного странно теперь, когда ты — шестнадцатилетний парень, но Фран решил об этом не думать. Должна же быть и у него какая-то слабость?       Некоторое время Кёнэ стоял, наблюдая за всё приходящей и приходящей водой. Вскоре в ванной стало жарко, и он решил снять с себя одежду, да и вода скоро должна была уже набраться полностью. Вот ещё была одна странность Франа — он никогда не садился в неполную ванну. А почему, он и сам не знал… Парень стянул с себя свитер репетитора и аккуратно повесил его на вешалку. Немного пораскинув мозгами, Кёнэ открыл дверь ванной комнаты и нацепил вешалку за ручку снаружи. Вдруг Мукуро решит прийти и забрать свою вещь? Так ему будет проще её найти, даже если Фран этого не услышит. Сам зеленоволосый даже не знал, откуда в его голове появилась такая неожиданная идея. Или это неспроста? Парень не знал и, вздохнув, закрыл дверь, вновь вернувшись к своему прежнему делу. Наконец он разделся почти полностью, свалив свои вещи небрежной кучей на полке. Из одежды на нём остались только… трусы.       Фран не любил находиться сколько-нибудь времени голым — отчего-то ему не нравилось собственное тело. И дело не в размерах там… или о чём вы подумали, читатели, а в том, что Кёнэ, пребывавший в депрессии или в плохом настроении, ненавидел свой облик и тело в разы больше. И сейчас, глядя на себя в запотевшее зеркало, Фран не понимал, что может быть в нём красивого. Худощавое, совершенно не исполненное мужской силы, тело, слишком красивое и малость смазливое лицо для парня, с почти что идеальной ровной кожей, не считая двух маленьких прыщиков на лбу. Парень думал, что любил бы себя больше, если бы имел ужасное лицо с кучей прыщей и тому подобными прелестями. Хотя нет, тогда было бы ещё хуже… Также Франу не нравились его волосы — ярко-зелёные, мягкие, постоянно неровно торчащие и спадающие на лицо. Он бы обрезал их покороче, да отчего-то не горел особым желанием сделать это. То ли лень, то ли ещё что-то… А глаза…       Кёнэ, зажмурившись, тряхнул головой, будто бы пытаясь искоренить оттуда свой собственный образ. Эти слишком красивые глаза с длинными ресницами! Фран бы с радостью пообломал эти ресницы, да прекрасно понимал, что они отрастут снова такими же. Как никак, это хранится в нашей ДНК. Курс биологии, которую парень знал хорошо. Он всегда считал, что родился слишком женственным. Хотя, конечно, характер внутри этой оболочки был порой полной противоположностью, но факт оставался фактом — всё самое «хорошее» ему досталось от мамы. Папу же зеленоволосый видел лишь на фото, да и то один раз — когда залез в документы мамы, получив потом знатных… в общем, получив отличное наказание. Его отец был действительно красив и представлял собой некий идеал настоящего мужчины — красивое, однако не смазливое лицо, физически сильное тело, загорелая кожа. Во всяком случае, именно так Фран представлял нормального мужика. А не то, что он…       Но, ясное дело, долго упиваться страданиями такого типа было вовсе не в характере Кёнэ. Чем природа наградила — тем и довольствуйся! Мало что можно изменить в таком случае… Фран, как, в общем, и всегда, смог лишь смириться с этим и, успокоившись, взглянул на ванну. Ещё немного — и можно будет залезть. Пена мягкими хлопьями высилась уже над уровнем ванной, пузырьки которой всеми цветами радугами переливались на свету. Шум воды как-то гипнотизирующе действовал на него, поэтому парень уже мало чего замечал вокруг себя. Даже то, как медленно, почти бесшумно, открылась дверь, и кто-то вошёл в ванную. Заметив всё-таки краем глаза движение, Кёнэ обернулся и почему-то даже не удивился. Он так и знал, что Рокудо зайдёт за своей кофтой. Мукуро же, по-своему улыбаясь, облокотился на стену, разглядывая своего ученика. Тут Фран вспомнил, что почти голый… Лёгкий румянец покрыл его щёки. Но сильно смущаться парень не стал — уже не впервые.       Однако всё равно было то ли слишком неуютно, то ли наоборот, слишком приятно, под взглядом учителя. Сам зеленоволосый понять не мог. Наконец Мукуро первым прервал молчание.       — Спасибо, что позаботился о моей кофте. Хотел завтра её забрать, но потом передумал, и решил сегодня. Извини, что так неожиданно.       — Ничего страшного. Всё хорошо… — Фран взглянул в сторону ванны. — Мукуро-сенсей, отвернитесь на секунду.       Как бы они не были близки с Рокудо, Кёнэ всё равно стеснялся быть перед ним полностью голым. Вроде, и оба мужчины, а всё равно смущение оказывалось сильнее всего. Репетитор лишь кивнул, про себя улыбнувшись чему-то, и развернулся. Парень подошёл к зеркалу и, выудив откуда-то резинку, затянул свои зелёные волосы в хвост. Он не мог разглядеть себя хорошо, ведь зеркало покрылось испариной, так что изображение было почти как матовое. Но заметить рядом с собой фигуру с тёмными волосами Фран вполне смог. Парень немного напрягся, ведь репетитор был непозволительно близко, особенно когда он сам был почти голый. Сразу стало жарко, и не только от температуры в ванной.       — Учитель, я же сказал вам отвернуться, — с едва уловимым упрёком в голосе проговорил Кёнэ. А мужчина, казалось, не собирался его слушать.       — Уж извини, Франни, но отчего-то я не могу остановить себя любоваться тобой, — преспокойно ответил Рокудо, тем самым вызвав бурю эмоций со стороны парня.       — Мной? Вы издеваетесь… — горько усмехнувшись, произнёс Фран, протерев ладошкой зеркало и наконец увидев себя и частично синеволосого. Парень почувствовал, что рядом с его ухом оказались губы Мукуро. Да, именно почувствовал, а не увидел в зеркале. Такие моменты Кёнэ любил ощущать на себе, как говорится, на своей шкуре.       — Ты так в себе не уверен? — шепнул мужчина. Дыхание мгновенно прошлось по коже, заставляя Франа слегка вздрогнуть. Он чувствовал, как щёки постепенно становятся красными. От этого зеленоволосому становилось ещё более стыдно, и поэтому получался замкнутый круг. Не успел он даже рта открыть, чтобы что-нибудь ответить, как ощутил, что пальцы Рокудо, осторожно коснувшись его спины, стали будто бы его поглаживать, двигаясь то вверх, то вниз ровно по позвоночнику. Парень прикусил губу, дабы не выказать того, что… ему приятно. Теперь он этого не отрицал. Просто принял. А что тут такого? Больше Франа интересовало, зачем учитель так делал. Ведь наверняка тот прекрасно догадывался, до чего это могло довести…       — Ты красив, Франни. Я искренне не понимаю, почему ты так не уверен в себе. Взгляни, твоя кожа, твоя волосы, твои глаза — всё идеально, — доносился шёпот до Кёнэ. Иногда губы почти невесомо касались его уха, делая это как-то совсем не случайно и по-особенному ласково. Его пальцы продолжали путешествовать от начала до почти что конца спины, заставляя Франа ежесекундно вздрагивать и до боли сжимать губы, чтобы не ненароком не показать своего наслаждения. А атмосфера… парень решил лучше не вспоминать о ней. Было не просто жарко, а безумно жарко, и не только благодаря горячей ванне.       Фран уже думал, что всё — сдаст себя по полной, ведь сдерживать себя уже было нереально. Волны наслаждения усиливающимися порывами окатывали его тело, которое уже просто горело. Однако вскоре, как будто по какому-то сигналу, Мукуро резко отошёл от своего ученика. Только теперь парень понял, что это было нечто новенькое… Обычно синеволосый редко позволял себе такое с Кёнэ, пытаясь всё чаще держать расстояние между ними. Но сейчас… так страстно и дерзко обращаться с Франом!.. Сам зеленоволосый не понимал, что заставило Рокудо так сделать. Он чувствовал свои частые вздохи и видел в снова запотевшем зеркале своё раскрасневшееся лицо. Развернулся и взглянул на учителя. Тот тоже выглядел малость смущённым, прикрыв рот рукой.       — Прости… — сквозь зубы проговорил Мукуро, отведя взгляд в сторону. А Кёнэ кое-как отошёл от того, что только что произошло. Он выдохнул, тем самым сняв с себя напряжение, и подошёл к репетитору, взглянув ему прямо в глаза.       — Ничего, сенсей. Но… — Фран слегка замешкался, думая, говорить ли это. Но потом, видимо, решив, продолжил: — Но если вы хотите прикасаться ко мне, делайте это, когда вам заблагорассудится. Я ничего не подумаю про вас. Мы же друзья.       Парень натянуто улыбнулся. Рокудо как-то удивлённо посмотрел на него.       — Ты так это сказал, что… блин! — мужчина положил руку на лоб, невесело усмехнувшись.       — Как сказал? — теперь удивился Фран, внимательно приглядевшись к учителю.       — Не подумай ничего. Но это было так, будто я какой-то насильник, а ты — моя жертва, которая во всём слушается того, к кому она попала. Причём делает это так невинно… — Мукуро поднял руку, и зеленоволосый безошибочно угадал его следующее действие: вот его подбородок уже оказался приподнят. Мужчина внимательно взглянул ему в глаза и тихо проговорил:       — Никогда больше так не делай.       А Фран даже не знал, как реагировать в такой ситуации. Слишком многое сделал уже синеволосый до того, чтобы сейчас так говорить. По идее, его уже не должно было удивлять это, но… Кёнэ приходила на ум только одна мысль: Рокудо пытается отдалиться. Это ещё более омрачило его и так невесёлые думы. Но, наверное, оно так и должно быть. Так лучше. Будет. Хотя для кого? И будет ли лучше? Увы и ах, парень этого знать не мог. Но отчего-то понимал, что такое положение дел вовсе не скрасит их последний месяц, который они проведут вместе. Ему хотелось больше того всего — прикосновений, нелепых ситуаций, — в общем говоря, больше всего сумбурного в эти дни. Чтобы уж если расстаться — то хотя бы иметь после этого вагон и маленькую тележку самых ярких воспоминаний. А тут, судя по всему, будет только одна, да и то неполная, тележка…       Но не спорить же? Да и покажется это чересчур странным. Вообще, Фран стал в последнее время вести немного сдержаннее, ведь раньше у него и мыслей быть не могло, что он влюблён, а теперь… Теперь он боялся, что необдуманной фразой или действием выдаст себя, и тогда расстояние между ним и Мукуро может стать длиннее. А такого Кёнэ не хотел, поэтому постоянно останавливал себя. И прекрасно понимал, что вёл себя тогда ничуть не лучше, чем теперь, когда придётся делать это уже в обязательном порядке. Или он опять всё слишком утрирует? Парень встряхнул головой и отвернулся, попросив синеволосого либо выйти, либо отвернуться. Тот выбрал второй вариант, безмолвно выполнив то, что ему сказал его ученик.       Фран быстро стянул с себя бельё и, спрятав на полку, стремглав залез в ванную. Отчего-то он думал, что вода уже должна была остыть, однако та была ещё горячая, даже очень. «Не прошло, наверное, и двух минут, а мне это показалось вечностью», — думал Кёнэ, углубляясь в пену, чтобы скрыть свою наготу. Мукуро же развернулся и продолжил своё привычное занятие — разглядывать Франа. А тому снова стало отчего-то жгуче стыдно. Уж слишком, казалось ему, они ведут себя по-домашнему…       — Учитель, знаете, вы меня немного смущаете… — прямо сказал парень, решив ничего не скрывать. — Я всё-таки ванну принимаю…       — И что? — насмешливо спросил Рокудо, ни на секунду не спуская глаз со своего ученика и даже подойдя к бортику ванны.       — Ну как что? — и тут Фран замялся, понимая, что вроде и нет нормальных адекватных причин. Есть только «Вы смущаете меня, потому что под вашим взглядом моё тело, кажется, горит» или «От ваших прикосновений, ровно как и от взгляда, можно и конч…». «Что?!» — зеленоволосый упорно не понимал, как эта бредовая мысль забралась ему в голову. Он вновь хорошенько встряхнул ею, чтобы отбросить этот абсурд. Тут Кёнэ увидел, что всё это время, опираясь на бортик ванны, на него пристально смотрел Мукуро.       — Все доводы исчерпались? — заметив наконец на себе взгляд Франа, спросил он.       — Да, — спокойно ответил Кёнэ, усмехнувшись.       — Тогда я чуть-чуть побуду с тобой? — ответом послужил кивок парня. Репетитор уселся немного поодаль от него на краешек бортика. Некоторое время было лишь молчание, прерываемое едва слышным звуком лопающихся пузырьков от пены. Фран прижал к себе охапку пушистого «снега» — так он называл пенку в детстве, думая, что снег — это всегда знамение чего-то хорошего, приятного. Увы, почти всегда это было не так… Кёнэ дунул, и в разные стороны разлетелись белые хлопья вперемежку со сверкающими пузырьками. Дрожь в теле уже давно прошла — горячая вода сделала своё дело. Фран краем глаза посмотрел на Мукуро и удивлённо заметил, что учитель смотрит на него.       — Ты выглядишь весьма мило, — усмехнувшись, произнёс Рокудо, откинув синюю нависшую прядь с лица. Кёнэ как-то устало улыбнулся.       — Опять вы за старое… — В ответ мужчина промолчал, лишь отвернувшись и улыбнувшись чему-то своему.       — Мукуро-сенсе-е-ей… — растягивая гласные, позвал через некоторое время зеленоволосый своего репетитора. Тот обернулся. — Значит, я не смогу подарить вам что-либо на день рождения?       Рокудо, казалось, мгновенно помрачнел. И отчего-то парню думалось, что вовсе не от того, что он не получит свой подарок… Или так только кажется?..       — Прости, Фран. Знаешь, я…       — Вы слишком много извиняетесь. Не стоит, — Кёнэ поймал взгляд учителя и понимающе улыбнулся. Тот кивнул и, вздохнув, продолжил:       — Понимаешь, я часто корю себя за то, что так глупо пообещал изменить твоё мнение о дне рождении. И не выполнил. Я-то думал, что смогу увидеть тебя счастливым в тот день, увидеть твою улыбку. Знаешь, может, это и глупо, но для меня такие моменты стоят того. Я бы хоть сейчас уволился из этого чёртова агентства и…       — Не надо таких жертв, Мукуро-сенсей. На что вы тогда жить будете? — перебил его Фран. Синеволосый горько улыбнулся.       — Во всяком случае, Фран… Ты мне действительно дорог, знай это. Надеюсь, ты не возненавидишь меня, — мужчина повернул голову и ясным взором взглянул на своего ученика. А Кёнэ это было слегка непривычно слышать. Вроде совершенно обычные слова, но они так звучали из уст репетитора!.. Парню никогда в жизни не говорили так прямо что-либо подобное. И поэтому сейчас он чувствовал себя немало смущённым. О какой ненависти тут могла идти речь?       — Разве друзей можно ненавидеть?..       — Иногда — да, — Мукуро кивнул, продолжая смотреть на Франа.       — Даже если так, то… Я не смогу этого сделать, — Кёнэ опустил взгляд на пену, прижав её поближе к себе. — Вы стали мне другом. Для меня то впервые. Возможно, это странно, но это слово значит для меня куда больше, чем вы думаете. Я не стану вас ненавидеть, потому что… понимаю. Знаю, что и вам сейчас не так хорошо живётся, что придётся ещё каждый день ходить на какие-то курсы, потом сдавать переаттестацию. Если бы я на вас обиделся, то вёл бы себя слишком эгоистично. А для меня очень важно — быть хорошим другом. Ведь толком и не знаю, получается ли у меня или нет… — парень прервал свою речь, удивившись ей. Ещё никогда ему не приходилось так прямо и откровенно говорить кому-либо что-то. Но ничего больше, кроме удивления, он не испытал. Ни смущения, ни сомнения. Наверное, слишком сильно изменили его последние события…       — А ты стал другим… — почему-то тихо начал учитель, подобравшись к нему поближе. Рокудо осторожно прикоснулся к его лицу, ласково проведя пальцами по коже, чем слегка смутил Франа. — Во всяком случае, спасибо тебе…       Мукуро как-то тяжело вздохнул и прикрыл глаза.       — Ладно, Франни, не буду мешать. До встречи, — не такая весёлая, однако по-прежнему чарующая улыбка возникла на его лице. Парень ответил ему. Вскоре дверь закрылась, оставив Кёнэ наедине со своими мыслями. Он прижал колени поближе к себе. И снова, как на зло, стал вспоминаться тот момент, когда репетитор оказался так непозволительно близко, да и при этом нежно провёл своими пальцами по спине зеленоволосого. Кажется, тогда Фран уже не помнил себя, ведь было так приятно. Но судя по всему, скоро такие моменты должны прекратиться. Оно и лучше. Наверное. Парень тяжко вздохнул. Депрессия вновь возвращалась к нему, омрачая всё вокруг. Даже тёплая ванна уже не так радовала, поэтому Кёнэ решил прекратить свои водные процедуры.       Спустя пятнадцать минут Фран находился уже в своей комнате с придвинутым к нему мольбертом. Он решил отвлечь себя рисованием. Читатель, верно, помнит, над какой картиной так усердно работал парень… Портрет Мукуро. Конечно, за эти два месяца Кёнэ уже давно закончил его, но чуть ли не каждый день исправлял какие-нибудь незамеченные им ранее детали, считая, что таким образом картина станет реалистичнее. Ему было не так просто вглядываться в лицо своего учителя, ведь «чёртов Рокудо» быстро переводил свой взгляд на него, сбивая с начатого дела. Но в общем, считал Фран, портрет был готов. Такое было уже не стыдно дарить.       Парень решил преподнести ему этот сюрприз на Новый Год. Прямо перед вылетом. А что сказать при этом, Кёнэ даже не знал. Раньше были какие-то идеи, но всё это уже давно высказалось по истечении тех двух месяцев. Поэтому это оставалось ещё вопросом. Но зеленоволосый решил, что сымпровизирует. Как-нибудь. Наконец, вновь сделав за весь вечер лишь пару тонких, едва заметных линий, Фран взял с полки свой нетбук. По привычке зашёл в соцсеть, заметил в онлайне Розетту и стал о чём-то с ней переписываться, в общем, не столь важном. В последнее время они стали более дружнее с этой девушкой. Наверное, после Мукуро она являлась его вторым хорошим другом.       От нечего делать, пока Розетта ему что-то печатала, Кёнэ решил соизволить зайти в свою почту. И, как он и ожидал, там было новое письмо от мамы. Открыл и стал читать. Как оказалось, Хлоя решила приехать к нему на новогодние каникулы, если он не против. Правда, как это было всегда, его мама не оставалась дольше двух дней… Так что это одно и то же — что она приедет, что не приедет. Всё равно это мало запомнится. Фран вздохнул и написал ответ Хлое. Даже после встречи с Мукуро, после узнавания его предыстории, отношение парня к матери никак не поменялось. Наверное, слишком мало до того она уделяла ему внимания… Зеленоволосый был даже слегка зол на неё, ведь теперь от него, такого язвительного, порой эгоистичного и упрямого, страдают дорогие ему люди. Но, увы, уже ничего нельзя было вернуть назад.       Внезапно появилось оповещение о том, что пришло сообщение от Розетты. Фран поспешно открыл его и стал читать. Информация, которую он только что узнал, немало удивила его. Как говорила девушка, его полноправным соперником сейчас стала М.М., потому что количество их побед и поражений стало одинаково. Если в следующем конкурсе, который будет перед Новым Годом, Кёнэ победит, то побед на одну у него станет больше и ему достанется какой-то приз. Парня очень заинтересовало это, ведь призы от школы были не просто какими-то, а чаще всего интересными. Типа билета на курсы уже профессионального рисования, где преподают мастер-классы. Это было всегда весьма увлекательным. Кажется, иногда дарили что-то ещё, кроме этого, но тоже не менее полезное.       Конечно, Фран никак не связывал свою будущую профессию с рисованием, однако это было ему просто интересно. Он считал, что стоит развивать себя и делать что-то помимо учёбы. Сейчас парень почувствовал, что стремление выиграть отчего-то возросло в разы. То ли от понимания, что его действительным соперником стала неприятная ему девушка, то ли просто чтобы приз получить. Но зеленоволосый решил, что постарается. Если уж в любви ему не везёт, то, может быть, хоть в творчестве Фортуна ему улыбнётся?       Фран бы хотел, чтобы это было так. Хотя лучше, конечно, наоборот. Но такого варианта быть не может, Кёнэ с этим смирился давно. Поэтому стал размышлять, как улучшить своё умение. Единственный способ — потренироваться и чем больше, тем лучше. Чем и занялся Фран в оставшееся до сна время.       Однако как всё подстроит злодейка-судьба? Расставит ли приоритеты в соответствии с желаниями Кёнэ? Или будет всё совершенно иначе?       Увы, пока это никому неизвестно…